* * * * *
— О, это же мой почтенный друг Дэвид Ульрих Таллер, а тут и Ганс Пауль Гаузен с Абрахамом Сарой Белевиль, Джек Грегори Вэрел, Самуэль Рон Хейнер, Рикото Сан и милейший Фурия. — Билл очень любил называть людей при приветствии полными именами, что иногда раздражало. Все семеро вошли в огромный зал, слабо освещённый свечами в золотых лампах. Кей вышел к гостям, и было потянулся за объятиями к Дэвиду и Гансу, которые, собственно, воспитывали его и заменяли отцов, да только Билл был слишком ревнив—он отдёрнул Кенни за рукав пиджака. — Не смей, — прошептал он, безумно смеясь на ухо бедному Кею. Джек хотел врезать Оуэну, но Абрахам остановил его, разъяснив, что Кей — собственность Билла. Кеннет боязно посмотрел на Рикото и убежал в толпу. На этом было закончено все их «свидание». В японце кипел гнев. Он не мог сдерживать подступающих слез. Сделав несколько шагов к дверям, он распахнул их, и свет сотен ламп ослепил японца. Главный зал был полон мужчин от, скажем, 17 до 40 лет, все были облачены в такие же белые маски, как и у только что вошедших. — Ахуеть…красивенько, — заключает Фурия, оглядывая помещение. — Тут раньше отель был, просто Билли грохнул родителей и решил обустроить себе «дворец». Номера, естественно, остались, это и удобно: на таких вечеринках люди любят уединяться. — Рассказывал Таллер, слегка наклонившись к Фурии, дабы не показаться людям слишком уж, ну, как сказать… смелым. Говорить о таких вещах здесь — страшный грех, а когда дело доходит до близости, в каждом госте просыпается извращенец, сидящий в черепной коробке. Все это будет длиться один вечер? Да как бы не так. Это торжество будет продолжаться, по подсчётам Билла, часов тридцать. Алкоголь с плеском разливается по бокалам, заставляя зачарованно наблюдать за стекающими по идеально прозрачному стеклу каплями зеленого, синего, красного или светло-жёлтого оттенка. Дэвид облокотился о барную стойку, но его затуманенный взгляд увидел в толпе молодого паренька лет двадцати, с золотыми волосами и глазами цвета моря. Парень говорил на ломаном английском, а Таллер понял, что этот человек—немец, так как был слышен характернвй акцент. — Und warum so ein netter Mensch verbringt so charmant den Abend allein?..* — Oh, danke für das Kompliment, Herr…** — Herr Taller.*** — Ja, Herr Taller, Danke.**** Парень встал, поравнявшись ростом с Дэвидом и заглянул его глаза, которые блестели своеобразным огоньком за маской. Пальцы паренька касаются галстука Таллера, сжимая в ладони ткань и притягивая к себе. Неуверенно, несмело, но очень изящно и сексуально. Пара-тройка человек, стоящих рядом, начали перешептываться: толпа ожидала ухода пары в одну из спален. Притянув к себе за талию блондина, Дэвид лукаво улыбается, видя, как блестят голубые глаза напротив. Они поднимаются по винтовой лестнице и, открыв белую дверь одной из комнат, вошли в мрачное помещение. — Willst du das Willst du das auch?..* — Ja! ** Таллер расстегивает рубашку, оголяя истатуированную грудь. — Wie ist dein name? * — Rupert.** «Что ж, Руперт, — думает Дэвид, смотря на лицо, скрытое маской, — ты пожалеешь.» Парень смело подходит к Таллеру и, взяв его за подбородок, касается его губ своими. Дэвид охотно отвечает на поцелуй, начиная расстегивать рубашку на партнере. Тонкая ткань соскользнула с широких плеч, Таллер опускается на шёлк покрывала вместе с Рупертом, поглаживая внутреннюю сторону бёдра парня. Стащив с него брюки, Дэвид переворачивает Руперта на живот и, облизав два пальца, вводит их в анус партнера. Томный, протяжный стон срывается с губ Руперта, когда Таллер начал растягивать его плоть. Дэвид целует партнера в затылок, оставляя поцелуи по всей спине, иногда прикусывая нежную кожу. Руперт достает из кармана некогда снятых с него же брюк блестящий квадратик и, протягивая его Дэвиду, прикрывает глаза в сладкой истоме. Спустя несколько секунд Таллер входит, начиная медленно и мучительно двигаться внутри партнера.* * * * *
— Ob wir uns wieder mal treffen? * — С надеждой в голосе спрашивает Руперт, облокотившись о дверной косяк. — Nein. Alles, was zwischen uns war—ein Fehler, lieber Rupert.Auf Wiedersehen.** — Выдохнул Таллер, застегивая пиджак и покидая помещение. К глазам подступали слезы. Вот он, настоящий Руперт Гринт—горячий и чувственный. Теперь он покинут, сломлен, и у него нет возможности снова поговорить с Дэвидом, ведь, как ему казалось, они и не встретятся более. Но кто знает. Продолжение следует…