Debellare superbos

Nunquam retrorsum — «никогда не отступать»

— Знаешь, а ведь ты мог бы стать хорошим писателем, я читала твои отчеты, — сказала Арина, наблюдая, как я небрежно строчу в блокноте, записывая каждое слово нашей беседы. — Ну, может, однажды… — скромно улыбнулся я. — Уже поздно, — отмахнулась она и почти снисходительно пояснила: — После Очищения некому будет читать. Я продолжал вежливо скалиться, немного ошарашенный таким ответом. Ручка черкнула по столу с неприятным звуком — клетчатый блокнотный лист кончился, а я и не заметил, продолжил строчить, не глядя. Слова Соколовой меня чем-то задели, но чем именно, я пока понять не мог. Встряхнулся, зачеркнул последние несколько слов. Продолжаем. Некоторое время мы сидели, обсуждая какую-то религиозную ерунду, а я старательно стенографировал, надеясь, что после из этого удастся выцепить что-то ценное. Что-то, что натолкнет на мысли о дальнейших планах крестоносцев. Сосредотачиваясь полностью на запоминании, я иногда почти терял нить беседы. Но старался этого не показывать. Я подумал, что Владу это понравилось бы. Его хлебом не корми, дай пообсуждать несправедливость Бога, он бы растерзал несчастную девушку для удовольствия. Но Войцек не явился, погряз в Аду. Это утро было поразительно тихим, а завтрак в столовой — отвратительным. Я не хотел признаваться, что начинаю скучать по безумному духу… Не считая таких редких вспышек, беседовать с Ариной было довольно приятно. Разговор тек неторопливо. Она прекратила огрызаться на каждое слово, как поначалу, успокоилась. Видимо, одиночная камера и будущее пожизненное заключение немного улучшают характер. Религиозные убеждения, однако, ничуть не поменялись, разве что сильнее стали — больше Арине думать было не о чем, сидя в СИЗО в полицейском участке, пока Ад отчаянно грызся за шанс заполучить ее душу. Судя по перехватываемым мной новостям, пока все складывалось не так серьезно для Арины. Однако демоны умели настаивать. Она говорила о своем Боге и о каком-то Очищении, которое должно случиться с Его приходом в этот мир. Увлекшись, Арина делилась такими речами охотно — не то пыталась показать свою пользу, чтобы ее не отдали Люциферу и его верным гончим, не то хотела обратить меня в свою веру. Я примерно улыбался, внутри содрогаясь от мысли о том, как ее изъели эти убеждения. Арина была самой обычной, может, немного заносчивой, вредной, однако, едва речь заходила о религии, в ее глазах зажигался пугающий огонек. Но — нет, на обычного фанатика она мало походила. Говорила спокойно, размеренно (или после частящего Влада мне так казалось?), и наше общение оттого напоминало больше светскую беседу, чем допрос. Мои опасения не подтвердились: проповедовать Арина не пробовала. С особой убежденностью рассказывала. Про веру еще с детства, про набожную бабушку, которую она похоронила пару лет назад — старушка не вынесла мысли, что ангелы уничтожены, — про то, что в поисках утешения стала ходить по церквям и там познакомилась с человеком, который привлек ее сладкими словами о скором пришествии Бога. К сожалению, Арина не смогла ничего о нем рассказать — или не захотела. Хорошей Арина не была, если мерить преступлениями. Едва ли ее ждал Рай. Махинации с картинами чего стоят; теперь ее, после дополнительного расследования ФСБ, которое вел ее бывший напарник, тот мужчина с ранней сединой, официально обвиняли в этом деле. Но Соколова качала головой и отвечала, что всем нужны деньги, а они с Риане и Морозовым успешно сработались. Своей вины она не чувствовала. О книге Лилит узнала позже, с помощью Риане смогла ее выкрасть. Далее все шло более чем неплохо, и, избавившись от переполошенных демоницы и старика, Арина должна была спустя пару дней отправиться в командировку, которую выбила по какому-то расследованию. Поездке предстояло стать бессрочной. — Что ты знаешь про Троицу? — Ничего определенного. Мне кажется… их больше. Голос менялся, — неопределенно пробормотала Арина. — Со мной дважды связывался маг насчет книги, но это были разные люди. — Так значит, крестоносцы придумали красивый символ, а руководство куда больше, чем три человека, — понятливо заметил я. — Не крестоносцы — Божьи Воины, — постоянно поправляла она. — Мы ведь хотели сделать по-старому… Консерваторы, верно. И цель, на их взгляд, оправдывает любые средства. Самое жуткое, что в убийствах Арина так и не раскаялась, ведь Риане была демоницей, а демонов Соколова не любила, если не сказать «ненавидела» (теперь я вспомнил, как ожесточенно она спорила с Шаксом, и поразился, как был слеп — впрочем, и маркиз не подарок), а Морозов, по ее словам, стал небольшой помехой. Я не мог принять легкость, с которой крестоносцы разменивали чужие жизни. Хотелось напомнить, что и Арина — лишь одна из многих. Заменяемый винтик. Шел второй день после ухода Влада, я маялся скукой. Разговоры с Ариной позволяли мне не отчаяться и создать, по крайней мере, видимость работы, чтобы успокоить свою совесть. И казалось, Арина рада разговорам — это не в тишине в камере сидеть, где и с ума сойти недолго. — А ты совсем не веришь, да? — наконец спросила Арина, глядя изучающе, словно видела меня впервые. — В таком мире Бога быть не может. А если Он все-таки есть, Его стоит призвать к ответу за все несправедливости… Сам не сразу поняв, я сказал то, что ответил бы Влад. Сомнений не было, слишком уж часто мы с ним говорили на эту тему, и вот мотив, который напевал мне Войцек, оказался навязчивым. С кем поведешься… Оставив все подобные мысли, я встал, закрыл блокнот чуть резче, чем намеревался, и вышел из допросной, попрощавшись с Ариной через плечо. Не уверен, услышала ли она, если и нет — не страшно. Я собирался вернуться завтра. Кивнув Ивлину, я отметился в журнале как посетитель заключенной и, наконец, мог быть свободен. После подобных разговоров начинала немного болеть голова, и я очень обрадовался, оказавшись на улице — накрапывал дождь, небо серело, но разливалось тепло и ветер не дул. Погода не самая идеальная, но неплохая. Я стоял у полицейского отделения, внаглую курил, несмотря на косые взгляды пары прохожих. Возвращаться в офис не хотелось — прогуляться до набережной, что ли? В последнее время я стал замечать, что вид Невы и невысоких, как под линейку построенных разноцветных домов на берегу напротив немного успокаивал. Идти, правда, сравнительно далеко, но умиротворенный вид плещущейся реки того стоил… — Эй, подожди! — донесся справа крик. Слишком долго думал; не заметил, как подъехала машина и из нее выскочила демоница с блокнотом в руках и микрофоном-петлицей на воротничке белой блузки. Замешкавшись, я вспомнил, где видел это сияющее личико: мы с ней пересекались в офисе, она брала интервью у Огнева, и вот сейчас в когтистых руках мелькнула авторучка. Она быстро оказалась рядом, обогнав оператора, оставшегося у машины. Никогда не любил журналистов… Надежда, что не я ее сегодняшняя жертва, быстро угасала. — Извини, можно пару вопросов? — бодро спросила демоница, отбрасывая со лба кудрявую прядь волос, выбившуюся из прически. Она была огненно-рыжей настолько, что можно было подозревать краску, но с адскими обитателями так не угадаешь. — Мне по работе надо спешить… — неубедительно попытался отмахнуться я. Обмануть не получилось. Я же стоял здесь с сигаретой и думал о прекрасных петербургских видах… Поняв, что отделаться от журналистки не получится, я вздохнул и кивнул, соглашаясь на ее вопросы. Демоница просияла, улыбнулась. Это ее красило, но я, наверное, и правда слишком уставал, чтобы об этом задумываться. А журналистка оглянулась по сторонам, словно ища кого-то. — О, а где ваш… — Он не наш, он свой собственный, — быстро перебил я, догадавшись, о ком речь. — В Аду, где еще быть мертвому? Все так, как и должно… — А я хотела интервью… — почти мечтательно вздохнула демоница, заговорщическим шепотом пояснив: — Ну как же, герой Войны, мне иначе никто не поверит, что я его вживую… ну, в общем, встретила! Пробиться к ним очень трудно. А в Преисподней все знают: к Гвардии лучше не соваться, они же ненормальные все… зато хороши-и! Скептически хмыкнув, я даже снисходительно на нее посмотрел. Ага, хороши. Прямо сказка, но сюжет у нее какой-то мрачноватый получается. Но рушить девичьи мечты я не стал, с этим отлично справится сам Влад, если они все-таки встретятся. Но, стоило ей заговорить о Гвардии, я навострил уши, изнывая от любопытства. О них ходило полно слухов, что отсеять истину казалось задачей невозможной! Я ответил на пару вопросов о крестоносцах, ограничился привычным инквизиторским «все под контролем, и скоро проблема будет решена», этому я еще в Будапеште научился — но там это хотя бы было правдой. Демоница кивала, строчила в своем блокноте с невиданной скоростью (я обзавидовался), болтала вдвое больше меня, перескакивая с темы на тему. Оставшись довольной, она вручила мне визитку и потащила — буквально, за шиворот — оператора в отделение полиции, снимать разговор с Соколовой. Немного посочувствовав Арине, я поспешил убраться подальше, пока деятельная демоница не пристала с чем-нибудь еще. Визитку я повертел в руках и собирался выбросить, но что-то остановило. Вместо этого я убрал ее в сумку, думая, что связи с прессой еще могут пригодиться… К происходящему в Петербурге было приковано внимание. Сначала захват посольства, окончившийся многими жертвами, потом громкое дело о пропавшем из Эрмитажа артефакте — слава Деннице, они не знали конкретики. О книге Лилит было известно нам с напарниками и Огневу — мы делали все, чтобы сохранить это в секрете, сознавая, какую панику может вызвать новость о том, что в руках крестоносцев оказалось нечто, способное уничтожить мир. Мы говорили о гибели Рая, но никогда я так отчетливо не представлял, что и мой мирок, полюбившийся мне город — все это может сгинуть, потонуть в вечной Пустоте, зиявшей теперь на месте мира ангелов, словно кто-то мощными челюстями выкусил часть полотна… В офис я добрался скоро, хоть и старался отсрочить немного этот момент: кофе купил, по улицам прошелся, убеждаясь, разумеется, что все в порядке и всякие крестоносцы никого не потревожат. Те и правда притихли после того, как начали проверять все службы на наличие агентов. Насколько я понимал из телевизионных репортажей и разговоров инквизиторов, ФСБ конкретно перетрясли, вышвырнув мелких служащих, покрывавших Соколову. Головы летели, страдали наверняка и невиновные, но поднятая вокруг шумиха приносила результаты, и это главное. Они, кстати, возникли всего за пару дней. Чтобы собраться и начать что-то делать, федеральной службе понадобился пинок. — У Арины Соколовой обнаружились вклады в паре банков — деньги за картины, видимо, — встретила меня Анна, с улыбкой отсалютовала аккуратной папкой. — Оформлены не на нее, а… — На бабушку? — предположил я и угадал. Я мельком глянул распечатку — сумма огромная, ничего не скажешь. Бумаги отправились в подшивку, в которую мы складывали все, что на Арину удавалось найти, и толщины она была приличной. Довольно кивая, Анна сообщила: раньше туда вложили отчет Лисецкой, проверившей камеры в районе дома Морозова и нашедшей на одной из записей кого-то, очень напоминающего Арину. Я скорее верил, что там была совершенно случайная девушка, но лучше перестараться. Хотя рисунок ауры, засеченный на всех местах преступлений, был железным доказательством. Для Арины все было решено, оставалось уладить кое-какие мелочи. Я подписал пару отчетов, на деле составленных сердобольной Анной, вновь перечитал свои собственные сочинения, вычеркнул пару мыслей, опровергнутых сегодняшним разговором… — По-моему, можно сдавать все Огневу, готово, — заключил Диман, подошедший к нам. Ведьмак выглядел невеселым, у него было удрученное усталое лицо, и я с трудом узнавал деятельного парнишку, когда-то встретившего меня на вокзале и волокшего мой тяжелый неудобный чемодан. У него были проблемы с деньгами из-за ремонта и скандалов с хозяйкой, но от нашей помощи Димка упрямо отказывался: убеждал, что мне и Анне самим нужны средства, а он перебьется своими силами. За невысказанным я слышал: он стал еще больше амулетов переправлять на черный рынок. Возможно, Диман вооружал армию крестоносцев против нас… Однако нужно же было как-то выживать?.. — Да, блин, давайте. А то мне это дело по ночам снится, — пожаловался ведьмак, потирая красные глаза. Я согласился, хотя в темноте видел совсем не Соколову и ее преступления, а обрывки старых воспоминаний и откровенный бред — яркий, красочный и образный. Без Влада кошмары снова усилились — мои видения больше не отсеивала невидимая сеточка его нехитрой магии. Раньше я думал, что Войцек — источник всего самого мрачного и кровавого в моей полетевшей под откос жизни, но разве он не охранял меня от этого?.. Я окончательно запутался. На меня внимательно смотрели напарники, ожидая чего-то. — Вы с кардиналом хорошо ладите, — надавила Анна, — а он несколько нервный сегодня, так что нам не хочется попадать под горячую руку. Сходи, пожалуйста, и сдай все сам! — она сложила руки в молитвенном жесте. — Ага, у вас там типа… кардинальская солидарность! — поддакнул Диман. — Ну, я же просил без этого, — уныло проворчал я. Быстро сгреб нужные бумаги на подпись. — Ладно. И наша совесть будет чиста. Оптимизм я старательно выдавливал из себя. Но раскрытие кражи и двойного убийства — тоже победа, пусть и казавшаяся незначительной по сравнению с глобальной проблемой крестоносцев. О них теперь говорили, не переставая, везде, хоть из дома не выходи или наушники надевай. За нами на улицах охотились репортеры. Каждому хотелось быть причастным к творящемуся Армагеддону, потому что предыдущий человечество благополучно проспало. А я от одного упоминания о Божьих Воинов начинал нервничать, как и большинство инквизиторов. — Там Есеня, — предупредила Анна, прежде чем я вошел в кабинет кардинала. Она придержала меня за рукав и внимательно заглянула в глаза. Я успел рассказать напарникам, что, милостью Огнева, соседствую с его милой дочуркой, хотя уместнее использовать слово «поплакался». — Мы давно поняли, что лучше не встревать, когда они ссорятся, — в который раз инструктировала меня Анна, — но я думаю, в этот раз ты сыграешь очень удачно. Прервешь ссору, дашь Огневу повод отвлечься на дело, он и порадуется… — Почему вы так уверены, что он не выгонит меня прочь? — Не знаю, но ты ему нравишься, — заявил Диман. Иногда его логику бывало сложно понять, ведьмак во многом пользовался интуицией — я же всегда предпочитал голые факты. Так что пожал плечами. Огневы были странной семьей — да и правильно ли их так называть? Например, наши с Сандором Кираем отношения были спокойными, хотя и слишком сдержанными; но мы с венгерским кардиналом, приютившим сироту, не имеющие ни капли общей крови, больше походили на семью, чем Еся и Огнев! Дочь тихо ненавидела его, готовая чуть что взорваться, обернуться ураганом, из общего у них остались одни смутные воспоминания из ее детства… А Огнев не понимал, как исправить ситуацию: методы инквизиторов совсем не подходили для воспитания детей. Постучавшись, я заглянул без приглашения. Неловко прижав локтем к боку документы, просочился в кабинет, зная, что окажусь под пристальным взглядом темных глаз — хоть что-то у них было одинаковым! Есеня застыла на месте, когда я шагнул в кабинет, Огнев — тоже, привставший за столом. Я ворвался в разгар спора, не слышного из-за двери и наложенных на нее заклинаний, и теперь они оба смотрели на меня недобро. Мне мучительно хотелось извиниться, но единственно верным решением было невозмутимо улыбнуться и предложить Огневу отчет на подпись. — Ты! — прошипела Есеня. — Вечно ты!.. Она стояла, разъяренной кошкой глядя на меня, и не знала, в чем тут можно обвинить. Пока она колебалась, кардинал ставил точку в расследовании похищения так и не найденной книги Лилит. Я краем глаза следил за Есеней, словно боялся, что она кинется вперед с намерением меня придушить — такое было бы как раз в ее характере. Но она оставалась на месте. — Все? — спросил Огнев, в тоне его явно проступало раздражение — он редко себе это позволял, и в этот момент мне дико резала слух его едва сдерживаемая ярость. — Янош, ты чего хотел? — смягчившись, выговорил он. Я с изумлением осознал, что до этого он обращался не ко мне, а к дочери. Меня пугало, что они в один миг вдвоем сорвутся на кого-то третьего, не причастного ничуть к семейной ссоре — или какой бы она ни была. Все это, конечно, нашептывали здравомыслие и банальное чувство самосохранения, в один голос твердившие одно слово: «Беги». Беги и не вмешивайся в чужие дела, тебе хватит своих тайн. Я постарался сосредоточиться на работе. — Я хотел бы сегодня осмотреть квартиру Соколовой. Огнев едва не дал согласие, но вовремя встряхнулся и изумленно спросил: — Там ведь были? Палатов лично, с ведьмами? Ты мне сам отчет отдавал. Для чего это? В тот раз я не мог доехать до обиталища Соколовой. Но радовался, что ничего с отправленными туда инквизиторами не произошло, результат обыска тоже был нулевой. Арина сама созналась, что выбросила пистолет на улице, а пуль из небесной стали не осталось, их ей выдали крестоносцы. Зато крюк Димка вытащил. — Тот обыск проводился в спешке, нам срочно нужны были вещественные доказательства. Я съезжу еще раз, — настаивал я. — Думаю, хватит меня одного. Мне бы разрешение. — Есть основания считать, что там что-то ценное? — Арина упомянула, что с ней поддерживали связь через какое-то сложное заклинание на зеркале, — ответственно разъяснял я. — К сожалению, Дима не обратил на него внимания… Они сканировали на боевое колдовство, а не связную… — Хорошо, я понял. На самом деле кардинал понимал, что мне хочется все увидеть своими глазами, порыскать, оглядеть каждый угол. Это, можно сказать, был естественный инстинкт инквизитора. Кардинал молча согласился, но закопался в ящик, чтобы дать мне отпирающий амулет: квартира Соколовой была запечатана магией. Я нерасторопно раздумывал, как лучше спросить о доме, Ярославе Игоревне и всем остальном, да и безопасно ли это, когда Еся стоит рядом и сердито хмурится, глядя то на отца, то на меня. Но отвлечение ей помогло: она стала медленно остывать. Я схватил амулетик и бумагу с кардинальской подписью, убрался из кабинета, пока был цел. Ощутимо чувствовалось, как там электрически потрескивает воздух. Мне же их спор помог: иначе Огнев задавал бы много вопросов и вряд ли согласился на повторный обыск, но сейчас у кардинала голова не тем была забита. Предупредив напарников, куда я направился, я исчез из душного офиса, надеясь больше в нем сегодня не появляться. Некоторое время потоптался рядом, зашел пообедать, без энтузиазма поковырялся в слипшихся макаронах… На инквизиторской стоянке я неожиданно наткнулся на Есеню. Она расхаживала туда-сюда, пиная небольшой камушек. Я прямо-таки почувствовал, что Есе очень хочется врезать ботинком по ближайшей машине, но она пока держится. Обернувшись на меня, как раз прикурившего, она что-то буркнула под нос. — Как жизнь? — тщетно попытался я. — Хуево, — припечатала Есеня. — Папенька убеждал меня уволиться. Интересно, на какие деньги мне предлагается жить? Устроит уборщицей в вашу шарашкину контору? Ха! Да я лучше пойду на панель, чтобы меня драли демоны, чем соглашусь на это! Почему-то ему такое предложение не понравилось! Она вспугнула одинокого голубя, клевавшего возле урны. Искоса я заметил пару инквизиторов, проследовавших к офису — они о чем-то значительно шушукались. Есене, как и обычно, было наплевать. Я же смиренно помалкивал, сознавая: легче дать ей выпустить пар, чем пытаться переспорить. — Это как-то чересчур, — протянул я. — Послушай, ты же понимаешь, что он пытается позаботиться? Ты подверглась опасности, поэтому твой отец так взволновался… — Да что ты понимаешь в родителях? — вспылила Есеня. Замолчала. Но, несмотря на явное смущение, не сдалась: — Нет, он всего лишь пытается контролировать мою жизнь! Но я не рядовой Инквизиции, которому можно приказывать! Даже они в свободное от работы время имеют право заниматься, чем их душе угодно! А мне он постоянно указывает!.. — Ты права, в отцовской заботе я ничего не понимаю, — сухо сказал я и глубоко затянулся. Некоторое время мы кисло молчали. Есеня куталась в какую-то хламиду, напоминающую халат — хотя и теплый, плюшевый такой. Накидка не спасала ее от холода, потому что под ней была только тоненькая майка, обнажающая выпирающие ключицы. Заметив, что Есеня игнорирует то, что человечество изобрело нижнее белье, я стыдливо перевел взгляд на ее намертво сцепленные руки. Внезапно мое внимание привлекли яркие красные пятна на ее запястьях… — А-а, помогала Яге оттирать дверь, — объяснила Есеня, когда я спросил. — Не понимаю, какого хрена меня припахали… Но ладно уж. Доброе дело, все такое. Ты ж этим занимаешься! — То, что я делаю, — справедливость, это выше понятий добра и зла, — произнес я, пожалуй, слишком заученно. Прав Влад: все мы в какой-то мере фанатики. — В тот день, когда ты зашла за мылом… не видела ничего странного на лестнице? — спросил я. — Нет, конечно. Иначе бы я сказала, — вздохнула Еся. Мне с утра тоже показалось, что надпись еще яркая, свежая — значит, ее нанесли примерно на рассвете, когда я беспробудно спал. Об этом предстояло подумать позже. Однако Ярослава Игоревна, собравшая все сплетни, заключила, что никто ничего не заметил… — Мне нужно ехать, — сказал я, как бы оправдываясь. Она глухо пробормотала нечто странное. Мы не прощались. Я ехал до дома Соколовой около получаса; нужный спальный район серо простирался рядом, в этом мне повезло. Мне тоскливо было смотреть, как привычные аккуратные улочки сменяются унылыми панельками и разросшимися аллеями. Когда мне надоело оглядываться по сторонам, я негромко включил радио. Нетерпеливо переключил волну, отказываясь слушать какую-то глупую попсу. Да, без Влада было скучновато. Я так привык к его бодрой болтовне, к обвинениям в сторону Бога, теориям по расследованию или лихим чтениям каких-то стишков, что сейчас вынужден был включать музыку, лишь бы забить чем-нибудь неприятную тишину. — …но мы все здесь в раю, и нет иного нам рая… — слышался русский рок. Я едва не рассмеялся, но переключать не стал — неплохая песня, пусть и совершенно не подходящая для инквизитора. Так я сам не заметил, как пролетело время, а я оказался на нужной улице. Посомневавшись немного, прихватил пару амулетов защиты, активировал их — за время службы в Петербурге я научился быть готовым к нападению абсолютно всегда. Амулет, которым можно было дернуть Влада из Преисподней, я тоже захватил с собой, хоть и не намеревался им пользоваться: надо же иногда работать самому, а не полагаться на духа. К тому же, мне было совестно дергать его, он же занят… там, у себя внизу. Сразу заходить в квартиру Соколовой я не стал, позвонил к соседям. Они не ответили, но, учитывая будний день и то, что едва перевалило за двенадцать, я не удивился. Все правильно, так и должно быть. Но смутное беспокойство это объяснение не удовлетворило, особенно — еще после пары пустых квартир на этаже. Совпадение? Неужто тут нет никаких пенсионеров? А в отчетах значились соседи, но с Димана станется по-быстрому отловить на улице какую-нибудь случайную старушку, мельком видевшую Арину пару раз… Он торопился расправиться с этим. Я присмотрелся к двери. Железная, а по углам защитные руны выбиты; на нее пришлось бы потратить немало денег, зато в квартиру никто не ворвется. Ну, желание сохранить свой дом преступлением считать нельзя, но все равно мне это запомнилось, как и отчет ведьмака. Тот писал, с соседями Соколова совсем не общалась, дома ночевала, а все остальное время проводила на работе. Это звучало знакомо. Я воспользовался служебным амулетом, чтобы отпереть дверь. Даже пожалел, что не пришлось возиться с отмычками: мне резко захотелось проверить свои навыки. Отозвавшись на мерцание в прозрачном обломке хрусталя, замок открылся. Я предусмотрительно вытащил пистолет, взвел курок, но стрелять не пришлось. Дверь распахнулась, темный коридор был пуст. Не знаю, чего я ожидал. Например, тартарское чудовище, поджидавшее именно меня — и что убедило меня в собственной важности?.. Как и описывал Дима, квартира Соколовой тонула в тишине и спокойствии. Я быстро прошел в гостиную, резко дернул в сторону тяжелые шторы. Тут же с вскриком метнулся — старый карниз не выдержал, и плотная темная ткань обрушилась сверху прямо на меня, подняв много пыли. Но цели я так или иначе достиг: свет с улицы хлынул в мрачную комнату. Квартира была старая и пошарпанная, ей давно требовался ремонт, взять хотя бы обвалившийся карниз или отклеивающиеся полосы обоев, пожелтевших от времени и солнца. На потолке неясные разводы, будто бы от копоти, но я не был уверен. Несмотря на забитый книжный шкаф, на висящую на стуле одежду и на разложенные на письменном столе бумаги, место казалось необжитым и каким-то потемневшим. Я не мог посмотреть изнанку, чтобы сказать с уверенностью. Ничего ценного на столе я не нашел: все забрали наши же, прихватив вместе с ноутбуком Арины. Остались распечатки, списки каких-то картин с пометками. Инквизицию это не заинтересовало — Соколова арестована, ее сообщники мертвы, и музей теперь вне опасности. Еще нашлись копии билетов на самолет, их я видел, Арина должна была вчера отправиться в Минск ночным рейсом. Если б мы провозились с делом чуть дольше, а без Влада все так могло случиться, было бы поздно ловить… Он прав: медлить — последнее дело в нашей работе. Я перетряхнул ящики, вывалив все барахло на стол, но не обнаружил двойного дна или чего-нибудь такого. Наверное, я придумал сам себе новые проблемы, и все проще: Арина была фанатичкой, промышляла кражами из музея, а потом решила стать полезной для крестоносцев… Никакой ценной информации. Слишком легко. Дело в итоге оказалось довольно легким. Много ошибок у Соколовой… ладно, она чувствовала себя в безопасности, позаботившись об отсутствии улик, а нам повезло с мертвым помощником — кто, кроме Влада, смог бы так остро почуять ауру преступника? Я оказался не готов признать, что Соколова не скрывает что-то еще. И упрямо продолжал копаться в столе, потом в комоде… Я застыл, обернувшись на большой книжный шкаф. Рывком открыл дверцы, сверху тут же упал томик в мягком переплете. Я мельком осмотрел полки, на которых причудливо соседствовали энциклопедии по живописи и книжки Брэдбери и Азимова. Соколова оказалась любительницей фантастики — удивительно, я-то думал, что верующие против науки! Не церемонясь, я скидывал томики на пол… Один, другой, посыпалась целая полка. Яркие обложки, белые страницы. Увидел бы такое варварство Влад — как бы он вопил! Войцек обожал разглагольствовать о саморазрушении, о вещах самых отвратительных, но к литературе питал странную нежную любовь. Может, никого и ничего он так не любил, как книги. В тот момент я не особо заботился о шуме, действовал как какой-нибудь вор, забравшийся в дом и обшаривающий все подряд в поисках чего-нибудь ценного. За беспорядок меня Арина вряд ли будет ругать, с ее пожизненным в эту квартиру вовсе не придется возвращаться. Так что я не беспокоился о сохранности книг, с грохотом падающих, рассматривал полки, но опять ничего не находил. Следующую книгу я тоже собирался швырнуть в сторону, но остановился. Небольшой томик в черной кожаной обложке с белым крестом. Библия… это интереснее, но не логично ли найти в доме религиозной фанатички подобное чтиво? «И будут стоять подле него рыбы»… Я моргнул. Нет, все-таки «рыболовы» — это я слишком устал. Пролистав, ничего не нашел, но за точность текста ручаться не мог. Решил захватить с собой: лучше проверить, вдруг это особое издание крестоносцев, там может быть что-то интересное! Я отложил книгу на стол, потянулся к следующему корешку… Неяркая вспышка ослепила меня на несколько секунд, но, даже не видя ничего, я смог инстинктивно отскочить в сторону и выхватить убранный пистолет. Под ногами шелестели страницы — лишь бы не споткнуться… Когда взгляд прояснился, я увидел зависшую в воздухе книгу, по обложке которой рассыпались мерцающие руны. Магические книги могут оживать — об этом мы, помнится, совсем недавно говорили! Но вряд ли передо мной зависли сочинения Лилит — тогда я был бы мертв, а этот дом, если не район в целом, — стерт с карты Петербурга. Нечего и надеяться, что Соколова хранила артефакт в книжном шкафу… Не особо задумываясь, что я, собственно, такое творю, я выстрелил дважды: первая пуля попала в уголок книги, сбив стальную полоску, из-за чего гримуар заметно покосился в полете, а вторая угодила посередь. Книга тяжело рухнула к остальным, я медленно убрал пистолет, словно боясь, что она притворяется и ждет нового шанса напасть… Ох, Денница, ну и бред… Подстреленная книга оказалась банальнейшими «Ключами Соломона», пусть и в древнем издании. Я осторожно взял гримуар, опасаясь новой вспышки, но все было спокойно. Я всерьез задумался, зачем подобная книга обычному человеку. Толку от нее никакого, если у тебя ни капли магической силы — вот как у меня, например. Неудивительно, что «Ключи» не нашли до меня: Димка не стал бы так грубо обращаться с книгами. Я был убежден, что гримуар среагировал на угрозу — когда я грянул его об пол. Но едва ли это могло нам помочь с крестоносцами… Я на всякий случай положил остывающую книгу туда же, к Библии, решив: пусть наши ведьмы займутся. Я всего-то ищейка. Больше ничего из шкафа не вывалилось. Я заглянул в спальню Арины — комнату еще более темную и маленькую. На балконе тоже было пусто. Мое внимание привлекло большое зеркало прямо напротив кровати. Возможно, именно его я искал. Вспомнил, что спать перед зеркалом — плохая примета, но, видно, Соколова не страдала суевериями. Я внимательнее присмотрелся к фигурной раме, в завитках усматривая какие-то удивительные фигуры, схожие с архидемонскими рунами… К зеркалам относились с опаской, в них могла быть сосредоточена абсолютно любая магия. Так что руны на оправе меня сильно не удивили; я сделал несколько фотографий, отошел в сторону, боясь разбудить еще какое колдовство. Вернулся. Обычно связные заклинания активировали легко — одним касанием, как тот небольшой амулет, врученный мне Владом. Несмело я тронул поверхность зеркала — чистое, ясное. Ничего не произошло. Должно быть, механизм был другой — может, кровь… В тишине неожиданно зазвонил телефон. Я до сих пор не привык к песне, поставленной на рингтон коварным Владом, но зато при первых звуках сразу хватался за мобильник; пропустить звонок было нереально, так что он убеждал, что мне стоит его благодарить… — Ты на месте? — тревожно спросила Анна. — Что там? Удивительно, но она научилась на расстоянии чувствовать, когда я влипаю в неприятности и подвергаюсь опасности. Но так уж ли это сложно? Куда бы я ни пошел, везде окажусь в передряге… — Да, наведался в гости. Чуть не убит агрессивным гримуаром, но, правда, волноваться незачем, — усмехнулся я. Я услышал, как она подавила удрученный вздох. — Все нормально? Ты цел? — Пристрелил его, — продолжая улыбаться неизвестно кому, ответил я. — А у вас там как? Было бы наивно полагать, что строгая Анна решила отвлечь меня от осмотра, потому что внезапно соскучилась и пожелала поболтать по душам. Я насторожился, словно что-то щелкнуло у меня в голове. Тревога, опасность! Морально я был готов чуть ли не к побегу Соколовой… Ее охраняло много народу, но среди нас завелся предатель… — Есть кое-что, — беспокоясь, призналась Анна. — Возле дома у нас дежурные, ну, ты в курсе. Около получаса назад мелькали странные люди, скрывавшие лица. Не зря мы наблюдение установили, оказывается. Так вот, потом они сели в машину, съездили куда-то, опять вернулись. На этот раз с ними был демон — рога на камере видны. В дом они не заходили. Надо проверить, что они делали. У тебя должен быть нужный амулет. Справишься? Я оглянулся по сторонам, понимая, что работа здесь закончена и едва ли еще что-то требует моего внимания. Неожиданная активность меня взволновала, однако в этой истории демон казался лишним. Я легко согласился: — Да, конечно, мне не трудно. Анна отключилась, я достал нужный амулет, состряпанный Димой. Встряхнул на всякий случай, прислушиваясь к ощущениям. Можно выйти на балкон и оттуда просканировать магией всю округу, амулет запомнит ауры, а потом нужно будет отдать его Лисецкой, ведь сам я в этом ничего не смыслю. Да, самый безопасный способ. Разумеется, я его не выбрал. Захват получится не совсем из нужной точки, и следы внизу могут не отразиться, да и мало ли… Поэтому я и спустился, вышел на улицу и прикинул, где тут север. Амулет работал, светясь белым, я медленно обходил дом по кругу. Если прищуриться и сосредоточиться, можно было увидеть призрачное сплетение лей-линий и аур вокруг, но при взгляде на такое у меня всегда начинала болеть голова. Мирный дворик, шум желтеющих деревьев; несколько прохожих, встретившихся по дороге, но не обративших на меня внимания. Справа линия была перекручена, будто узлом завязана. Выглядело странно даже для меня, поэтому я решил подойти ближе. Боль, бьющая в висок, становилась все сильнее, но я никак не мог оторвать взгляд от туманной лей-линии. С завистью вспоминал то, как четко все это видел Влад. Над полупустой парковкой, красиво расчерченной свежей белой краской, в паре метров от земли магия перекрутилась так, будто я смотрел на спутанный клубок разноцветных ниток. Ничего себе… Я затаил дыхание, боясь подступиться. Нападение я предвидел чудом, благодаря недобро замерцавшей черным лей-линии. Поддавшись наитию, я скользнул вправо, и сгусток огня, должный прожечь мне спину, пролетел мимо. Не успев перевести дыхание, я отбросил в сторону амулет, чтобы магия не отвлекала, резко развернулся, выхватывая нож. Брошенный балисонг врубился в шею магу, не ожидавшему, что я переживу его заклинание, тот хватанул воздух в последний раз, захрипел и рухнул на землю. Растерянный, я оглянулся, взглядом наткнулся на дом, поисках окна Соколовой. Уловил всполох света. Балкон горел. Не знаю, когда и как в него попали, но зрелище было жуткое: стеклопакет плавился, а все остальное прогорало насквозь, это и отсюда видно. Я слышал грохот, когда балкон начал обваливаться. — Самый безопасный, блядь, способ, — вслух заметил я, сам поразившись, как устало и измученно это прозвучало. Расслабился я рано, как оказалось, и об этом напомнили врезавшиеся рядом в асфальт заклинания. Пришлось бежать — в сторону, на ходу выхватывая пистолет и одновременно же думая, где мог притаиться второй маг… или маги, черт их поймет. Я знал, что боевые работают или поодиночке, или кругом. Меня поджидал отряд. Знали, что инквизитор полезет разбираться с линией? Неплохая приманка получилась… Я выстрелил туда, откуда предположительно колдовали. На бегу, не видя цели, и думая о том, что асфальт плавится там, где в него попадает огонь, я ни в кого не попал, но, хотелось верить, немного отпугнул их. Хотя и стало жаль зря потраченных пуль. Спрятавшись за серой машиной, я выхватил запасной магазин из кармана куртки. Так и знал, что пригодится… Дыхание частило. Перезарядить пистолет я не успел — огненное заклинание врезалось в мое укрытие откуда-то сверху, меня отбросило в сторону. Асфальт встретил жестко. Половина костей в теле отозвалась болью; что там с остальными, я боялся представить. Кое-как я отскребся от асфальта, загнанно дыша. Головой ударился — в глаза текла кровь из рассеченного лба. Мокрые волосы липли, лезли в лицо. Потянулся к защитному амулету, успел коснуться его как раз вовремя — в следующую секунду ударило новое колдовство. Воздух ревел, живое пламя растекалось прямо передо мной, отделенное тонким магическим щитом, пока не рассосалось стремительно. Но заслон выдержал, я остался цел. Отдышался. Активировал амулет снова, и опять он отразил удар. Пользуясь этим я, пошатываясь, поднялся, едва не кричал от острой, режущей боли в ребрах. Щита хватит еще на десяток атак, вряд ли у моих противников есть столько времени. С медленно проступающим ликованием я понял, что они не так сильны. Влад превратил бы меня в пепел за мгновение… Огонь прекратился. Я выскочил из-за следующей машины, открывшись. Молния ударила сверху — это ожидаемо. Мой щит изрядно покосился. Пахло озоном и еще чем-то едким. Я подумал, что маги объединили усилия в общие заклинания. Их двое или трое, не больше. Недостаточно, чтобы встать в мощный круг. Недостаточно, чтобы спалить меня. Я очень хотел жить. Под ногами трескался асфальт, обваливаясь на несколько метров. Умно — защита от такого не спасет! Они быстро соображали. Пришлось метнуться, перепрыгнуть разверзшуюся трещину. Земля под ногами сильно дрожала, я старался удержать равновесие. Дым и поднявшаяся пыль заметно мешали, я часто моргал, пытаясь отделаться от рези в глазах, но она становилась все сильнее. Новая молния ударила чуть правее меня, щит закоротил и спал вовсе, я спешно накинул новый, отбрасывая один издохший амулет и заменяя его следующим. Маги тоже плохо видели. Но играть с ними в догонялки я не планировал. Надеяться на то, что кто-нибудь из местных вызовет Инквизицию, слишком наивно. Я не продержусь. Эта улица вообще была тихая какая-то, как специально вымершая. Да и в последнее время много всего случилось, так что народ предпочитал носы из домов не высовывать… Мне стало тоскливо. Даже не от того, что я мог погибнуть. Длилась передышка. Я перекапывал сумку, путаясь в бумагах и подцепляя на дне всякую мелочевку. К счастью, один хитрый амулет я с собой взял. Боевой, одноразовый, полученный не то от Димки, не то еще на прошлой работе — и проболтавшийся на дне больше месяца. От смертельной магии я сам был не в восторге, но на крайний случай… Да, сейчас был именно он самый, и я уверился, что справлюсь наконец сам, без помощи Влада и кого-либо еще. Я выхватил амулет, вспомнил и выкрикнул фразу на демонском, подбросил его под новое заклинание, а сам отпрянул как можно дальше, лишь бы не зацепило. Огонь встретился с разлившейся вокруг чернильного цвета магией, они схлестнулись на полсекунды, а затем амулет поглотил огненное заклинание, сыто заворчал, и чернота ринулась на магов. Любому лей-линейщику, вздумавшему бы сейчас заглянуть на изнанку мира, могло выжечь глаза. Стонал от напряжения сам воздух, перенасыщенный древней и страшной силой. Прошла половина минуты — я высчитывал, схоронившись за минивэном и активировав снова защитный амулет. От него, правда, могло и не быть пользы: черное заклинание наверняка пожгло линию, на восстановление понадобится немного времени. На амулеты сейчас полагаться опасно, но я рискнул. Вражеское заклинание не прогрохотало, стало тихо; где-то рядом орала ворона. Когда сработала магия, я видел, куда устремилась тьма. За деревьями — справа; отсюда я не различал там никого, но позиция для атаки была рассчитана верно, с той стороны не было машин, хороший обзор… Я выбрал бы то же место. Помедлив, я осторожно приблизился, успокаиваясь мыслью, что живых там остаться не могло. Магов было двое. Один принял на себя весь удар, обугленное перекореженное тело я трогать не стал — казалось, при прикосновении оно тут же рассыплется прахом. Второй — парень моего возраста примерно — выглядел чуть лучше и по-прежнему дышал, с хрипами и перебоями. Его, лежащего на боку, я развернул на спину немилосердным пинком по ребрам. Маг закричал громко и отчаянно, я чуть заметно усмехнулся — еще чувствует, значит, в сознании, может говорить. Безжалостная логика. Присмотрелся и увидел на скрюченной руке метку в виде креста — он надел рубашку с коротким рукавом. Пол-лица было черным, тьма медленно расползалась по телу, подобно какой-нибудь болезни. Заразной она, конечно, не была, но прикасаться к магу все равно не хотелось — разве что врезать еще раз, но от этой мысли я отказался. Винтики. Всего лишь винтики. Наш враг — не они. — Слышишь меня? — уточнил я. Умирающий отозвался невнятным воем. Что ж, ладно; на долгую беседу я не рассчитывал. — Еще кто-нибудь есть? Маг тряс головой, что должно означать отказ. Трое, значит. Боевая тройка, надо же, подать на них в суд за использование чужих идей! От улыбки, отразившейся на моем лице, крестоносца заметно перекосило… или черная магия вгрызлась в него чуть сильней? Не важно. Один хотел взять меня в ближнем бою, двое прикрывали. Разумно, походит на спланированную засаду — они были уверены, что я тут появлюсь. Соколова ведь не могла ни с кем связаться? Значит, и мы, и они действуем полностью наугад? — Что-нибудь важное в квартире есть? — спросил я. Не ответил. Маг стиснул зубы, а я задумчиво наблюдал, как проклятие все растекается дальше, как чернеет и отмирает кожа на лице, как старая древесная кора. Она была сухая, но я знал: если сдвинуть, обнажатся мышцы, страшная маска. Крестоносец рычал, но не мог меня прогнать. Я подумал, как горько и страшно умирать рядом с противником, молча наблюдающим. Куда легче была бы смерть, которую встретил его товарищ, быстрая и почти безболезненная; этот же человек страдал. Страдал так страшно, что я порывался отвернуться, но все-таки не смог. Он не сказал ни слова, я не настаивал, закурил — никто не протестовал. Время показалось вечностью, но наконец-то измученный крестоносец затих и больше не дышал. Обшаривать трупы, а уж тем более такие жуткие, с расплывающимися по лицу черными пятнами, — задача неприятная. Нашелся телефон, запароленный, но для Лисецкой это не должно было стать проблемой. При себе у мага было несколько амулетов для защиты, паспорт и пара золотых монет, отчеканенных в Аду, — на тысячу рублей потянет. В остальном же, ничего ценного. Снова заорал в мрачной тишине телефон, я быстро ответил. — Как ты там? — вот теперь Анна нервничала всерьез. — Было несколько звонков, говорили, маги сражаются средь бела дня. К тебе выехали! Наблюдали пенсионеры из окон, вмешиваться никто не стал. Мы дернули ближайшую тройку, но им нужно время… Ты жив? — немного нелепо спросила она. — Ну да, — отмахнулся я. — Их было трое… — Было? — мрачно переспросила Анна. — Ты их?.. Ты справился с магами? Невольно в ее голосе прозвучало восхищение. — Да, с помощью амулета. Они зелены… были зелены, но очень упорны. Я не ранен особо. Ребра ныть будут несколько дней, но это ерунда. Мне, уж конечно, было лучше, чем магам. Я старался, чтобы мой голос прозвучал бодро, стремясь успокоить Анну. Если б все и правда было так просто… Меня спас удачно подвернувшийся амулет — что бы меня ждало без него? Смерть крестоносцев потрясла меня. Но стоял выбор: они или я. Они бы не смогли остановиться, сдаться, и мне тоже не следовало… Но я не дал им и шанса, судил по другим фанатикам. Вдруг этих еще можно было спасти?.. Должно быть, они хотели отомстить за Соколову, убив меня. Может, это удовлетворило бы их гордость…«Сам-то в это веришь, господин инквизитор?» — я буквально слышал насмешливый голос Влада. Их ярость не умерить ничем. Они сметут весь город, и грядет Очищение. Они уничтожат всю нечисть и людей, что за них вступятся — грешники не заслуживают человеческого отношения. Я слышал, как кто-то говорил эти слова. Но Войцек в Аду, и я был здесь один, и я справлялся… Ведь справлялся же? Отмахнувшись от мрачных мыслей, я решил вернуться и забрать книги. Понадеялся, что огонь не перекинулся на квартиру, но, по-моему, слизнуло один балкон — на стене виднелся черный след. Конечно, если б удалось взять живьем одного из магов, было бы куда лучше: ни одна Библия, никакой гримуар не сравнятся с еще одним пленником, ведь двое из них молчали, словно онемев, а Арина рассказывала вроде бы все, но после бесед с ней создавалось ощущение, что тебя обманывают, утаив что-то безумно важное. Я не потратил много времени, успел до приезда наших. Книги нашлись там, где я их оставил. Магический огонь не поджег шторы, а успокоился и погас, когда выгорел балкон. Несказанно повезло! Я обошел квартиру заново, но ничего не изменилось, после меня в нее никто не заходил. Отлично… Я любопытства ради рассматривал обугленный каркас, оставшийся от балкона, стоя на безопасном расстоянии, чтобы не упасть вниз. Всегда было интересно, почему магическое пламя выжигает лишь то, на что ему укажут. Как живое. Аккуратное в своей разрушительности. Телефон звонил в третий раз за сегодня. Потребовалось несколько мгновений, чтобы понять: не мой, звонок совсем другой. Вызов шел на мобильник крестоносца, валявшийся в сумке; я вытащил его и колебался, ответить или нет. На экране высвечивался номер, никак не определенный. Поддавшись странному любопытству, я прижал пальцем значок с зеленой трубкой. Сердце странно забилось. Я не сказал ни слова, дожидаясь первого хода собеседника. — Что ж ты никак не помрешь, инквизитор? — не злобно, а скорее устало прошипели в трубку. Голос был мужской, резкий и незнакомый, но исполненный такой ненависти, будто мы встречались лично и расстались далеко не друзьями. Я быстро отошел от балкона, поняв, что неизвестный как-то наблюдал за всем произошедшим и сейчас может видеть меня. Почему тогда не нападет? — С кем имею честь говорить? — твердо спросил я. Собеседник рассмеялся недобро и ничуть не искренне, от такого смеха мне тут же захотелось бросить телефон. — Ты мешаешь, — прямо рявкнул он. — Тебя давно стоило убрать, но ты плюешь на все предупреждения. Довольно этих игр. Ты никто, Янош Кирай, и тебя здесь не должно быть. Посмотрим, как ты из этого выпутаешься, — хмыкнул крестоносец. А потом произошло странное: он зачастил на незнакомом языке. Я испуганно дернулся и отнял от уха чужой мобильник. По ритму подозревал заклинание… он, что же, проклясть меня решил через телефонный звонок?! Да нет, невозможно… Додумать я не успел. Уловил волну горячего воздуха, ударившую в спину; стремительно обернулся. Загорелись руны на оправе забытого мной зеркала, алое сияние растеклось постепенно по всему стеклу. Я отшатнулся, но было поздно. Все произошло быстро, что я опомниться не успел. Пытался выключить телефон, из которого торжественно читали заклинание, но не смог. Красное выплеснулось, и слабенький щит ожидаемо распался. Выхватить новый амулет я не успел. Свет заполнил комнату, как и громозвучный смех мага. А потом все столь же внезапно погасло — все, включая мое сознание.