Hear my silent prayer Heed my quiet call When the dark and blue surround you Step into my sigh Look inside the light You will know that I have found you*
Тэхён пулей вылетел наружу, с радостью встречая осеннюю прохладу. Ему пришлось признать, что он на грани. Тело било мелкой дрожью. Это стало очевидно, когда рука потянулась к метке. Длинные пальцы непослушно подрагивали, вскользь касаясь особенного имени. Кожа вокруг метки горела, нагрянуло запоздалое желание прикрыться. Парень поёжился и поднял воротник куртки, усаживаясь на байк. Шлем скрыл его истинные эмоции и помог вернуть крутой и невозмутимый вид. Тэхён помчался прочь, словно убегая от своих демонов — не оборачиваясь и на бешеной скорости. Повиляв немного по городу, чтобы остудить голову, он остановился за два квартала до пункта назначения. Тэхён боялся привлечь лишнее внимание, поэтому быстро заглушил мотор и внимательно осмотрелся. По краю промышленной зоны стройплощадки зияли котлованами и пустыми окнами. Тут и там можно было увидеть строительные леса, рабочую технику и сложенные материалы. Пробираясь в темноте, он то и дело спотыкался о какой-то мусор и ругался себе под нос. Ближе к центру района освещения становилось больше. Тут были ровные дороги, красивые фонари и множество ярких вывесок. Офисные здания бесконечными отблесками стекла превращали улочки в зеркальный лабиринт. В этих местах уже начали попадаться одинокие прохожие. Чтобы избежать столкновения с засидевшимися офисными работниками, Тэхён свернул в проулок и двинулся к краю района. Если пересечь эти урбанистические джунгли по диагонали, можно выйти к тому самому храму и увидеть, как за ним плещется река. Нужное здание оказалось легко найти. В свете луны и ярких фонарей оно, словно свеча, выделялось в окружающей темноте. Место, что должно было стать вместилищем веры и благочестия, нагло преобразовали в клуб. Широкая парковка рядом, секьюрити на территории, многоуровневая подсветка. Новые элементы вырывали строение из контекста и создавали совсем иное впечатление. Но даже до этих изменений композиция напоминала скорее нестандартного вкуса виллу, чем религиозный объект. Никаких куполов или шпилей, только ровные линии и строгие формы. Идею храма во всём этом выдавало лишь окно в виде креста высотой в несколько этажей. Возле входа в тени высокой лестницы неприметно замерли охранники. Автоматы, висящие у них на плече, сразу предупреждали о серьёзности намерений и отбивали желание бездельно бродить поблизости. Тэхён прочувствовал тот факт, что незваных гостей тут не привечают. Интуиция кричала не лезть в пасть к тигру без плана отступления, но когда это его останавливало. Мимо клуба тянулась длинная прямая аллея, выходящая на набережную. Стоя в тени деревьев, Тэхён приосанился, отбросил чёлку назад и даже расстегнул куртку. Но потом вспомнил про исчезнувший чокер и всё же вернул замок к самому подбородку. Он изобразил на лице улыбку беззаботного человека и шагнул на свет. Ещё каких-то метров пятьдесят по широкой аллее в сторону реки и он сравняется с охранниками. Рука в кармане сжимала ключи от байка, как будто это могло спасти от огнестрельного оружия. С каждым шагом Тэхён улыбался всё безумнее, получая свою дозу адреналина. Вот она, его тёмная сторона. Опасность и риск для жизни — его способ ощутить себя живым. Когда-нибудь это его доведёт до беды, а пока глупое желание рискнуть довело его до лестницы клуба. — Доброй ночи, — отсалютовал он вооружённым людям, ощущая, как капельки пота стекают по спине. Охранники переглянулись, но остались стоять на месте. Тэхён быстро окинул взглядом всё здание, подмечая, где ещё есть вход, горит ли внутри свет и не слышно ли криков о помощи. Внутри было тихо и темно. Парень тут же отвернулся и залюбовался отблеском луны в далёких бликах воды. Умеренно быстрым шагом он оставил пост охраны позади и двинулся дальше, добавляя в походку слегка подвыпившей хромоты. Сердце колотилось где-то в ушах как бешеное. Десять метров, двадцать. Хотелось прибавить шагу и скрыться поскорее, но так он бы выдал себя. За спиной всё так же было тихо. Только дойдя до самой воды, Тэхён наконец-то выдохнул и от души засмеялся, вспоминая выражения лица шокированных секьюрити. От смеха у него даже слезинка выступила. «Надеюсь, там не было камер», — подумал он и посмотрел на часы. Время близилось к двум ночи. Ночной мороз контрастом покусывал открытые участки кожи. Сердце всё ещё колотилось, Тэхён оставался настороже. Когда позади послышался шум треснувшей ветки, в голове тут же промелькнула мысль, что это погоня, и Тэхён сорвался с места. Он бежал что есть сил, до боли в рёбрах, до сбитого дыхания и горящих огнём ног, пока не обошёл по кругу весь район и не оказался рядом с припаркованным байком. Он едва ли не задыхался, хватаясь за бок. Толком перевести дух времени не было. Наспех нацепив шлем, он уселся на транспорт, газанул и улетел прочь. Как призрачный гонщик, он нёсся по улицам, не сдерживая восторженного крика. Такое сумасбродство, словно снова стал младше лет на десять и глупее на полжизни. И эта необузданная лёгкость бодрила не хуже морозного воздуха. Уже стоя в лифте, Тэхён почувствовал, как волна дикой энергии понемногу сходит, и тело снова накрывает дрожью. Он наконец-то почувствовал себя в безопасности, и акцент внимания сместился. День выдался крайне насыщенным, но только кое-чего всё ещё не хватало. Дома он сходу начал стягивать с себя одежду, бросив тяжёлую куртку прямо в прихожей. Узкие кожаные штаны стягивались с трудом, так, прыгая на одной ноге, Тэхён и направился в ванную. Мысли занимала одна лишь идея — он был дико возбуждён. Тело вибрировало от желания, его накрыло такой жаждой, что в голове туман и непоколебимая потребность в близости. Риск и погоня стали катализатором, но главной причиной был контакт с доминантом. Его действия что-то запустили внутри. Стоп-кран был сорван и выброшен в окно. Все так долго спящее влечение вырвалось на волю. Тэхён открыл кран и подставил под тёплую воду полыхающее лицо. Нежные струи коснулись губ, омыли широкую грудь и плоский живот, намочили бёдра и длинные ноги. Вода касалась самых чувствительных мест, и это только дразнило. Ему не впервые приходилось давать волю рукам, но этот случай казался особенным. Тэхён не просто утолял физическую потребность. Он проникся, отдался желанию без остатка. Он мог бы проигнорировать приказ доминанта, но сегодня так искренне хотелось подчиниться. В нём боролись смущение и интерес. Член подрагивал от возбуждения — чаша весов с любопытством перевешивала. Тэхён смиренно вздохнул и опустился в ванну. Влажная кожа блестела. Эрогенные зоны настойчиво требовали внимания и прикосновений. Тяжёлое дыхание срывалось с губ. Сколько бы он ни проводил рукой по члену, этого казалось недостаточно. Горячий след от шёпота Чон Чонгука не покидал затуманенное сознание. Искушение с лёгкой хрипотцой проскальзывало прямиком под кожу и вызывало мурашки. «Представь, как я усажу тебя к себе на колени и медленно войду, наблюдая, как краснеет во время секса твоя кожа.» И Тэхён видел эту сцену за прикрытыми веками. Он чувствовал сильные руки на своих бёдрах. Он видел, как ярко сверкнули бы в этот момент чёрные глаза, полные дикого желания завладеть. Трепет, рождаемый очередной фантазией, наполнял его стремлением отдаться. Не просто физически. Хотелось ощутить связь глубже любого соития — связь истинную, душевную. Такую, что больше ни время, ни пространство не способны разделить вас. Когда вы становитесь единым целым. На пике воображаемого слияния, Тэхён опустил другую руку и прикоснулся к тугому кольцу мышц. На сухую ничего не получалось, только дискомфорт отвлекал от мысленной картинки. Там, в его пошлой и смелой фантазии всё проходило гладко и идеально. Чонгук шептал ему на ухо откровенные обещания, Тэхён извивался в его руках, и низ живота охватывало экстазом. От этих мыслей потребность ощутить стимуляцию внутри становилась невыносимой. Тэхён нащупал мыло и выдавил немного, неаккуратно сбивая баночку с полки. Он продолжил проникать в себя пальцем, полностью погружаясь в нарастающие ощущения. — Господи, чем я занимаюсь? — поразился он, прикусив губу. Но этого было мало, хотелось чего-то ещё. Тэхён впервые пожалел, что у него нет никаких секс-игрушек. В голове проносились дурацкие идеи об электрической щётке, расчёске или вибрирующем телефоне. «Я же обещал заснять это», — вспомнил Тэ, с сомнением взглянув на телефон. Это слишком смущало, но он уже не мог остановиться. Он открыл приложение камеры и увидел себя. Лицо горело, и даже уши стали пунцовыми. Одной рукой Тэхён с трудом ввёл в себя два пальца, как же сейчас не помешал бы нормальный лубрикант, а другой начал искать ракурс, с которого была бы видна его задница и шея. Одна нога на бортике ванной, хребет больно упирается в дно. Взгляни со стороны — дурацкая ситуация, а его кроет. От вида собственной развратности он только больше краснеет и заводится. В лихорадке нескромных желаний Тэхён вспомнил о недавней покупке. Металлическая баночка лежала в комнате на столе. Это была плохая идея, но затуманенный похотью разум давал сбои. Ему вдруг показалось, что от одной дозы ничего смертельного не случится, но он хотя бы сможет кончить. «Этого и так не избежать», — подумал Тэ, поднимаясь во весь рост. Решение принималось импульсивно, под влиянием момента. Отбросив телефон на корзину для белья, он ступил на холодную плитку. По ногам прямо на пол стекала вода. «Лучшего момента не найти». От контакта с тягучей голубой массой кожу на кончике пальца слегка защипало, словно от лопающихся мыльных пузырей. Тэхён зачерпнул немного и подошёл к зеркалу. Задержав дыхание, он мысленно посчитал до трёх и провёл пальцем по шее. Всё так же боясь глубоко дышать, он стал ждать реакции. Метка его отражения блестела, словно подчёркнутая маслом, она чётко выделялась на фоне смуглой кожи. Щёки украшал слабо заметный румянец, но он не был никак связан с «Катарсисом». Прошло ещё несколько минут, но никаких последствий не наступало. Тэхён нахмурился и взглянул на баночку. В ней оставалось больше половины вещества. «Наверное, взял слишком мало», — подумал он и зачерпнул ещё. Но даже когда вся баночка оказалась втёртой в шею, ничего кроме покраснения вокруг метки он так и не получил. Слегка заметное пятно слабо покалывало и чесалось. И это все изменения. Тэхён озадаченно присел и уставился на свои руки. Только сейчас он понял, что мёрзнет. Предположив, что действие может быть отложенным, он решил вернуться в ванную. Набрав горячей воды, он напустил пены, залез внутрь и приготовился к волнам сумасшедшего экстаза. Прошло минут десять. Ничего не изменилось. Даже наоборот, то возбуждённое состояние, в котором он приехал, полностью сошло на нет, и осталось только недоумение. — Это я или наркотик бракованный? — задался вопросом Тэхён, закрывая глаза. Он устало откинул голову назад и протяжно вздохнул. Всё, связанное с ним, работает как-то не так. Неправильный саб с неправильным телом получает такой же неправильный приход. Точнее, не получает нифига. С такой севшей внутренней батарейкой он пролежал без движения следующих минут двадцать, пока вода окончательно не остыла. — Должно быть, проблема в этой партии, — решил Тэ не ставить на себе крест, упрямо отбрасывая сомнения. — Попробую ещё разок. Правда, Джина в «Дыре» больше нет, неизвестно, насколько безопасно идти туда одному. — Ладно, решу завтра. Хватит с меня на сегодня.***
Хосок толком не спал, он с замиранием сердца ждал, когда отклик другой души навсегда покинет его. Без устали он отчаянно цеплялся за тонкую ниточку общих чувств и уплывал за ней куда-то в бездну. Он болтался между собственной реальностью и отдалённым забытьем, не в силах вынырнуть. Не мог, просто потому что не хотел. Другого шанса уже не будет, поэтому он отдавался этому безумию на двоих без остатка. Снова и снова беспокойство обрушивалось на него. Когда этот хрупкий мостик между душами рухнет осколками в пропасть, что будет с его меткой? Она останется как будто его родственная душа умерла? Сколько уже прошло времени? А сколько часов или минут ещё осталось? Вот эта волна неудовлетворённого желания, она последняя? Если сейчас всё затихнет, он сможет ещё хоть раз уловить томительное стремление или эту часть мыслей навсегда затопит мёртвой тишиной? Словно последний вдох умирающего, Хосок пытался уловить мельчайший звук. В его измученном сознании размылись все границы между «я», «он» и «мы». Так, незаметно прошла ночь, за ней наступило утро, а затем и полдень. Счёт времени потерялся. Никто не приносил еду, не стучал в дверь аж до самого вечера. Только когда Хосок понял, что он голодный и в конец вымотан, он встал и вышел. А там, за стеной, Юнги продолжал метаться в лихорадке. — Мон, что-то не так, — взволнованно сообщил Хосок, вваливаясь в лабораторию. — Ты говорил, что за пару часов действие само собой пройдёт. Но уже больше двенадцати часов прошло, а ему не легче. — Я предположил, что так будет, но не давал никаких гарантий, — поправил его недовольный Мон, опуская комментарий про вход без стука. Смирился уже. — Как он сейчас? — Ему плохо, — тяжело вздохнул Хоуп, опускаясь на стул. По одним лишь синякам под глазами можно было сделать вывод, что он не спал. — Я до сих пор могу сказать, что связь на месте. До меня долетают кое-какие вещи… — Например? — заинтересованно спросил Мон. Он даже подвинулся ближе, будто хотел рассмотреть своего посетителя сквозь микроскоп. Самому Намджуну его связь не давала таких эффектов. Чему он только радовался? Но учёным свойственно любопытство. — Сложно объяснить. — Хосок задумчиво прикрыл глаза и в прямом смысле прислушался к ощущениям. Эта его способность завораживала. — Он будто просит о разрешении. Он настолько сильно отвергает идею сдаться, что просит сам себя о разрешении это сделать. Его разум и тело в конфликте, и поэтому нам больно. — Нам? — ошеломлённо повторил Мон. Он задумчиво оглядел Хосока с ног до головы, словно увидел его с новой стороны. — Как же нам мало известно об этой стороне связи. По идее, действие должно пройти быстрее при потере большого объема телесных жидкостей. Ему бы не помешало много потеть и ну, ты понимаешь. — Кончать? — догадался Хоуп. Он мог сказать с уверенностью, что Юнги за всю ночь так и не смог получить ни одной разрядки. Должно быть, невыносимо терпеть это часами. — Да, верно. Возможно, у него обезвоживание. А ещё он связан, так что не может себе помочь. Значит, ни одно условие не удалось выполнить. Также рискну предположить, что из-за обездвиживания усиливается природная выработка феромонов подчинения. Он завис в постоянном цикле прелюдии без возможности выйти из него. Если говорить прямо — ему нужны вода и секс. — Я уверен, что он даже в таком состоянии меня не примет, — с горькой усмешкой ответил Хосок. — Это раз. А если сейчас и подпустит к себе, то убьёт меня после — это два. Я бы не хотел вызывать у него ещё больше ненависти. — Я удивлён, что ты даёшь ему эту свободу, — по-настоящему выразил своё восхищение Мон. — Но неужели ты ещё на что-то надеешься? — Я не откажусь от него так просто, — вспыхнул Хосок, вцепившись в свой браслет. — Ты не представляешь, насколько я хочу вломиться к нему и избавить его от этих страданий. Я хочу забрать его отсюда и спрятать где-нибудь в далёком уголке мира, чтобы болью и удовольствием вдолбить в него желание быть со мной. Пусть у него больше не будет метки, я оставлю на нём свои следы другим способом. — О, вот теперь слышу доминанта во всей красе. Эгоистичные и самоуверенные садисты. — Не важно, как ты это видишь. Мои желания совершенно естественны, но я сдерживаюсь лишь потому, что виноват перед ним. Я задолжал ему. — Хосок решил не спорить с Моном. Он не смог переубедить собственную родственную душу, так зачем ему вступать в бессмысленный спор с чужой. — Я решил принять его выбор и это безумное желание перестать быть сабом. Но я не верю, что биологически изменённое тело так же отвергнет и частичку души. Это совсем другое! — Ты куда наивнее, чем кажешься, — в который раз поразился Намджун. — Я верю в то, что могу увидеть, исследовать и проанализировать. Взаимодействие на уровне химии очевидно, поэтому я смог создать «Катарсис». А вся эта ваша метафизика… звучит как детская сказка. — Ты можешь не верить, потому что сам чёрствый и бездушный. Но для меня это никакая не сказка, а реальность. Его мысли и чувства такие же настоящие и осязаемые, как мои собственные. — Это очень редкое явление. Ты, может, не осознаёшь, но людям вот прям очень редко удаётся ощутить такую связь. Обычные пары самые распространённые, так как не все ждут встречи с истинными. При встрече же с предназначенными создаются эксклюзивные дом-саб отношения, когда уже посторонние люди не могут вмешиваться и нарушать союз. Для всех характерно состояние влюблённости. Дом-спейс или саб-спейс — прерогатива истинных пар. Это уже необычайно глубокое понимание и ощущение друг друга. Но даже это очень далеко от телепатического общения, о котором ты мне рассказываешь. — Я не могу это описать словами. — Хосок был удивлён, узнав, что его ситуация такая особенная. Теперь сожаления выросли ещё больше, достигая масштабов вышки Намсан. Ему был предназначен такой прекрасный дар, а он всё запорол. — Я думал, что это обычное дело… Может ли твоя «виагра на максималках» повлиять на такую связь? — Да кто ж его знает, — удручённо развёл руками Мон, — я химик, а не волшебник. В любом случае надо что-то делать. Для начала хотя бы дай ему воды. Сегодня почему-то никого не было, я уже сам с голоду помираю. — Подумай, как ещё помочь ему, а я пойду искать ключи, — бросил Хосок и поспешил покинуть этаж. Он помчался наверх, лишь на секунду задержавшись напротив двери Юнги. За ней слышались сдавленные стоны. Юнги тихонько скулил, но всё ещё сдерживался, не желая звать на помощь. — Твою мать, — сквозь зубы процедил Хосок, сжимая кулаки. Их союз и правда должен был стать таким особенным? Тогда неужто он так просто развалится из-за какой-то проклятой горошинки? Чем дальше, тем больше Хосок убеждался, что какое бы решение он ни принял, результат всегда один — полный пиздец. Он провалился по всем фронтам и продолжал совершать ошибки одну за другой. Наверху никого не было. Первый этаж опустел. Звук шагов разлетался и тонул в огромном объёме. Высокие своды и обширное пространство порождали поистине невероятную акустику. Несмотря на это, находиться здесь было очень некомфортно. Хосок помнил, как мама в детстве водила его в церковь. Его коробило при каждом случае, когда он мельком представлял, где бы в этом храме был алтарь с престолом. И каким смыслом здешние декораторы наградят жертвенник. Хосок заглянул во все ниши и комнатки, но так никого и не нашёл. Он даже решился выглянуть наружу. У главного входа под впечатляющего вида лестницей привычно стояли два охранника. Их он и решил спросить. — Эй, ребят, привет, — начал он неуверенно. Их лица были ему мало знакомы. — А что сегодня какой-то особенный день? Где все? — Ты из тех, подвальных? — уточнил хмурый парень, указывая пальцем вниз. — Приказ никого не выпускать. — Так я и не собираюсь никуда, — успокоил его Хоуп. — Только вот жрать охота, мы со вчера не евши сидим. Вот и думаю, спрошу, что происходит. — Приехала какая-то делегация из Японии, вроде как раньше времени, поэтому всех срочно перекинули туда. — Парень немного расслабился и принял более дружелюбный вид. — Мы тут тоже жрать хотим, давайте доставку закажем. — О, а это идея, — тут же согласился Хосок, скрывая нетерпение. — Я бы с удовольствием угостил вас обедом. Охранники с довольным видом заулыбались и начали обсуждать меню. — Слушайте, — как бы между прочим заговорил Хосок, — а у вас случайно нет ключей от комнат внизу? У меня есть к вам ещё одна просьба.***
Юнги прерывисто дышал, облизывая пересохшие губы. Жар, исходящий от тела, колебал остывший воздух вокруг. Пылающий внутри вулкан плавил кости и размягчал сухожилия. Бельё давно промокло, головка сочилась, но кончить не получалось. Он постоянно находился на грани, но когда казалось, что вот оно, сейчас накроет, оргазм отступал и всё начиналось сначала. Он тёрся о всё, к чему прикасался. Лопатками, ягодицами, лодыжками и кистями рук. Юнги ощущал шероховатость ткани, разницу температур, крепкую хватку натянутых ремней. И всё так остро, что даже слишком. В груди рождался низкий стон, но он подавлял его. Изо всех сил старался вести себя тихо, до крови прикусывал губы, сдерживая стон недовольства, извивался и изгибался в молчании. Привязанные конечности не позволяли принять удобное положение. Прикован и обездвижен. То, что Юнги так отрицал и чего боялся, заставляло его член стоять колом. Затяжное возбуждение уже пару часов как превратилось в настоящую пытку. «Сколько это продлится?» — в изнеможении думал он, разглядывая потолок. Сила воли постепенно угасала. Его стойкость грозила дать слабину. Всё проходило куда хуже, чем ожидалось. Под этой хренью контролировать собственное тело было почти невозможно. Каким-то образом физические потребности управляли мозгом, а не наоборот. Они диктовали приоритеты, отрицали принципы и разрушали выстроенную тактику поведения. Громогласное искушение требовало сдаться, базовая потребность сотрясала всю его сущность, так что решимость выдержать всё самостоятельно трещала по швам. Юнги боролся на грани краха. С соблазном, со своей обратной стороной луны. Хоть бы одно прикосновение, одно крепкое сжатие, и этого бы хватило. Стоит только позвать на помощь, и сразу станет легче. Но нет… Титанических усилий стоило сохранять молчание. Только тихие, жалобные стенания изредка прорывались сквозь сжатые зубы. Мучительно, преисполнено неизбежностью. Но этого было недостаточно, чтобы заставить Мин Юнги умолять. Так он думал утром, из последних сил верил в это к обеденному времени, и в этом начинал с горем сомневаться ближе к вечеру. Когда подступили слёзы безысходности, Юнги оказался на новом кругу ада. Он нуждался в другом человеке, как бы он это ни отрицал. Если бы он мог выбрать, он бы позвал Чимина. Но им не преодолеть эту стену. Пусть редко и чаще паршиво, но его кормили все эти дни. Рано или поздно кто-то должен был зайти. Кто бы то ни был, он освободит Юнги. И тогда он сможет наконец-то финишировать. Плевать, что ему придётся дрочить при ком-то, это было бы малейшей проблемой. Пусть только эта чёртова дверь откроется. Когда дверь скрипнула и распахнулась, Юнги обречённо взвыл. Это лицо он хотел видеть меньше всего на свете. Так он думал, в агонии замечая, как тело отзывается на один лишь вид доминанта. — Юнги, — тихо позвал его вошедший, подходя всё ближе. — Тебе нужно это выпить. С губ сорвался такой жалобный звук, что щёки вспыхнули противоречивым негодованием. Труднее всего бороться с самим собой. — Не подходи, — процедил Юнги, пряча лицо. Воображение, как на зло, подсовывало сцены, как длинные крепкие руки сейчас обхватят его, прижмут к себе. Как это заряженное прикосновение освободит его от ремней и напряжения. От этих картин он всхлипнул и ещё сильнее укусил себя за губу. — Убирайся сейчас же. Как бы он ни старался, со стороны было видно, что это последние попытки тонущего удержаться на плаву. Их связь последние часы работала как открытый на всю шлюз. Хосок отчётливо читал меж колючих слов, что прикоснись он сейчас, и оборона рухнет. Юнги оставалось лишь молиться, что он не рискнёт попробовать. — Тебе нужна вода, — повторил Хосок, замерев у изголовья кровати. Игнорируя протест, он просунул руку под спину Юнги, желая приподнять его, чтобы тот смог проглотить воду. Никто из них не ожидал, что это касание вспыхнет тысячей молний. На коже и где-то глубоко внутри замкнулись цепи, и грянул гром. — М-м-м, — не смог больше сдерживаться Юнги. Сильнейший импульс окатил от шеи по позвонкам и до самых пят. Спину выгнуло дугой, и пальцы на ногах нехотя поджались. Если так ощущается простое касание, то каким был бы секс? Юнги презирал себя за слабость. От такой предательской мысли стало дурно. Он зажмурился и попытался увернуться. Вода текла по подбородку, смешивалась с кровью из ранки на губе, мочила подушку. — Пей, — рычал Хосок, приставляя горлышко бутылки к искусанным губам. Он крепко придерживал саба под плечи и дышал часто у самого виска. У Юнги давно язык к нёбу прилип, он облизался и начал жадно пить, не в силах оторваться. Он силился не замечать, но всё равно ощущал каждой клеточкой оглушительное присутствие. Воздух между ними гудел, вызывая мурашки. Когда бутылка опустела, Хоуп отбросил её, но руку с плеч не убрал. Он уставился так серьёзно, с тонной тревоги во взгляде. — Тёмный цвет волос тебе идёт больше, — с едва заметной улыбкой заметил он, нежно убирая чёлку за ухо. Тёплые пальцы пером коснулись лица, стёрли пролитую воду. Буря эмоций грозила обрушиться, сметая на своём пути преграды. Многие — да, но не все. Спину поражали молнии. В точках соприкосновений их постоянно било током, подобно сверхъестественному чуду. Юнги молчал не в силах шелохнуться. Он смотрел на доминанта, не отрываясь и почти не дыша. Невероятно, на что способна эта сила, вот только это уже почти в прошлом. Не нужны ему все эти спецэффекты такой большой ценой. Вот этот человек, чьё имя осквернило шею, кто он такой? Какое имеет право врываться в жизнь и переворачивать её вверх дном? Почему Юнги обязан подчиниться незнакомцу? Он не согласен, это бред. И сама эта связь, из-за неё он оказался в столь жалком положении. Разве это не достаточная причина для ненависти? И для того, чтобы убежать. — Я могу помочь, — осторожно заговорил Хосок, не то предлагая, не то спрашивая. Он сидел так близко, что каждый выдох касался разгорячённого лица. Колючий взгляд за пеленой влечения манил. Наклонись ещё немного, и можно поймать потресканные губы в поцелуе. Протяни руку, и пылающая кожа в миг согреет немеющие от страха пальцы. — Можешь, — хрипло ответил Юнги, осадив собеседника, — если уйдёшь. Ещё немного. Осталось всего немного перетерпеть, и это закончится. Нет смысла сомневаться, когда решение уже принято. Обратного пути нет. Под рёбрами Юнги испуганно забилось сердце, и тут же Хосок сдавленно промычал, скривившись от боли. Он убрал руку, положив плечи саба обратно на подушку. Мир враз потух — ни раскатов грома в голове, ни разрядов на коже. И от этой тишины вдруг стало так пусто. Привкус потери оседал на языке горечью, от неё сводило скулы. Они были единственными в этом мире, чьи души рвёт в клочья жестокое изобретение. Один скорбел о будущем, другой ещё не осознал. — Ты всё так же предпочитаешь страдать, только бы не довериться мне? — с жалостью заметил Хосок, потянувшись к светлеющей метке. — Я настолько тебе противен? Тонкая кожа гладким шёлком ощущалась под пальцами. Шея Юнги была горячей и мокрой от пота. Никогда ещё Хосок не любовался так собственным именем, как в этот разбивающий сердце момент. Совсем скоро оно исчезнет. — Я не хочу быть сабом, — осевшим голосом заговорил Юнги. Связь, что по идее должна делать их сильнее, казалась ему изъяном. Вместо опоры и поддержки он видел в ней только собственную уязвимость. Текущее положение дел только подтверждало его убеждение. Одному будет лучше. — Я не могу принять себя таким. Не хочу быть слабым и зависеть от кого-то. Особенно от такого, как ты. — Без этой связи ты останешься тем же человеком, Юнги. С той же силой и теми же слабостями, что у тебя есть. Я не меняю тебя, а лишь дополняю. — Проблемы ты мне дополняешь, — огрызнулся Юнги, снова отворачиваясь к стене. Его надломанный смех царапал слух. — Не могу поверить, что всё так обернулось. О какой независимости я брежу, если я сам даже в туалет не могу сходить. И всё лишь потому, что я — саб. Твой саб. «Твой саб» эхом разлетелось по комнате, острыми краями раздирая кровоточащие душевные раны. — Ты прав. Из-за меня ты попал сюда, — не стал отрицать очевидное Хосок. Он схватил Юнги за подбородок и аккуратно, но упорно повернул его голову, заставив смотреть на себя. — Согласен, с задачей защитить тебя справился я хреново. Но я стараюсь всё исправить. Я могу быть лучше. Может, у нас ещё будет шанс? Этот взгляд кромсал остатки гордости. Столько мольбы, и вся в пустоту бездонных разочарований. — Пожалуйста. — О чём ты просишь? — едва не задыхаясь, спросил Юнги. — Как ты себе это представляешь? Думаешь, выйдем отсюда, и я тебе на шею брошусь? — Я не требую от тебя благодарности, только прошу дать мне возможность. Когда связь исчезнет, не будет никакого принуждения. Это будет лишь твой собственный выбор. Просто позволь мне хотя бы попытаться завоевать твоё доверие. — Хах. — Глаза Юнги полыхнули. Если бы взгляд мог убить, здесь бы уже лежал остывающий труп. — Как только связь исчезнет, я выйду отсюда и навсегда забуду о тебе, как о страшном сне. Убери от меня руки, придурок. Он огрызался и дерзил, чтобы не признавать пугающую правду. Внутри всё трещало и ревело. Лицо, шею, плечи и спину — всё будто огонь лизал палящим языком. Там, где прикасался доминант, будто разлили раскалённый металл. Чон Хосок тоже дрожал, когда его ладони накрыли щёки, а губы опустились горьким поцелуем. Он чувствовал, как Юнги борется, кусая его, как пытается увернуться. А потом, как его губы становятся мягче, как поддаётся его суровая натура. Когда их языки соприкоснулись, Юнги застонал и наконец-то кончил. По его щеке стекала одинокая слезинка. Он казался себе жалким, потому что сдался и потому что сделать это было так легко. — Прости, — отстранился Хоуп, осознав, что делает. Он явно горел желанием продолжить, но что-то останавливало его. Не хотел снова поступать как мерзавец. — Сегодня тут никого кроме нас нет, если обещаешь вести себя хорошо, я тебя развяжу, — предложил он, ловя смущённый взгляд Юнги. — Хорошо? — Угу, — буркнул Шуга, не веря, что позволил только что этому придурку засунуть язык себе в рот. — Пообещай, что будешь послушным, — с нажимом повторил Хосок, принимаясь за первый ремень. Юнги начинал закипать от этой дурацкой игры. Его бесил этот тон, эти слова и эта рожа. Но получить свободу хотелось превыше всего. — Ладно-ладно, я буду хорошим мальчиком, — проворчал он, прикрывая глаза. Картина, как Хосок склоняется над ним, как расстёгивает очередной ремешок, снова зацепила что-то внутри. Только что обретённое спокойствие начало неумолимо таять. — Я оставлю комнату открытой, где ванная — ты знаешь. Наверх подниматься не смей, если не хочешь пулю в лоб, — предупредил Хосок, направляясь к двери. — Надеюсь, я не пожалею о своём решении. И ещё одно, скоро должны доставить еду, так что зайдёшь к нам в лабораторию, познакомишься с Моном. — А Чимин? — тихо спросил Юнги, свешивая ноги с кровати и потирая кисти рук. — Его ты тоже выпустишь? — Ну, вообще-то, он и не заперт. Он тут скорее постоялец, чем заложник. — Чимин, ты правда можешь выйти? — спросил Юнги, приподняв бровь в недоумении. Он решил встать, спрыгнув с высокой койки, но слабость вдруг накрыла, что ноги подогнулись. Тело показалось весом в пару тонн, такое тяжёлое и непослушное. Действие наркотика не прошло, а лишь ненадолго отступило, и время перерыва заканчивалось. — О нет. Хосок кинулся было на помощь в попытке подхватить худощавое тело саба, но тот зашипел, как перепуганный кот. — Да, я могу выйти, — подал голос Чимин. Он всё это время молчал и внимательно слушал. — Хочешь, я приду к тебе, хён? — Да, — ответил Юнги, оттолкнув от себя протянутую руку. Намеренно раня чувства доминанта, он иронично уточнил. — Ты же не против? — Как хочешь, — после недолгой паузы согласился Хоуп. Он резко поднялся и двинулся к выходу. Теперь он звучал не с тревогой, а чеканил каждое слово равнодушным тоном. — У вас полчаса. Потом зайдите в лабораторию, нужно поговорить. Когда он ушёл, Юнги облегчённо выдохнул. Степень напряжения была такой запредельной, что натянутые нервы вот-вот лопнут. Минуту или две он сидел на полу, не замечая ничего вокруг. Горечь после поцелуя всё ещё тлела сладким ядом на губах. Этот момент никак не уходил из памяти, хотелось закричать. Юнги всегда был так зациклен на себе, что почти не замечал этого. Но стоило разок задуматься о Чон Хосоке и его чувствах, как в сознание непрошеными гостями ворвались чужие боль и тоска. Колючий холодок проник резко и глубоко, пронзая кинжалом внутренности. Словно от удара по грудной клетке, выбило воздух, высекая искры в голове. — Как это выключить? — глухо охнул Юнги, потирая рёбра. Не нужны ему эти бонусы, ему и своей боли хоть раздавай. — Как ты смеешь строить из себя жертву? — возмутился он, с трудом поднимаясь на ноги. Это казалось несправедливым. — Мне плевать, убирайся прочь из моей головы! — Хён, ты в порядке? — вместе с чутким вопросом в комнату заглянул Пак Чимин. Он выглядел непривычно. На шее не было чокера, но и метки на ней тоже не было. Волосы стали чуть длиннее с последней встречи, в левой брови поблёскивал пирсинг. Несмотря на кроткое звучание, вид он имел довольно брутальный, словно совсем другим человеком стал. Только вот взгляд не изменился. Такой же тёплый. — Жив пока, но бывало и лучше, — хмыкнул Юнги, сумев даже выдавить из себя ответную улыбку. От одного вида Чимина стало легче дышать. Буря из смешанных эмоций улеглась, или отступила в фоновый режим. Сознание немного прояснилось. — Поможешь мне помыться? — Конечно, пошли. — Чимин закинул руку хёна себе на плечо, подхватил его за талию и повёл к двери. Было очень приятно покидать комнату, тюремная атмосфера становилась легче. Юнги медленно переставлял ноги, с каждым нетвёрдым шагом понимая, что снова начинает изнывать от возбуждения. Насколько нормальным будет просить Чимина помочь ему и с этим тоже? — Раньше Мастер мыл Чимина, — заговорил парень о себе в третьем лице, — а теперь Чимин будет мыть Мин Юнги. — Мастер, мастер, что ты заладил, — возмутился Шуга, цепляясь за свою злость, как за спасательный круг. — Ты же понимаешь, что тебя тут держат люди, которые тебя похитили, чёрт знает что сделали с тобой и продолжают держать в клетке, пусть и открытой, как кролика. — Не важно, что было раньше, сейчас я в порядке, обо мне заботятся, — спокойно ответил Чимин, открывая дверь в ванную комнату. — Подожди секунду, я включу горячую воду, чтобы ты согрелся. — Да кто о тебе заботится в таком месте? — спросил Юнги, опёршись о стену. Он не мог сказать наверняка, было ему холодно или жарко. Волны лихорадки перекатывались внутри и на коже, замыкая нервные окончания, заставляя волосы на руках стоять дыбом. — Хозяин... нет, он говорил его больше так не называть, Мон, — поправил себя Чимин. Он открыл кран, и в большую уложенную плиткой ванную хлынул кипяток. Настроив нужную температуру воды, он поманил Юнги рукой. — Иди сюда, хён. Я помогу тебе. Юнги оторвался от стены и начал медленно стягивать с себя растянутую белую футболку. Брошенная, она полетела куда-то в угол. На нём осталось лишь нижнее бельё, что не скрывало состояния, а лишь подчёркивало произошедшее. Его тоже нужно было постирать. Юнги собирался залезть в воду прямо так, но Чимин остановил его взглядом. — И их тоже снимай, кто моется одетым? — Ладно, — нехотя кивнул Юнги, потянув последнее прикрытие вниз. И с чего вдруг стало так неловко? Разве для них это впервые? — Иди сюда, — повторил Чимин, протягивая руки. Его голос обволакивал, мелодичным эхом отбиваясь от кафеля. Приобняв Юнги за талию, он оказался так близко, что от волос можно было учуять запах шампуня. Юнги не удержался и обнял друга покрепче, уткнувшись носом в плечо. Глоток свежего воздуха, луч света в непроглядной тьме. — Как же я рад, что нашёл тебя. Так вместе они переступили бортик ванной, и Юнги опустился в воду. Чимин посмотрел на него сверху вниз. По его выражению лица было сложно определить следующие действия или намерения. Это был совсем иной Пак Чимин, новый. Он стянул с себя футболку и тоже присел. — Я помогу, — повторил он, неспешно приближаясь. Этот голос, пониженный до шёпота, звучал как лакомство. Чимин навис сверху, упираясь руками о бортик ванной, он открыто глядел в глаза с расстояния в один вдох. — Я тоже рад, что могу быть рядом, Мин Юнги. Дыхание учащалось, сердечный ритм зашкаливал. Уровень воды достигал лодыжек. От неё в воздух поднимался пар. Нос щекотал запах дешёвого мыла. — Хён, могу я прикоснуться к тебе там? — спрашивал Чимин, ведя рукой по плоскому животу вниз. Воздушная от пены мочалка нежно касалась кожи, и пространство наполняли тихие вздохи. Юнги не пришлось просить самому. Какое облегчение. — Делай, что хочешь, — ответил он, растягивая губы в улыбке. Наконец-то можно отпустить внутренний контроль, и сделает он это на раз, два… — три. Рука нежно накрыла его возбуждённый член, и первое же движение отправило Юнги в нирвану. В сотни раз усиленное удовольствие ворвалось в его тело и вылетело из губ сладким стоном. Рука Чимина такая тёплая, с широкой ладонью и короткими пальцами. А глаза такие ясные и искренние. Юнги подался навстречу, ловя пухлые губы в поцелуе. Так горячо, так сладко, и никакой горечи. Пара шорт и нижнего белья с трудом стягивались по мокрым бёдрам. Вода тем временем достигла уровня коленей. Купаясь в тёплых объятиях переплетённых тел, Юнги окончательно таял. — Как же хорошо, — шептал он, прижимаясь так близко, будто хотел приклеиться навечно. Нежные и умелые движения доводили его до пика уже третий раз. Это был почти предел. — Притормози, а то я сейчас…***
Хосок сидел мрачнее тучи. Закинув ногу на ногу, он постукивал пальцами по колену и готовился сорваться и убежать в любой момент. — Полчаса прошло, где они? — недовольно спросил Намджун. Он уже час как дико беспокоился, тишина в клубе его напрягала. Когда всё так затихает, значит, скоро бомбанёт. — Не спрашивай, не хочу это озвучивать, — проворчал Хоуп, поглядывая в сторону ванной комнаты. — Твою ж, он с дьяволом переспит охотнее, чем со мной. Мон глянул бегло на его позу и понимающе хмыкнул. — Чимин очень соблазнительный, и он скорее ангел, — внёс он свои коррективы, добавляя в комментарий нотку зависти. — И как много ты чувствуешь? — Я не могу сказать, что именно там происходит, но я улавливаю общее настроение. Как будто мне транслируют эффект от порно прямо в сознание. — Как интересно, — поразился Мон, отмечая что-то в блокноте. — Жаль, что эта ваша телепатия скоро закончится, я бы хотел побольше об этом узнать. — Ничего ещё не ясно, — фыркнул Хосок, потирая переносицу. А затем с надеждой в голосе добавил: — А что если его метка исчезнет, он перестанет воспринимать приказы доминантов, но наша мысленная связь останется? Хотя бы частично… но это возможно? — Я бы сказал, что такая телепатия сама по себе уже невозможна. Так что, кто знает, где есть одно чудо, почему бы не случиться ещё одному? — непривычно сентиментально ответил Мон, поправляя очки. Хосок подумал ещё спросить что-то, но тут к фоновому сексуальному возбуждению прибавилась тревога. Резкий укол паники врезался на полном ходу, блендером перемешивая внутренности. — Что-то не так, — охнул он и побежал. Добравшись до нужной двери, он на секунду замер. Нерешительность одолела его из-за страха и ревности. Он не хотел это видеть, но и не мог оставаться в стороне. По ту сторону он слышал влажные шлепки и прерывистые вздохи, но что-то было неправильным. Когда он ворвался наружу, то понял, что это были вовсе не те звуки, что он себе успел напридумывать. Перепуганный Пак Чимин пытался привести бессознательного Юнги в чувство. Он держал его на своих коленях и похлопывал по лицу. — Что случилось? — выпалил Хосок, падая на колени рядом. Даже сам грохот от столкновения с плиткой мог бы сделать больно, но доминант не подал виду. Он отбросил руку Чимина, и сам обхватил лицо Юнги ладонями. — Юнги, Юнги. Ты меня слышишь? Ты в порядке? Застывший в моменте своего ужаса, он казался почти неживым. Поверхностно и часто дышал, жмурился и вместо слов лишь тихо мычал. Холодный пот покрыл его лоб, а ледяные руки нервно дрожали. Липкий, затягивающий на дно страх поймал парня в свои сети. — Чимин, какого чёрта тут произошло? — рявкнул Хосок, подхватывая Юнги на руки. — Всё было нормально, — начал объяснять тот, преодолевая замешательство. Тень страха и вины отражались на симпатичном лице. — Я помог ему несколько раз, ему всё нравилось. Затем он взял инициативу на себя. Я думал, что всё идёт хорошо, и не сразу обратил внимание. Но Юнги начал дрожать, а затем схватился за сердце и осел. Он просто покачивался из стороны в сторону, пока я его не обнял. И с того момента он просто застыл в таком состоянии. — Похоже на паническую атаку, — прокомментировал услышанное Намджун, неизвестно когда появившийся в дверях. — Скоро должно пройти. Хосок перехватил Юнги поудобнее и понёс перед собой, как самый драгоценный груз. Он направился к своей комнате, злобно зыркая на Чимина. Надеялся, что тот куда-нибудь исчезнет. Но Чимин плёлся следом, как верная собачонка. — Говоришь, его накрыло, когда он взял инициативу на себя? А что именно он делал? — Запрещал мне кончать, пока не даст команду, — равнодушно к интимным деталям ответил Чим. Его совсем не смущало, как если бы речь шла о самых обыденных вещах. — Говорил, что мы уже такое делали. Но я пока не вспомнил. — Его штормит от конских доз феромонов подчинения, а он пытается доминировать? — в шоке уточнил Мон. — Ну и кадр. — Так и что нам теперь делать? — поинтересовался разгневанный Хоуп. Он в который раз пошёл на поводу у желания Юнги и снова об этом пожалел. — Я бы посоветовал устроить прощальную сессию с истинным доминантом. Для чистоты эксперимента — идеальные условия. Но вы же не можете так просто, не так ли? — Заткнись, умник, — гаркнул Хосок, ощущая, как от крика дёрнулся Юнги. Намджун пытался утихомирить его гнев, но слабые потуги пролетали мимо. Чон Хосок походил на раненого зверя. Подойди — и вцепится в глотку, не глядя кто и зачем. Сверкал колючим взором во все стороны и разве что не рычал. Прошёл час, но все оставались на нервах. Закутанный в покрывало, с влажными волосами и понурым видом Юнги сидел в углу койки. Он не задирал свой дерзкий подбородок, не кидался громкими словами, вместо этого молча сверлил взглядом одну точку. Он не хотел рассказывать, что с ним происходит, и просто молча игнорировал всех. Кризис отступил, но к своему обычному состоянию парень так и не вернулся. Хосок мерил шагами скудное пространство. Чимин же тихо сидел на полу рядом с кроватью, не отводя встревоженного взгляда от хёна. — Тебе лучше? — тихо спросил он, подёргав за край одеяла. Самого хёна он трогать пока побаивался. — Угу, немного, — смог выдавить Юнги, пряча лицо в складках колючей шерстяной ткани. Запах парфюма тут был везде, он въелся в постель и лёгким намёком витал в воздухе от того, что хозяин комнаты носится туда-сюда. Юнги вдыхал запах и злился. Потому что от этого становилось спокойнее. — Не знаю, что со мной, раньше такого никогда не случалось, — признался он, отворачиваясь от всех. Действие «Катарсиса» постепенно накапливалось. Как только достигалась критическая масса — по щелчку накрывало новым приступом. Рядом с Чимином Юнги оставался в трезвом сознании, но физически телу становилось плохо. Ему начинало казаться, что это лихорадка никогда не закончится. Рядом же с Хосоком телесное пело, но разум противился, потому что Юнги терял себя слишком быстро и бесповоротно. Можно было бесконечно метаться между этими состояниями, но прямо сейчас плохо было и телу и душе. Нужно было что-то предпринять, срочно. Хосок остановился и подошёл к клубку одеяла. Резким движением он дёрнул его на себя, открывая шею. — Метка ещё на месте, хоть и светлая. Значит, «Катарсис» ещё действует, как ты собираешься пережить следующую волну? — Переживу как-нибудь, не твоя забота, — огрызнулся Юнги, наконец-то подняв покрасневшие глаза. — Ошибаешься, пока всё ещё моя. Забыл, что транслируешь мне свою панику? Не можешь это выключить или пережить самостоятельно, то имей хотя бы смелость в этом признаться и принять помощь, — Хосок гневно отчитывал его, выдыхая облака негодования прямо в лицо. — Мне твоя помощь не нужна! — стоял на своём Юнги. Пружина внутри закручивалась с бешеной скоростью. Слишком. Близко. — Да откуда в тебе столько упрямства? — поразился Хосок, хватая Юнги за плечи. — Ты всегда готов пожертвовать собой ради других. В прошлый раз ни честь, ни гордость тебя не останавливали. Так почему ты не можешь поступить так же ради себя? Или что, я хуже Чон Чонгука? Или может мне заплатить тебе? — Что? — Юнги опешил от такого наезда. Он и не нашёлся сразу, что сказать. Глаза Хосока полыхали злостью, обидой и ревностью. Такой коктейль сбивал с ног и обезоруживал. В этой маленькой комнате вдруг стало тесно. — Скажи мне, — не унимался Хосок, оставляя на плечах следы от крепкой хватки. Он вложил всю свою силу доминанта в этот вопрос. — Скажи мне правду, прямо в лицо. Ты хочешь меня? Даже Намджуну, стоящему у двери, стало неуютно от этого напора. Хоть и адресован был он не ему. Чимин не реагировал как саб, но ему не нравилась атмосфера. А Юнги… Юнги прикусил свой собственный язык, не давая неверному ответу сорваться с губ. — Я, я не… — начинал он и тут же замолкал, сражаясь с собой. — Я не… — Эй, детишки, доставка еды прибыла! — прокричал охранник, спустившись так не вовремя. — Блять, — ругнулся Хосок. Он отпустил плечи Юнги и покинул комнату, знатно хлопнув дверью. Намджун поспешил за ним. — Я не могу отказать тебе… — почти молча, едва шевеля губами, закончил Юнги. Он вонзил ногти в ладони, чтобы хоть как-то прийти в себя. Дышал он тяжело, будто только что марафон пробежал. Он хотел сказать «я не хочу тебя», но понимал, что это ложь. Поэтому слова не давались. Он просто не смог их произнести. — Хён, — позвал его Чимин, накрывая обратно оголённые плечи одеялом. — Тебе станет легче, если ты сделаешь это с ним? — Не знаю, — заколебался Юнги. Ему становилось хуже. Всё плыло перед глазами, кожу охватил невыносимый зуд. Каждая часть тела требовала прикосновений. Жёстче, глубже, по самую душу. Время нежностей прошло. — Возможно. — Тогда просто сделай это. Он вроде бы заботится о тебе. — Никакое. Это. Не просто, — вспылил Мин, беря паузу на отдышаться между каждым словом. — «Заботится»? Мы точно говорим об одном человеке? — Я же был рядом и всё слышал, — не дал ему так просто съехать с темы Чимин. Он сидел, как кот, наклонив голову влево, и с интересом рассматривал собеседника. Он видел что-то в Юнги, чего тот не мог рассмотреть в себе сам. — Он хочет тебе добра. В ответ Юнги мог только отрицательно качать головой. Слова закончились. На их место в голову пришли десятки, сотни картинок. Возможные сценарии, и все пугающие и желанные. Такие грязные, и оттого жизненно необходимые. — Если хочешь, я буду с тобой, — продолжил Чим, в очередной раз поражая своей прямолинейностью. — Хочешь? Юнги хотел, потому что Чимин был якорем, за который он отчаянно цепляется, чтобы не потерять себя. Он его маяк в штормовом океане чувственного безумства. Вместо слов, он обхватил шею и потащил друга на себя. Его придавило весом другого человека. И по всей линии разграничения клеточки запели от удовольствия: «Да, это нам нравится». Сердце забилось чаще, но вместе с радостью забрезжила тревога. В груди закололо, в горле образовался комок. Не вдохнуть, не выдохнуть. «Сколько это продлится? Что со мной не так? Я смогу это перетерпеть? А вдруг это никогда не закончится, и я буду постоянно нуждаться в чьей-то помощи, не смогу жить нормально». Сомнения, вопросы, предположения. Адский круг замкнулся и давай гонять тревожные вагончики.***
Хосок ворвался таким же взвинченным, каким и уходил. Он бросил на стол вещи, прихваченные со склада. Лубрикант, конусообразные пробки разных размеров, целая связка из полосок кожи и цепочек. — Уйди прочь. — С дикими глазами он схватил Чимина за волосы и грубо оттащил его от Юнги. Чим ойкнул и недовольно отодвинулся. Он это стерпел, но балл Хосоку вычел. — Я не уйду, — уверенно бросил он, показывая скрепленные с Юнги руки. — Он хочет, чтобы я был рядом. — Плевать. — Хосок просто решил игнорировать это дополнение. Его сейчас волновал совсем другой вопрос. — Юнги, посмотри на меня. Для того чтобы заставить саба сконцентрироваться на себе, Хосок залез на кровать, оседлав его бёдра. Он действовал решительно, отбросив все свои прежние сомнения. Юнги от этого выгнулся дугой и начал двигать тазом. — Я позволял тебе делать то, что ты хочешь. И посмотри, к чему это привело. Хватит, теперь мы сделаем так, как хочу я, — твёрдо заявил Дом, удерживая голову Юнги в одном положении. С лязгом и грохотом по затухающим каналам связи перекатывались волны кричащих желаний. В обе стороны. Клубок в груди начал развязываться, в лёгкие снова стал беспрепятственно поступать воздух. Вопросы о том, как долго это продлится, потеряли смысл. Какая разница, если это так хорошо? — Я не начну, пока не услышу прямой однозначный ответ. Ты хочешь меня? Голос, что обращался к нему, звенел властными обертонами. Юнги пропустил их сквозь себя, позволяя вибрации наполнить пустоту. Напористый и уверенный импульс пробрался до самого дна и запустил процесс преображения. Потрясение поглощало, выжигая на шее чернильные символы. Вопрос предельно простой, и ответ не сложнее. — Да, — на удивление, легко сорвалось такое выстраданное согласие. Жажда взаимодействий достигла своего апогея. На кончиках пальцев зажглись новые пожары. Одна рука цепко держала Чимина, другая легла на ногу сидящего сверху доминанта. Смешались огонь и холод. Вся внутренняя энергия пришла в хаос, завертелась, а потом резко направилась в одно русло. Прежняя конструкция не выдерживала. Старым опорам пришлось стать гибкими, уступить шквалу и подвергнуться метаморфозе. И Мин Юнги кончился на этом моменте. Прежней версии Шуги больше не существовало. — Ты уверен? — с нажимом вопрошал Дом, слегка потянув за волосы. Он продолжал склоняться ниже, подавляя своим напором. — Да, — выдохнул Юнги, принимая свою беспомощность. Горячие губы накрыли его со стремительно нарастающей страстью. В этом хмельном, качающемся мире жадный рот вцепился в его губы. По нервам побежал очередной разряд, пробуждая ощущения, которых Юнги раньше не видал и не думал, что способен познать. И прежде чем отдаться во власть закрутившегося вихря, он понял, что тоже целует в ответ. — Ты будешь делать то, что я скажу? — разорвав томительный поцелуй спросил Хосок. — Я… я буду послушным, — на этот раз без сарказма пообещал Юнги. — Тогда убери этот чёртов плед и иди сюда. Хосок доставал Юнги из одеяла, будто распаковывал подарок. Подобно разорванной и ненужной упаковке, он отбросил тяжёлую ткань и стал медленно и с предвкушением рассматривать открывшуюся наготу. Угловатые, почти острые плечи, сильно выделяющиеся ключицы, — они делали фигуру юноши хрупкой. Кожа на них от той же юности нежная, светлая. Пятна тёмных сосков на узкой груди ярко выделялись и привлекали внимание. Плоский, даже впалый живот в обрамлении тонких ребёр манил провести пальцами, очертить аккуратный пупок и спуститься ниже, где отрастающая щетина жёстких волос и едва заметные синяки. Каждая деталь ценна и неповторима. Хотелось бы иной раз покрыть их все неспешно поцелуями, да только будет ли такой. — Наконец-то, — восторженно выдохнул Хосок, склоняясь над растянувшимся Юнги. Он не спешил переходить к активным действиям. Он дразнил случайными касаниями и наслаждался яркой реакцией. Сложно было поверить в реальность происходящего. Нужно было вырезать в памяти каждое мгновение, чтобы потом лелеять эти воспоминания, сомневаясь, не было ли это сном. Юнги накрыло цунами удовольствия. К каждому касанию добавлялись разряды, что срывали с губ короткие стоны. Он выгибался и подставлялся под руку сам. Ластился и податливо позволял касаться себя везде. Ладонь и пальцы доминанта превратились для него в несущее блаженство божество. Оно требовательно и ни капли не милосердно подчиняло его истерзанное «я». Он слабо представлял, как выглядит сейчас, да и это тоже больше не имело значения. Туман самозабвения оседал на влажной коже следами укусов и сочных поцелуев. Так можно растаять, раствориться в ничто. Когда уже казалось, что за этими ласками последует бесповоротная пустота, Юнги снова нащупал руку Чимина, и мир перестал размываться. Очертания и границы плавно вернулись на свои места. Буря улеглась, и холод с жаром снова вошли в гармонию. Чимин поначалу не двигался и просто наблюдал со стороны. Постепенно он подбирался ближе и, не встретив ярого сопротивления, вступил в игру. Его присутствие было необходимым. Негласно все смирились с таким раскладом. Он обнял Юнги со спины и, успокаивая, принялся поглаживать его и шептать на ухо, что всё будет хорошо. Пока Хосок надевал на саба ошейник, Чимин отвлекал, играя с его сосками, гася моменты возмущения. Он помогал надеть браслеты вокруг предплечий и на кистях рук, пока Дом проделывал то же на лодыжках. И всё это в полном молчании сдабривалось покусываниями, лёгкими щипками и страстными поцелуями. Тело Юнги таяло между ними и незаметно приобретало вид и форму, от которой он так долго бежал. Все браслеты и ошейник были связаны между собой цепями, что спускались блестящими изгибами вдоль спины к ногам. Довольно короткие, настолько, чтобы человек не мог стоять на вытянутых ногах, а только коленопреклонённо сгибался. Весь этот ансамбль чёрной кожи и металла украшением дополнил надломанную красоту. Чон Хосок отстранился и окинул взглядом открывшуюся картину. Идеально. Юнги непонимающе озирался, пытаясь понять, что не так. Мыслил он путано, образами и сравнениями. Он только мог сказать, что найденный баланс снова нарушен, одна сила покинула его. — Ты знаешь, что с этим делать. — Хосок бросил к его ногам тюбик и маленький конус со стопером. Юнги сидел на кровати и затуманенными глазами смотрел на Дома снизу вверх. Он выглядел опьянённым и почти беззащитным. Вот так томно моргая, он глядел на доминанта, и смысл сказанного медленного доходил до его расплавленного негой сознания. — Можно без подготовки, — отозвался саб, — я выдержу. — Твоему телу нужен не просто секс, — отверг его просьбу Хосок, не двигаясь с места. — Я хочу, чтобы ты вынес из этого урок. Чимин взял тюбик и щедро полил чёрный силиконовый конус блестящей жидкостью. Он мог бы продолжить, но Дом отрицательно покачал головой. Нет, пусть справляется сам. Юнги, находясь в своеобразном трансе, терял способность трезво оценивать ситуацию. Бондаж сковывал движения и усложнял задачу. Он смотрел Чимину в глаза, ища поддержки. Чим легко улыбался и источал тепло. Его ладонь касалась щеки, а губы шептали «всё в порядке». Уткнувшись головой в колени Чимина, Юнги приподнял бёдра и взял предложенную игрушку. Хосок смотрел на него с самой уязвимой стороны, всё так же оставаясь в стороне. Словно настежь раскрытую книгу с неприкрытым разворотом, его читали между строк. Юнги зашипел от неожиданного контраста, смазка оказалась холодной. Пробка легко вошла в тело, вызывая волну мурашек. Промежность горела от пристального внимания. Юнги ощущал руки Чимина на своей спине и взгляд Дома, блуждающий по нему осязаемым влиянием. Требовательное возбуждение усиливалось. Этого было мало. Тянуло хныкать и просить. Но Юнги не знал, как это делать. Игрушка с влажным звуком покинула тело, и не удалось сдержать развратный стон. Тут же созданную пустоту хотелось заново заполнить. Хосок выбрал следующий предмет со стола, размером намного больше, и молча бросил на кровать. С этим управиться было сложнее, для такого диаметра растяжки не хватало. Откровенные возгласы стали громче, Юнги старался преодолеть предел своих возможностей, упёрто нанося себе вред резкими движениями. — Твоё упрямство и правда поражает. — Хосок оттолкнулся от стены и двинулся к кровати. Он схватил саба за руку, чтобы не дать ему причинить себе вред. — Юнги, признай уже, тебе нужна моя помощь. — Сделай что-нибудь! — вместо просьбы требовал саб, в тщетных попытках доставить себе удовольствие. Отобранный предмет перестал терзать его, пальцы легко проникли внутрь, но их было недостаточно. — Попроси правильно, — настаивал Дом, поглаживая подставленные ягодицы. — Пожалуйста, — сквозь зубы и слёзы протянул Юнги, теряя голову от близости момента. В голове горел отсчёт. «Давай, ну же, сделай это! Пожалуйста, войди в меня уже наконец!» — набатом орал внутренний голос. — Вслух, Юнги, мы тебя не слышим, — продолжал требовать Дом, потянувшись к ширинке. Юнги почувствовал чужую горячую плоть. Его дразнили, ходя по самой тонкой грани, отбирая последние миллиметры сопротивления. Собственный член дрогнул от предвкушения, и вся его суть взревела от нужды. Не было сил больше сдерживаться. — Прошу, пожалуйста, войди в меня, — сдался Юнги, подаваясь бёдрами навстречу. Его прорвало, и слова полились сами собой. — Помоги мне. Сделай со мной всё, что хочешь, только позволь мне почувствовать себя хорошо. Сделай так, чтобы это закончилось. Хосок издал низкий звук подобно рычанию и с радостью взялся выполнять просьбу. Первое проникновение не было резким. Эта медлительная и плавная пытка вызывала новые откровенные мольбы. Десятки молний наполнили живот, спугнув давно уснувших бабочек. Все краски мира смешались, превратившись в серую массу, и только трое в этом моменте остались цветными пятнами. Нарастающие толчки наполняли комнату шлепками и откровенными стонами, рисуя в воздухе симфонию неудержимой страсти. Юнги охнул и вцепился в Чимина. Он снова начал забывать как дышать. Чимин потянул лицо Юнги к себе и захватил его губы в поцелуе. Он знал, как удержать внимание парня на себе, поэтому хитро улыбался. — Хён, ты бы хотел, чтобы тебя касались и здесь? — Он с нажимом провёл по твёрдому стволу, заставляя Юнги запрокинуть голову от удовольствия. — Это было бы чудесно, — сладко выдохнул тот, облизывая пересохшие губы. Чимин приставил флакончик лубриканта и выдавил содержимое прямо в себя. От такого вида и Хосок и Юнги вздохнули от восхищения. Прообраз соблазна можно срисовывать с этого человека. Аппетитная форма и смелое содержание. Юнги сходил с ума, разлетаясь на фрагменты и пересобираясь заново. Прямо здесь и сейчас его распад подгоняли с обеих сторон, обдавая льдом и пламенем. Сзади вколачивался напористо Хосок, от каждого толчка которого Юнги сам вгонялся в Чимина на всю. Эта сдвоенная атака крушила, стирала границы, не оставляя и шанса сохранить самообладание. Этот союз уникален и непревзойдён в своём несовершенстве. Бал похоти, парад нескромных танцев. С криком и искрами он выковывал что-то совершенно иное, доселе неведомое. Юнги не мог понять, где заканчиваются его собственные чувства и тело, а где начинаются чужие. Всё слилось в сверкающий оркестр, что исполняет эйфорию, оглушая и ослепляя своей грандиозностью. Волшебство изменённого сознания бежало по венам и передавалось короткими влажными вздохами. Пот бежал по коже собираясь на браслете, остывая солью на губах. Юнги видел руку Хосока, всю в татуировках и с выступающими жилами. Он видел глаза Чимина, завораживающие своей глубиной. Он видел себя со спины, тонко прогибающимся, словно находился в голове доминанта. Всепоглощающее наслаждение заполнило его до краёв. В разработанном теле пошло хлюпала чужая сперма. Смешанные телесные соки стекали по ногам. И сбился счёт, кто сколько раз уже излился. Повсюду, дразня, гуляли ласковые руки. Одна ладонь накрыла особо крепко, прижала спину к чужому животу. Юнги чувствовал властный захват, и впервые думал, что это не сдерживает его, а наоборот — не даёт упасть. Хосок зубами сорвал с себя браслет, чтобы явить истинной паре свою метку, пока не стало слишком поздно. Момента лучше не найти — вот-вот их накроет очередным оргазмом. Под гул назревающего экстаза они тонули в стремительном потоке общих мыслей, с трудом борясь с отчаянной тоской. Хотелось скрыть этот тягостный груз горечи и оставить на память только томительную сладость. Юнги впервые видел собственное имя, чернильными символами выведенное на чужой коже. Это было волнительно, куда сильнее, чем он ожидал. С каждым резким толчком в груди разливалось тепло. Возможно, виной сентиментальности стала буря гормонов, а может, это были чувства Хосока. Но эта картина — метка Дома — вдруг открыла совершенно новую мысль. Такую простую и очевидную, что Юнги по глупости отрицал всё это время. «Не только я принадлежал этому человеку. Но также и он был моим». — Прости, что дал тебе этот чёртов «Катарсис», — с надрывом простонал Хосок, заполняя тело саба и впиваясь в его шею сзади острыми зубами. На месте метки остался только слабый след. — Не важно, хочешь ты этого или нет, я буду твоим всегда. На пике острого удовольствия Юнги завис в этом «всегда». Пусть этот миг растянется навечно. Спазмами восторга по телу гасли последние сигналы. И вместе с ними затихало всё. Осталось пресно липкое прикосновение, и больше не было над тихим морем ни бурь, ни грома, ни грозы. Обессилено все трое лежали на кровати. Частое дыхание разрезало тяжёлую тишину. Былой восторг уступил место звенящему опустошению. Многочисленные сожаления травили блаженный момент, выцветая бледными красками на простынях. Чимин успокаивающе стирал непрошеные слёзы с лица Юнги. Хосок и сам готов был разрыдаться. Последним, что он уловил, прежде чем связь оборвалась, было ощущение тёплого спокойствия и комфорта. Он был рад, что смог подарить Юнги это чувство, пусть и с долей грусти, хотя бы на один короткий миг.***
Намджун ждал в своей лаборатории, прикрывая уши руками. Эти ахи и охи на весь этаж уже второй час испытывали его выдержку. — Скорее бы уже заканчивали, кролики, — бурчал он, перечитывая результаты исследований. Сосредоточиться на тексте не получалось. Поэтому он решил развлечься очередным поиском жучков в кабинете. Проверив каждый доступный сантиметр всех возможных плоскостей, он сдался. Прослушки, как и прежде, не было. Хосок пришёл первым. Выглядел он даже мрачнее, чем был до этого. Оставив остальным двум возможность привести себя в порядок, он убежал, не в силах видеть опустевшую шею Юнги. Сутки без сна проявились на потемневшем лице в полную силу. Что бы ни произошло в той комнате, это оставило неизгладимый отпечаток. — Неважно выглядишь, — прокомментировал Мон его появление, — а мне казалось, что всё проходит отлично. Что-то не так? — Твоя дрянь сработала, — устало ответил Хоуп, уставившись в протянутую тарелку. — Метка исчезла, Юнги в порядке. — Отлично! — обрадовался горе-фармацевт, бросаясь к своим записям. — Если сделать поправку на индивидуальные особенности, можно сказать, что формула готова. Хосок не разделял его восторга. Внешне он пытался сохранять спокойствие, но это давалось нелегко. — Чего лицо такое траурное? Ты же сам ему дал дозу. — Ага, в том то и дело, — вздохнул Хосок, пряча лицо в ладонях. — Я сделал это сам. Вкуса предложенной пищи он не чувствовал. С таким же успехом можно было грызть картон. Мир вдруг потерял и цвет, и вкус, и запах. — Я его больше не слышу, — признался Хоуп, разглядывая влажный от пота браслет. Озвучить это значило признать, что уже ничего не исправить. — Из меня вынули очень важную часть и наспех зашили, натолкав гнилых опилок. Такое вот дерьмовое состояние. — Ну, поздравляю, теперь ты такой же как все, — в своей манере утешил его прагматичный собеседник. — Да, только в отличие от остальных я успел узнать, как фактически всё может быть. А повторить никогда больше не смогу. — Поэтично, — равнодушно заметил Намджун, отпивая воду с громким звуком. — У тебя что, совсем сердца нет? — не выдержал Хосок. Ему хотелось выместить накопленную злость. И Намджун с его изобретением был хорошей мишенью. — Да как бы я говорил с тобой, не будь у меня сердца? Вот оно, стучит исправно, кровь качает, — ответил тот, ударив себя в грудь. С него как с гуся вода. Даже не понимает, в чём проблема. — Ой, да ну тебя, — отмахнулся Хоуп, бессильно свесив голову. Что толку после боя кулаками махать. Безвкусная еда застревала в горле, вызывая приступ кашля. Остывшая пицца была такой же чёрствой, как этот эрудированный мудак. — Это можно отменить? Вернуть всё как было? — прохрипел он, не в силах прочистить горло. — Прости, но отрезанную голову назад не пришить. Дверь открылась, и вошли Чимин с Юнги. Было очевидно, что разговор оборван на самом интересном месте. После секунды неловкого молчания, парни набросились на еду, синхронно переглядываясь. В отличие от Хосока, они уплетали за обе щеки, демонстрируя нехилый аппетит. Хосок не выдержал подобной атмосферы. Он выбросил свою ненужную тарелку и отошёл к дальней стене, рассматривать стеллаж. — И что теперь? — спросил Мон, не обращая внимания на эмоциональное напряжение присутствующих. — Сообщишь Кангилю, что подопытный отсеялся как брак? Лучше отложить это до завтра. Тогда они не успеют никого привести, и соответственно не узнают, что метки сабов исчезают регулярно. Правда, когда явится отец, полетят головы. — Пока тут только два охранника, нам нужно бежать, — решительно заявил Хосок, всё так же стоя спиной ко всем. Он принял такое решение просто не в силах больше здесь оставаться. «И лучше, чтобы никто больше не подвергался действию этой жуткой штуки», — добавил он про себя. Руки чесались тут всё перевернуть вверх дном, а лучше превратить в пепел и развеять по ветру, чтобы и следа не осталось. — Ты рехнулся? Какое бежать? Нас пристрелят быстрее, чем мы дойдём до двери! — Никто тебя не тронет, ты им в любом случае нужен живым. Главное выбраться наверх и затем отвлечь охрану. Можно устроить поджог, например. Уже ночь, будет не так сложно перемещаться незаметно. Пока хватятся, нас уже и след простыл. — Ты, кажется, от горя совсем кукухой поехал, — возмутился Намджун, недовольно мотая головой. Юнги на этих словах невольно вздрогнул. Он тоже старался в сторону Чона не смотреть. Один лишь вид его спины взрывался болью где-то в сердце. — Это слишком глупо. Нельзя поступать необдуманно. Нужно всё спланировать и придумать план Б заранее, — наседал Намджун, отказываясь рисковать своей жизнью. — Что ты предлагаешь? Сидеть и ждать смерти? Нас троих могут убрать уже завтра. От нас толку ноль, им полезен только ты. Нам нужно уходить. — Ну, так и уходите втроём, а я останусь, — отмахнулся упрямец. — Я передам вам кое-какие материалы. Идите с ними прямиком в центральную прокуратуру. Это поможет уличить отца в грязных делах. Только так мы сможем избавиться от преследований. — Считаешь, органам можно доверять? — скривился Юнги. — Нет. Но есть один конкретный прокурор, который давно точит зуб на отца. Вам нужен именно Бан Шикён. Он защитит вас и разберётся с документами. — Ты ему так доверяешь? — в сомнениях спросил Хосок, пытаясь скрыть в тени покрасневшие глаза. — Да. Ему можно верить. На этот раз отец не отмажется и не посмеет сделать из меня козла отпущения. — Зачем тебе тут оставаться? Пошли с нами, — предложил Юнги, не зная, как относиться к этому человеку. Сначала он боготворил его за создание «ключа к свободе», теперь же не был так уверен. — У меня ещё есть тут незавершённое дело, — уклончиво ответил тот. Хосок догадался, в чём настоящая причина. Мон не хотел уходить без новых доз финальной версии «Катарсиса». Что бы тот ни рассказывал о своих сожалениях и нежелании работать с бандитами, это не мешало ему использовать здешние ресурсы в своих целях. И, судя по всему, он целился не на одну дозу для себя, а как минимум на небольшую партию. — Не пожалей потом об этом, — предупредил его Хосок. — Поверь, оно того не стоит. После недолгих переговоров было решено, что в районе двух часов ночи они приведут свой план в действие. Первым наверх должен подняться Намджун. Так как он не собирался уходить, то планировал отвлекать охрану на себя. Когда он выйдет к часовым на крыльцо, остальные должны поджечь одну из комнат и активировать пожарную сигнализацию. — Эта жидкость отлично горит. — Намджун вручил им три бутылочки с нечитабельно-длинным названием и двинулся наверх. — Смотрите только себя не подожгите. — Пусть горит моя камера, — решил Юнги, хватая первую бутылку. Он полил матрас, пропитанный потом и слезами и чиркнул зажигалкой. Первые языки огня появились там, куда больше всего попало раствора. — И правда, хорошо горит. Стоя в дверном проёме, они наблюдали зарождение будущего пожара. Хосок подошёл и встал за спину Юнги, сохраняя минимальную дистанцию. Пусть прежних молний больше не было, но всё же дрожь от близости осталась. Воспоминания, как он вчера зашёл сюда, были совсем свежими, но при этом словно из прошлой жизни. Из той другой реальности, которая также выгорела дотла в теле Юнги под действием неизученного наркотика. Хосок схватил вторую бутылочку и с беззвучным криком кинул её в пламя. Стеклянный сосуд разбился о железное изголовье, и новая вспышка осветила подземную комнату ярким светом. Кадры из прошлого поднимались вместе с уровнем огня. Как он пришёл сюда с проклятой горошиной в руке — Юнги плевался ядом, но был его сабом. Как они впервые поцеловались на этой кровати — Юнги сопротивлялся, но всё ещё был его сабом. Как они испытали невероятную близость за одной из этих стен — Хосок был его Домом, а Юнги был его сабом. А потом они стали друг другу никем. Пусть тут всё полыхает в адском пламени. Пусть это проклятое место сгорит дотла, забирая с собой всю боль и отчаяние неверных решений. Жар от полыхающей койки поднимался к потолку. Он опалял лица наблюдающих, марал стены чёрными росчерками гари. Дым поднимался к датчикам, и совсем скоро сработала сигнализация. Оглушительно завыл тревожный звонок и включилась система распыления воды. Под высоким давлением мелкие капли наполнили воздух, но лужа разлитой жидкости от этого меньше гореть не стала. — Бежим наверх, — крикнул Хосок, хватая обоих за руки. Он вёл их за собой, готовый встретить охранников лютой ложью. Когда они выбрались в холл, то Намджун и двое вооружённых мужчин уже мчались к ним навстречу. Здесь сигнал был слышен словно адский горн. — Что происходит? — в ужасе орал один из охранников. Они и так чувствовали ужасное давление ответственности, ведь кроме них тут больше никого не было. — Это что, пожар? — Комната внизу, — мнимо задыхаясь, ответил Хосок. — Зажёг свечу и уснул, а как проснулся — всё в огне. Быстрее, где огнетушители? Там же рядом лаборатория! В случае пожара следует спасать жизни, вещи всегда можно заменить. Попробуйте вспомнить это, глядя на то, как горят ваши деньги. Мон подогревал панику и создавал иллюзию слаженных действий, чтобы охранники воспринимали их группу как часть своей команды в борьбе с проблемой. Отвлекая внимание от пленников, он повёл охранников вниз, на прощанье бросив короткий кивок Чимину. Через несколько секунд сигнал тревоги затих — они отключили вой сирены, чтобы не привлекать внимание. Локальное возгорание легче потушить самостоятельно, чем вмешивать сюда службы и не дай Бог журналистов. Троица переглянулась и ринулась к распахнутой двери. Перебежать весь этаж заняло ещё секунд пять. И вот уже стал ощутим свежий воздух с улицы. Всего пара шагов, и они окажутся на свободе. Сердца бились в ритме загнанного зверя. Чимин выбежал первым. Он ловко проскочил лестничный пролёт в два впечатляющих прыжка. Юнги же сильно отставал — не успел оправиться от старых повреждений, так что бег ему давался с трудом. Со стороны тайного хода в стене послышался шум. После сирены в ушах гудело. Благодаря здешней акустике, звуки драки от открытой потайной двери разлетались по всему огромному залу. Намджун не справился и охрана вспомнила о беглецах. Хосок понял, что если они промедлят ещё немного, то уйти не сможет никто. Он вытолкал Юнги наружу и выскочил на крыльцо следом, удерживая дверь своим весом. — Уходи, — крикнул он, подталкивая Юнги к ступенькам. — Чего ты медлишь? — А ты? — Я был тем человеком, что должен защищать тебя, помнишь? — хмыкнул Чон Хосок, тревожно оборачиваясь. Пока никто не ломился за ними, но счёт шёл на секунды. — Переживаешь за меня? — Делать мне нечего, — фыркнул Юнги. Он отступил пару шагов назад и снова нерешительно замер. Их глаза на секунду встретились. — Всё в порядке, уходи, — улыбнулся ему Хосок. — Прости, — сглотнул Юнги и только тогда побежал со всех ног. Он успел скрыться в тени дальних деревьев, когда массивная дверь клуба распахнулась. Юнги бежал, превозмогая боль, и время от времени оборачивался назад. В один из таких моментов он заметил, как силуэтов на освещённой площадке стало двое. Хосока вырубили ударом приклада по голове, он даже не успел ничего сказать. Его фигура осела на пол тряпичной куклой. Дальнейшая его судьба была неизвестна. Это версия Шуги ненавидела такой исход. Он отчаянно нуждался в машине времени, чтобы там в прошлом вправить себе мозги и отменить дурацкое решение. За слезами не было видно, куда бежать. Юнги споткнулся и грохнулся на землю, царапая колени и ладони. Хриплое рыдание сотрясало его уставшее тело, но он обречённо поднялся и помчался дальше. Пробирался сквозь темноту, больше не оглядываясь. Позади не осталось ничего, кроме вины и сожалений. Осенние деревья грустно теряли пожелтевшие листья. Пока Мин Юнги по собственной глупости терял разодранную в клочья душу. Когда встречаешь предназначенного судьбой человека, у тебя есть шанс создать необычайный союз. Вместе вы сможете обрести неподдельное счастье, если приложить должные усилия. Последнее условие обязательно. Ничто не даётся просто так, даже данный от рождения талант нужно развивать усердным трудом. Так и имя на коже — лишь указатель, к кому твоя тропа должна привести. Никому неизвестно, насколько извилистой и сложной станет эта дорожка. И лишь тебе выбирать, идти по ней или нет.