Виски со льдом

Работа. Родной коллектив встретил неласково — еще бы, они тут в поте лица трудились, а я наслаждался отдыхом. Никто правда не позволил себе высказаться в лицо, но косые взгляды и шепотки за спиной несколько напрягали. Поэтому, получив от смурного начальника задание и кучу ценных указаний по его выполнению, с радостью окунулся в привычное занятие. Оно было хорошо еще тем, что загружало мозги и не давало скатиться в тоску и печаль. Дня три так и прошли: на работе до упора, и чтобы не возвращаться в пустую и оттого чужую квартиру, договорился с Лигой о ежедневных занятиях. Изучать латышский язык оказалось милым делом. Учительница не уставала хвалить, даже когда я ошибался, хотя преодолеть себя и начать произносить вслух слова и складывать фразы было сложно. В школе учительница английского за что-то невзлюбила меня и не упускала случая выказать презрение моей тупости, заставляя весь класс смеяться над моими ошибками. С тех пор так и пошло: диктанты, тестовые задания и переводы отлично, а за устные ответы традиционная «пара». В конце концов я перестал даже пытаться говорить по-английски, вставал, молча выслушивал поток оскорблений и с облегчением садился. К концу выпускного класса даже удивляться перестал, почему ее любимчики знают язык хуже, чем я, у меня-то все равно выхода не было, приходилось зубрить, чтобы при сложении двоек и пятерок выходила троечка. Не хватало еще остаться из-за этой мадам на второй год. Не дождетесь! — Ми-иша, — сказала Лига, традиционно для латышки растягивая мое имя, — все просто отлично! Не знаю, насколько все было отлично, но многие слова были похожи на русские или вызывали вполне определенные ассоциации. Тот же книжный магазин назывался grāmatnīca, а dārgie draugi* можно вообще не переводить. Хотя язык, конечно, простым не назовешь. Многие вещи правилами не регламентировались, и их требовалось только запоминать. Ну и ладно, мне не привыкать зубрить. Ближе к выходным начальник из смурного превратился в озверевшего. Угодить ему не мог никто, любыми нашими идеями он оставался недоволен и исходил желчью. Мне почему-то доставалось меньше всех, но, тем не менее, он, как и остальных, ткнул носом в идеально с его точки зрения сделанный сайт, не преминув отметить, что вот-де тут разработчик просто гений, талант и все такое, а мы тупые исполнители, бездарности и бла-бла-бла. — Какого хрена нас сравнивают с этим, — Рита сделала в воздухе неприличный жест, — там небось крутая команда сайт делала с соответствующей оплатой. «Крутая команда» скромно отвернулась к окну, постаравшись применить весь свой креатив к решению поставленной задачи. Владимир Юрьевич, конечно, не смог пройти мимо сайта группы Рейниса. — Михаил, зайдите ко мне, — начальник стоял за спиной, вперившись в монитор таким взглядом, что захотелось написать заявление об увольнении и не продлевать агонию. Все равно скоро придется. В оглушающей тишине, провожаемый косыми взглядами коллег, я поплелся за шефом. Понятное дело, что произошло нечто из ряда вон выходящее, иначе бы он никогда не пришел за мной лично, а просто позвонил по внутреннему номеру. В кабинете Владимир Юрьевич кивнул на кресло для посетителей и велел сесть, а сам остался стоять, скрестив руки на груди и отвернувшись к окну. Это напрягало и не давало успокоиться, хотя я никакой вины за собой и не ощущал. Вроде бы. А с другой стороны, чего я нервничаю? Хуже увольнения уже ничего не будет, а я и так на низком старте. — Михаил, — начал шеф, и я с удивлением отметил его неуверенность. — Миша, — попытался добавить он в свой голос проникновенности, — у тебя же девушка из Латвии? Упс. Я растерялся от неожиданности. — Д-да, — произнес я, не зная чего ожидать дальше. Шеф помолчал и с трудом, пересиливая себя, продолжил: — А она может помочь найти человека в Латвии? — Какого человека? — совершенно искренне удивился я. — Я недавно познакомился с девушкой оттуда, но мы немного поссорились и она уехала. Мне хотелось бы попросить у нее прощения, — на одном дыхании выдал Владимир Юрьевич. Угу, немного поссорились. Хорошо сказано. Я ждал, что последует дальше, потому что сказать на это было нечего. Видимо, несладко ему приходилось все это время и захотелось выговориться, хотя бы даже и мне. С другой стороны, он в данном случае ничем не рисковал: в конторе у меня репутация нелюдима и буки. Не любил я общаться с коллегами и тем более пускать кого-то в личную жизнь. Начальник явно нервничал. Сел в кресло напротив, опять встал, прошелся до двери и обратно, потом, на что-то решившись, встал, отвернувшись к окну, и глухим голосом стал рассказывать. — Я познакомился с удивительной девушкой и влюбился впервые в жизни. Она необыкновенная. Веселая, открытая, очень прямая и цельная личность. Влюбился так, что решил сделать предложение. Выбрал прекрасный ресторан с романтичной обстановкой, — он замолчал. Я не торопил, тут уж он сам должен был решить, что именно рассказывать мне, и сам должен был оценить свое поведение со стороны. — Там же оказались два товарища нетрадиционной ориентации. Вот как назло! Я со своей девушкой, и эти два… — шеф проглотил какое-то слово, — тоже. Романтики им захотелось, сидели бы дома, какого хрена со своей голубизной по приличным местам ходить! Ну да, я был неправ, вышел из себя, но ведь мне испортили такой момент! Надо было сдержаться, конечно, но уж больно я этих пидорасов не люблю, — тихо и потерянно закончил он. — Простите, Владимир Юрьевич, а от меня вы чего хотите? — нарушил я тишину, когда молчание совсем уж затянулось. — Сондра на меня обиделась сильно, — вздохнул он. — Я признаю что не прав и больше всего на свете хочу, чтобы она простила, хочу загладить вину, но она выключила телефон и не включает его совсем. Может быть, даже сим-карту сменила, но мне надо, очень надо с ней поговорить. Без нее все потеряло смысл, ничего не хочется. Пытался убедить себя, что баба с возу, а не выходит, — начальник тяжело вздохнул и посмотрел мне в глаза. — Поможешь? М-да, ситуация непростая, однако, но насколько я видел, этим двоим поговорить просто необходимо. Расставить точки на «и», иначе горечь недосказанности будет мешать им жить дальше. — Попробую, — сказал я, в любом случае поговорить с Сантой я поговорю, а вот удастся ли убедить ее в необходимости звонить Воф-фе, не знаю, не уверен. — Ее зовут Сондра, живет в Риге, фамилия Озола, и номер телефона запиши, может быть, пригодится. Я согласно угукнул, честно записал продиктованный номер и с громадным облегчением сбежал из кабинета: до конца рабочего дня оставалось не так много времени, а сделать предстояло много. Только как я в таком раздрае работать буду, неизвестно, и так мысли все время норовят свернуть на Рея, а тут еще тему для размышлений подсунули. С Сантой не так легко поговорить на такую тему, пусть даже не по телефону, пусть по скайпу, поэтому надо тщательно подготовиться. Когда только? В дороге разве что. Вечером я сидел возле ноутбука, боясь пропустить звонок невесты. Рейнис опять ушел в глухую несознанку, Санта объясняла его поведение тем, что он жутко скучает и если увидит, то ни о чем другом думать не сможет, что после встречи пару дней вообще ни на что был не способен. Не могу сказать, что понимал, мне наоборот хотелось его видеть или хотя бы слышать, поэтому я снова и снова гонял на компе все записи группы, отчего в душе просыпалось щемящее чувство одиночества. — Привет! — Санта выглядела осунувшейся, и ее внешний вид сильно контрастировал с преувеличенно бодрым тоном, которым она поздоровалась. — Чау, — произнес я, желая сделать ей приятное, как раз сегодня узнал латышский эквивалент нашего приятельского «привет». — Ми-иша, ты такой милый, — искренне улыбнулась Санта. Мы еще немного поболтали, а я все никак не мог придумать, как перейти к той неприятной и сложной теме. — Микки, ты где? — позвала меня Санта, когда я видимо не ответил на ее вопрос. — Прости, что ты сказала? — Где ты витаешь? — пробурчала девушка, но повторила: — Фрак, сюртук или смокинг ты предпочитаешь надеть на свадьбу? — А что лучше? — вывернулся я, понятия не имея, что означают эти слова. Как-то не было надобности разбираться, чем одно отличается от другого. — Понятно, — хмыкнула Санта. — Значит так, со своим платьем я разобралась, приеду на следующей неделе, и мы займемся твоим костюмом! — Может, не надо? Зачем ты хочешь устроить из нашей фиктивной росписи такое масштабное мероприятие? — попытался воззвать к ее здравому смыслу. — Ми-иша, никто кроме нашей семьи не знает, что брак фиктивный, и если не будет хотя бы скромной свадьбы, то это вызовет ненужные вопросы и разговоры, — пояснила она. — А она точно будет скромной? — подозрительно уточнил я, внезапно понимая, что надо срочно где-то добывать денег на это мероприятие, ведь я раньше по глупости считал, что мы просто зайдем в мэрию, или как там это называется, и поставим подписи в нужных местах. — Да, — радостно сказала Санта, — очень скромная свадьба. Я ушел спать с сильным подозрением, что понятия о скромности у нас несколько отличаются. Наверное, только я мог забыть про свой день рождения. Неудивительно вообще-то, если еще с раннего детства его особо никто не отмечал в нашей семье. Это другие дети ждали этот праздник с нетерпением, а мне торжественных обедов-ужинов никто не готовил, ограничиваясь покупным тортиком, а подарки дарили практичные, наподобие теплого свитера или тренировочного костюма. Так что когда в воскресенье утром ко мне ворвались Рейнис и Санта с кучей пакетов, даже не сразу понял, по поводу чего переполох. Радость от созерцания Рея затмила все. — Микки, — тормошила меня Санта, — я сейчас иду в магазин примерно на два часа и потом буду готовить праздничный обед. Чтобы когда я приду, никаких закрытых дверей и криков, что вы заняты. Понятно? — сурово произнесла она, нахмурив брови. — Рейнис?! — Да, да, иди уже, — подтолкнул сестру к двери добрый брат. Было такое ощущение, что мы не виделись годы. В нетерпении стукались зубами, целуясь, и путались в одежде, пытаясь помочь друг другу ее снять. Мы успели задолго до возвращения Санты, наверное, она все же специально задержалась, вряд ли там такие очереди в обычный выходной день. И теперь просто лежали, уже одетые, и просто наслаждались обществом друг друга. — Ах, Ми-иша, как же плохо без тебя, — Рей потерся носом о мою щеку. — Я так скуча-аю. — Я тоже скучаю, даже заснуть без тебя нормально не получается, — пожаловался я, вспомнив, что Санте тоже как-то плакался на это. — Да, — согласился со мной Рейнис. — Я знаю, и у меня есть подарок для тебя, чтобы лучше спалось. Он достал из одного из пакетов плоскую коробочку, перевязанную бантом. — Только не открывай сейчас, — произнес он, вручая ее мне. — Почему? — удивился я. — Я уеду сегодня вечером, и ты сможешь насладиться подарком, ну я так думаю, — поправился он. — Заодно и проверим, как улучшится сон. — Уедешь? — в груди стала нарастать обида и разочарование: как же так, только ведь приехал — и.? — Утром я должен быть с группой, — грустно сказал он. — Потерпи, немного осталось, и будем вместе. Я молча обнял его, целуя и благодаря за подарок, но на самом деле хотелось плакать. Это был самый замечательный день рождения в моей жизни, хоть и приправленный ноткой грусти от скорой разлуки. Рейнис уехал в аэропорт, запретив провожать, потому что мы с Сантой были немного навеселе, и он объяснил, что не хотел бы волноваться о том, как мы доберемся обратно ночью. Да, Санта осталась пока в Москве, и я был несказанно рад этому обстоятельству: находиться в одиночестве было тяжко, это с одной стороны, и с другой — можно было попытаться прояснить вопрос с Воф-фой. Пожелав «спокойной ночи» девушке, отправился устраиваться на ночь сам. Улыбаясь от уха до уха, уложил с собой в кровать новых жильцов квартиры: огромного плюшевого медведя песочного цвета с клетчатым бантом на шее и такого же крупного Микки Мауса в синих штанах на лямках. Интересно, кому пришло в голову мне их подарить?! На столе остался нераспечатанным последний подарок — небольшая коробочка в серебристой упаковке и с синей ленточкой. Поколебавшись секунду, развязал бант и открыл подарок: внутри оказался диск. Пришлось включать ноут и смотреть, что там записано. — Колыбельная для Микки, — прозвучал любимый голос, камера показывала лишь кисти его рук, замершие над черно-белыми клавишами синтезатора. Пальцы пришли в движение, и полилась нежная мелодия: «Спи, мой мышонок, закончился трудный день. Завтра наступит не раньше, чем кончится ночь. Пляшет на стенке свечки неровная тень. Она прогоняет невзгоды и горести прочь. Спи, мой мышонок, сказка начнется с утра. Глазки закрой и в доброе чудо поверь. Спи, мой мышонок, сна наступила пора… Счастье с утра в твою постучится дверь. Спи, мой хороший, ты же сегодня устал, Подвиги, как и принцессы, пока подождут. Завтрашний день сегодня пока не настал. Спи, мой мышонок, я сон твой посторожу».** Пел Рейнис для меня, тщательно выговаривая латышские слова, чтобы я понял, про что речь, и да, я понимал! Пара незнакомых слов на общее восприятие не влияла совершенно! Колыбельная подошла к концу, прозвучали последние аккорды, и Рейниса показали целиком: он сидел в ярко-оранжевой футболке в очень знакомом подвале-бункере. Камера немного отъехала назад, и Рей, хитро улыбаясь, медленно повернулся всем корпусом вместе с крутящимся стулом к снимающему. На футболке крупными красными буквами было написано: «для Микки с любовью!» И нарисована куча сердечек… ______________ *Дорогие друзья. ** Автор стихов Яни Хелль Миррэ