You're the wildest wind, You're the home beneath the ruin. Self-loathing or the darkest drug will never keep me from loving. Oh you make my heart sing Every time you brush against me. My wildest wind, Come make me smile again
(c) IAMX – Wildest Wind
Считать станции, одну за другой, смакуя про себя их названия, пробуя на вкус каждый звук, мысленно додумывать, достраивать их истории за тёмными арками – это наскучило Эллиоту уже дня три назад. Ничего нового он пока не придумал, и потому просто плыл по течению мысли. Он любил проводить аналогии: метро, например, напоминало ему жизнь. Вот так садишься в поезд и несёшься вперёд. Вокруг то свет, то тьма, будто кто-то нервно щёлкает выключателем туда-сюда, погружая чей-нибудь хрупкий мир во мрак, а затем снова проливая на него лучи электрического солнца. И так проходит весь отмеренный срок. От первого вдоха до последнего выдоха. В этом безумном, безостановочном метро скрывалось всё: ответы, секреты, страхи. И чем больше Эллиот впитывал их в себя, тем сильнее вцеплялся в поручень. …Проезжая очередной туннель, он закрывал глаза: поддавался чему-то вроде инстинкта. Тьма таит в себе опасность, так заложено в глубине сознания, так чувствуют люди. А Эллиот, вне всяких сомнений, человек, и значит чувствовать он умеет. В темноте он ощущал приближение апокалипсиса – всегда. Сколько помнил себя. Порой, просыпаясь по ночам, он поднимался, чтобы выглянуть в окно; ему казалось, что там, за стеклом, царит хаос, Землю захватывают пришельцы или в городе пробудился вулкан. Вариантов были сотни, и каждый из них он прокручивал время от времени, в подробностях представлял себе, как поведут себя люди и что будет делать он сам. Эллиот не боялся конца света. Напротив – он мечтал о нём. И всякий раз, когда за окном вновь оказывалась всё та же спящая улица, он разочарованно, хоть и с неким облегчением, выдыхал. Его дни сплелись в одно полотно. Каждое утро повторяло вчерашнее: будильник, душ, неполноценный завтрак, метро. Дорога на работу, в этот громадный офисный центр, современное здание-монстр, возвышающееся над городом. И пустота. Целое море пустоты, хрупкой, как стекло, прочной, как нерушимая воля. Она обволокла его. Её всё больше – с каждым днём, с каждой станцией метро, с каждой минутой. * «Я погружаюсь в пустоту». Эллиот переступил порог офисного центра. Его сердце всегда замирало в момент перехода из одного мира в другой: только что он шёл по улице, дышал полной грудью, а теперь он здесь, в этом муравейнике, где вечно занятые люди упёрто шагают куда-то, не видя перед собой ничего. Порой в этот миг он был на грани панической атаки, но научился держать всё под контролем. Он мысленно говорил сам с собой, и это помогало. Почти всегда. «Хорошее начало дня». Он увидел Анжелу, спешащую к лифту – сегодня она пришла с распущенными волосами. Эллиоту нравилось, когда она давала свободу светлым прядям, он представлял себе, как трогает их, какие они мягкие, как пахнут имбирным шампунем. Он подумал было догнать её, но его опередил Олли, бойфренд Анжелы. Эллиот замедлил шаг. Не то чтобы он переживал из-за того, что она была в отношениях – нет, он всё равно был уверен, что никогда не сможет занять место с ней рядом, и потому довольствовался тем, что имел – короткими разговорами в обед, помощью Анжеле, когда она об этом просила, как будто бы случайными взглядами. Он дождался, пока они зайдут в лифт, чуть-чуть постоял внизу, и только потом нажал на кнопку вызова. Ожидание показалось ему вечностью. Он даже снова начал думать об апокалипсисе, когда наконец раздался сигнал, и Эллиот поехал наверх в полном одиночестве. * Он знал, сколько секунд, вдохов или ударов сердца отделяет первый этаж от семнадцатого. Он давно всё подсчитал. Теперь у него было занятие поинтереснее – представлять, что он стал бы делать, если бы лифт застрял. Если бы выключился свет, где-то вдалеке стали раздаваться крики, стук, взрывы. Что почувствовал бы он, стоя так, в пустоте, тьме и неведении, в лучшей из возможных ловушек. Как бы стал… Эллиот вздрогнул. Ещё не прошло столько вдохов, сколько нужно, а дверь лифта открылась – кто-то собирался нарушить его покой. Это был мужчина в дорогом костюме и с чашкой кофе в руке. Раньше Эллиот видел его только на фото – в интернете, на сайте компании, на доске почёта. Перед ним стоял заместитель технического директора. Тайрелл Уэллик собственной персоной. Эллиот много слышал о его нраве и претенциозности, а теперь мог воочию убедиться в правдивости офисной молвы. Их взгляды встретились на стандартные несколько секунд. Эллиот поспешил отвести глаза по одной простой причине: он не любил заглядывать людям в душу. Как правило, там было мало хорошего. Его слегка покоробило от бесстрастного, сверху вниз взгляда Тайрелла. От него исходила странная энергетика: противоречивая, словно добро в нём каждый миг боролось со злом, как будто в одной части его сознания бушевала буря, а в другой спокойное море колыхалось в отливе, в то время как на лице застыла горделивая маска безразличия. Мысленно «просканировав» Тайрелла и отпустив загадку его сущности куда подальше, Эллиот вновь погрузился в свои мысли. Но ненадолго: в следующее же мгновение его грудь обожгло. Потянувшись за мобильным, Тайрелл выронил чашку кофе, и тот разлился прямо на рубашку Эллиота. – Чёрт, – сквозь зубы прошипел мистер Уэллик, машинально отскакивая чуть в сторону, словно испугался замараться, что немудрено, если учесть стоимость его белоснежной рубашки. – Прошу прощения… – он сдвинул брови, будто пытался вспомнить имя стоящего перед ним человека. – Как тебя зовут? Эллиот взглянул на него ошарашенно, как если бы увидел перед собой призрака, и только спустя долгих секунды три выдавил своё имя. – Эллиот, минутку, у меня есть салфетки… – Тайрелл принялся открывать портфель, но Эллиот попятился назад. – Всё в порядке, мистер Уэллик, – почти по слогам проговорил он и вышел, едва ли не выбежал из лифта на своём родном семнадцатом этаже. – Эй, чего как ошпаренный? Ты из айти-отдела? – донёсся до него голос Тайрелла, а потом двери лифта закрылись, и мистер Уэллик продолжил свой путь в офис руководства. А Эллиот направился в уборную. Салфетки и вода не помогли: его рубашка была безнадёжна. * К обеду Эллиот и сам захотел выпить кофе. Сказывалась бессонная ночь, глаза слипались, и в 13:05 он просто опустил голову на стол и задремал. Он очнулся в своей кровати. Комнату заполнял песок. Эллиот поднялся, шагнул вперёд и сразу же стал тонуть. Песок был жидким, как вода, набивался в уши и нос, лишая возможности чувствовать. «Теперь я – человек песка. То же, что пустота, только рассыпаюсь. Сыпучий, как снег, бесконечный, как океан. Я больше не могу дышать». …Его пробуждение было ужасным: чья-та рука осторожно теребила его за плечо. Эллиот ненавидел прикосновения. Ему жутко захотелось притвориться мёртвым, он уже приготовился задержать дыхание, насколько хватит объёма лёгких, но эта проклятая рука ещё настойчивей принялась терзать его – теперь за локоть. «Какого дьявола?». Он нехотя разлепил глаза. Дорогие часы, обручальное кольцо, светлая кожа: это была рука Тайрелла. – Эллиот? Утром мы столкнулись в лифте, – пояснил мистер Уэллик. Так, словно Эллиот мог позабыть о том, что произошло всего пару-тройку часов назад. Нет, он как раз-таки и мог об этом забыть, но Тайреллу вряд ли было известно о тайнах его подчинённого. Вряд ли он знал, что Эллиот не всегда отличал реальность от выдумки. – Мистер Уэллик? – он с трудом приподнялся: голова была как никогда тяжёлой, и это при том, что вчера он не употреблял ничего такого. Совершенно точно. Хотя… – Я специально спустился на ваш этаж, чтобы найти тебя. Я испортил твою рубашку и хочу в качестве извинения пригласить тебя пообедать. Эллиот оглядел полупустой кабинет: сотрудники разошлись. Он отчаянно искал что-нибудь, за что мог бы зацепиться, где мог бы спрятаться, но не находил. – Мне надо…. работать, – наконец, выдохнул он. – Брось, идёт обеденный перерыв. – Да… Но работы много. – Ты же вроде как у меня в подчинении, а? К тому же, все отчеты за месяц мне уже пришли. Твоя работа вполне может подождать полчасика, – непринуждённо проговорил Тайрелл. «Провались я на этом месте». – Ладно, – кивнул Эллиот. – Вот и славно. * Тайрелл привёл его в ресторан на седьмом этаже. Ресторан, чёрт возьми. Эллиот никогда здесь не был, да и не горел желанием побывать. Апогей пафоса, преклонения перед физиологией. Кто вообще придумал превращать приём пищи в ритуал? Эллиот считал слабостью зависимость от еды. Порой по выходным ему хотелось весь день провести за компьютером, совсем не отвлекаясь на внешний мир, но часов через пять такого сидения живот начинал предательски урчать, приходилось вставать и идти в магазин, чтобы поддержать этот дурацкий жизненный цикл. Выбрать блюдо не представлялось возможным. Строчки меню разбегались перед глазами. – Эллиот! Сделаешь заказ? – Тайрелл смотрел на него с лёгким удивлением. – Да… эээ… Буду то же, что и вы, – выпалил он, склонив голову. «Надеюсь, ты – не любитель улиток или лягушек в собственном соку». Он вздохнул с облегчением, когда официант принёс готовые блюда. Мистер Уэллик определённо обладал хорошим вкусом. У Эллиота даже проснулся аппетит. – Прости за рубашку. Я такой неловкий, – Тайрелл развёл руками и виновато улыбнулся. У него была странная улыбка. Она существовала как будто отдельно от его сущности: защитный механизм, рефлекс наигранного дружелюбия. «Такое ощущение, что ты тренируешь эту улыбку каждое утро перед зеркалом в ванной». – Ничего. Не обязательно было… меня искать. И звать на обед, – Эллиот не собирался жаловаться на то, что его единственная офисная рубашка была испорчена. – А почему нет? К тому же, мне стало любопытно, кто ты, и я выяснил, что это ты делаешь те сложные отчёты. В них даже я путаюсь. Ты – ценный кадр. Эллиот ничего не ответил. Даже мысленного «спасибо» не произнёс. Он завис, смотря на то, как ест Тайрелл – вычурно-аккуратно, интеллигентно, словно на королевском приёме, и так часто хватается за салфетку, стирает с губ только ему заметные остатки еды. Ему виртуозно удавалось красиво говорить и жевать одновременно – умение, которым владел далеко не каждый. А говорил Тайрелл много и охотно. В основном о работе, да что там, только о работе, как будто жил здесь и ночевал в своём кабинете – наверняка шикарно обставленном. Эллиот же молчал. Он не умел поддерживать разговор, да и не хотел. Всё, чего он желал – поскорее вернуться домой, оказаться под защитой четырёх стен. В какой-то момент Тайрелл наконец заметил, что говорит словно бы сам с собой, нахмурился, воззрился на Эллиота и выпалил: – Вижу, моё общество тебя утомило. Вернёмся к работе, – он ещё раз прошёлся салфеткой по абсолютно чистым губам, после чего поднялся, поправил галстук, стряхнул с брюк невидимые крошки и молвил: – Удачи, Эллиот. * Проводив Тайрелла взглядом, он сидел за столиком ещё минут пять. «Что это было?». Он только что обедал с Тайреллом, мать его, Уэлликом, тем самым высокомерным карьеристом, чьи прихоти готов исполнить любой нижестоящий сотрудник. Он сам спустился на его этаж, чтобы извиниться за дурацкий случай – ну и денёк! Любой другой на месте Эллиота ловил бы момент, пытался бы произвести впечатление, услужить мистеру Уэллику. Но только не он. Ему было плевать на продвижение по карьерной лестнице. При его образе жизни денег ему вполне хватало, а вся эта шелуха в виде дорогих машин, ресторанов и часов его не волновала. Они с Тайреллом из разных миров. Утром в лифте эти миры пересеклись – ненадолго – вот и всё. Больше это пересечение не даст о себе знать. Так думал Эллиот, возвращаясь на своё рабочее место. * Он не на шутку удивился, когда через пару дней ему позвонила помощница Тайрелла. – Эллиот Алдерсон? Мистер Уэллик ждёт вас в своём кабинете. Двадцать пятый этаж, прямо по коридору. – А что ему… нужно? – Мистер Алдерсон, он только попросил меня пригласить вас, больше информации у меня нет. Эллиот бросил трубку. Он недоумевал. В современном мире достаточно средств связи. Тайрелл мог скинуть е-мэйл. В конце концов, он мог позвонить ему и сказать по телефону всё, что хотел. Эллиот не представлял, что должно было произойти, чтобы его, мелкую сошку, пожелали увидеть лично. Разве что конец света. Он неторопливо закончил работу, после чего также неспешно поплёлся к лифту. Прошёл мимо стола Анжелы. Она даже улыбнулась ему: в хорошем настроении сегодня. В лифте ему захотелось курить. Обычное дело. В такой момент он крепко сжимал руки в кулаки и говорил себе: «Я не боюсь пустоты. Я и есть пустота». И дышать становилось легче. * – Бонсуар, Эллиот, – увидев его, Тайрелл вытащил наушники из ушей. «Надо же: ты слушаешь музыку! И что там: блюз, рок, классика? Чем ты меня удивишь?». – Проходи, присаживайся, – выждав пару мгновений и убедившись, что Эллиот устроился на диване и перестал разглядывать обстановку кабинета, Тайрелл продолжил: – Не буду ходить вокруг да около. Не люблю зря тратить время. Мне нужна помощь с одним проектом. Я не могу доверить это своим помощникам. Они своё дело знают, но спят и видят, как бы занять моё место. А ты другой. Эллиот заметил, что Тайрелл нервно теребит ручку в своей руке, в то время как на его лице – спокойствие, маска делового человека. «Тут ты прав. Я другой». – Ты умён, способен, не болтлив. – И что за… проект? – практически перебил его Эллиот. – Прямо сейчас я отправлю все подробности на твой е-мэйл. Поскольку ты не любишь лишних слов, ознакомишься со всем спокойно. Просто я решил предложить это тебе лично, потому что… «Глаза в глаза сложнее говорить «нет»?». – Не хочу, чтобы ты думал, будто ты один из ста кандидатов. Я всё взвесил: эта работа по тебе. Прошу дать ответ завтра. Его последние слова прозвучали довольно твёрдо. Он словно подвёл черту, заявляя о серьёзности своего предложения. – Ладно, – молвил Эллиот, после чего поднялся и вышел за дверь. ***