Я бы прятал твои цветы от ветров

The Sound of Music –So Long Farewell

Осколки стекол, окружающие разбитый и помятый автомобиль, тела в бордовой луже, и ослепительно белые пушинки, спускающиеся с небес, окрашивались в красный — так ужасно и трагично. Больница. Реанимация. Кома. Только звук прибора, поддерживающего дыхание, и родительские слезы, капающие на истощенное и травмированное тело единственного и любимого сына, создавали шум в палате.       Когда Чимин очнулся, то его глазам предстала картина, состоящая всего лишь из двух деталей: розового заката, словно крыло фламинго, и безграничного поля пшеницы, качавшейся на ветру. Непередаваемо волшебное сочетание красок природы. Внезапно Чимин услышал, как его окликнули. — Чими-и-и-ин! Чимин, ты чего стоишь? Пошли уже, там продают сладкую вату! Мы обязаны успеть, — сверкая глазами от радости и ослепляя своей белоснежной улыбкой, прокричал брюнет и ринулся с места. — Догоняй! Обернувшись, Чимин побежал вслед за незнакомцем по непонятным ему самому причинам. Сердце бешено стучит, дыхание сбито и коленки дрожат — Чимин не привык к физическим нагрузкам, но он все-таки догнал брюнета, отдышался и взял из протянутой руки пастельно-розового цвета вату. Атмосфера и местность, казалось бы, были списаны с одной из детских сказок, которые ему в детстве читала мама и под которые он так сладко засыпал. Оглядываясь и поедая вату, блондина не покидало ощущение спокойствия и отсутствия течения времени, здесь и сейчас. Чимина взял за свободную руку брюнет и повел к колесу обозрения. Кабинки были точь-в-точь списаны с облаков, такие же воздушные и пушистые, основание же напоминало небо, чистое и ясное, а над конструкцией парили немыслимо красивые журавли и напевали ангельские песни… «Поистине райское место», — размышлял блондин и не мог отвести глаз от колеса. Когда они зашли и уселись в кабинку, то брюнет сразу же принялся уплетать сладкую вату с безграничным аппетитом. — Кто ты? И да, что это за место? — блондин явно был озадачен и очень пронзительно осматривал каждую черту его напарника, пытаясь вспомнить. — Ты разве не помнишь меня? Чиминка, не пугай! Или ты шутишь? — брюнет посмеялся, но потом указал на себя пальцем и с улыбкой продолжил. — Я твой давний друг, Чон Хосок. — Впервые слышу твое имя, — Чимин напрягся, и выражение его лица приняло серьезный вид, однако в душе он весь трепетал от неизвестности. — Разве ты не помнишь, как мы резвились в детстве? Да перестань! Ты делаешь мне больно, — Хосок сделал грустную мордашку и скрестил руки на груди. — Точно, я напомню тебе! Колесо обозрения сделало круг и дверцы кабинок отворились. Хосок крепко и нежно сжал руку Чимина, посмотрел в глаза и повел за собой. Рука брюнета казалась знакомой и даже родной, будто бы не одну сотню раз они соприкасались и держали друг друга.