***
Ближе к вечеру в штаб-квартире совершался почти сатанинский обряд. Вероника, Ватари, Ягами старший и два бога смерти во главе с Рюзаки совершали ритуальное сожжение обеих тетрадей. — Ну-у-у! — недовольно возмущался Рюк. — Может, ты хочешь быть владельцем? Тебе же понравилась тетрадочка, не отрицай этого, детектив! L скосил взгляд в сторону синигами и молча подпихнул вторую тетрадь в огонь. Недовольный Рюк печально вздохнул и, произнеся напоследок, что, впрочем, и так повеселился неплохо, улетел восвояси. — Когда догорит тетрадь, мы перестанем видеть тебя, так ведь? — обратился Рюзаки к Рэм. — Да. А владельцы тетради еще и память потеряют. — Рэм, — Рюзаки посмотрел на синигами. — Ты ведь будешь приглядывать за Мисой? — Да. — В таком случае, проследи, чтобы Лайт не обзавелся чисто случайно еще какой-нибудь демонической тетрадкой. Хоть, есть вероятность, что после потери памяти и его выбор изменится, но кто знает. — Я поняла тебя, L. Можешь не беспокоиться, я прослежу за этим. — Спасибо. Господин Ягами, вы тоже имейте в виду, что ваш сын был Кирой, и я не оставлю наблюдение за ним, уж простите. — Ничего, Рюзаки. Ты и так его спас. Я не буду жаловаться. — Прощай, Рэм, — произнес Рюзаки, когда последний листочек тетради догорел и синигами пропала из виду. — Прощайте, — было произнесено ею напоследок. Теперь только Саюми видела Рэм. Она помахала рукой, когда синигами стала «выходить». — Благодарю, что помогла Мисе, Вероника, — произнесла она обернувшись. — И за то, что не дала мне умереть. Ника улыбалась. — Тебе спасибо, Рэм, что пошла мне навстречу. Синигами «ушла» сквозь стену, а Ника даже слегка прослезилась. — Итак, — подытожил Рюзаки. — Что мы имеем? Мертвого Киру — Хигути и огромное количество неразберихи в связи с последними событиями. — Ты поедешь домой? — спросил Ягами. Рюзаки честно задумался, прислонив, по своему обыкновению, палец к губам. — У Рюзаки нет дома как такового, — ответил за него Ватари. — Его дом там, где есть работа. А работа тут еще не закончена. — Да, — улыбнулся Рюзаки. — Работы тут предостаточно, поэтому я хотел бы всех вас попросить помочь мне с ней. Лайта, когда он придет в себя, тоже планирую привлечь. Если мои расчёты верны, его память будет обрываться на том моменте, когда он коснулся тетради и все вспомнил. Теперь по его версии, он не касался тетради. Ему мы покажем запись, потому что трудно будет сохранить это в тайне. Но для него ничего не изменится, так как он все забыл. По поводу смерти моей и Ватари… Возможно этот факт он тоже будет помнить. В таком случае, у Ватари был сердечный приступ из-за переутомления, а я так испугался, что упал в обморок. Или припадок какой случился… Далее, зачем господин Ягами стрелял в них… можно объяснить, что, узнав о нашей с Ватари «смерти» и увидев, как Лайт собирается что-то писать, глядя на Саюми, выстрелил, подозревая, что кто-то из них может быть Кирой. Но это на случай, если они будут помнить все события, только без осознания, что являлись владельцами. Если же нет, тогда и говорить им нечего. Также мы воссоздали тетрадь Хигути, которую будем «хранить», ибо ее нельзя уничтожать по тем ложным правилам тетради.***
Веронике казалось, что после случившегося, она не сможет нормально воспринимать Мису с Лайтом. Она прекрасно помнила, как девушка записала ее имя в тетрадь, злорадную улыбочку на лице Лайта. Но обиды как рукой сняло, когда в офис расследования влетела ошалелая Миса и принялась плакать, на шее у Ники. — Мне приснился ужасный сон! — всхлипывала она. — Во сне я была Кирой и убила Саюми! Саю-ю-юми! Ника обняла Мису в ответ, подумав, что, кажется, уже простила её. С Лайтом было сложнее. Он не мог воссоздать некоторые моменты вчерашнего дня, не понимал, что именно произошло. Но версия, придуманная Рюзаки, кажется, более или менее его убедила. Ягами Соитиро был почти счастлив. Конечно, мысль, что его сын в прошлом ступил на путь преступлений, причиняла боль, но он был несказанно рад видеть его живым, невредимым и, самое главное, вновь добрым мальчиком Лайтом, который стремится стать детективом и помогать отцу. Вернулись в штаб и остальные члены группы расследования. Мацуда болтал без умолку, Моги постоянно смеялся. Саюми заставила Мису помогать на кухне, и вдвоем они приготовили кучу вкусных блюд, потратив на это почти весь день. Закатили праздничный ужин с вином, доставленным по просьбе Саюми. Приглашен был и Айзава. Немного выпив, он расплакался и стал просить прощения, что бросил всех в трудную минуту. Его дружно утешали и хвалили за оказанную им помощь при поимке Хигути. Лайт совершенно не сопротивлялся приставаниям Мисы, которая постоянно к нему липла. Кажется, ему начало это даже нравиться. Теперь, когда дело было закрыто и оставались лишь некоторые нюансы, можно было обратить внимание и на девушек. Теперь Лайту показалось это неплохим раскладом. Он — лучший ученик Японии, она — известная перспективная модель. Разве не тешит самолюбие? Ватари от пары выпитых стаканчиков вина повеселел и травил забавные анекдоты, чем напрочь выбил почву из-под ног Рюзаки. Он ни разу не слышал от наставника за всю жизнь ни одного анекдота. Саюми тоже веселилась от души, услужливо подливая спиртное в освободившиеся стаканы. Ей ужасно интересно было увидеть пьяного Рюзаки. Но, к ее сожалению, детектив, не выдержав последних нагрузок, просто уснул у себя в кресле. Конечно, над ним тут же пошутили, что он из тех, кто в гостях бы всегда спал лицом в салате, но будить не стали. Ягами Лайт вызвался помочь Ватари перенести его на диван. Сидели за «ужином» уже без Рюзаки еще полночи и разошлись, оставив горы грязной посуды девушкам. Ника заявила, что утро вечера мудренее, и тоже убрела спать.***
А потом началась методичная и кропотливая работа по исправлению общественных мнений, исключения особо опасных движений, последователей Киры. Миса и Саюми не были втянуты в столь занудное действо, больше гуляли, ходили по магазинам и вообще делали все те вещи, что и должны делать подруги. Все чаще стали выбираться на свидания и Миса с Лайтом, настойчивость Аманэ начала приносить свои плоды. Так прошло больше двух недель. Все потихоньку начало налаживаться, приподнятое настроение было у всех, даже у вечно серьезного и хмурого Рюзаки, за исключением Ники. Детектив постоянно приходил к ней по ночам, но она стала рано засыпать, а он не мог позволить себе ее будить, лишь ложился рядом и думал по привычке о предстоящих делах, глядя в потолок. Спал мало, но все равно больше, чем раньше, и постоянно заводил будильник, чтобы не проспать. Скрывать свои отношения с Саюми он продолжал до сих пор, и она ничего не говорила по этому поводу. По утрам детектив уходил раньше, чем она просыпается, вновь не решаясь будить. А последнее время Вероника вообще стала сама не своя. Практически не спускалась в штаб, перестала гулять с Мисой. Рюзаки несколько раз пытался поговорить с ней, но она никак не объясняла свое странное поведение, только говорила, что, наверное, устала и всегда добавляла, что очень его любит. Рюзаки предполагал, что это дает о себе знать усталость после тяжелого дела и сильно не наседал, лишь иногда заставляя ее спускаться в штаб, чтобы она хоть немного развеялась. Проку от этого, правда, было мало. Ника молча сидела в кресле, поджав под себя ноги, и помалкивала, игнорируя все участливые вопросы. Между тем, каждый пытался узнать о состоянии здоровья Вероники. Но она говорила, что все хорошо и растерянно улыбалась. Обратив внимание, что Ника стала плохо есть, Рюзаки старался накормить ее, и однажды после пирожного, которое он почти силой затолкал в несчастную, аргументируя это тем, что она бледная от недоедания, Ника вскочила, схватилась за рот обеими руками и, подавляя рвотные позывы, умчалась в уборную. В отделе повисла полная тишина. Когда Ватари привел Нику обратно, усадил в кресло и налил ей теплый чай, Мацуда заговорил: — Саюми, что с тобой происходит последнее время? Ты заболела? Она поставила чашку на стол, обняла колени и прошептала слабым голосом: — Нет… Я здорова. Вокруг «здоровой» собрались все члены группы расследования. — Саюми, ты беременна? — спросил сразу в лоб Айзава, успевший вернуться к ним в команду. — Я помню, у жены было нечто подобное. Ника вздрогнула, словно от удара током и, закрыв руками лицо, разрыдалась. Вся команда с удивлением уставилась на нее. — Как? — Вот это новость! — Саюми, это правда? Ника ничего не отвечала, отказываясь как-либо комментировать данные предположения. Снова повисла тишина. Рюзаки с совершенно будничным выражением на лице встал, подошел к Нике и выдал: — Но почему ты плачешь? Кажется, это естественное состояние для женщины. Она еще сильнее заплакала, а Миса набросилась на детектива: — Ну ты и грубиян, Рюзаки! Разве это прилично так говорить! Кто знает, почему она плачет! Может, ее парень отказался от нее из-за ребенка, или он вообще уже женат! Да все что угодно может быть! Саюми, милая, — модель подошла и обняла плачущую подругу. — Ты все мне можешь рассказать, я обязательно тебя выслушаю. Отойди от нее, Рюзаки! — Подождите… — встрял Моги. — Я не знал, что Саюми встречается с кем-то. Она же почти из штаба не выходила. Получается, это кто-то из нас? И тут все стали с подозрением смотреть друг на друга. Миса на Лайта и Мацуду, Моги на Лайта, Айзава на Мацуду, Лайт на всех сразу, и только Ватари и шеф Ягами спокойно улыбнулись и вернулись к своим делам. Тем временем Рюзаки несмело прикоснулся к плечу Ники. Она всхлипнула. — Саюми! — уже почти строго произнес Лайт. — Кто отец ребенка? Кто-то из нас? Ника молчала. — Успокойтесь, — скосил строгий взгляд в сторону толпящихся людей, Рюзаки. — Я отец ребенка. — Глупости, — заявила Миса. — Рюзаки, ты, конечно, добрый парень, никто не спорит, и готов помочь бедной девочке, но не стоит брать на себя такую… что?! Это правда?! Саюми? Ника замерла, перестав плакать. Он вот так просто это сказал? — Да, правда, — ответил за нее L таким же строгим и абсолютно спокойным голосом. — Я скрывал от всех, простите. Но Саюми — моя жена. — Я так и знал, — заявил Лайт, скрестив руки на груди. — Да ладно? Откуда знал? — удивился растерянный Мацуда. — Теперь понятно в каком «туалете» ты зависал по несколько часов, Рюзаки, — съехидничал Лайт. Но детектив полностью проигнорировал его язвительный тон. Теперь он внимательно и с тревогой всматривался в Нику. — Кажется, я кое-что забыл сделать, — произнес Ягами старший, сообразив, что сейчас лучше оставить эту парочку наедине. — Не поможете мне? — Да. — Конечно. — Идем. Спустя минуту молодые люди остались одни. Ника уже почти не всхлипывала, но глаза все еще были на мокром месте. Она несмело взглянула на Рюзаки. — Почему ты мне ничего не сказала? И почему тебя так огорчила эта новость? — спросил он, глядя на неё с плохо скрываемой обидой в глазах. — Я сама недавно поняла, и все не знала как сказать, а еще ты как-то говорил, что сдашь своих детей в детдом и… — Боишься своих глаз? — закончил за нее Рюзаки. Ника вскинула на него замученный взгляд. — Да, — тихо ответила она. — Я чуть с ума не сошла, узнав, когда родные умрут… Я со страхом жду некоторые даты… Рюзаки вдруг улыбнулся. — Но ты сама говорила, что эти даты могут меняться, ведь люди каждый день взаимодействуют друг с другом. И я хочу разделить с тобой эти знания. Обещай, что когда этот ребенок появится на свет, ты расскажешь мне. Ника ошеломленными глазами посмотрела на него. — Обещаешь? — переспросил Рюзаки. — Да… Спасибо… Спасибо тебе… Он снова улыбнулась. — Я — глупая паникерша, да? — Да. Ника наконец тоже улыбнулась, но потом с подозрением прищурилась. — Ты выглядишь слишком спокойным. Тебя эта новость совсем не удивила? — А должна была? — равнодушно осведомился L. — Ты серьезно это сейчас? — искренне возмутилась Ника. — Абсолютно, — тем же невозмутимым голосом продолжал Рюзаки. — Вполне ожидаемая. — Ожидаемая? Что ты хочешь этим сказать? — Ника ошарашено хлопала глазами. Рюзаки засунул руки в карманы. — Если учесть, что ни один метод контрацепции не дает стопроцентную гарантию, а мы с тобой… — Так, стоп… — прервала его Вероника. — Ты скажи мне лучше, ты рад этой новости? Рюзаки извлек правую руку из кармана, прислонил большой палец к губам и на несколько секунд все с таким же непроницаемым лицом смотрел куда-то в потолок. Потом подошел к Нике совсем близко и улыбнулся. — Да, пожалуй, именно таким словом и можно назвать то, что я сейчас чувствую. Ника протянула к нему руки в ожидании обнимашек. Он наклонился и прижал ее к себе. Но он сказал ей не совсем то, что думал на самом деле. Детектив просто не мог поверить, что это происходит не с кем-то другим, а именно с ним. Сколько прошло времени с тех пор, как в жизнь одинокого затворника ворвалась эта неугомонная особа и все в ней перевернула? Каким образом она сумела раскрыть в нем то, чего он и сам о себе не знал? Или, может быть, это все-таки та самая «судьба», в которую детектив так упорно отказывается верить? Он не знал. Но он знал, что все больше и больше стал походить на обычного человека. Не детектив L. А Эл Лоулайт. Теперь вот кто он.