Работа для ангела

Спустя полтора месяца…

Услышав по рации, что к убежищу приближается автомобиль, Мартин с улыбкой направился к воротам. В последнее время им везло: после тех двух недоумков, которых он привёз из Александрии, им попалось ещё немало случайной добычи. Все, кто остался в Терминусе, без проблем признали его своим лидером. Девчонки никогда не отказывали ему в ласке. И даже Мэри, которая единственная была не в восторге от происходящего поначалу, стала смотреть на него гораздо благосклонней, иногда грустно называя «сынок». Кивнув Джиму, обладающему в его преклонном возрасте идеальным зрением, Мартин широко распахнул ворота и радушно улыбнулся. Из джипа неспешно вышло четыре человека. Все мужчины. Парочка слишком худощавых, но двое других вполне в теле. Улыбка Мартина стала ещё более приветливой. — Мы увидели ваши указатели, — оглядываясь по сторонам, сказал один из гостей. — Это ваше поселение? Вокзал? — Добро пожаловать, мы всегда рады гостям. Вы голодны? Мэри, что там сегодня на обед? У нас сегодня плюс четыре человека! Заслышав его слова, гости начали переглядываться и улыбаться. — Мне нравится твой подход, чувак, — похлопал Мартина по плечу все тот же мужчина с битой, видимо, лидер этой небольшой группы. — Будем знакомы. Можешь называть меня Ниган. Вдалеке вдруг показалось ещё несколько автомобилей. И что-то в глазах Нигана подсказало Мартину, что его полоса везения закончилась. Интуиция его ещё никогда не подводила. Не подвела она и на этот раз. *** Время тянулось медленно. Слишком медленно. Она не знала, сколько его уже прошло. Хуже того, она понятия не имела, сколько его ещё впереди. И могла только надеяться, что немного. Что время, отведённое ей на этой земле, подходит к концу. Тереза лежала на бетонном полу и уже даже не стонала — хрипела, давно устав от не покидающей её тело боли. Самая страшная была в ногах. В ногах, которых у неё больше нет. Ног нет, а боль — фантомная боль — не отпускала уже… сколько? Это было самым страшным — отсутствие времени и света. Дни Терезы исчислялись визитами Гарета, но она не знала, приходил ли он исправно каждый день. Иногда ей казалось, что его нет по три дня, иногда ей казалось, что он приходит по три раза в день. Но у неё не было часов, не было даже самого маленького окошка. Не было ничего, кроме темноты, крошечной комнаты, собственных мыслей и его визитов. Поначалу она хотела его убить. Пыталась ударить, выцарапать глаза, прокусить вену на шее. Сделать хоть что-то. Но сил не было. Он её кормил. Но кормил скудно и редко. Только чтобы жила и совсем уж не истощала. Он всегда оставлял ей много воды. И выносил за ней ведро. А ещё говорил. Говорил много и долго. Вспоминал прошлые времена. Говорил, что все могло бы быть иначе, но вышло так, как вышло. Что она сама все за него решила. И что она теперь, конечно же, его поймёт. Она единственная, кто понимает его. Понимает то, зачем он отрезает ей ногу. Сначала до колена. Потом выше. Потом вторую. Он приносил ей её собственное мясо, зажаренное и приправленное специями. Искренне удивлялся, почему она не хочет. Сообщал, что он изумлен, насколько вкусной она оказалась. Сообщал что ей, этой сучке Бет, очень нравится. И оставлял её. Оставлял её вместе с этим куском мяса. Оставлял так надолго, что она, не выдерживая постоянно мучившего её голода, вгрызалась в мясо зубами и даже запивать не надо было: так много слез она проливала в эти моменты. Наверное, никогда раньше Тереза так много не плакала. Разве что в детстве, когда она была совсем маленькая и глупая. Когда во что-то верила и на что-то надеялась. Потом она поняла, что надеяться можно только на себя. И успешно это делала. До сих пор. Теперь ей хотелось одного — смерти. Но Гарет, чертов Гарет, с его медицинскими знаниями, поддерживал в ней жизнь, несмотря на отрезанные ноги. Царапающая ногтями пол, она теперь прекрасно знала, что будет дальше: он отрежет ей руки, одну за другой. Потом будет отрезать куски от её туловища. До тех пор, пока она сможет это выдерживать. Пока не умрёт. — Убей меня. Пожалуйста, — молила она, неспособная теперь даже с места сдвинуться, глядящая на него снизу вверх. А он лишь громко смеялся в ответ. — Дорогая, как же я убью тебя? Я же не могу позволить, чтобы ты пропала зря. Чтобы твоё вкуснейшее мясо просто сгнило! А хранить мне здесь тебя негде, это не Терминус, Тереза. Ты мне нужна живая. К тому же, мне хочется увидеть, на что я могу рассчитывать. Как долго ты сможешь жить, когда я приступлю к твоему туловищу. Знаешь, ты ведь здесь первая. Но не последняя. Нет, определенно не последняя. Мы с Бет слишком любим мясо. Он мерял шагами крошечную комнату где-то под землёй, то и дело переступая через лежащую на бетонном полу Терезу, и говорил, словно ей это было интересно: — Ты, наверное, хочешь узнать, кто будет следующим? Нет, дорогая, не Граймс и не кто-то из его группы. Я найду кого-то другого. Знаешь, тут ходят слухи о каких-то людях, называющих себя волками и бродящих по округе. Возможно, если сказать им, что здесь много добычи… можно будет под шумок битвы получить немало добычи самому. Здесь очень удобный подвал, поделенный на камеры. А ещё, кажется, о нем никто не знает. Раньше знал Пит, я тебе о нем рассказывал. Но теперь его нет, это я тебе тоже рассказывал. Так что эти помещения вполне могут послужить мне в качестве хранилищ. Тереза ненавидела его, боялась, и в то же время ждала. Ждала, чтобы услышать хоть чей-то голос, увидеть полоску света за дверью. Ждала, надеясь на избавление. Но оно не наступало. Одно она знала точно — вечно это продолжаться не будет. *** Вернувшись с работы, Бет поднялась наверх и устало бросила на стол папку, где хранились бумаги о состоянии больных. Медсестра живёт вместе с врачом — все в Александрии отмечали, что это очень удобно. Наверное, они надеялись, что Бет с Гаретом даже во время отдыха обсуждают их драгоценное здоровье. Но, приходя домой, они обсуждали весёлые случаи с больными или притворяющимися таковыми только первые полчаса. Да и сложно было не обсуждать, когда в первые полчаса дома Бет ждал на столе очередной шикарный ужин, приготовленный заботливыми руками Гарета. И нередко из продуктов, которые ему давали в благодарность за хорошую работу. Еда на их столе никогда не переводилась, ещё и Кэрол частенько приносила печенье на десерт. — Опять миссис Эмбер дала шпинат со своего огорода? — угадала Бет по запаху. — Я так хвалил его в прошлый раз, что она, кажется, решила снабжать нас им регулярно. — Как её спина? — Как обычно. Массаж облегчил положение, но ничего больше я сделать не в состоянии, — Гарет подошёл к ней и помог снять кардиган, мимоходом коснувшись губами её шеи. — Устала? — Совсем немного. — Тогда прошу к столу! Оливия сегодня раздавала остатки кабана, которого поймал Дэрил, так что у нас на ужин мясо со шпинатом. На десерт желе. — А знаешь, по чему я скучаю? — Бет уже совершенно спокойно села за стол и придвинула к себе поближе тарелку. Вот вроде бы то же мясо, что она ела в обед на общей кухне! Но Гарет, в отличие от работавших там женщин, никогда не ленился добавлять специи, травы, мёд, лук и чеснок, и его блюда сводили с ума одним своим запахом, не говоря уже о вкусе. Бет улыбнулась, вспомнив, как сильно он старался все это время, готовя для неё рыбу, курицу, доставая тушенку, убеждая попробовать свинину. Она жила с ним чуть больше месяца, хотя казалось, что целую жизнь, и он удивлял её каждый день. И каждую ночь. При мысли об этом Бет покраснела и, отправив в рот очередной кусочек мяса со шпинатом, снова мечтательно улыбнулась. — Так по чему же ты скучаешь? При виде твоей улыбки я готов добыть для тебя все, что угодно. — По мороженому, — призналась Бет. — По мороженому? — озадаченно уточнил он и нахмурился. — Мороженое я готовить не умею. Но могу поспрашивать, вдруг кто-то знает рецепт. — Мороженое можно приготовить? — изумилась Бет и расхохоталась. — Гарет, представляешь, я не знала этого! Никогда не задумывалась о том, что это возможно! А ведь молоко здесь у нас есть — коров хватает. И холодильник в наличии. — Ангел мой, ты не знаешь ещё очень многого, — он посмотрел на неё своим особенным, влюбленным, взглядом. — И знаешь, что? — Что? — отложила Бет вилку, с изумлением отметив, что её тарелка как-то незаметно для неё самой опустела. — В этом-то и заключается твоя особая прелесть, — произнес Гарет и, подхватив её на руки, понес в сторону спальни. Кажется, она была счастлива.