Черный Замок

Алан медленно ковырял серебряной вилкой идеально прожаренные говяжьи медальоны. Брусничный соус на фарфоровой тарелке напоминал ему подсохшие подтёки крови. Трюфели, запечённые со сливами и мёдом, присыпанные измельчённым грецким орехом, тоже оказались безупречными по вкусу. Впрочем, и хорошо выдержанное красное вино, приправленное корицей и имбирем. Музыканты играли что-то очень современное и абсолютно не знакомое Алану, но играли неплохо и слушать их было вполне приятно. На небольшой сцене, рядом с музыкантами, пела девушка в длинном чёрном платье, её золотые волосы были уложены в сложную причёску. Алан, выбравший столик у окна, так же, как и семьсот лет назад, наблюдал за посетителями. Все были нарядно и дорого одеты, все сверкали золотом, а некоторые — и бриллиантами. Одни вели оживлённые беседы и оставались надолго. Другие старались поесть и как можно быстрее уйти. Ресторан «Чёрная Сова» располагался в самом центре Мэйтиса, и далеко не все жители города могли позволить себе отобедать здесь. Алан был неприятно удивлён тем, как изменились дела в столице за прошедшие семьсот лет. Теперь в "Чёрную Сову" приходили не только дворяне, но и купцы. Пусть и очень состоятельные, но всё же не относящиеся к дворянскому сословию. Когда Алан увидел их за столиками, у него мелькнула мысль, уйти и не задерживаться здесь больше. Но ради воспоминаний он всё же остался. Именно сюда приходили они с Эйльрихом в дни отдыха. Да, всем простым ученикам строго-настрого было запрещено покидать стены Замка, но не им, детям из правящих домов, присланных в Замок в залог преданности их родителей. Да и монет в сундуках, которые доставили вместе с ними в Замок, более, чем хватало на приличный обед, отличное вино и модные наряды, пошитые на заказ у лучших столичных портных. Алан вспоминал певцов и танцовщиц, цирковые трюки полу демонов. А ещё, глаза Эйльриха, в которые постепенно возвращался живой блеск. До приезда в Замок, ещё в Даркхарте, Алан узнал, что в Сильверлэнде произошёл переворот и дальняя родня, захватившая трон, убила тётку Эйльриха, продолжавшую оставаться регентшей и после совершеннолетия Эйльриха. Но они не посмели тронуть самого Эйльриха, сына Безжалостного Короля. Впрочем, и позволить ему остаться в Сильверлэнде, они тоже не могли. А потому было решено отправить его на обучение сюда, в Чёрный Замок. Нашлись и старожилы, кто вспомнил, что сумасбродная покойная мать Эйльриха пообещала его Замку ещё при рождении. Алан выпил вина. Здесь, за этим столиком, Эйль рассказал ему, что именно его тётка впустила во дворец демонов, расправившихся с Безжалостным Королём и его Королевой, юной и влюбленной, а потому предавшей интересы собственной семьи. Эйльриха, трехмесячного младенца, спасла няня, успевшая выбежать с ним в сад. По какой-то, одной ей ведомой причине, тётка сохранила ему жизнь и даже не приказала казнить няню. А ведь она мечтала о мести — Безжалостный Король убил её мужа и маленького сына из-за обвинения в заговоре. Тётка, хоть и не расправилась с Эйлем, никогда не позволяла ему забыть, чей он сын. Его окружали изуродованные слуги, выпущенные из королевских застенков, в которые они попали по прихоти его отца, Безжалостного Короля. В их глазах Эйль видел страх и ненависть. И Эйльрих знал, что и сам в любой момент может оказаться закованным в цепи, в тюремном подземелье, расположенном под дворцом, стоит только впасть в немилость у тётки-регентши. Алан допил вино и поставил на стол пустой хрустальный бокал. Официант, приставленный к его столику, немедленно наполнил бокал вновь. Алан посмотрел на высокий потолок, покрытый искусной росписью, затем взгляд его скользнул по тёмным, лакированным, деревянным панелям, которыми были отделаны стены в ресторане. Алан выпил ещё вина и полюбовался парящими под потолком, зачарованными позолоченными светильниками, зал ресторана выглядел столь прекрасно благодаря тёплому и равномерному свету, исходившему от них. Всё здесь выглядело безупречным, ну, или почти безупречным, увы, купцы по-прежнему оставались в зале. Все было именно так, как любил Алан, за исключением одного — за столиком этим вечером он сидел один. Эйль предпочёл остаться с Дэйриилом. Алан крепко сжал зубы, почти до боли, так хотелось выругаться. Он вспомнил ехидные пошлые намёки Джоэля. Тёмный допил вино, высыпал на стол увесистую горсть золотых монет — намного больше того, чем стоил заказанный им ужин. Щедрые чаевые и почти нетронутые блюда — официанты и кухонные работники будут счастливы. — Вам всё понравилось, господин? — спросил его официант, приставленный к его столику. — Да, всё хорошо, — ответил Алан. Он вышел на улицу и решил прогуляться. Из ресторанов и кафе доносились звуки музыки, золотой свет фонарей освещал чистую улицу с небольшими цветочными клумбами и скамейками. Погода в столице была зачарована — никакого холода, только лёгкая прохлада и восхитительная свежесть весны в воздухе. Алан шёл очень медленно, он вспоминал, как они гуляли здесь с Эйльрихом. Казалось, за прошедшие столетия в этом месте почти ничего не изменилось. Вероятно, стала ярче штукатурка на стенах домов, да и цветы в клумбах выглядели более роскошно. Но камни мостовой… Именно по этим камням бродили они вместе с Эйльрихом. Здесь обсуждали они свои планы на будущее. Они говорили о том, что будут делать после того, как пройдут Испытание. И они точно знали, что не расстанутся. Никогда. Вопреки всем стараниям знатной родни. А потом… А потом Алану пришлось умереть. Тоска больно сжала сердце. Эйльрих, превратившийся в белого кота и скрывшийся вместе с Дэйриилом в Межпространстве. Пустые, тихие комнаты, огромная кровать в спальне Эйльриха, вдруг ставшая холодной. Ни дорогие, модные наряды, ни изысканный вкусный обед в лучшем ресторане Мэйтиса не порадовали Алана. Может быть, просто напиться?! Нет! Ему не хотелось вина. А вот хорошая драка где-нибудь в злачном местечке — то, что нужно именно сейчас. Алан приостановился, а затем решительно свернул в переулок. Затем — ещё один, и ещё. Он с удовольствием заметил, что улицы, по которым он шёл, становились всё уже, грязнее и темнее. Облупившаяся штукатурка на старых домах с пустыми глазницами тёмных, лишённых света окон, разбитые камни старой мостовой, вонь гниющих помоев, опустевшие улицы — всё это свидетельствовало об упадке и запустении, а ведь Алан удалился не так уж далеко от фешенебельного и дорогого центра столицы. Да, похоже, дела в Мэйтисе шли совсем скверно, раз грязь и нищета столь близко соседствовали с роскошью. Алан разочарованно вздохнул. Никто до сих пор не попытался напасть на него. Запоздалые одинокие прохожие при встрече с ним отворачивались и ускоряли шаг. Разочарование смешивалось с лёгким удивлением — на его пути не оказалось ни одного грабителя или воришки, ни одной шумной, пьяной компании. Никого, абсолютно никого не привлекали ни его дорогой наряд, ни увесистый кошелек на шикарном поясе. Света на тёмной улице с не горящими фонарями стало больше, и вскоре Алан заметил его источник — окна старого трактира. Он услышал громкие звуки музыки, весьма далёкой от идеала. Даже брезгливо поморщился из-за фальшивых нот. А ещё он услышал пьяные крики, звуки бьющейся посуды и треск ломаемой мебели. Алан радостно улыбнулся. То, что надо! Что-то в этом трактире всё же показалось ему странным с первой минуты, хоть он и не мог определить, что именно. Но странности — лучшее лекарство от скуки и хандры, а потому Алан не замедлил шаг. Уже ближе, он понял, что отсутствие подвыпивших, пошатывающихся посетителей на улице и ездовых лошадей на привязи, дожидавшихся своих хозяев, выглядело неестественным. Алан снова поморщился, теперь от вони, смеси подгоревшего жаркого, прокисшего пива и дешевого табака. Впрочем, он пришёл сюда не ради изысканных ароматов. Тёмный Охотник улыбнулся и, взявшись за истёртую, металлическую ручку, открыл тяжёлую, деревянную дверь. Он услышал мерзкий, пронзительный скрип несмазанных петель. Очевидно, хозяева заведения не часто прочищали дымоход, а потому только что зашедшие посетители с трудом могли разглядеть сквозь клубы табачного дыма и чад от очага убогую старую мебель и барную стойку, за которой высились огромные пивные бочки. Пять столиков с кривоногими стульями, лестница, с наполовину обломанными перилами, ведущая на второй этаж, где, вероятно, располагались комнаты для постоя, Алан смог увидеть всё это, не переходя на Истинное Зрение. Седой бармен за стойкой протирал стаканы. Уже немолодой и в сильно поношенном, грязном сюртуке, он будто и не заметил Алана. Где же все те, кто сквернословил, курил табак, бил здесь посуду и ломал мебель? Но, конечно же, Алан не задал этот вопрос вслух. Рядом со стойкой никого не было. За столиками сидели немногочисленные посетители: пара оборванных городских пьяниц и демон в потемневших от времени доспехах. Его огромные конечности были покрыты чёрной, густой, свалявшейся в колтуны шерстью, а длинный хвост заканчивался острым жалом. Демон резко повернулся к Алану и ощерил острые клыки в хищном оскале. — И вам вечер добрый, — сказал Алан и улыбнулся. Эйлю, тому, прежнему бесшабашному и безумному Эйлю, прибывшему в Замок семь веков назад, наверняка бы, понравилось это ужасное место. — Чего изволите, господин хороший?! — рядом со столиком появилась официантка в тёмном, неопрятном платье. — Красного вина или грога, — сказал Алан. Пьяницы и демон громко расхохотались. — Нету у нас ни того, ни другого, господин хороший! — сердито ответила официантка и уперла руки в бока. — А что тогда есть? — спросил Алан. — Пиво есть! — заявила официантка. — Ну что ж, тогда пиво, — сказал Алан. Один из вполне чистых стаканов перед барменом начал наполняться мутным пивом. Итак, бытовая магия в этом месте в небольшом количестве присутствует. Алан намеренно не переходил на Истинное Зрение. Ему хотелось самому разгадать загадку этого места, не прибегая к способностям Охотника. Официантка, вульгарно покачивая бёдрами, принесла Алану кружку и с отвратительным грохотом, расплескав пиво, поставила её на стол перед ним. После чего исчезла, просто растаяв в воздухе. Примитивная бытовая магия или… Алан брезгливо отодвинул кружку в сторону. От пива несло чем-то мерзким, прогорклым и кислым. — Значится, местное пойло тебе, любезнейший, не по нраву?! — один из пьяниц встал из-за стола и, пошатываясь, двинулся к Алану. Никакая это не бытовая магия. Опрокинув стул, Алан резко вскочил на ноги и подпрыгнул к потолку. Все присутствовавшие в зале, включая вновь появившуюся официантку бросились на него одновременно. Тёмный Охотник схватился за старую, облепленную воском от сгоревших свечей, люстру, но она зашевелилась в его руках. Алан разжал руки и просто парил под потолком. Это же… Хвост демона начал очень быстро удлиняться и устремился к нему. Тёмный Охотник выхватил из ножен меч и рубанул по нему. Обрубок хвоста с жалом упал и… растворился в грязном полу трактира. А демон, будто и не заметив, побежал на четвереньках по стене, а затем и по потолку. На Алане повисла неизвестно откуда взявшаяся официантка и попыталась вцепиться в горло. Он ударил её Тьмой. Официантка не закричала, не ослабила хватку, а мгновением позже, её тело, на куски разорванное Тёмной Силой, без следа исчезло в стене. Алан расправился с демоном, когда он приблизился вплотную. Он снова ударил Тьмой. Алан поставил блок, всё так же используя Тьму. Бармен кидался в него стаканами и мебелью. После того, как он без труда поднял тяжёлый стол и запустил им в Алана, у Тёмного Охотника больше не осталось сомнений. Осколки разбившейся о его блок посуды и обломки мебели без следа растворялись в стенах и потолке. Только теперь Алан заметил, что пространство вокруг начало стремительно сокращаться. Трактир сжимался: стены, пол, потолок. Пьяницы на четвереньках побежали по стенам, а затем — по потолку. Очевидно, хотели напасть на Алана одновременно, с разных сторон. Алан не пожалел Тьмы и на них. Результат был ожидаем — всех троих разорвало на куски, которые, разлетевшись в разные стороны, растворились в стенах. Что-то было очень неправильно со всеми, находившимися внутри трактира. Они двигались, говорили, смотрели, но неестественно, словно это были копии, а не оригиналы. Трактир воссоздавал съеденных им, чтобы заманивать новых жертв? Но вряд ли у Алана нашлось бы время размышлять над этим сейчас. Он вспомнил об Охоте Эйльриха, на которой присутствовал уже в качестве бесплотного призрака. Что ж, он уже достаточно жил в Замке, ел пропитанную магией пищу и пил замковую воду, а значит, должно получиться. Всё так же под потолком, ставшим уже теперь заметно ниже, Алан метнулся вперед и ударил по стене мечом, а затем — ещё и ещё, пока из-под штукатурки не потекла зеленоватая кровь. Он услышал оглушающий крик. Демон, внутри которого он находился, почувствовал боль. Стены, потолок и пол начали двигаться навстречу друг другу с невероятной быстротой. Демон, наконец, осознал исходящую от Тёмного Охотника опасность. Удлинившимся клыком Алан разорвал кожу на своём правом запястье и брызнул несколько капель вполне красной крови в уже затягивавшуюся рану на стене. Крик демона стал ещё громче, Алан успел осознать, что помещение, в котором он находился, сузилось до размера небольшого шкафа. Мебель, барная стойка, бочки с пивом — всё исчезло, впрочем, теперь Алан был уверен в этом, с самого начала являлось лишь иллюзией. Алан, так же, как и Эйльрих семь веков назад, прошептал воспламеняющее заклятие. Зеленоватая рана, тоже ставшая совсем крошечной, вспыхнула ярким, серебристым пламенем, и Алан ударил по ней мечем, вновь и вновь, прорубая себе путь к свободе. Крик демона звенел в ушах, но в стене появлялась постепенно увеличивающаяся брешь, через которую Алан уже мог видеть соседний дом и немного ночного тёмного неба с золотистыми огоньками звёзд. Подобно Эйльриху, он рванулся в уже достаточно широкую брешь и, так же, как и Серебряный Принц в ту далёкую Охоту, освободившись, едва не свалился вниз, но, всё же, смог удержаться в воздухе, столь прохладном и восхитительно свежем после затхлого нутра демона. Серебристое пламя объяло всё, что осталось от демона. Яркая вспышка на мгновение ослепила Алана, и на разбитые камни мостовой осыпалась серая пыль. Вот и всё. Алан прошептал заклятье невидимости, почти мгновенно отрастил крылья за спиной и едва ли заметил острую боль от их появления, ставшую для него мимолетной и привычной. Алан с удовольствием взмахнул крыльями, совсем не такими, как у других Охотников: его крылья были перепончатыми, подобными крыльям летучих мышей, а ещё — с острыми когтями, такие же, как и у его Тёмных родственников. Алан полетел высоко вверх, прочь от домов, в чернильное ночное небо, освещённое почти полной золотой Луной и звёздами. … То, что осталось от отеля для путешествующих благородных дам, ярко горело в магическом пламени. «Вот и всё», — беззвучно сказал Эйльрих и убрал в ножны Лунный Клинок. — «Спасибо за идею с кровью, я бы не догадался». Алан, бестелесный и прозрачный настолько, что через него можно было разглядеть стену дома, находившегося напротив, ничего не ответил. Он позволил себе немного больше, чем мог. И это почти полностью лишило его Сил. Пора было уходить, чтобы набраться Волшебства на Границе Миров, но он всё медлил. Шаг вперед, вокруг него словно сомкнулось густое желе, а затем он оказался в реальном мире, с его многочисленными запахами и звуками, теперь столь громкими и резкими для него, привыкшего к почти абсолютной тишине. — Алан, — Эйльрих казался немного удивлённым. Улыбаясь, Алан приложил к губам указательный палец, бледный и изящный, призывая Эйльриха к молчанию. Он обнял Эйльриха, жаркого, вспотевшего после боя с нечистью, и ужасно растрёпанного. Алан прижался своими губами к его, на мгновение замер в восхищении от этого мимолётного, ускользающего от него ощущения жаркой, живой плоти и, проникнув холодным языком в тёплый, влажный рот, начал целовать. Жадно, но не грубо, сходя с ума от крепких ответных объятий. Он уже потратил слишком много Силы, и его, счастливого и опустошённого от этого краткого, но такого реального поцелуя, едва не утянуло в Межпространство. Но боль утраты и тоска Эйльриха надёжным якорем удерживали его. Алан, как и много раз прежде, мог снова остаться рядом с Серебряным Охотником. Сегодня он снова, по-настоящему, испугался за Эйльриха. Если бы Алан не расцарапал Эйлю запястье, если бы не разбрызгал его кровь на рану демона и не зашептал воспламеняющее заклятье, если бы Эйль не произнёс это заклятье вслух и промедлил ещё немного, эта Охота могла бы закончиться смертью самого Охотника. Демон сожрал бы Эйльриха так же, как и своих благородных постоялиц, слишком поздно понимавших, что на самом деле происходит здесь. «Те, кто был внутри», — беззвучно прошептал Эйльрих. «Ты не мог их спасти», — ответил Алан, который не выносил угрызений совести, — «съевший их демон просто воссоздал по своей памяти, чтобы заманить и одурачить новых жертв». «Они казались такими реальными», — в голосе Эйльриха было только удивление, никакой скорби, и Алан немного успокоился. «Именно казались», — сказал он. — «Но довольно разговоров! Вернись в Замок и отдохни. Даже я чувствую, насколько сильно ты вымотался сегодня».