Ты - совершенство!

Мы сидели в самолете. Взлет. Огромная воздушная машина постепенно набирает бешеную скорость, а затем незаметно и мягко отрывается от земли. Берлин стремительно отдаляется и становится крошечным. Дом позади, а впереди Москва. Я обернулся на Тилля. Он, весь бледный, сидел рядом; на лбу выступили капельки пота, лицо было особенно напряжено. Я ободряюще коснулся его плеча. Линдеманн кинул на меня обеспокоенный взгляд. – Ты же знаешь, я лечу первый раз. А глухота – это нормально? Уши закладывает... – Тилль принялся ковырять в ухе пальцем. Я молча протянул горсть конфет. Он ошарашено их принял. – Соси их и сглатывай слюну. Барабанная перепонка откроется и ты снова будешь слышать! – прокричал я ему прямо в ухо. – Так вот для чего они… – Тут же развернув фантик, Тилль отправил конфету в рот. – Побольше сглатывай слюну, и все ок будет. – Я-то уже много налетал. Стабильно два раза год, а то и чаще, мои родители возили меня в жаркие страны, пока я сам не начал летать, куда хотел. – Ну как? – Тилль показал мне большой палец и улыбнулся. – Вот и отлично. Через некоторое время самолет набрал высоту и выровнялся, уши закладывать перестало, и мы смогли спокойно говорить. – Самолеты – это отвратительно. Можно было бы на поезде спокойненько добраться. – Тилль вытер влажной салфеткой лицо. – Фу, долго и некомфортно, – высказался я. – Расслабься, скоро еду давать будут. – Это уже неплохо! А то я так перенервничал, что оголодал. – Тилль хмыкнул. – Герр, вы ничего не желаете? – молоденькая симпатичная стюардесса подошла к Тиллю и, как мне показалось, слишком низко к нему наклонилась, демонстрируя грудь в вырезе белой блузки. – Эм, нет, спасибо, только хотел бы поинтересоваться, когда начнут подавать еду? – Тилль честно смотрел ей прямо в глаза. Стюардесса мило улыбнулась. – Минут через десять. Если что будет нужно, нажмите на эту кнопочку, – она показала на панель над сиденьем Тилля. – Я обязательно подойду к вам. – Слово «вам» она произнесла с особенным придыханием. Тилль совершенно серьезно ей ответил: – Да, хорошо. – Немного разочарованная, девушка удалилась. Я ревностно глядел ей вслед. – Ты глянь, да она не просто клеилась к тебе, а прям электросваркой присваривала! – Тилль повернул ко мне голову, широко улыбаясь. Да... И чего я удивляюсь, с такой-то внешностью! Я снова невольно залюбовался им. – А то я слепой и не заметил! – Тилль в притворном удивлении широко раскрыл глаза. – Ты мне такие очевидности говоришь, прям кэп! – Ну, мало ли, ты просто никак не отреагировал, вот я и говорю… – Ты что, решил следить за моими сердечными делами, Рихард? – Я? Нет, с чего ты взял, Тилль? Просто... Когда ты в последний раз с девчонкой развлекался? – А ты? – Встречный вопрос поставил меня в тупик. И правда, это было уже очень давно. Я только и дрочил сейчас на свои фантазии, главная роль в которых неизменно принадлежала герру Линдеманну. – Ладно, замяли. Я просто всех уже в универе перетрахал, надо бы кого-то нового найти… Блин, обидно что запретили курение в самолете! – я решил перевести разговор в более безопасное русло. – Да, согласен… – Тилль отпил воды. О, еда! – с радостью воскликнул он, заметив стюардессу с тележкой, а я с облегчением вздохнул. Долетели мы быстро, всего за каких-то два часа. В аэропорту Домодедово нас встретили микроавтобусы. Из группы в конце концов полетело всего пятнадцать человек – сказалась высокая цена поездки. Я был рад такому стечению обстоятельств, хотя Макс тоже поехал. Он и его дружки просто-напросто старались нас не замечать, а о большем и мечтать не стоило. Поселили нас в отеле «ВиллаАртЭ», в центре Москвы. Номера были просто шикарны, что уж тут и говорить. Быстренько разобрав свои вещи, я пошел в соседний номер, к Тиллю, посмотреть как у него дела. – Я, честно, в шоке, бывать в такой роскоши мне не доводилось! Тут даже мини-бар есть… – Он платный… – И что? То, что в моей спальне есть холодильник, уже о многом говорит! – Восторгу Тилля не было предела. Он ходил туда-сюда по номеру, раскладывая свои вещи, периодически поглядывая в окно и восхищаясь открывающимся видом на Москву-реку. Мне-то к этому не привыкать: когда мы с родителями путешествовали, то всегда бронировали номера люкс, но было чрезвычайно приятно смотреть на его сияющее лицо, все-таки это я ему устроил этот праздник. Точнее, мой отец. Я вкратце рассказал ему нашу историю, правда, умолчав самое главное, что я влюбился в Тилля. Папа был тронут поступками Тилля и, сказав мне, что я правильно все сделал и что такими людьми не разбрасываются, он с легкостью начислил мне на карточку нужную сумму. – Что будем делать? – Я облокотился о деревянный резной столбик огромной кровати с балдахином, стоявшей по центру у стены. Линдеманн остановился, задумчиво поглядел на меня и снова принялся расхаживать по номеру. – Ну, экскурсии у нас начинаются только завтра, думаю, мы можем пойти пока что куда хотим. Я уже изучил путеводитель, погуляем по центру, традиционно, так сказать, посетим Красную Площадь. – Отличная идея! Блин, только там так холодно на улице, чертова Россия! – Я задумался над тем, что взял с собой мало теплых вещей. – Можно в ГУМ зайти, куплю себе что-нибудь теплое… – Ну да, ты купи, а полюбуюсь на все это, совсем как в музее, – саркастически усмехнулся Тилль. – Прекрати, и тебе купим что-нибудь… – но Тилль резким жестом руки остановил меня. – Хватит, я и так тебе до конца жизни должен за все это, а еще предлагаешь мне шмотки купить, это ж целое состояние… – Ничего не состояние! – Для тебя, Рих! Ты всю жизнь живешь в роскоши, для тебя это фигня, а мне на твою эту цветастую рубашку-калейдоскоп целый месяц есть можно. Я готов был подбежать к нему, обнять и прижать к себе. Неужели он не понимает, что мне просто хочется тратить на него деньги?! Раньше я их сливал на всяких телок, которым нужны были только мои финансы, но не я сам. Тилль же от меня ничего не хотел, а я был готов отдать ему все что угодно, и, радуя друга, я каждый раз испытывал невероятное удовольствие. Наверное, это и правда любовь. Но в данный момент Тилль не знает о моих чувствах, и его поведение объяснимо. Линдеманн гордый, он не позволит мне платить за него везде, как бы мне этого ни хотелось. Меня это очень расстраивало. – Как хочешь. Я не буду настаивать, – коротко ответил я. Давай, собирайся, через полчаса пойдем на улицу. – Я вышел из его номера и пошел утепляться. Московские улицы встретили нас морозной прохладой, как я этого и ожидал. Уже вечерело, и Москва сияла огнями иллюминаций. Помимо основного освещения, горели и новогодние гирлянды – центр города постепенно наряжали к Новому Году. – Красиво тут, даже матом ругаться не хочется, – сказал я, высоко подняв голову. – Да... В СССР умели делать все настолько величественным и монументальным, что сейчас, проходя по этим улицам, чувствуешь себя просто крошечным. Внушает. – Тилль тоже был в восторге от московских красот. Мы пошли по оживленной улице. Я взял с собой нормальный фотоаппарат – надоело уже на телефон фоткать, качество, словно на утюг сфотографировался. – Тилль, давай, встань тут! И лицо попроще сделай, а не такое, будто хочешь довести до инфаркта того, кто посмотрит на фотографию! Я таскал друга по разным достопримечательностям и просто красивым местам. Втайне я был дико рад, что моя коллекция пополнится свеженькими фотками Тилля. Линдеманн же специально корчил рожи, ныл, что я ебанутый папарацци и что он сейчас разобьет мой цифровик, если я не прекращу носиться вокруг него как сумасшедший. – Да чего ты кислый такой? Смотри, где мы находимся! Разве не красота? – Тилль скосил на меня угрюмый взгляд и еще плотнее укутался в шарф. – Было бы намного лучше, если бы мне не мешал любоваться всем этим один надоедливый тип с правильной формой носа, в противном случае, я ее ему исправлю, гарантирую! – рявкнул Линдеманн. – Ой, посмотрите, какие мы нежные! Зато сколько у тебя потом кадров памятных останется! – не унимался я. – Пошли уже, юный фотограф! – Он потащил меня за шкирман в сторону Кремля. Я продолжал щелкать фотиком, запечатлевая Москву во всей ее красе. На этот раз я все же решил не дергать Тилля, а то и правда надает мне по шее. Он вообще с приездом какой-то погрустневший стал, что ли. – Смотри, на Красной Площади каток залили, может, покатаемся? – с энтузиазмом предложил я. На удивление, его лицо просветлело и Линдеманн согласился. Мы взяли напрокат коньки и вышли на лед. Я кататься умел, и довольно-таки хорошо: с младых лет родители приучали меня к спорту, в основном, зимнему. Мы часто ездили в горы, где я катался на сноуборде и горных лыжах, а заодно и вполне прилично научился держаться на коньках. Я выделывал пируэты вокруг друга, а он, хоть и катался нормально, но на льду чувствовал себя не так уверенно, как я. Явно нарываясь, я решил его подрезать, но Тилль в долгу не остался и, падая, он успел ухватить меня за край длинного вязаного шарфа. Едва не удушив, Линдеманн рухнул вместе со мной на лед. – Ты, блядь, кретин! – Я потирал ушибленный зад, а Тилль рядом задыхался от смеха. – Кретин! – еще раз повторил я и, еле встав, аккуратно поехал к выходу с катка, все еще держась за ноющий копчик. – Ты что, обиделся, что ли? – все еще фыркая от смеха, ко мне на лавку опустился Тилль. – Да нет. – Я пожал плечами, хотя было чертовски обидно, что мой план не удался. Я развязывал шнурки на коньках задеревеневшими от холода пальцами и думал только о том, как бы пойти куда-нибудь согреться. – Пошли в кафе, кофейку попьем, а? – наконец предложил я. – Кудась? А может, лучше в бар и по водочке? Греет ничуть не хуже кофе. – Тилль озорно посмотрел на меня из-под отворота шапки, низко надвинутой на глаза. – Ты как обычно, алкашничаешь? – Нет, а что? Отличная идея, тем более, в России нужно пить водку, а не кофе, если ты не знал, Круспе. – Я все же решил согласиться, он ведь не отстанет! Мы сдали коньки и побрели искать ближайший бар. – Литр водки, мясное ассорти и сок, спасибо! – заказал Тилль у подошедшего к нам официанта. Я закурил, откидываясь на спинку мягкого уютного кресла, и внезапно заметил, как Линдеманн, будто бы невзначай, задел рукой бедро парня-официанта, который, к слову, был довольно симпатичным. Я резко подался вперед, зажигая свечку, стоящую по центру стола. Мрак трусливо разбежался в разные стороны. Я цепко вгляделся в лицо Тилля. Он, как ни в чем не бывало, курил, и взгляд его был направлен прямо в спину, если не ниже, удаляющегося официанта. Это, как минимум, странно. Или нет, не так. Это пиздец как странно, дорогие товарищи! – Тилль, кхм, о чем задумался? – Взгляд Линдеманна вновь стал осмысленным. – Да ни о чем, чего это ты такой зашуганный, тебя пугают русские? – спокойно спросил он, что меня еще больше разозлило. – Нет, – коротко и зло ответил я, откидываясь обратно на спинку. Так, все, это мне показалось! Показалось! Эх, надо перекреститься, а то я на его почве совсем свихнусь, блин. – Алло! Ты здесь вообще? – Тилль помахал у меня перед носом рукой. Я встрепенулся, как промокший воробей. – Да, да… А нормально, что мы так бухаем? Завтра же экскурсии. – Я прикинулся самой невинностью. – Ага, а что ты раньше постоянно нажирался из-за меня перед универом, тебе не мешало на пары ходить?.. – Че-е-его-о-о??? – Я чуть свечку не сбил от удивления. Поняв, что сболтнул лишнего, он попытался скрыться в темноте, затушив свечу, но я не позволил, крепко перехватив его руку. – Из-за тебя? – Ой, давай уже не будем во все эти игры играть, мне осточертела ложь и недоговоренность! – зло рыкнул он. Я испуганно отпустил его руку. Линдеманн смотрел исподлобья, нахмурив брови. Его взгляд буравил меня и буквально обжигал душу. – Ничего не из-за тебя… – я все-таки попытался дать задний ход. – Давай ты мне уже не будешь заливать, Круспе, а? – ответил злобно он. Я замолчал. Да о чем он, черт подери, говорит?! Так, буду прикидываться дурачком до последнего. Вдруг я его неправильно понял? – О чем ты? – Лицо Тилля исказила безумная улыбка, мне стало жутковато. – Я думал, ты мне расскажешь. – Как раз в этот момент подошел официант с нашим заказом. Парень стал расставлять рюмки и тарелки, а Тилль начал помогать ему, как бы невзначай касаясь его рук. – О, не стоит, я мог бы и сам, – смутился парень. – С детства люблю помогать людям, – честно улыбнувшись, ответил Тилль. Закончив сервировать стол, официант удалился. Тут же засуетился Линдеманн. – Пойду я узнаю, где здесь туалет! – без тени задней мысли на лице сказал он мне и пошел за тем парнем. Я остался сидеть с широко распахнутыми глазами. Это что, его очередные веселые игры?? Просто ахренеть, и как это понимать? Или я себе надумываю? Я сидел и курил, внимательно смотря в ту сторону, куда ушел Тилль, и размышляя. Что он имел виду, говоря «из-за меня»? Вдруг он все понял, узнал, обличил? Или я снова слишком драматизирую?! Чтоб его, этого Линдеманна, со всеми его ребусами, человек-загадка, блин! Может и правда, хватит мне уже ломаться, пора сознаться во всем? Тилль вернулся из туалета стремительно, заставив меня оторваться от своих мыслей и впериться в друга расширенными от страха глазами. – Продолжим наш разговор? – он разлил нам водки. Я молча и вопросительно на него воззрился. Сейчас, к чему бы Тилль ни клонил и какими бы каверзными вопросами меня ни расстреливал, я понял, что ничего ему не скажу. Желание признаться улетучилось так же стремительно, как Линдеманн вернулся из туалета. Я пытался унять дрожь и незаметно сжимал свою коленку под столом, чуть ли не выдирая коленную чашечку. – Ты пей, пей. – Тилль поставил передо мной рюмку. Значит, пытается опоить и таким образом все выведать? Да я лучше свой язык откушу! Я сощурился и махом осушил рюмку, звонко поставив ее на стол. – Да не нервничай так, чего ты? – он ласково мне улыбнулся. – Не нервничаю, о чем ты? – удивленно, вопросом на вопрос ответил я. – Ладно, душа моя, продолжим... – Тилль сопровождал свои слова новым разливанием огненного напитка по нашим рюмкам. – Причину алкашнических наклонностей, вылезших как раз в тот момент, когда я появился в твоей жизни, не назовешь мне? – Линдеманн скрестил руки перед собой, положил на них подбородок, буравя меня новым, впервые замеченным у него, взглядом. Я сглотнул, но храбро ответил: – А откуда ты знаешь, что до тебя я так же не делал? – Знаю, – коротко парировал Тилль. Я уже понемногу начинал на него злиться. – Слушай, что за допрос, я не понимаю! Мы с тобой сюда отдыхать пришли, или как? – Отдыхай, кто тебе мешает? – Линдеманн поставил передо мной рюмку. – Ты! – выпалил я и опрокинул водку в себя слишком резко, тут же закашлявшись. На этот раз Тилль выпил вместе со мной. – Чем? Мы просто беседуем, чем тебе это мешает? – Тилль, под кретина не коси, а? С чего ты начал это спрашивать?! – воскликнул я и тут же пожалел о сказанном. Линдеманн убрал руки от лица и, наклонившись ко мне, заговорил тихим и серьезным голосом. – Да потому что я насквозь тебя вижу. Думаешь, я слепой и дурак? Я вижу все эти твои взгляды на меня, ужимки и этот вечный твой страдальческий видок! Ходишь весь такой замученный, суицидствуешь! И это не из-за твоих дебильных дружков, со мной такие отмазки не прокатят. – Тилль изобразил вздох с придыханием, а потом печально отвел взгляд, я же ощущал, как проваливаюсь в Ад вместе со стулом, на котором сижу. Ледяной холодок ужаса обжигал мне кончики пальцев ног и продвигался все выше по моему бедному дрожащему телу, а Линдеманн продолжал убивать меня своими словами. – Да, в конце концов, твое поведение ебанутое! Сначала ты меня резко ни с того ни с сего ненавидишь, а потом вдруг мы лучшие друзья. Странностей не находишь, нет? – Я же объяснял, что был неправ и... – начал немного дрожащим голосом я, но Тилль резким взмахом руки прервал меня. – Все, я не хочу больше слушать твой бред, у меня столько от тебя лапши на ушах – девать некуда! Я все ждал и ждал, когда же ты наконец пересилишь себя, облегчишь нам обоим и – главное – себе жизнь! Но ты продолжаешь грызть себя, а заодно и меня! Я так больше не могу... – Что ты хочешь от меня услышать? Я не понимаю. – Нет, я понимал все, но я уже говорил, что унесу это с собой в могилу. Как только я перебил его и произнес эти слова, мне показалось, что Линдеманн мне врежет. – Ты знаешь, Рихард... – прошипел он. – Все, Круспе, меня сейчас, как хомяка, разорвет от любопытства, говори уже! – взревел он. – Нет, и вообще, к чему ты все это клонишь?! – Раз уж так, пускай он сам первый произнесет это. – Господи, я тебя иногда ненавижу! – Тилль вскинул руки кверху. – Эту твою заносчивость, весь твой вид, будто тебе вечно кто-то должен, твоя гордость, твое чувство собственной важности! Прекрати уже! – Я ошарашенно на него глядел. Нет, что-то уже и в поведении самого Тилля не так... – Ты можешь прямо сказать, а не разыгрывать тут драму? – Да, я сейчас сам вырыл себе яму, но то, что сейчас между нами происходило, разрывало весь привычный шаблон на хрен! Линдеманн перестал психовать, снова посмотрел на меня непонятным взглядом, вздохнул и все же ответил. – Я о том, что ты влюбился в меня. – Я замер. Я не мог даже сглотнуть или моргнуть. Вживую, вот так услышать это от него, было просто душераздирающие. Я замешкался, струсил и выдал: – Ты что, сумасшедший, извращенец?! Как ты мог такое обо мне подумать?! – воскликнул я не своим голосом на весь ресторан. Резко вскочил, быстро нарыл в кармане купюру, кинул ее на стол, схватил с вешалки куртку и, не говоря ни слова, вышел. Встречный ветер царапал мне колючим снегом лицо. Я торопливо шел к нашему отелю, холод пронзал насквозь, но я не чувствовал этого абсолютно: жар шел прямо из груди, разливаясь на моих щеках и ушах, мне даже казалось, что они горят настоящим огнем! Я несколько раз оборачивался, но не видел Тилля. Я был опустошен и шокирован одновременно. В голове раз за разом прокручивалась сцена в ресторане и главные, последние, слова Тилля. Он попал точно в цель, с первого выстрела, а я, как последний мудак, унизил его при всех и ушел. Мне хотелось растерзать себя самого за то, что я сказал ему. Горький ком все подступал и подступал к горлу, по разгоряченным щекам потекли слезы, немного остужая их. Я и не заметил, как дошел до отеля, а затем и до номера. Я плюхнулся на кровать и закрыл глаза. Так, нужно разложить произошедшее по полочкам. Неспроста он затеял этот разговор. Сука! Получается, он с самого начала обо всем догадывался, но молчал!! Я вскочил с кровати и, нервно заламывая руки, заходил по номеру. А раз догадывался, то почему... Стоп! Он сам же сказал, что ждал, когда я во всем сознаюсь и перестану обоих мучить... Я остановился как вкопанный. Черт меня подери, чтоб меня приподняло и прихлопнуло! Это что, ВЗАИМНО?! Я снова сел на кровать, так как стены вокруг меня предательски зашатались, издеваясь, пестря перед глазами цветастыми обоями. Схватившись за голову и запустив пальцы в волосы, я завороженно уставился в ковер, пытаясь осмыслить то, что сейчас до меня дошло. Неужели это так? Неужели и... Тилль... тоже... тоже испытывает ко мне что-то большее, чем просто дружеская симпатия? Тут внезапно за стеной я услышал звон. От испуга я чуть волосы себе на голове не выдрал. Звон повторился, затем раздался грохот. Я понял, что Тилль вернулся в свое временное логово, и теперь вымещает злобу и обиду на казенном имуществе. Шум все продолжался, и с каждым звуком внутри меня все сжималось. Представляю, как ему сейчас больно. В моей груди тоже сейчас пульсировала боль... Я сжал руки так, что на ладонях остались красные полумесяцы от ногтей. Я обязан туда пойти и объясниться с ним, извиниться и... и в конце концов, сознаться. На ватных ногах я вышел из номера и, пройдя пару шагов, остановился у двери номера Тилля. Примечательно, что звуки погрома в этот момент прекратились. Выждав пару секунд и выдохнув, я постучал. Тишина, потом звук шагов, и дверь открылась. На пороге стоял Тилль, глаза у него были подозрительно красные и мокрые, волосы растрепаны, кулаки сжаты. – Чего тебе? – прохрипел он. Я пару секунд стоял и смотрел на него, как завороженный, потом сделал шаг вперед и поцеловал. Просто в губы, так по-детски, но так искренне и открыто. Поцелуй длился лишь мгновение. Я тут же отпрянул от Линдеманна и посмотрел на его реакцию. Тилль все так же молча стоял на пороге, сжимая кулаки, но глаза его в удивлении округлились, а брови ползли вверх. Пока приступ отважности не отпустил от меня, я заговорил: – Прости меня за те слова в ресторане и за травлю в универе, за то, как унижал и обижал тебя, за мой скотский и эгоистичный характер, за все мои склоки, ну и самое главное, прости за то, что так долго морочил нам обоим голову. Я влюбился в тебя еще когда мы встретились первый раз, в коридоре, но сам не понял, что за чувство проникло ко мне в душу, поэтому я вел себя, как конченый мудак. Но сейчас я говорю все как есть, всю правду, не важно, каким будет твой ответ. Ты можешь ударить меня, а можешь... а можешь и нет. – Все это я просто выпалил на одном дыхании и, закусив губу, ждал ответа от, мягко говоря, шокированного Тилля. Таким растерявшимся я нашего брутала видел впервые. – Ну? – не выдержал я после полуминутного молчания. – Ты будешь меня бить, или как? Я переминался с ноги на ногу от волнения, которое все разъедало под ложечкой. Неожиданно Линдеманн схватил меня в охапку и потащил к себе в номер, аки зверь, уволакивающий к себе в логово зазевавшуюся жертву. Когда за нами захлопнулась дверь я, ничего не успев осознать, оказался на кровати, подминаемый Тиллем, целовавшим во все открытые и не очень участки моего тела. – Эм, Тилль, – прохрипел под ним я, но он заткнул меня поцелуем. Целовал он меня жадно и страстно, глубоко проникая языком. Я опешил и растерянно отвечал на поцелуй, еще не в полной мере осознавая, ЧТО происходит в данный момент. Я робко водил ладоням по его плечам, в то время как Линдеманн чуть ли не разрывал меня на тысячу мелких кусочков своими лапищами, трогая абсолютно везде: руки, плечи, лицо, грудь, но больше всего он мял мою задницу, прижимая меня к своим бедрам. – Ты не представляешь, как я рад, Ришка!! – оторвавшись от моих губ, выпалила его счастливая раскрасневшаяся физиономия. – Столько ждать, и наконец-то ты смог, смог сказать эти слова! А я уж не знал, что бы еще такого вытворить, что могло бы подтолкнуть тебя к этому. Я, конечно, выдумщик, но не до такой степени... – Я прервал сию радостную речь, еле-еле столкнув его с себя, и немного отодвинулся, подозрительно косясь на небритую морду друга. – Так ты знал? Все это время? Это было твоим планом, да? И раздевалка, и бассейн, и то, как ты со мной сдружился, ночевал у меня, мы мылись в одной ванной... Все это, да?! ВСЕ? Чтобы добраться до меня? – Я постепенно начинал закипать, и вдруг меня осенило. – Так та таинственная девушка, в которую ты втрескался и никак не мог добиться, это же... это же тоже я?! – Я уже больше разговаривал с самим собой, с каждой секундой охреневая от догадок. – Ты в меня тоже тогда в коридоре втюрился, колись, черт бы тебя побрал! – я уже зверел. – Да, ты все правильно понял, но не стоит так из-за этого переживать, я же не насильно тебя в себя влюбил. Я сразу заметил истинную причину твоей внезапной ненависти ко мне, твоих нападок, и вечно дикий взгляд. Я в этих делах, знаешь ли, поопытнее и легко отличаю бытовое хамство от чего-то большего. И когда я заметил, что ты стал выпивать и все эти твои суицидальные мысли, то сразу понял, что ты признал в себе некие не совсем обычные чувства ко мне. Я знаю, у меня первый раз тоже так было... – Первый раз? – переспросил я, перебив. – Ну да, я гораздо раньше тебя осознал, что меня больше тянет на парней, чем на прекрасный пол. – А как же Крис? – О, это элементарный способ заставить тебя ревновать, ничего особенного, – буднично ответил Тилль. – Тем более, как-то мне надо было снимать сексуальное напряжение, когда в поле моего зрения постоянно мелькала твоя задница. Так вот, я осознал это, когда пошел в секцию по плаванию. В бассейне, лет в шестнадцать, я уже начал понимать, что что-то не так. Меня постоянно окружали парни в плавках, в душе так мы вообще раздевались... Вот в душе все и случилось, с моей первой, так сказать, любовью. Я просто напал на него со спины и оттрахал, вжав в кафельную плитку, к слову, уже тогда я был на порядок крупнее своих сверстников. Он, в принципе, не особо-то сопротивлялся, ему понравилось, и он втянулся в это, как и я. Вот так вот. Мы еще некоторое время повстречались с ним, но потом разошлись, так как я понял, что ничего, кроме секса, у нас не было. Потом был еще кто-то, но я уже не придавал этому большого значения, так как это просто секс и все, у геев с этим проще, не нужно ухаживать, дарить цветы и прочее. Но когда я переехал сюда, в Берлин, и когда в коридоре универа встретил взъерошенного и вспыльчивого паренька, то понял, что пропал. Я как завороженный влюбился в твои серые, тогда еще грустные, глаза, ох, и как мне больно было, когда эти глаза презрительно смотрели на меня, издевательски или злобно щурились. Я сразу захотел с тобой завязать дружбу, пригласив выпить к себе в общежитие, но, как обычно, твое зазнайство вылезло наружу, и ты послал меня. Но, несмотря на все это, моя любовь только больше разгоралась. Своим вниманием и нападками ты только больше разжигал мое желание к тебе. Тогда, на вечеринке, ты оказал мне огромную услугу: я запомнил твой восхищенный взгляд, когда, увидев меня голым, ты любовался мной, и еще больше убедился, что ты сам попал в те же сети, что и я. Но мне хотелось, чтобы ты сам признался в этом, чисто из принципа. Ты гордый и заносчивый, поэтому мне так важно было именно от тебя услышать эти слова. И, как оказалось, это не так-то просто. Далее я следовал своему плану, как ты правильно сказал, и случившееся в раздевалке, и в бассейне, и многое другое – все это было частью моего плана. Ты не представляешь, насколько мне было невыносимо видеть, как ты копаешься в себе, грызешь себя и мучаешься от переполняющих тебя неожиданно свалившихся чувств. Я все это видел, Рихард, но, как я уже говорил, ввиду твоего характера, я хотел, чтобы инициативу первый проявил ты. – Тилль замолчал, видимо, для того, чтобы дать мне передышку и возможность переварить им сказанное. Но я молча смотрел на него, ожидая продолжения, и он заговорил снова. – Наша с тобой дружба, когда ты, видимо, понял, что от влечения ко мне никуда не деться, стала для меня новым мостиком к отношениям с тобой, но ты чересчур зависим от чужого мнения, поэтому ты со страхом закапывал все это в себе, прятал за семью замками. Мне тоже сначала было страшно, но, как ты сам видишь, мне абсолютно насрать, что думают обо мне другие, поэтому я пережил это гораздо легче, чем ты. И с каждым днем я все больше и больше понимал, что ты никому не скажешь, будешь дальше закрываться от меня и от окружающего мира, прятать свою любовь в своей броне из гордости и упрямства. Но я же тебе говорил, что понимаю, что ты не такой, а значит, надежда у меня еще теплилась. И вот так удачно подвернулась поездка в Москву. Здесь, вдалеке от универа, от друзей, тебе будет легче принять и признать это. Поэтому я решил пойти в лобовую атаку и вывел тебя на тот разговор в ресторане, надеясь наконец услышать это от тебя, но и тут ты проявил чудеса упрямства, выставив меня идиотом. – Тилль усмехнулся, а потом он взял меня за руку и продолжил. – Но сейчас ты сам по зову сердца пришел ко мне, сказав все это, и я дико счастлив, хотя минут десять назад я строил планы, как завтра уеду обратно на родину с разбитым сердцем. – Он поцеловал мою руку. – Я люблю тебя, Рихард, очень сильно люблю. И я безумно счастлив тому, что могу наконец сказать тебе это. Надеюсь, ты не слишком злишься на меня за все что я провернул? – Он заглянул мне в глаза и потянул за руку, приблизив меня к себе. – Ебать ты интриган, Линдеманн! Да, я зол! Знаешь, что я пережил?! Внутри меня за несколько дней случился такой, блять, переворот, что я уже руки наложить на себя хотел! Но ты... Все-таки ты самое потрясающее и лучшее, что случалось со мной за всю мою жизнь! И я так же, как и ты, безумно рад признаться в том, что я люблю тебя больше всех на свете! – Линдеманн, не говоря ни слова, наклонился ко мне, не отрывая свой взгляд от мох губ, как вдруг я прыснул прямо ему в лицо. – Рихард, совсем ебанулся, окончательно? – Тилль вытирал физиономию от моих слюней, пока я, корчась от смеха, ржал рядом. – П-п-просто это напоминает мне ебучую мыльную оперу! – сквозь смех выговорил я. – Ах, значит, мыльную оперу? Тогда, думаю, ее стоит разбавить дикой и необузданной страстью... – задумчиво произнес Тилль и тут же тигром прыгнул на меня. Конечно же, я не успел увернуться и снова оказался под Линдеманном. – Воу-воу, полегче! Это тебе не впервой всяких мальчиков в душе совращать, а я в этом новичок! Ты обычно сверху, я так полагаю? – с виду я шутил, как ни в чем не бывало, но внутри мне было все же стремновато. – Правильно полагаешь, и я вовсе тогда не шутил у тебя дома, сказав, что я буду твоим хозяином, Риша. – Не поня-я-ял.... – протянул я. – Ты серьезно? – Я попытался снова его спихнуть. – Да ладно тебе, я буду очень нежен с тобой, любимый. – Широкая ладонь Линдеманна заскользила по моему телу, спускаясь все ниже и ниже, но я не собирался так просто сдавать свои позиции, я же лидер! Мысль о том, что я сейчас пересплю с Тиллем, билась в моем мозгу, но паники не было, нет, мне ведь так сильно и давно этого хотелось, что какой там страх! Мне самому хотелось его растерзать от страсти, думаю, не меньше чем ему, и надеюсь, моя неопытность с мужчинами этому не помешает. Я изловчился и в порыве нахлынувшей на меня страсти перевернул Тилля, оказавшись сверху. Он же упрямо пытался перевернуть меня обратно. Так мы весело катались по кровати, пока в результате наших игрищ не оказались на полу, но я и не думал останавливаться, меня как прорвало. Напряжение, копившееся во мне больше месяца, наконец нашло выход. Я стянул с него свитер, чуть ли не вместе с кожей, и припал к горячему телу парня. – Нифига ты старт дал, Рих. – Тилль, видимо, был весьма удивлен моей прытью. Я в свою очередь осыпал его поцелуями, то прикусывая, то с громким чмоканьем всасывая кожу. – Ты меня, случаем, не есть собираешься? – фыркнул подо мной Тилль. – Заткнись, Линдеманн. – Я зажал ему рот ладонью. Мозг потихоньку отключался, давая волю чувствам и инстинктам. Сознание туманилось от происходящего и от неожиданно нахлынувшего счастья. Мы, словно дикие звери, с рычанием накинулись друг на друга, сдирая последнюю одежду, вжимая по очереди друг друга в стены, оставляя на коже багровые засосы и синяки от слишком сильных объятий. Волна страсти накрыла нас головой, и мы, опьяненные ею, кусали и целовали друг друга, постанывая и опрокидывая все, что было в номере. – Нет уж, Рихард... – пропыхтел Тилль, когда мы остались в одних трусах, и я попытался их с него стащить. – Ты меня когда-то поставил на колени, теперь это сделаю я. – Линдеманн шустренько вытащил ремень из своих брюк и кинулся ко мне с явным намерением связать. Я сопротивлялся до последнего, но не знаю откуда взялась та мощь, которая помогла ему заломить мои руки и связать их сзади, до ноющей боли в лопатках. Я сам не удержал равновесие и упал коленями на мягкий ковер. Меня уже потихоньку начинало потрясывать от холодка, который гулял по обнаженному телу, и от волнения в ожидании того, что будет творить со мной Тилль. Я попытался все же подняться с колен, но сильная рука властно вернула меня обратно на ковер, толкнув в плечо. – Надеюсь, ты не будешь делать ничего противоестественного? – просипел я, удивляясь своему неожиданно низкому и хриплому голосу. Линдеманн молча ходил вокруг меня, словно дикий огромный кот вокруг своей жертвы. Если честно, я был в легком шоке видеть обычно спокойного и рассудительного Тилля таким безумным и пошлым одновременно. – Я долго, очень долго ждал этого момента, когда гордый и заносчивый Рихард Круспе окажется полностью в моей власти и будет делать все, чего я захочу. Правда, моя сладенькая смазливая мордашка? – Линдеманн больно схватил меня за челюсть и поднял лицо к себе. Я невнятно прошипел ему, чтобы он катился в Ад, смешно шевеля губами, как рыбка. – Вот и отлично, – как ни в чем не бывало ответил он, хватая меня за волосы на затылке и присасываясь к мои губам, аки дементор, высасывающий душу. Поцелуй был очень глубоким и долгим, я даже начал немного задыхаться и все более шумно втягивал носом воздух. Наконец Тилль отпустил мои волосы, оторвался от губ, и я торопливо начал хватать ртом воздух. – Дыши, дыши... Тебе это понадобится. – Я сначала не понял, к чему он это сказал, но Линдеманн, оттянув резинку трусов, вытащил внушительных размеров член. – Бля... – только и успел выдохнуть я, и тут же мой рот был заткнут его достоинством, вошедшим почти до самых гланд. Меня чуть не вырвало, но Тилль вовремя убрал его, двигаясь теперь более осторожно. Схватив меня за волосы, Линдеманн имел меня в рот, а я, захлебываясь в слюнях, соплях и слезах, только лишь мычал и злобно сопел через нос, выражая тем самым свое недовольство. Конечно, я мог сделать подкат, встать на ноги и драться с ним и без рук, тупо лягаясь ногами, но я этого почему-то не делал. А все почему? Правильно, потому что я латентный пассивный извращенец и мне это нравилось! Тилль надо мной с наслаждением стонал, и от этого мне было еще приятней отдаваться этим сильным рукам, которые в данный момент за волосы направляли мою голову. Я, словно гребаная шлюха... Нет, я тоже хочу с ним что-нибудь сотворить! Наконец Линдеманн вынул член из моего рта, видимо, оттягивая оргазм для того, чтобы... А вот это меня уже пугает! Жадно вдыхая воздух, я чувствовал, как руки Линдеманна нежно касаются моих волос, скользят вниз, по спине, будоражаще щекоча ложбинку между лопаток. Черт, приятно... – Ты такой сексуальный, мой сладкий, – прошептал Тилль на ухо, одновременно развязывая ремень на моих руках. Это мне и было нужно. Я дернул его за шею, молниеносно выдрал ремень из его рук, кажется, больно царапнув пряжкой по его ладони, сделал захват ногами, и теперь уже я связывал ему руки. – Ты не охуел ли, уважаемый? – пропыхтел Линдеманн, пытаясь скинуть меня, но безуспешно. Свою позицию я сдавать не собирался. – Нет, мой сладкий! – я фамильярно похлопал его по голой заднице. – Я, бля, сейчас убью тебя, Круспе! – рявкнул Тилль. – Ой! Я, кажется, задеваю ваше самолюбие, герр Линдеманн? – меня крайне забавляла эта ситуация, и я старался не думать о том, что будет со мной, когда Тилль окажется на свободе. – Я тоже кое-чего очень долго ждал! – пропел я, поглаживая его по ягодицам. Линдеманн ощутимо брыкнулся, но я снова сдавил его шею ногами, угрожая вообще задушить. – Чего ты так переживаешь? Думаю, у тебя задница разработана, или ты прям всегда-всегда был сверху? – Кто покойник? Ты покойник! – спокойно сказал Тилль, проигрывая достойно и уже не так рьяно дергаясь подо мной. Я теряться не стал и ловко перехватил его руками, пристраиваясь сзади и за шею нагибая его еще ниже к ковру. – Не волнуйся, я все равно буду осторожен, любимый. – Ты хоть знаешь, че делать вообще? – недовольно отозвались снизу. – Разберусь! – слишком самоуверенно ответил я, но интуитивно все же догадывался, что и как. Осторожно, смочив член слюной, я начал входить; судя по тому, что криков боли и воплей о том, что мне прямо сейчас оторвут голову я не слышал, наш брутальный ариец позволял себе иногда быть пассивом. Толкаясь в его тело все глубже и быстрей, я полностью отдавался этому моменту. Мы стонали в полный голос, в унисон, я кусал его шею и плечи, прижимал к себе такое мощное и красивое тело. – Ох, черт, Тилль, как мне с тобой хорошо! – не в силах сдержаться, выкрикнул я. Он же просто громко стонал, уткнувшись лбом в ковер. Вовремя вспомнив, что руки у Тилля связаны, я обхватил его член, заставив его тело судорожно выгнуться подо мной. Не знаю, слышал нас кто-нибудь или нет, но если да, то, наверное, его сильно удивили басовитые мужские стоны при полном отсутствии женских. Да плевать! Сейчас мы самые счастливые люди на этой планете! Я, как мог, оттягивал оргазм, но мне было настолько приятно, что кончил я уже минут через десять, потом помог Тиллю и только после этого наконец слез с него, точнее, съехал, скользя по мокрой от пота спине. – Руки мне, может, освободишь? – прошептал Линдеманн, тяжело дыша. – Бить не будешь? – Посмотрим. – Мне ничего не оставалось делать, кроме как развязать ремень. Тилль никаких посягательств на меня не предпринимал, только лишь растирал затекшие запястья. Несколько минут мы молчали, переваривая жесткий трах друг с другом – один в рот, другой в задницу – на полу гостиничного номера. – Кто бы мог подумать, что ты меня трахнешь первым! – фыркнул Тилль. – Сам, честно, немного в шоке от себя. – Я подобрался и лег к нему на грудь. – Но ты не думай, что твоя задница останется девственной до конца пребывания России. – Он поцеловал меня в лоб, а я задумался над тем, что у нас в течении этой недели будут просто интереснейшие экскурсии по Москве.