***
— Можешь не притворяться, я знаю, что ты очнулся, — хмыкнул Кангиль, пиная Хосока в бок носком лакированных туфель. — Доброе утречко, мальчик мой, выспался? Парень сдавленно замычал и открыл глаза. В этот раз тон начальника обещал не только шантаж и угрозы, но и массу других пренеприятнейших впечатлений. — Спал, как убитый, спасибо за беспокойство, — прокашлялся Хоуп, перекатываясь набок. Разбитая губа при разговоре тут же снова треснула. Связанные за спиной руки от слишком долгого нахождения в неудобном положении затекли до самых плеч. Хосок хотел занять более комфортную позу, но ничего не получилось. Ноги и руки, крепко обмотанные верёвкой, ограничивали движения. Пришлось словно гусеница извиваться, чтобы подняться и сесть. От усилий сначала затылок, а потом и вся голова запульсировали острой болью. Его, должно быть, украшала шишка размером с кулак. Кое-как умостившись у стены, Хосок поднял глаза. Напротив стоял злющий как чёрт Со Кангиль. В углу слева сидел связанный Мон. Его лицо совсем распухло от побоев, а глаза превратились в тонюсенькие щели. Даже «молодого господина» не пожалели. Комната, в которой они находились, была всё на том же подземном этаже клуба. Старая добрая лаборатория. Только вместо привычного порядка в ней царил полнейший хаос. Перевёрнутая мебель торчала под неправильными углами, фрагменты разбитого оборудования покрывали почерневший от недавнего пожара пол. Воздух до сих пор переполнял удушающий запах гари. — Паршивец, я спас твою задницу и дал шанс вырасти в организации, и так ты мне отплатил? — Кангиль даже не пытался скрыть скверного настроения. Его голос гремел на всю комнату, создавая оглушительное эхо. — Поджог? Побег? Ты подставил меня, вырыл себе могилу, и всё ради саба? Мужчина производил впечатление человека на грани. За этим криком последует нервный срыв или убийство, а может, и всё вместе. — Я что, тебя просил убить его? Всего-то неделю посидеть на месте, один раз потрахаться под кайфом на публику, и всё! Чем это отличается от ваших игр в «Дыре»? Но нет же, это ваша дурацкая гордость, юношеский максимализм. Погеройствовать захотелось? Принца на белом коне изобразить? Ну спас ты свою принцессу, а дальше что? Менеджер Со расхаживал между разбросанным мусором и когда-то ценными инструментами. Яростный взгляд прожигал дыры, пока мужчина крушил попадающие под ноги предметы. Металл звенел, стекло билось и разлеталось лавиной осколков. Понятно, по чьей вине тут всё вверх дном. — Господин Ким Намджун, вас я вообще не понимаю. Какой смысл помогать этим дебилам, если и так открытие под угрозой срыва? Вы же понимаете, что председатель придёт в бешенство? ...Погодите-ка… Или в этом всё дело? — Кангиль остановился, уставившись в одну точку. Эмоции и настроения сменяли друг друга калейдоскопом: от злости до истерического смеха, от едких издёвок до искренней обиды за предательство. — Так я всё изначально неправильно понял? И дело вовсе не в желании спасти честь мальчишки? Вы сговорились, и за моей спиной устроили диверсию? Решили умышленно слить проект? Ледяной взгляд с прищуром метнулся к Хосоку. — Ты! — Кангиль перешёл с крика на быстрый шёпот, покрасневшее лицо дошло до пунцового цвета. И это его состояние пугало куда больше. — Я тебе верил, думал, что мы в одной лодке, что вместе разберёмся в ситуации и успеем отреагировать. Но поселившись тут, ты ни разу не передал мне ценной информации или каких-то подозрений. Даже когда стало очевидно, что с последней партией что-то не так, ты продолжал хранить молчание и утверждал, что всё идёт по плану. По чьему? Что это за план? Хосок изумлённо смотрел на босса, стараясь даже случайно не шелохнуться. — Ещё и выбрали день, когда председатель не в духе. Всё из-за приезда делегации от чёртового Накамуры… — Кангиль снова прервал гневную тираду, недоговорив. Осознание и уверенность в страшной догадке пришли вместе со вспышкой ярости. — Как давно ты на них работаешь? — гаркнул он, бросившись к Хосоку. — Что? На кого это «на них»? — Хосок искренне недоумевал, в чём именно его обвиняют. От страха и сотрясения голова шла кругом, мир затягивало в быстро вращающийся вихрь. Тошнота подступала, и липкий холодный пот покрыл всё тело. — О чём вы, хён? Я работаю на вас. — Ха! Теперь-то всё стало ясно. Да, это всё объясняет. — Кангиль залился хохотом. — Ваша скромная операция раскрыта. Всё же очевидно: япошки приехали, и вы тут же попытались сбежать, ещё и Намджун грозит отцу связями. Совпадение? Не думаю. Слишком всё идеально сошлось. — Какие ещё япошки? — Хосок нахмурился, а затем удивлённо поднял брови. — Бред какой-то. — Бред, говоришь? А ты неплохо сыграл. — Со Кангиль достал нож. Он присел рядом, чтобы их глаза оказались на одном уровне, и приставил короткое лезвие к разбитой губе. — Такой цирк тут развёл. Только у клоуна должна быть улыбочка пошире, знаешь? Может, помочь тебе закончить образ? Хосок попытался увернуться от лезвия, но мужчина схватил его крепко за воротник и рванул на себя. Острие ножа слегка проехалось по коже, оставляя неглубокую царапину на щеке. — Ну вот, зачем рыпаешься? — недовольно запричитал бандит, злобно сверкая глазами. — Рассказывай, как давно ты шпионишь для старого лиса, иначе я тебе устрою улыбочку Джокера. Хосок понимал, что его скорее на ремни порежут, чем он догонит, о чём речь. Смысл происходящего абсурда ускользал от него как дым в тумане. — Хён, всё не так, ты ошибаешься! Позволь мне объяснить, — заикаясь, начал он, с опаской поглядывая на оружие. Холодная сталь опасно близко мелькала возле глаз, то и дело вскользь касаясь лица. Лихорадочно соображая, как выкрутиться, Хосок был готов выболтать всю правду о их маленьком заговоре, о специфике «Катарсиса», чтобы попытаться убедить начальника, что ни на кого он не работает. Но не успел он начать, как дверь распахнулась. Статный мужчина лет шестидесяти вошёл в лабораторию, прервав допрос. Взгляд, полный презрения и собственного превосходства, безупречный деловой костюм и идеально чистые, без единой дорожной пылинки, туфли. Можно было без сомнений признать в нём председателя Кима. — Приветствую, молодёжь, — холодно заговорил владелец всего, что здесь находится и происходит. — Доброго дня, Хён-ним. — Со Кангиль подорвался на ноги и согнулся в глубоком поклоне уважения. Такая перемена внушала трепетный ужас. Ведь кто может напугать отбитого бандита, достоин считаться очень крупной рыбой в криминальном болоте. — Какая у вас тут занятная атмосфера, — заметил председатель, щелчком подзывая принести ему стул. Взгляд седовласого мужчины был прикован к избитому Намджуну, зажатому в углу душной комнаты. В этих колючих глазах не было и тени отцовской любви, тепла или сострадания. — Ты даже разочаровать меня нормально не можешь, — с презрением выплюнул он, доставая сигару. — Если хотел усложнить мне жизнь, надо было готовиться получше. Думал, сможешь победить, имея в союзниках подобный мусор? Хосок невольно задрожал, на секунду встретившись глазами со старым монстром. Его прошибло жгучей ненавистью. Слабость и беспомощность подогревали клокочущую смесь из гнева и первобытного страха. Намджун сохранял молчание, но в чёрных зрачках полыхала жажда мести. — Только и можешь, что зыркать из-под лба, как собака побитая. Такой же бесполезный отброс, как твоя мать. От неё требовалось лишь родить нормально наследника. И что в итоге? Жалкое недоразумение. — Не смей оскорблять маму, — не выдержал Намджун. — Ты — худшее, что могло случиться с ней в этой жизни. Старик разразился смехом. Его поистине забавляли эти жалкие потуги. — Не мели чушь. Без меня она бы уже сдохла в какой-то канаве. Хосок смотрел, как Мон злобно скрипит зубами и вынуждено проглатывает очередное оскорбление. Его же самого сейчас больше беспокоило другое: что известно господину Киму об их саботаже и что он с ними за это сделает? Догадывается ли он о флешке с уликами, будет ли искать сбежавших сабов? — Твои детские игры подошли к концу. Я дал шанс принести пользу в семейное дело, но ты ожидаемо показал себя некомпетентным и малодушным куском дерьма. Отдай мне последнюю версию формулы, и на этом твоя работа в компании закончится. — Что со мной будет? — тихо спросил Мон, злобно сверкая опухшими глазами. — Ты уже сидел за распространение и употребление. Думаю, рехаб заграницей в этот раз отлично подойдёт в качестве нового дома, — с благодушным видом поведал господин Ким. Такая логичная последовательность виделась ему забавной. — Чувствуешь, как я о тебе забочусь? Посидишь там пару лет, пока снова не пригодишься. Может, я тебя и прощу. — У меня есть одно условие, — заговорил Намджун, демонстрируя неожиданное упрямство. — Ты отдашь мне одну партию вещества финальной версии. Похоже, господин Ким тоже опешил от такой наглости. Он почти выронил сигару из потемневших от возраста пальцев. — Я даже не знаю, злиться мне или смеяться, — прокомментировал он. — Это огромные деньги. С чего я должен выслушивать твои условия? Зачем мне это? — Иначе я не выдам тебе финальную версию формулы, — попытался торговаться Намджун. Он понимал правила игры: что-то просишь — предложи в ответ; требуешь — значит есть чем угрожать. — Не убедил. Мне и старая версия сойдёт. Я не пекусь о побочных эффектах. Покупают, и фиг с ними. Пусть хоть передохнут все, лишь бы денежки свои отдать успели. Кажется, ты повредил голову, раз тебе хватает наглости что-то выпрашивать. — Не думай, что я такой же наивный и слабый, каким был раньше. Это ещё не всё. — Голос парня звучал увереннее, но было заметно, что он вот-вот дрогнет и сорвётся. Не та лига, но смелость противостоять тирану заслуживала восхищения. В этот самый момент Намджун был смелее того же Кангиля. — У меня появились свои связи, и теперь меня нельзя вот так просто убрать с доски. Я согласен уехать, но никаких закрытых лечебниц. Я получу свою партию, и тебе придётся считаться со мной! — Если твои связи все такие, — ответил господин Ким, указывая на Хосока, — то снова не убедил. Я таких комаров одним пальцем прищёлкну. Хосок потемнел от злости. Пусть он и может, что сидеть молча, прикусив язык. Но этот подонок заслуживает самой паршивой смерти. Бесит! — Мне надоело с вами возиться, — выдохнул устало председатель, поднимаясь со стула. — Я надеялся сегодня поразвлечься, но в итоге — тоска и уныние. — Хён-ним, не переживайте, я за всем прослежу, — пообещал Кангиль, снова опускаясь в поклон на девяносто градусов. — Всё будет готово к открытию. — Проследит он, — недовольно повторил старик. — Я с тебя ещё спрошу за этот беспорядок. Вспомни, какого уровня гостей мы ожидаем. Твоя жизнь стоит меньше их дохода за неделю. Заставите меня опозориться — будете молить о смерти. Все вы. — Постой, — подал голос Намджун. Он медленно поднялся на ноги, опираясь спиной о стену. Безысходность послужила отличным топливом. — Если я не получу свою партию, то не свяжусь со своими людьми. В таком случае, на следующий же день информация о грязных делах BH Group окажется на столе у прокурора Бан Шихёка. Сам знаешь, он давно на тебя зуб точит. Вот это он обрадуется — я передал все финансовые отчёты за последние десять лет. «Заткнись, придурок, ты что несёшь?» — в ужасе Хосок уставился на Мона. Тот готов был подставить всех, лишь бы получить желаемое. Кангиль отреагировал молниеносно. Подобное обращение к боссу автоматически влекло за собой наказание. Но Господин Ким и сам двинулся в сторону нерадивого сына, проявляя удивительную для своего возраста скорость и ловкость. — Ты всерьёз удумал мне нервы трепать? — зарычал он, нависнув над парнем. Тяжёлая ладонь с размаху впечаталась в уже травмированную щёку. Пощёчина вместо кулака была не только болезненной, но ещё и унизительной. — Уверен, что дорос, чтобы тягаться со мной? Шавки вечно громко тявкают, а укусить не могут. — А ты проверь, — фыркнул Намджун, сплёвывая кровь. На глазах выступили слёзы, но он их игнорировал, как и боль. — Думаешь, просто тявкаю? Тогда посмотрим, как тебя будут полоскать во всех СМИ. Даже если свора адских адвокатов тебя вытащит из-за решётки, попрощаешься со своим имуществом. Корпорация? Фирмы? Клубы? Всё это куплено на деньги, отобранные у честных людей. — Тебе, видимо, и правда жить надоело, — сделал вывод господин Ким, неспешно вытирая руку о белоснежный платок. Его тихая ярость клокотала в сдержанных жестах и резком дыхании. Он не привык быть тем, кого запугивают. — В этот раз одним мной все дыры не прикроешь. Я не буду вечно за тебя срок мотать, чёртов старик, — продолжал гнуть свою линию Мон. Его несло без тормозов, и уже ничто не пугало. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца. — Всё ещё думаешь, что я шучу? Тогда посмотрим, кто будет смеяться последним. В комнате повисла напряжённая тишина. Намджун расправил грудь и сверкнул диким взором. Частое дыхание сотрясало рёбра. На последнем выдохе он начал мелко дрожать. Угроза и правда походила на отчаянный блеф. Но он пошёл ва-банк. — Хоть и саб, но в чём-то на меня ты всё же похож. — Старик вдруг довольно хмыкнул и бросил запачканную в крови ткань к ногам сына. — Ладно, будь по твоему. Если запас наркоты скрасит твоё жалкое существование — так тому и быть. Считай подарком на день рождения. Сразу после открытия я вручу тебе партию, и ты отправишься, куда я скажу. И чтобы я о тебе не слышал, пока сам не позову. Мон не мог поверить в свою удачу. Вот так просто? Реально? — Будет тебе лишняя мотивация поспособствовать успеху мероприятия. Ты же понимаешь, что если что-то пойдёт не так — сделке конец? — Даже если это будет не по моей вине? — такие обстоятельства Намджуна напрягали. Это может значительно усложнить задачу. — У всего есть своя цена, — многозначительно ответил председатель. — И да, чуть не забыл. Старость, видимо. Сбежавших найти и устранить, — махнув головой Кангилю, господин Ким покинул помещение. Менеджер Со поспешил проводить председателя. Намджун облегчённо выдохнул, оседая по стенке на пол. — Ты с ума сошёл, — зашипел Хосок, когда они остались одни в комнате. — Зачем тебе сдалась эта дрянь такой ценой? Ты реально собрался отдать ему формулу «Катарсиса»? Зачем? — Ты правда не понимаешь? — Мон горько засмеялся. — Я начал всё только ради этого. И без своего ключа к свободе я отсюда не уйду. — Ты уже знаешь, как его приготовить, просто сделай это в другом месте. Зачем рушить судьбы, рисковать жизнями? — Хосок не мог с этим согласиться. — Это ты тут чего-то не понимаешь: пострадают невинные люди. Снова! — Я не могу думать о других, когда моя собственная жизнь в любой момент может стать игрушкой в руках рандомного доминанта! — Мон начал повышать голос, срывая свою злость на том, кто оказался рядом. — Вот почему Мин Юнги отверг тебя и эту часть своей природы. Тебе никогда этого не понять! — Ты сумасшедший, — мотал головой Хосок, не в силах понять эту слепую тягу к безумной цели. Как же его тошнило от всего этого. — Ты пожалеешь о своих решениях, вот увидишь. Но будет слишком поздно. — Не сравнивай меня с собой. Я знаю, чего хочу, и готов заплатить за эту любую цену. Хосок промолчал. Свободу причисляют к самым возвышенным чувствам, поэтому и ложь о ней считается возвышенной, даже если это — самообман. Его мысли неудержимо понеслись к сабу, или, точнее, уже просто Мин Юнги. Пожалеет ли он о своём выборе? Или он так же слепо будет веровать, что одиночество — это дар, а не проклятие? Как хотелось бы знать сейчас, всё ли с ним в порядке, смогли ли они где-то укрыться и что сейчас делают. Просто фантазия о праздном пребывании где-то там, вне этого опасного и безумного мира, стала чем-то фантастическим, запретным. — К тому же ты даже не представляешь, как сложно найти реагенты и насколько они дорогие, — уже спокойнее ответил Мон, возвращаясь к своему обычно холодному рационализму. — Твой папаша сказал «найти и устранить»? — сменил тему Хосок, вспомнив ужасные слова председателя. — А если после твоих слов установят слежку за прокуратурой? Будут ли парни в безопасности? — Риск не исключён, думаю, они это понимают. — Это слишком сложная задача, они не справятся. Их поймают и прихлопнут быстрее, чем ты получишь свой грёбаный «Катарсис». Твой тупой шантаж шит белыми нитками. — Хосок злился из-за равнодушного отношения. Получается, сиди они тихо, все были бы в большей безопасности, чем сейчас. Без этой миссии Чимин и Юнги могли бы хотя бы затаиться, а не лезть в эпицентр событий. Но Мон снабдил их оружием, которое обязывает действовать. Родственная связь между двумя монстрами была как никогда очевидна. Что отец, что сынок — оба отморозки, использующие других в своих целях. — Прекрати истерить, и думай о себе, — тихо ответил Мон, опустив голову к коленям. — Мин Юнги умный и сильнее, чем ты думаешь. Заметит опасность — просто скроется. Ты же не думаешь, что он полезет рисковать жизнью ради тебя? — И то правда. — Хоуп прикрыл глаза и откинул голову назад. — Я для него — пустое место. Хорошо это, или нет. — И как нам отсюда вовремя слинять? Тебя собираются упечь в психушку, а вот меня скорее прикончат, — пожаловался Хосок, с опаской кидая взгляды на дверь. Оттуда долетал подозрительный шум. — Надеемся на помощь извне, — туманно бросил Мон. С таким же успехом можно было уповать на божью помощь. — Мелкие ублюдки, из-за вас я могу лишиться работы, а может, даже и жизни! — Со Кангиль влетел в комнату, сотрясаясь от злости. — Председатель решил, что это просто каприз непослушного сына, но меня вы так просто не обманете. Выкладывайте, и чтобы больше никаких сюрпризов. Хосок с Намджуном переглянулись. До того как решать проблему с побегом в день открытия, нужно и правда сообразить, как дожить до этого дня. — Думаешь, твой саб смылся, и теперь можно выдохнуть? — орал озверевший бандит, хватая Хосока за волосы. Видимо, ему только что нехило досталось от председателя. — Я тебе обещал урок? Не сомневайся, я найду замену твоему Юнги. И постараюсь сделать так, чтобы тебе это не понравилось. Хосок почувствовал себя виноватым, эта угроза обещала кому-то неприятности, а ему гарантировала жизнь. Ведь с того света церемонию открытия клуба не посмотришь.***
В свой редкий выходной Тэхён решил сделать то, что давно откладывал. Он как следует выспался, неспешно позавтракал и со вкусом выпил горький кофе. Достал чёрный строгий костюм и, одевшись, спустился в гараж. Для такого случая он даже пересел в авто. По дороге он купил красивый букет белоснежных лилий и бутылочку соджу. И полностью готовый направился прочь за черту города. В этом году из-за навалившихся проблем он пропустил годовщину смерти родителей. Поэтому сегодня он решил выделить время и посетить их. Именно в разгар тревожных ожиданий и в преддверии опасных событий захотелось встретиться с родными. Захотелось рассказать им о встрече с человеком, способным зажечь его сердце. Возможно, этот человек сделал его жизнь сложнее, но в то же время ярче и насыщеннее. Родители были бы рады узнать, что сын наконец-то встретил родственную душу. Пусть даже не всё у них так гладко началось. Ким Тэхён редко говорил о своей семье. И не потому что был зол или обижен. Просто память о них была слишком ценна, чтобы в двух словах объяснить, какими замечательными людьми они были. Он вырос, наблюдая, как можно умножать собственное счастье, раздавая частичку радости окружающим. Родители стали примером бескорыстного стремления делать этот мир с каждым днём чуточку лучше. Тэхён понимал это и разделял их мировоззрение. Когда они в очередной раз ехали волонтёрами в страны воюющей Африки, сын уже поступил на медицинский, с полным убеждением, что он также посвятит свою жизнь нуждающимся людям. Весть о том, что война унесла жизни не только целого поселения местных, но и врачей из красного креста, настигла Тэхёна, когда он был на втором курсе, и она разбила его сердце. С этим было сложно смириться, это казалось несправедливым. Тэхён горевал, жалея, что не успел нормально попрощаться, но всё равно гордился и понимал, что ни одно принятое решение, ни одна оказанная помощь не были напрасны. Не было смысла злиться или проклинать судьбу. Он был уверен, что знай родители наперёд о своём конце, поступили бы точно так же. Он скучал по ним, грустил из-за того, чего больше нет. Тревожился, что с ним что-то не так, и печалился, что не может спросить у них совета. Покорно ждал, когда же его душа, как и все остальные, получит свой долгожданный отклик. И при этом, не смотря ни на что, с верой и твёрдой решимостью он продолжал нести в душе искреннее желание помогать людям, позволяя мечтам родителей жить вместе с ним. Тихий разговор о былом и настоящем принёс такой необходимый покой. Это место меж двух гранитных плит давно стало его личным предлогом для исповеди. Тревога улеглась, с каждым словом превращаясь в уверенность. Их голоса всегда звучат в сердце правильным стимулом. «Я не смогу пройти мимо, я знаю, что должен вмешаться и помочь. Спасибо, что вырастили меня именно таким. Я сделаю всё, чтоб вы могли мной гордиться». На поездку за город и обратно ушло часов шесть. Достаточно времени, чтобы разложить мысли по полочкам и принять окончательное решение. Будто получив благословение от смелых и всегда готовых на риск родителей, Тэхён уже знал, что будет делать дальше. Оставив машину у дома, он пересел в такси и направился прямиком к «Дыре». Осенний вечер плавно переходил в чернеющую ночь. Выходя из машины, Тэхён удивлённо смерил взглядом толпу у входа. «Дыра» была переполнена. Буквально, народу собралось настолько много, что очередь стояла на улице. Такого раньше не случалось. Атмосфера между делом тоже ощутимо отличалась от обычной. Слева от входа рослый парень теснил смущённого доминанта, а рядом над этим посмеивались ещё двое самодовольных верзил. В воздухе витала опасность и непрошеное насилие, не имеющее ничего общего с добровольным и безопасным развлечением. Не совсем то настроение, за которым приходят в это место. — Привет, хён, — удручённо бросил Тэ, едва пробираясь к стойке администратора. — Что-то у вас сегодня людно. — Ну так Джин пропал, очередь никто не модерирует, вот все и ломанулись, — пожимая плечами, объяснил владелец с довольной миной. — Чего желаете? Тэхён догадался, что дело вовсе не в этом. Он прекрасно знал завсегдатаев в лицо, а тут собрались только незнакомцы. Скорее без Джина «Дыра» резко превратилась в конвейер по выдаче запрещённых веществ. Поэтому и контингент собрался специфический, и мерзость поведения зашкаливала. — То же, что в прошлый раз, только посильнее, — попросил Тэхён, в упор уставившись вспотевшему Сэджину в глаза. — Сильнее? — медленно переспросил тот. Его реакция о многом говорила. — У меня такого нет, но могу узнать. Сейчас, секунду. Толстяк отошёл к стене, упорно игнорируя все остальные заказы, требования и даже приветствия. Он вытащил телефон и лихорадочно затарабанил неуклюжими пальцами по клавиатуре. Невозможно было рассмотреть, с кем он переписывается, но человек по ту сторону экрана явно вызывал у него уважение — прочитав ответ, старина Сэджин на автомате пару раз поклонился и только тогда спрятал девайс. — Приходи завтра, — шепнул он, гаденько улыбаясь. — Сделал заказ специально для тебя. Сказали, доставят лично. Тэ с подозрением нахмурился, но согласно кивнул в ответ. — Спасибо. — А ты не знаешь, случаем, куда Джин делся? — как бы между прочим спросил Сэджин. — Понятия не имею, — честно ответил Тэхен, уже собираясь на выдох. Сам бы хотел знать, куда он делся. Острое желание поскорее покинуть это место вытолкнуло наружу. Находиться посреди столпотворения было неожиданно неприятно. От собравшихся здесь людей разило тёмным, деструктивным с гнильцой настроением. Что-то нематериальное, но явно ощутимое портило привычный томный вечер в «Дыре». От этой метаморфозы кидало в дрожь. Вызвать такси в обратную сторону оказалось не так просто, поэтому Ким Тэхён побрёл улицами, в сторону менее загруженных кварталов. Он шёл медленно, спрятав руки в карманах, и хмуро обдумывал увиденное. Толстяк Сэджин выбрал кривую дорожку. Стоит признать, что если хозяин заведения не поменяется, то и возвращаться туда больше не представится возможным. Проведённые в этих стенах годы запомнятся ярким калейдоскопом приятных вечеров. И лучше эту память не осквернять. На асфальт легли яркие лучи фар — сзади приближалась крупная машина. Колёса заскрипели при резком торможении. Тэхён в удивлении очнулся от глубоких мыслей и кинул взгляд в сторону проезжей части. В этот момент на голову легла тень, рот зажали крепкой хваткой, и руки придавили к телу. Как бы не старался издать звук или вырваться — без шансов. Не особо церемонясь, его запихнули в кузов и напоследок сильно заехали по затылку. Тэхён не успел толком даже испугаться, только понял, что это похищение, а он отключается от удара по голове. «Сделал заказ специально для тебя. Сказали, доставят лично».***
Огонь расходился по всей комнате, захватывая часть кровати. Вокруг полыхали деревянные окна, шкафы и даже стены. Юнги стоял посреди бушующего пламени и не чувствовал совершенно ничего. Он смотрел, как обугливается его рука, но совсем не ощущал боли или страха. Он просто наблюдал за всем, как будто со стороны. Яркий свет поглощал всё больше пространства, и в какой-то момент не осталось ничего, кроме самих палящих лучей. Юнги открыл глаза и резко поморщился. Яркое солнце заливало комнату и светило прямо в лицо. Всего лишь сон. Проклиная разыгравшуюся фантазию, он медленно потянулся. Тут же всё тело отозвалось резкой болью, наказывая острыми вспышками за малейшее движение. Парень охнул, осознавая масштаб крепатуры. Стараясь производить минимум шума, он повернулся и глянул в окно. Судя по небу, наступило утро, а значит он проспал всего пару часов. Полежав ещё немного, Юнги засомневался. Не похоже, что прошло так мало времени. Голова прояснилась, а голод напал такой силы, что живот скрутило. Чимин сопел рядом, свернувшись калачиком. Его не разбудили ни шум, ни лёгкие касания. Юнги поднялся на локте и заглянул в лицо лежащего рядом человека. Чим хмурился и гримасничал во сне. Что бы он ни видел за закрытыми веками, на приятные сновидения не похоже. — Чимин, — позвал он его, приобняв со спины за плечи, и тихо зашептал на ухо, — проснись, это всего лишь кошмар. — М-м-м, нет, — недовольно промычал тот, сбрасывая с себя чужую руку. — Не трогай меня. — Оу, прости, — удивился Юнги, отстраняясь, — уже отстал. Чимин приоткрыл глаза, повернулся, и осознание медленно прорисовалось на помятом лице. — А нет, это я не тебе, ты трогай, — сонно проворчал он и уткнулся носом в худую грудь хёна, закидывая на него в придачу и руки-ноги. Хён от такой радости взвыл. Придавивший его сонный комок нежности побеспокоил и без того ноющие от перегрузки мышцы, о чём он неотлагательно заявил. — Ты тяжёлый! И вообще, надо вставать, боюсь, мы продрыхли целые сутки. — Как сутки? — Чимин подорвался, поморщившись от резкого движения. Он пошарил по комнате глазами в поисках, с помощью чего можно узнать дату и время. В углу комнаты стоял небольшой телик, рядом с ним лежал и пульт. Новости опасения подтвердили. Они потеряли целый день. — Вот блин. Юнги с кряхтением и стонами опустил ноги на пол и поднялся. С первого раза его поразил провал. Колени подогнулись, и он шлёпнулся обратно на кровать. Ещё никогда в жизни не было так сложно устоять на своих двоих. — Я официально поломался, весь, — резюмировал он. Так хотелось просто лечь и не двигаться. Но с лучами солнца сквозь окно в мысли стал пробираться образ дурацкого человека. И его треклятые рыжие волосы. — Ладно-ладно. Нужно найти, что сожрать, в животе вакуум. А затем двигать в больницу и в прокуратуру. — Я вчера проверил, тут на кухне мышь повесилась, — с грустью поведал Чим, натягивая штаны. — Из неё можно что-то приготовить? — спросил с надеждой Юнги, понимая, что денег у них нет даже на рамён. — Увы. — Стыдно об этом даже думать, но боюсь нам придётся поискать в доме ещё и денег. Сейчас даже мелочь сойдёт, — с кривой усмешкой признался Юнги. Он снова поднялся и под сочные ругательства поковылял в ванную. Следующих пятнадцать минут они были заняты тем, что переворачивали каждый квадратный сантиметр на обоих этажах в поиске наличных и того, что может пригодиться. Одежды в шкафу было не так уж и много: по большей части белые футболки и черные джинсы. Среди этого ограниченного набора изредка попадались спортивки и худи. Тоже чёрные. — О, какой клад нашёл, — к своему необычайному счастью Юнги выудил жёлтую пару старых тимберлендов. Знатно потасканные, зато целые и тёплые. Мелочь они тоже удачно наскребли по карманам и шкафчикам. Именно после этих поисков Юнги почувствовал себя настоящим вором-домушником. — Может, владелец дома жуткий маньяк, но я ему благодарен, — заметил он, завязывая шнурки. Пусть штаны и были длинноваты, зато обувь подошла идеально. — Спасибо тебе, чел. Буду должен. — Кажется, я нашёл какие-то документы, — подал голос Чимин, выходя из кухни со стопкой бумаг в руке. — Этот дом принадлежит Чон Чонгуку, тебе это имя что-то говорит? — Что? — Юнги выронил башмак из рук. Метафорически его челюсть грохнулась об пол с тем же звуком. — Бля-я-ять… Ну, я ж говорил: это дом маньяка. Забудь мои предыдущие слова о благодарности. Пусть сдохнет, мразь. Чимин нахмурился, не имея возможности переварить столь неоднозначную реакцию. Какое-то месиво злости с насмешкой. Двоякое впечатление. — Так это плохо или хорошо? — уточнил он на всякий случай. — И кто он вообще такой? — Один садист психованный из нашей школы, и у него, как видишь, не все дома, — стал объяснять Юнги, обведя руками первый этаж. — С одной стороны, я в шоке, что ты считал это место безопасным. По этому поводу прям несколько вопросов назрели. А с другой — теперь никаких угрызений совести, что я тут хозяйничаю. Не так жутко, с этим ублюдком я хотя бы знаком, хоть и противно, конечно. — Так вы с ним не ладите? — спросил Чимин в растерянных чувствах. — А я? — Словосочетания «психованный садист» тебе мало? — хохотнул Юнги, вернувшись к процессу обувания. Это нехитрое действие давалось ему с трудом. — Ты пропал сразу после того, как побывал тут. А смешно же было бы, если б его посадили за твоё убийство? — Моё что? — опешил Чимин, начиная раздражаться. — Но я же жив. Почему ты вообще это сказал? Что за дела такие с этим Чонгуком? — Это я у тебя хотел бы спросить. А вообще длинная история, думаю, лучше вернуться к ней позже. — Юнги скривился, не имея никакого желания говорить об ещё одном бесячем Чоне. — У нас есть срочные дела. Давай поспешим. — Ладно, но позже ты мне всё объяснишь. Меня достала эта неопределённость. — Чимин ещё раз окинул взглядом кухню, лестницу и затем вышел наружу. Он хотел помнить, почему жилище такого страшного, со слов хёна, человека кажется ему уютным и родным. Парни покинули дом, стараясь прятать лица: Юнги натянул кепку пониже, Чимин — утонул в объёмном капюшоне. До ближайшего магазинчика идти пришлось больше получаса. Проглотив по два рамёна, они нашли остановку и сели в автобус до центрально городской больницы. С появлением людей вокруг стало некомфортно. — А вдруг нас там уже ждут? — тихо спросил Чимин, наклоняясь. — Мы будем осторожны, — постарался успокоить его Юнги. — Как только заметишь кого-то подозрительного — беги. Сказать просто, но в реальности куда легче впасть в ступор, чем пуститься наутёк. Опять же, с адовой крепатурой способность бегать была сильно под вопросом. Дорога до больницы потребовала огромной выдержки и отобрала кучу сил. Когда нервы натянуты до предела, любая мелочь способна выбить из колеи. Каждый раз, когда мимо проходил человек, сердце падало к пяткам и внутри сжималась пружина, готовая сорваться. Со всех сторон чудились слежка и опасность. Ладони вспотели, одеревенелые ноги не хотели слушаться. Мания преследования грозила добавиться к послужному списку. Порог главного корпуса больницы стал финишной прямой на первой короткой дистанции. Оказавшись в людном фойе, парни постарались смешаться с толпой перед стойкой регистрации. Чимин хотел взять хёна за руку, но решил не привлекать внимания. — Здравствуйте, могу я узнать о пациенте Мин Бёнхо? — тихо спросил Юнги, дождавшись своей очереди. — В какой палате я могу его найти? — Кем приходитесь пациенту? — равнодушно спросила сотрудница клиники, барабаня по клавиатуре. И после подтверждения родственных связей, ответила. — Мин Бёнхо вышел из комы и сейчас переведён в отделение реабилитации. Вы можете найти его на пятом этаже в палате номер пятьсот тридцать семь. — Спасибо, — радостно поблагодарил её Юнги. Облегчение придало немного сил и энергии. Услышать эту новость из официального источника было просто потрясающе. — А ещё могу ли я встретиться с доктором Ким Тэхёном? Кто бы ему сказал пару дней назад, что он сам будет искать этого приставучего мозгоправа. Жизнь меняется. — Доктор Ким Тэхён сегодня не работает, — раздражённо ответила девушка по ту сторону экрана. Усталость от человеческой тупости бегущей строкой читалась в её взгляде. — Расписание врачей вы можете найти на табло слева. — Я понял, спасибо. — Юнги вжал голову в плечи, стараясь занять как можно меньше места. Он вдруг почувствовал на себе взгляды всех присутствующих. Зачем так орать? — Что-то не вовремя наш доктор Ким приболел. Пришла осенняя пора обострений? — пробурчала себе под нос недовольная работница. — Приболел? — в недоумении тихо повторил задержавшийся Юнги. Скверное предчувствие пробежало холодком по спине. На пятом этаже посетителей было куда меньше. Всего несколько человек тихо перешёптывались в дальнем конце коридора. Ребята двинулись вдоль ряда дверей в поисках нужного номера. Пятьсот тридцать три, пятьсот тридцать четыре. Этаж имел форму буквы «г», нужная палата, должно быть, находится прямо за углом. Ещё до того, как новый пролёт коридора стал виден, Юнги услышал приглушённые голоса. Притормозив, он мельком выглянул и в ужасе отшатнулся назад. Внутренности совершили кульбит. Короткие стрижки, сломанные уши, дешёвого вида деловые костюмы, кое-как натянутые на раздутые мышцы. Этих головорезов ни с кем не спутаешь. Страх накрыл с головой, отобрал возможность нормально дышать, двигаться и мыслить. Нет-нет-нет, почему они там стоят? — Блять, — выдохнул Юнги. Он схватил Чимина за руку и, прежде чем их заметят, потащил его за колонну. — Пригнись. — Это они? — прошептал напуганный Чим. Он аккуратно выглянул из-под огромного вазона. — Почему они здесь? Как они нас нашли? Юнги вспомнил, что Чон Хосок недавно ходил к его отцу. «Этот придурок слил информацию, где меня можно найти?» — умение доверять и Мин Юнги — не лучшая комбинация. Пока они лихорадочно соображали, как стоит поступить, группа мужчин в костюмах разделилась на две части. Одна осталась на месте, а вторая двинулась к лифтам. Их много, а у Юнги ноги перемещаются, как у черепахи. — Видимо, сегодня я его не увижу, — расстроенно выдохнул Юнги. — Прости меня, пап. Поправляйся, я обязательно приду, как только весь этот кошмар закончится. Вазон, который получил неожиданную долю ласковых слов, грустно помахал листьями вслед убегающим парням. Трое громил застряли с сигаретами в зубах в метре от входа. Улизнуть незамеченными было фактически нереально. Повезло, что группа студентом-медиков шла на обед. В отчаянии беглецы пристроились к ним, изображая вселенскую заинтересованность в разговоре. Проходя мимо тройки бандитов, Юнги забыл как дышать. Так они вышли за территорию больницы и откололись от компании молодежи почти у самой кафешки. За всё время никто из них так и не заметил двух лишних людей. — Кажется, я даже вспомнил, как нужно молиться, — признался Чимин, переведя дух. Вторым пунктом назначения была прокуратора. Юнги слабо себе представлял, что там должно произойти. Как искать нужного человека, что ему сказать? Просто ворваться внутрь с криком «у меня улики, спасите-помогите»? Когда они добрались до нужной улицы, Чимин резко дёрнул Юнги на себя и впечатал его спиной в стену, придавив всем весом. — Ты что делаешь? — глухо застонал Юнги, опасаясь за свои рёбра. — Хён, дальше нельзя. Там тоже они. — Блять, и что нам теперь делать? — растерянно спросил Юнги. Риторический вопрос не предусматривал ответа, но он таки был. — Бежать. — Чимин смотрел куда-то за угол дома, и то, что он видел, его сильно пугало. Зрачки расширились, а пульс участился. — Бежим, хён, нас заметили! И снова безумие бесконечной гонки. Юнги чувствовал, как Чимин тянет его за руку, и старался поспевать следом, но ноги заплетались и совсем не хотели ускоряться. Адреналин бодрил, но конечности ныли громче. — Я не могу, Чимин, я не могу бежать, — кричал Юнги, врезаясь в прохожих. Они неслись прямо сквозь толпу, разрезая плотный поток людей подобно ледоколу. — Давай разделимся. — Я тебя не брошу, — злился Чимин, ещё сильнее вцепившись в руку хёна. — Давай спустимся в метро, так будет легче скрыться. Держись. — Нет, у тебя флешка, ты и беги, а я спрячусь. Встретимся дома! — крикнул Юнги и растаял в толпе. — Чёрт, — выругался Чим, заметив парочку костюмов буквально в паре метров. — Давайте, мои крепкие ножки, не подведите.***
А вот и он — жутковатый дом среди непролазных зарослей. Очутившись внутри, Чимин захлопнул дверь и только тогда выдохнул. Сердце колотилось о рёбра, отбиваясь где-то в горле. Часами он скакал из поезда в поезд, перебегал между станциями, носился по улицам, прятался в подворотнях, чтобы скинуть идущих по следу громил. — Юнги, ты здесь? — крикнул он, но в ответ ни звука. Чимин остался один. В ожидании, когда появится хён, он сидел на лестнице с чашкой в руке и смотрел на договор купли-продажи частного дома. Имя покупателя плавало в бездонных зрачках: Чон Чонгук. В этих буквах было нечто большее, чем просто звук. За спиной постоянно чудилось чьё-то присутствие. Отголоски фраз далёкими колокольчиками переливались в глубине спрятанных воспоминаний, отбиваясь от стены, они резонировали с фоновым шумом. Как по частотам с перебоями, частичный смысл долетал до адресата, теряя по дороге важный слог. Ресивер получал всю информацию, но строгий фильтр не пропускал истинных значений. «Разве я не сказал подняться?» Чимин обернулся и постучал себя по ушам. Наверное, ему показалось. Ведь не может этот голос звучать на самом деле прямо в его голове. И не только в ней, шёпот распространялся по всему дому, стелился туманом по полу и звал наверх. Как и вчера, всё начиналось так же. Там, где-то на втором этаже, на повторе разносились ритмичные колебания звуковых волн. Дамба, перекрывающая бурный поток памяти, под этими ударами дала трещину, и тонкий ручеёк образов начал просачиваться наружу. Похоже на слово, что крутится на языке ускользающим зудом. Озвучить не можешь, но точно знаешь, что оно там где-то есть. «Даже не надейся, что я так просто отпущу тебя. Слышал?» По коже током бежали слабые разряды. Колючим тёрном обвивали горло реалистичные миражи. Тянуло следовать за этим мрачным зовом, и тут же в жар бросало от предчувствия неотвратимой катастрофы. Чимин игнорировал голос разума и двинулся навстречу влекомый неизвестностью. Ещё один маленький глоток безумного предчувствия и что-то треснет, освободится. Он медленно поднимался по лестнице, аккуратно ступая, касаясь пальцами хилой конструкции перил. Полированная древесина была тёплой и приятно пахла. Лестница призывно скрипела при каждом шаге. И к этому звуку где-то на задворках сознания дорисовывался хрипловатый смех. «Я тебя предупреждал, что бояться в первую очередь надо меня, глупышка ЧимЧим?» Густая тьма второго этажа дружелюбно встречала, раскрыв свои объятия. Под пеленой сокрытых тайн плескался забытый восторг. Под звуки падающих капель, играя стонами двоих, тишина разгоралась пламенем смущения. Чимин прикрыл глаза и отдался всецело этим обжигающим видениям. По лицу бежала вода, и это не слёзы, а лишь тень воспоминаний. По телу гуляли признаки касаний, то охлаждая, то раня пылающую кожу. Как мотыльки невидимыми крыльями, воскресшие моменты проникли глубоко в нутро. Их тонкие хрупкие взмахи раздували ураган, и это чувство росло, заполнив весь живот и грудь, и даже горло. В спальне сквозняк пронзал потресканную раму, рождая злобный вой осеннего циклона. Он подпевал грохочущему сердцу, наполнив всё смятением печали. Знакомый запах сырости, едва заметного парфюма и древесины усилился, он пробирался в нос, не дав возможность глубоко вдохнуть. «Рано или поздно, но это происходит, и мы встречаем истинных». Чимин стоял на самом краю, впитывая режущие внутренности речи. Голос из памяти звучал всё громче, отчётливее. «И мы оба прекрасно знали, что для меня это не ты». Мозг словно пронзило раскалённым штырём, резкая боль прожгла от лба до самого затылка. Парень низко простонал и схватился руками за голову. Пошатываясь, он двинулся вперёд. Из глаз летели искры, ещё немного и глазные яблоки взорвутся от давления. «Ты же знаешь, что «как раньше» уже не получится». Дверь в ванную легко распахнулась, Чимин влетел внутрь, стараясь одной рукой нащупать выключатель. Свет вспыхнул, жёстко полоснув болью по зрительным нервам. Его сейчас стошнит. «У меня уже есть родственная душа… мне больше не нужен!» Вены на висках ощутимо пульсировали. Желудок скрутило, внутренности сделали кувырок и остатки обеда попросились наружу. «Слышишь меня? Убирайся немедленно!» Его выворачивало наизнанку, и вместе с адской болью, что раскалывает голову, наружу вырывались разблокированные воспоминания. Чимин закричал, давясь кашлем и слезами. Отрывки, фрагменты, целые события. Всё проносилось перед глазами на быстрой перемотке, поднималось целыми пластами информации, складываясь в полную картину забытого мира. Каждый отдельный кадр становился пазлом на своё место, пронзая отравленными стрелами. Чон Чонгук, который ранил Юнги; Чон Чонгук, встретивший своего саба сразу после того, как они впервые познали близость; Чон Чонгук оттолкнувшись его, как ненужную вещь; баскетбольная команда, одноклассники и их удары один за другим, снова и снова; Мин Юнги, ставший на защиту, а потом такой же изломанный и избитый, из-за него, глупого Пак Чимина; отец, презирающий за ориентацию, плохие оценки и слабость; мать, занявшая сторону отца… Чимин кричал снова и снова, умирая маленькой смертью. Боль, стыд, обида, злость. Никакой человеческий вопль не способен вместить такое количество страданий. — Не может быть, этого не может быть… — последнее воспоминание врезалось тараном в агонизирующий мозг. То, что он и не забывал, просто не мог полностью осознать, не будучи самим собой. Горечь сдавила обожжённое горло, и полный отчаяния крик превратился в слабый хрип. Они все были тут, и никогда не исчезнет этот след. Их руки, губы, жестокие плети и цепи. Они касались всего снаружи и внутри, заполнив тело горьким ядом. Использованный бездушными людьми, словно вещь, без согласия и понимания. Лишённый своей сути, не сломанный — навеки неполноценный. Нет, он не готов принять такую реальность. Пак Чимин такого не хотел. Спина уткнулась в угол, и дальше было некуда ползти. Лавина памяти прекратилась так же резко, как и началась. Мысленный процесс замер, всё оцепенело в упрямом отрицании. — Это не я, это не я…