* * * * *
— Кей?.. — Рикото позвал юношу вполголоса. Блондин повернулся к нему, было видно, что Кеннет краснеет. — Д-д-да, Р-рик…? Повисло неловкое молчание. — Нам нужно отойти поговорить. Одним. — Нет, нет, я…я не могу! — Паренек боязливо замотал головой. Послышались шаги сзади. — Я вижу, вы неплохо проводите вечер, голубки. — Смазливый голос Оуэна звучал спокойно, но в тоже время как-то безумно. Схватив Рика за лицо, Билл смотрит на него секунд десять, а после обращается к перепуганному Кею: — Принцесса, нам надо выйти с господином Рикото, ты не против? Юноша одобрительно кивнул, судорожно отходя в сторону. Билли сжал запястье Рика в руке, отводя к длинному коридору, где обычно люди проводили ночь. Провернув ключ в одной из дверей, Оуэн втолкнул туда Рикки, а после зашёл сам. Скинув пиджак куда-то в сторону, Билл падает на кресло, слегка ударив себя по бедру ладонью в знак того, что Рик должен сесть… Вот только Рикото был настолько перепуган данной ситуацией, что просто не в силах был разобрать жестов Оуэна. — Рикки, присаживайся, поговорим. — Наконец вымолвил Билл, указывая на кровать. Рик сел на край, теребя покрывало в руках. — Ты любишь его?.. — Оуэн слегка приблизился к японцу, дыша прямо в лицо. — Да. — Рикото подался чуть назад. — Мммм, как интересно. Неужели ты не знаешь, каково получать желанное?.. Или тебе не известно, сколько нужно отдать за желание? А мне известно об этом достаточно, милый. — Билл прикурил ментоловую, по-блядски сладкую сигарету и выдохнул струйку дыма в лицо собеседника. Рик, можно сказать, осмелел, видя, как спокоен и рассудителен Оуэн. Билли развалился в кресле, обитым алым бархатом, полумрак в помещении скрывал большую часть лица, оставляя в зоне видимости только тонкие, алые губы, в которых была зажата никотиновая палочка с тлеющим кончиком ярко-красного оттенка. — Ты боишься меня. — Усмехнулся он, убирая истлевшую сигарету изо рта и туша её об оголенное запястье. — Ты считаешь меня безумным, но, друг мой, не безумен ли ты сам, а? — Он засмеялся, но через несколько секунд снова надел маску безразличия. — Хочешь, я сделаю тебя счастливым?.. — Билл приблизился к Рику вплотную, теперь их разделяла всего пара сантиметров. Рикото упал на колени, ослабляя галстук-бабочку ярко-розового цвета, впрочем, как и волосы Билла и расстегивая молнию на брюках Оуэна. Пройдясь по выпуклости в области паха пальцами, Рик достает член Билла, нежно поглаживая его пальцами, ощупывая каждую венку, проходясь рукой по всему стволу. Высунув язык, Рикки касается им головки, играя с ней, изнуряя Билла волной чувств. Обхватив головку теперь уже губами, Рикото начинает медленно, нежно посасывать член партнера, пока тот рычит он наслаждения. Рик ускоряется, доводя Оуэна до грандиозного финала. Рикки послушно слизывает семя с органа Билла, после чего встаёт, с похотью глядит на него и, еле заметно улыбнувшись, касается впалой щёчки Оуэна языком, от чего тот прошептал: — Как-нибудь повторим, м? — Обязательно. — Кивает Рикото, поправляя свой галстук и захлопывая за собой дверь.* * * * *
Ганс с Абрахамом стояли рядом со столиком, где сидели задумчивые Джек и Мик, которого отпустил Фурия. — Сегодня чудесный вечер, не правда ли, Ганс?.. — Начинает Абри, положив руку на плечо друга. Внутри Гаузена все сжалось от прикосновения тяжелой руки. — …так как тебе такая идея? — Спросил Белевиль, заглядывая Гансу прямо в лицо. Немец понял, как влип. Хотя… ну не слышал он, что ему предложил Абрахам, и чего? Ему-то точно можно доверять. —Пойдём! — Абрахам потянул его за руку в сторону лестницы. — Ну, пойдём. — Улыбнулся Ганс, понимая, что такой человек, как Абри, нужен ему все время: тихий, добрый, сильный морально и физически, который всегда защитит тебя от всех невзгод в любую минуту. Они вышли на балкон с кованными решетками, полная луна освещала холодным светом лица обоих. — Га-анс..... — Потянул Абрахам, улыбнувшись. — Я хочу тебе кое-в чем признаться. — Я… я слушаю. — Еле-еле выговорил он. — Понимаешь… я не писатель и не поэт, чтобы долго и красиво говорить, но… ты мне нравишься не просто как друг, и я желаю больше всего на свете, чтобы мои чувства были взаимными… — Он зажмурил глаза, словно боялся реакции немца на его признание, хотя внутри Ганса все ликовало: сердце, мозг, посаженная поджелудочная с не менее посаженной печенью. — Чего ты боишься-то, Абри? Ich Liebe Dich*, дурачок! — Ганс обнял его, и этот момент можно было назвать лучшим моментом в их жизни. Хотя, то ли ещё будет.....