Туман над озером

Туман над озером становился все плотнее. Сырые гладкие доски, выцветшие до нежно-бежевого оттенка, поскрипывали и чуть ли не расползались в стороны под ногами - пирс был совсем старым. Тут нужно было глядеть в оба, чтобы не сломать ногу, провалившись в какую-нибудь щель или ступив на трухлявое место. К тому же только что прошел дождь, и настил стал ужасно скользким. Роуз шла по нему не так уж и долго, но противоположный конец уже растаял в белой мгле. Так что даже непонятно было, есть ли тут другие люди кроме нее? Она не была до конца уверена, что ее отпустили гулять в такое странное место одну, без сестер. И она всегда была слишком идеальным ребенком, чтобы пойти гулять без спросу. Тогда как же получилось так, что она здесь одна?.. Она почти обошла пирс по периметру и вдруг резко остановилась. Прямо у ее ног плескалась вода. Звенья деревянного настила здесь разошлись, и на дальний конец попасть было невозможно. Во всяком случае для одиннадцатилетней физически неразвитой девочки в нелепом платье до щиколоток. Роуз развернулась и побрела обратно. Наверное, со стороны это смотрелось ужасно глупо, она так решительно и целенаправленно шла в этот конец пирса, как будто ее там ждало какое-то важное дело, и вдруг возвращается назад. Наверное, ей стоило просто перепрыгнуть на ту сторону, потому что расстояние было не таким уж и большим… Звенья пирса были соединены проржавевшими цепями и то сходились с легким постукиванием, то снова расходились… Так далеко! Слишком далеко. Будь на ее месте Джинджер, та бы уж непременно перепрыгнула. Роуз даже показалось, что она видела старшую сестру на той стороне… Но почему-то не оглянулась, чтобы убедиться в этом. Концы пирса тонули в тумане и казались ужасно далекими, как на огромной пристани. Откуда-то оттуда доносились крики чаек, или, может, это были человеческие голоса, искаженные туманом? Который тем временем подползал все ближе, надвигаясь бесшумно, стремительно и неотвратимо. Роуз спрыгнула с пирса и пошла вверх, к дому, по едва приметной тропинке, вьющейся между темными соснами, она поднималась все выше, но не убегала далеко от озера. Берег здесь был глинистый и спускался к воде неровными уступами. Роуз шла, ежась и вспоминая сон, приснившийся ей сегодня ночью. Такой жуткий и отчетливый сон, что она даже проснулась от страха. И запомнила его во всех деталях, как будто это было наяву. *** Ей снилось, что они в доме у бабушки, и уже ночь, а может, поздний вечер, во всяком случае, на улице уже совсем темно. И в доме темно, наверно, опять испортилось электричество, как это у бабушки часто бывало, и не получалось найти свечки. А потом кто-то из старших сестер - Роуз не помнила, кто именно, - открывает входную дверь… потому что они ждут кого-то из младших, скорее всего, Робин, хотя странно, что маленький ребенок может делать так поздно на улице, ведь уже совсем ночь? Тьма за дверью беспроглядная, и непонятно, кто ее открыл, потому что Роуз вдруг осознает, что не видела никакого движения ни в прихожей, ни в коридоре, ни в целом доме, и она уже не уверена, есть ли внутри кто-то еще, кроме нее. Но она даже не успевает поволноваться об этом, потому что едва заметное в темноте красное мелькание, которое она приняла сначала за красный плащ бегущей к дому Робин, вдруг растворяется, тает в темноте, как растворяется красное пятно перед зажмуренными глазами. На секунду кажется, что вся прихожая и весь дом освещается смутно-красным, почти багровым светом, но лишь на мгновение. Чернота из открытой двери придвигается все ближе, вплотную, врывается внутрь, дверь зияет подобно раскрытой пасти, источая смертельный холод, парализуя ужасом, таким, при котором понимаешь, что любое движение, любое действие бесполезно, и тебя уже ничто не спасет. Ни избежать, ни отсрочить, ни приблизить самое страшное тебе уже не удастся. Остается только ждать. И принять неизбежное. Этот ужас даже во сне был настолько ощутимым и явственным, что она проснулась тогда в ледяном поту, и еще долго продолжала ощущать его… *** Вспоминая об этом теперь, Роуз прибавила шагу. Тропинка все не кончалась и не кончалась, петляла между соснами, желтоватый глинистый берег все тянулся, со стороны озера налетал тепловатый ветер, начал накрапывать дождь. Роуз зябко обхватила себя руками, хотя холодно ей вовсе не было. Но ей уже стало по-настоящему страшно. И это был не тот отупляющий страх, как тогда, во сне, этот страх был конкретный и четкий. Тот страх, который пробуждает инстинкт самосохранения, обостряет все чувства и восприятия, заставляет мысли бежать с утроенной скоростью, а тело наполняться невозможной прежде пружинистой энергией. Только иногда это все равно не помогает. И инстинкты, и сила, и умение выживать тут ни при чем. Просто есть беды, от которых не спрячешься. Например, как от нацистов во время войны, если ты еврейка или если помогаешь сопротивлению. Тебя непременно поймают, будут пытать и расстреляют или отправят в лагерь и сожгут. Роуз знала о таком, она читала «Убежище» Анны Франк и смотрела «Лабиринт Фавна». И в этом был ее обычный способ бороться с собственными страхами, думать о том, кому приходилось по-настоящему плохо и страшно. Гораздо хуже, чем ей. Вот только сейчас это помогало плохо, потому, что она понимала: сейчас ей нисколечко не лучше. И то, что может - должно! - произойти не менее ужасно и главное не менее неотвратимо, чем любые ужасы прошлого. Теперь она уже почти бежала. В ней нарастала паника. Почему-то она была уверена, что те люди, которые ее ищут, придут именно сегодня, и что, даже если ищут не ее, то она непременно им попадется. Если совсем скоро не окажется дома, в безопасности. Правда, все равно не стоило совсем уж откровенно бежать, это могло привлечь их внимание. Не стоило нарушать это зачарованное спокойствие леса, потому что лес, он все-таки ее союзник. В нем можно спрятаться и затаиться, так что тебя ни за что не найдут. По крайней мере, она на это рассчитывала… Может, и в самом деле стоит свернуть с тропинки и так и поступить?.. Дом возник перед ней, как из ниоткуда, и она почти вздохнула с облегчением, но еще было рано расслабляться, ведь так часто бывает, ты думаешь, что уже все в порядке, а тут-то оно и происходит… Дверь дома распахнулась, и на крыльцо вышла Скарлетт. Вот теперь, при виде самой старшей из сестер, Роуз ощутила настоящее облегчение, но Скарлетт казалась такой бледной и встревоженной… То есть она была даже бледнее и встревоженнее, чем обычно, а это что-то да значило. И выглядела она именно так, как в тот самый день, последний день ее жизни: красная бархатная кофточка-накидка, плотные черные брюки с завышенной талией - ее любимые - короткие пушистые черные волосы повязаны алым шелковым шарфом, лицо строгое, бледное, худое, но и поразительно красивое, глаза, сияющие не то синим, не то серо-зеленым, не то черным тревожным огнем. Роуз практически влетела в дом, и Скарлетт захлопнула дверь у нее за спиной. Внутри было сумрачно и сыро, как на улице, но тепло, и ощущалась относительная безопасность. - Они ведь не смогут войти сюда? - спросила Роуз, устало привалившись к двери. Сердце все еще колотилось внутри, как бешеное. - Нет, ни за что. Сюда не могут. Роуз успокоенно кивнула, хотя если призадуматься, кому могла послужить препятствием хлипкая дверь? И все же Скарлетт она поверила сразу же. Медленно стянула пальто, повесив его на крючок в прихожей, и прошла в гостиную. Здесь сыростью пахло меньше, больше пылью. Кое-где по углам виднелись легкие облачка паутины. Но все равно дома было уютно, уютнее гораздо, чем в дождливом, грязном лесу. Роуз подошла к огромному, почти во всю стену окну гостиной. - Они не смогут причинить нам никакого вреда, - пояснила Скарлетт, стоящая у нее за спиной, - потому что они никогда не смогут войти в замок, а мы часть замка… Посмотри сама. Роуз смотрела. Из окна невозможно было видеть ВЕСЬ замок, только небольшую часть стен и башен, но и этого хватало, чтобы в полной мере осознать его величие. Он был огромным и невероятно мощным, с крепостной стеной, толщиной с Великую Китайскую, с зубчатыми башнями, напоминающими гигантские шахматные ладьи. Стены были так высоки, что здесь, вблизи, закрывали небо. В вечернем полумраке они казались черными, но когда из-за туч украдкой пробивались лучи клонящегося к закату солнца, было заметно, что они желтовато-бурые. Приглядевшись, Роуз заметила во рву, неподалеку от крепостных ворот и подвесного моста, какое-то шевеление, там были люди, фигурки людей... Они казались крошечными, как муравьи, и Роуз еще раз, с запоздалым потрясением осознала, как огромен замок. Ей стало немного жутко, хотя восторга было больше. Да уж, под защитой этих стен кто угодно мог почувствовать себя в безопасности. Стараясь унять колотящееся сердце, Роуз пыталась наблюдать за людьми, копошащимися во рву. За тем, что они делают. Вернее на то, что одни из них делают с другими. Она слишком поздно поняла, что на это ей не стоило смотреть, потому что, сколько бы ни существовали замки, крепостные рвы всегда будут самым удобным местом для проведения подобного рода мероприятий… Роуз почувствовала, как на лбу выступает испарина, но она не смогла бы отвернуться сама, словно завороженная. Однако рука Скарлетт легла ей на плечо и мягко, но настойчиво заставила повернуться. - Не стоит, - сказала старшая сестра. - Знаешь, что, не лучше ли… Может, ты хочешь войти внутрь? - Мы можем туда войти?! - Роуз тут же забыла обо всем остальном. - Конечно, когда пожелаешь. Скарлетт повела ее дальше по знакомому коридору их дома, который вдруг совершенно незнакомо ушел куда-то вниз, стал прохладнее и шире, вместо привычного потертого линолеума под ногами оказались гладкие вытертые множеством ног доски. Как на пирсе, и им даже пришлось перешагнуть через внезапно возникшую под ногами щель между двумя звеньями деревянного настила. Роуз перешагнула ее, даже не заметив, она сейчас способна была перешагнуть и через пропасть, желание оказаться в замке, увидеть то, что внутри, да нет, просто оказаться под его сводами, окрылило ее. Стены и потолок уже сменились камнем, коридор кончился, и они вошли в длинную залу с довольно низкими сводами, без окон. Зала явно находилась под землей и была отделана так красиво, что напоминала станцию метро. Несколько стрельчатых арок вели оттуда в разных направлениях, Роуз жадно оглядывалась, чтобы, прежде чем покинуть это помещение, запомнить как можно больше, ее глаза на ходу выхватывали какие-то детали обстановки, бархатные оттоманки между колонн, стеклянные шкафы, что-то хрустальное и золотое… Ей казалось, что зала делается все больше и больше, или она уже не движется вперед, а сколько ни идет, все так же остается на одном месте. Цвета стали ярче, на один момент, прежде чем растаять в абсолютной белизне, они стали непередаваемо яркими... Роуз глубоко вздохнула и открыла глаза. *** Она лежала у себя в комнате на кровати, поверх одеяла. В одежде. Значит, просто прилегла на минутку и задремала. Сквозь неплотно задернутые шторы в комнату пробивался сероватый дневной свет, но по каким-то внутренним часам Роуз поняла, что уже близится вечер. Она села на кровати, охваченная унылым тягучим чувством, от которого захотелось плакать. То ли оттого, что она проспала полвоскресенья, вот так бессмысленно и бестолково, то ли оттого, что все виденное оказалось лишь сном, то ли оттого, что даже во сне ей не дали толком увидеть то, что так хотелось. Да, конечно, подумала Роуз с досадой. Так оно всегда и бывает, угу. Когда вам снятся кошмары, или что-то стыдное и нелепое, вы никогда вовремя не проснетесь, но если вам снится что-то ТАКОЕ! Что-то по-настоящему прекрасное, захватывающее и интересное, то, что вы очень хотели бы и наяву, и что согласились бы испытать хотя бы во сне... Вы всегда просыпаетесь в шаге от этого. Кому это незнакомо! Например, когда тебе снится, что ты долго стоишь в шикарной кондитерской, выбираешь пирожное или десерт, смотришь, как его оформляют, и ты уже протягиваешь за ним руку… И непременно просыпаешься. Или когда ты долго добираешься на какой-то очень нужный и желанный концерт, фильм, спектакль и просыпаешься, уже сидя в кресле… Или когда открываешь необыкновенно интересную книгу, которую тебе очень важно прочитать, а ее и на свете-то нет, только в твоем сне... И ты уже начинаешь читать, и даже немного помнишь буквы, когда проснешься… Или когда приходишь в волшебно-шикарный кондитерский (игрушечный, книжный, музыкальный, художественный) магазин, где можно выбирать что угодно в каких угодно количествах… Стоит тебе протянуть руку к мечте, как она растворяется. «Вот и поделом мне, - подумала Роуз, - не зря говорят, что я вечно сплю на ходу и среди бела дня… Что ни говори, такой сон можно увидеть только, если заснешь белым днем... Или хоть серым... Мало того, что потеряешь кучу времени, которое можно было потратить на что-то гораздо более полезное, интересное или приятное, так еще и обеспечишь себе головную боль и тяжесть в душе очень надолго. Так что получается, я спала все это время, и когда мне снилось, что я иду по лесу, это тоже был сон?» Похоже на то - ведь у них и пирса никакого нет. Ничего похожего на пирс. Даже самой маленькой пристани. Только одинокая, вросшая в землю у берега лодка, рассохшаяся и старая, на которой никто не рискнул бы поплыть. Может, конечно, пирс или пристань есть дальше по берегу. Или на другой стороне озера. Все равно через озеро невозможно перебраться. Можно сесть в лодку и грести-грести, хоть целый день, но лодка все равно заблудится в тумане и будет бесцельно петлять по озеру, а если и пристанет к берегу, то это будет всегда тот же самый берег. Она однажды пыталась обойти озеро вокруг, но туман становился таким плотным, а вода вблизи берега зарастала непроходимыми камышами и рогозом, а сам берег становился слишком крутым или покрывался огромными скользкими камнями, зарастал непроходимы кустарником, и приходилось сворачивать, идти в обход через лес, где любая тропинка все равно приводила опять на тот же самый берег... Хотя когда ты ПРОСТО ГУЛЯЕШЬ, когда тебе просто нравится идти вдоль озера и ты никуда не стремишься, то можно часами идти по чуть приметной тропинке между сосен, пологому берегу и любоваться водой сквозь легкий прозрачный туман. И все равно рано или поздно выйдешь к лодке… Роуз вздохнула. Почему у них так? Почему у нормальных людей сны - это что-то запутанное и непонятное, а явь все расставляет по своим местам, но почему у них наоборот, и сны, несмотря на легкую абсурдность, кажутся простыми и ясными по сравнению с действительностью, которая непредсказуема и необъяснима. Впрочем - теперь уже слишком предсказуема. А то, что ей снилось во сне, как она вспоминает свой другой сон, разве это нормально? И тот другой сон, он ей снился… Во сне? Или все-таки ЗДЕСЬ, наяву, а во сне она про него только вспомнила? «И пусть во сне тебе снится, как ты спишь и видишь во сне, что ты заснула…» Роуз тряхнула головой, чтобы отвлечься от этих мыслей, от которых у нее и так уже слегка кружилась голова. Ей необходимо было поговорить об этом с кем-то. И она даже знала с кем. *** Руби лежала на кровати, ровно вытянувшись и сложив руки на груди - со стороны казалось, что она лежит в гробу. Да и лицо ее с виду не особо напоминало лицо живого человека: синевато-прозрачная бледность, тонкие, плотно сжатые губы и смеженные черные ресницы. Черные же прямые волосы были разделены на ровный, в ниточку пробор и аккуратнейшим образом заплетены в косички, переброшенные на грудь. Роуз, подойдя к кровати вплотную, созерцала сестру с болезненной нежностью, пожалуй, к Руби она была привязана сильнее всего. Хотя Скарлетт была несомненно лучшей из шести сестер и вообще лучшей из людей, но именно Руби со всеми ее странностями и недостатками Роуз просто обожала. Особенно это ее воплощение. Хотя Руби была последним человеком на земле, которому пришлись бы по нраву любые проявления нежности и сестринской привязанности, Роуз все-таки решилась ее потревожить, протянула руку и робко дотронулась до кончика косы. - Руби… - Тс! Руби стремительным жестом поднесла палец к губам, потом потрясла им, прикрыв глаза и требуя тишины. И не опустила руку, а принялась поводить ею в воздухе в такт мелодии, которой явно наслаждалась. Роуз присела на пол рядом с кроватью, привычным жестом обхватив колени руками и запрокинув голову на постель, рассеянно разглядывая жутковатые постеры, которыми были облеплены стены – Lordi, Slipknot, Children of Bodom, Samsas Traum... Она пыталась вслушиваться в музыку и получать от нее то же удовольствие, что и Руби, но получалось не очень. И музыка была совсем не такой, какой в ее представлении должна быть музыка, совсем не то, что Скарлетт когда-то играла на рояле, а она сама на флейте. Просто бессвязный, по ее мнению, набор резких гитарных рифов и синкоп, на фоне которых чей-то голос довольно монотонно выпевал: Free your soul and let it fly Give your life to the Lord of Light Keep your secrets and rain on me All I see are mysteries…[1] Все это было весьма скучно. Когда песня закончилась, снизу отчетливо донесся голос Скарлетт: - Чай готов! - Пойдем пить чай? - спросила Роуз уныло. Она поняла, что поговорить прямо сейчас с сестрой не удастся, Руби не в настроении. - Сейчас, сейчас, - Руби досадливо поморщилась. - Ты иди, мне только одну песню осталось дослушать. Старшим сестрам всегда некогда. Что ж, обычное дело. Роуз вышла за дверь, но прежде чем спуститься вниз, в столовую, заглянула в свою комнату и бросила взгляд в зеркало. Так и есть - волосы опять успели отрасти, и теперь неумолимо подтягивались к плечам. Хотя она стригла их еще только вчера утром! Кажется… Но теперь их уже снова скоро можно будет заплетать в косичку. Роуз упрямо стиснула зубы, взяла с подзеркальника ножницы и стала кромсать свои мягкие, слегка вьющиеся пряди. Ножницы были ее общие с Джинджер, поэтому оказались залеплены кусочками скотча, но ее это не остановило. Она отложила их только тогда, когда волосы снова оказались требуемой длины и едва закрывали уши. Она понимала, что это ненадолго, но не собиралась сдаваться. Еще не сейчас.