Прошла неделя.
Если короче, то эта неделя была очень насыщенной. Во первых: Рома ещё болен, но у него есть шанс выздороветь и этому все очень рады. Во вторых: Ден предложил Лизе встречаться и она согласилась. В третьих: работа в подземелье идёт полным ходом. «Кто не работает, тот не живёт » — всё время повторял Пётр Алексеевич. Вот такие дела.А теперь, вернёмся к истории. — Ден, а если спалят? — Не спалят.Неужели сложно просто отвлечь одного урода? — Чем ты его отвлечь хочешь? — спросила Лиза. — Хотя бы твоим декольте, — в спешке сказал Денис. — Че вообще берега попутал? — возмутилась Елизавета. — Да шучу я,малыш… — улыбнулся Яковлев. Виноградова улыбнулась. Максим плюнул на пол и вышел из комнаты хлопнув дверью. Все посмотрели ему вслед. — Это только начало! — произнес Павел.Здесь Смерть себе воздвигла трон, Здесь город, призрачный, как сон, Стоит в уединеньи странном, Вдали на Западе туманном, Где добрый, злой, и лучший, и злодей Прияли сон — забвение страстей. Здесь храмы и дворцы и башни, Изъеденные силой дней, В своей недвижности всегдашней, В нагроможденности теней, Ничем на наши не похожи. Кругом, где ветер не дохнет, В своем невозмутимом ложе, Застыла гладь угрюмых вод. Над этим городом печальным, В ночь безысходную его, Не вспыхнет луч на Небе дальнем. Лишь с моря, тускло и мертво, Вдоль башен бледный свет струится, Меж капищ, меж дворцов змеится, Вдоль стен, пронзивших небосклон, Бегущих в высь, как Вавилон, Среди изваянных беседок, Среди растений из камней, Среди видений бывших дней, Совсем забытых напоследок, Средь полных смутной мглой беседок, Где сетью мраморной горят Фиалки, плющ и виноград. Не отражая небосвод, Застыла гладь угрюмых вод. И тени башен пали вниз, И тени с башнями слились, Как будто вдруг, и те, и те, Они повисли в пустоте. Меж тем как с башни — мрачный вид! — Смерть исполинская глядит. Зияет сумрак смутных снов Разверстых капищ и гробов, С горящей, в уровень, водой; Но блеск убранства золотой На опочивших мертвецах, И бриллианты, что звездой Горят у идолов в глазах, Не могут выманить волны Из этой водной тишины. Хотя бы только зыбь прошла По гладкой плоскости стекла, Хотя бы ветер чуть дохнул И дрожью влагу шевельнул. Но нет намека, что вдали, Там где-то дышат корабли, Намека нет на зыбь морей, Не страшных ясностью своей. Но чу! Возникла дрожь в волне! Пронесся ропот в вышине! Как будто башни, вдруг осев, Разъяли в море сонный зев, — Как будто их верхи, впотьмах, Пробел родили в Небесах. Краснее зыбь морских валов, Слабей дыхание Часов. И в час, когда, стеня в волне, Сойдет тот город к глубине, Прияв его в свою тюрьму, Восстанет Ад, качая тьму, И весь поклонится ему.