Tell me

Было неправильно быть настолько испуганным. Он все ещё был его братом, он никогда не причинял более чем небольшой беспорядок и – просто нет. Он не мог быть одним из этих монстров. Зачем его отцу растить монстра, с чего вообще впускать монстра в Асгард? Локи не был монстром – не так. Тор вспомнил, как он часто в шутку называл Локи «маленьким монстром» и охнул, осознав, что эти слова теперь приобрели новое, куда более ужасающее значение. Это наверняка была иллюзия. И о, насколько реальными могли выглядеть иллюзии Локи! Он мог легко заставить пол выглядеть так, будто его затопило или заставить хорошее яблоко начать гнить от малейшего прикосновения. Но это… это было другое. Хотя это был не кошмар – иначе он бы уже проснулся и обнаружил, что уже скинул с себя одеяло. И даже если для Тора это был удар в самое сердце, это все объясняло. Это отвечало на вопросы, которые Тор не задавал, принимая все как часть естественного положения вещей, но теперь… теперь он думал об угольно-черных волосах своего брата, его стройном телосложении, его зеленых глазах, его бледной коже – и он знал, почему он всегда казался, всегда был таким другим. Было сложно увидеть, что тот, кто спал с тобой в одной спальне все годы счастливого детства, тот, кто втравливал и вытаскивал его из неприятностей, тот, с кем ты смеялся, и дрался, и играл, и тренировался, тот, с кем ты провёл большую часть своей жизни, тот, кто, ты думал, являлся твоим родственником, теперь не был им – не то чтобы. Но взаправду или нет – было ли это важно? Тор – теперь он точно это знал – никогда не мог видеть Локи кем-то кроме как своим младшим братом. Это было так странно, так непривычно, так неправильно думать, что он им не был… потому что когда бы он ни увидел Локи, его мозг словно навесил на него бирку с надписью «брат», он почти что мог ее прочитать, продолжая представлять себе лицо Локи. Это мой брат. Но что это меняло, что это сделало? Сделало ли это Локи другим? Объяснило ли это его любовь к шуткам и хаосу? Сделало ли это его страсть плохим знаком? Сделало ли это его злым? Или Тор все ещё мог увидеть, что он не был злым, несмотря на его происхождение, несмотря на его настоящий вид? Он не мог поверить, что он обманывался Ледяным Великаном так должно, он не верил, что отец мог так поступить с ним… и с Локи, если поверить, что он сам недавно узнал об этом. Хотя это не было похоже на ложь. И блестящие глаза Локи только заставили Тора обнять его, и потом он чувствовал себя беспомощным, потому что, очевидно, Локи не хотел, чтобы его трогали, но все, что Тор хотел и мог сделать, это прикоснуться и успокоить, потому что он всегда был более физическим типом, и он не знал, что сказать кому-то, кто выглядел так, как будто вот-вот у него будет эмоциональный срыв, хотя Локи был последний, от кого он ожидал бы эмоционального срыва. Нет, Тор не должен думать, что вся его жизнь была ложью, всего лишь одной из шуток Локи… так, скорее, мог думать его брат. Нет, это ничего не меняло. Не меняло. Он вспомнил молнию и молот. И молот был занесён над его головой, и молнии сверкали вокруг головы, как причудливая тиара. Тор вернул свои силы, всего лишь изменив свои клятвы. Хотя он пообещал извести монстров Йотунхейма, когда он был изгнан и превращён в беспомощного человека, теперь он поклялся в противоположном, чтобы снова суметь поднять молот. Он осознал, что Йотуны не были монстрами, коими он их именовал – потому что его младший брат был одним из них, и он все ещё любил его. И потому, что потеря брата была бы более болезненной, чем если бы его сердце вырвал бы из его тела Ледяной Великан и заморозил бы его, пока он ещё мог бы чувствовать его биение в когтях монстра – ну, это было бы похоже на это чувство. Пока что он был рад снова быть дома, хотя Тор скучал по своим Мидгардским компаньонам. Особенно Джейн, поцеловавшей его на прощание, и в свою очередь он пообещал скоро вернуться. Но вначале ему нужно было присмотреть за Локи, убедиться, что он в порядке. Асгард все ещё был мирным, когда он прибыл, хотя звуки и цвета мрачной тишины уже захватили однажды величественные поля, холмы и монументы. Радужный мост был странного черно-белого оттенка, когда он проходил по нему. И, как сказал ему Хеймдалль, его отец все ещё спал. Это означало, что Локи все ещё на троне. А это означало, как он решил, что он либо радовался славе, либо тонул во мраке, ибо был неспособен нести бремя, появившееся вместе с троном – либо страх от выяснения правды о своей родне. Он раздумывал и бродил по дворцу, и когда он наконец вошёл в тронный зал, он обнаружил его пустым. Неудивительно. Ночь давно накрыла Асгард, хотя звезды казались немного менее яркими, чем обычно. Тор взглянул на трон и, приглядевшись, обнаружил, что золотой шлем Локи был там вместо него самого, храня место, отражая тени и создавая впечатление, что ничто в этой комнате не укрылось от его обладателя. Тор улыбнулся и развернулся. Его ботинки гремели по свеже-отполированному каменному полу, когда он направился в свою комнату, чтобы отдохнуть. Он не хотел никого беспокоить в такой час. Но, открыв дверь своей комнаты, он обнаружил, что его кровать уже занята. Темноволосая голова покоилась на его подушках, острое лицо скрыто под его одеялами. – Брат? Локи едва смог пережить этот день. С каждым днём, который он проводил на троне Асгарда, шепотки среди горожан становились более громкими и недовольными. Они, очевидно, считали его глухим и слепым, или же им было наплевать, знал он об их мнениях или нет. Сиф относилась к нему с открытым презрением, так как он не завершил изгнание Тора, как только представился шанс, учитывая, что он самолично посетил Мидгард. Троица воинов были менее прямолинейны в своём недовольстве, но Фандрал в последнее время больше сердито смотрел, чем флиртовал, и Огун выглядел ещё более хмурым, нежели обычно. Поговаривали, что Один был не в своём уме, когда изгнал своего первенца, который должен сидеть на троне вместо Локи, или, может, Всематери стоило бы взять дела в свои руки – наверняка она была бы более подходящей, чем Тёмный Принц, Лжец. Никто, кроме Фригги, не говорил, что на самом деле он хороший король, и Локи не был уверен, что верил ей. В последнее время он вообще с трудом верил в ее слова. Да и не было ли это изменой, отдать трон Ледяному Великану? Это было неправильно. Трон ощущался неправильным, когда он на нем сидел, затмевая его, заставляя его чувствовать себя меньше, чем когда-либо, и Гунгнир ощущался как нечто неправильное в его руках, неправильное, и опасное, и незаслуженное. Даже его привычный шлем был тяжёлым и выделяющимся, теперь, когда ему приходилось носить его практически постоянно. Локи почти не мог этого выносить, и ему приходилось сталкиваться со всем этим в одиночку. Один все ещё спал, а Фригга волновалась за него, Локи видел, как она сомневалась, стоит ли покидать мужа. Локи сказал ей, что ей стоит остаться, что он будет в порядке, что это не слишком сложно, что он справится. Всеотец был более важен. Но он солгал. Как удивительно, не правда ли? Он не был в порядке, и он едва мог выдерживать эти дни, поддерживая внешнюю маску. Он не мог себе позволить показаться слабым, только не сейчас. Но прошло всего лишь несколько дней с тех пор, как он узнал правду, и ещё меньше времени с тех пор, как сказал об этом Тору, и Один спал, и Фригга волновалась, и Тор все ещё не вернулся, и он больше не хотел думать. Вернётся ли Тор? Что он будет делать, если он вернётся? Локи знал, что они не могли повернуть назад. Он не получит назад своего брата просто вот так. Это было невозможно. Но ох, как же он скучал по нему. Он уже в течение нескольких дней балансировал на грани нервного срыва. Он почти не ел, и спал ещё меньше, вертясь и слепо глядя в потолок, скрываясь от всевидящего взора Хеймдалля, заменяя себя иллюзией. Днями он прятал свои алые глаза чарами и то и дело вздрагивал, глядя на свои руки, потому что он мог поклясться, что они начали синеть. В этот вечер он сдался. Он не мог ни с кем поговорить, не важно, как он желал более не быть один, но… Тор все ещё был в Мидгарде. Его комнаты были пусты. Он мог, по крайней мере, притвориться… Оставив иллюзию на своей кровати, он поспешил к комнатам, которые знал практически так же, как свои собственные, хотя и не был там часто в последние десятилетия. Но сейчас он был вымотан, и он чувствовал слёзы, стекающие по щёкам без разрешения, и, даже не озаботившись снятием одежды, он забрался на огромную постель, под одеяла, которые все ещё так сильно пахли Тором, закопался головой в подушки и плакал. Испуг вернул его в сознание, хотя, осознав, где находится, он не понял, что именно его разбудило. Только то, что он умудрился заснуть, иначе сейчас бы он не просыпался. Он все ещё чувствовал влагу слёз на щёках. Медленно поднявшись, чтобы высушить лицо, он обнаружил, что окружён темнотой. Свечи, которые горели, должно быть, потухли. Возможно, вошёл слуга и, увидел принца – нет, короля – спящим в комнатах своего брата – не своего брата – потушил свет и задвинул шторы, чтобы он мог отдохнуть. Локи стёр слезы, надеясь, что сможет удержать новые за веками, и обмер при мысли о слуге, видевшем его в таком виде. …так почему же он не проснулся? Он не мог так долго проспать, к тому же, он всегда спал довольно чутко. Входящий слуга, без сомнений ожидающий обнаружить пустую комнату и поэтому не заботящийся о тишине не мог ускользнуть от его внимания. Локи почувствовал, как напрягаются его мышцы. Он дважды моргнул, чтобы убедиться, что его глаза открыты, но тьма была абсолютной, неизменной, и его усталый мозг начинал рисовать огненные узоры перед его глазами, неспособный справиться с абсолютным отсутствием визуальной стимуляции. Он не мог видеть. Он не мог видеть ничего, кроме чёрной, кромешной пустоты, и ночи Асгарда никогда не были такими темными. Не важно, горели ли свечи, не важно, что шторы были задвинуты – если только вы не находились на подземных этажах замка, в тюрьме, всегда был свет. Всегда. Бесчисленные звезды на небе пробирались сквозь каждую щель и каждую царапину. Комнаты Тора не должны были быть темными. Был какой-то звук, бьющийся, спешащий звук, и Локи осознал, что это было его сердце, толкающее кровь по телу в паникующем, бешеном темпе, и внезапно он больше не мог выносить эту тьму. Он начал жестикулировать в воздухе, невидимо для своих глаз, концентрируя внутреннюю силу, направляя ее на свечи, желая света, видимости. Реакции не было. Никакого пламени, вдруг загоревшегося на расстоянии, никакого маленького света, позволившего бы ему оглядеть своё окружение, и движения Локи стали резкими, почти отчаянными. Ему нужен был свет, ему нужно было видеть, ему нужно было… Темнота словно бы закрывалась вокруг него, и впервые за свою жизнь, насколько он помнил, у него было чувство, что могут быть разные виды тьмы, разные оттенки чёрного, оттенки… пустоты. Был такой вид, который был ему другом, компаньоном – тени, в которых он мог спрятаться, которые он мог менять, пока они не позволят ему исчезнуть между ними и заменить себя чем-нибудь, иллюзией, которая могла заставить других поверить в то, чего там не было. Была дружелюбная тьма, была успокаивающая тьма, была тьма, которой он опасался, когда он не знал, а не враг ли там спрятался на поле битвы – и был этот новый вид тьмы, которой он был окружён сейчас. И его собственные глухие, короткие выдохи были не единственными, которые он слышал. Да где же – свечи, ему нужно было… – Они не загорятся. Он застыл, с рукой, замершей перед своим лицом, будто забыв, что поднял ее, так как не мог видеть, где она была. Кто-то – кто-то прошептал это, в этой темной комнате. Кто-то знал – видел? – что он пытался зажечь свечи, и прошептал ему о невозможности попытки. Кто-то был здесь с ним. Он медленно убрал руку, поднося ее к груди. – Кто здесь? – Они не загорятся, – повторил голос, шепчуще и неясно, и у Локи перехватило дыхание, когда он понял, откуда пришёл звук. Кто-то был под кроватью. Кто-то лежал под кроватью Тора, как же он не заметил, как он не увидел- – Тебе они не нужны, – появился другой голос – а может, тот же, но из другого места? На этот раз он услышал его не из-под себя, но с другой стороны комнаты, где, как он знал, была дверь, ведущая в ванные. Локи закрыл глаза, но ничего не изменилось и он открыл их снова, пытаясь оглядеться, увидеть, кто посмел издеваться над ним, блокировать его магию, пытаться напугать его- – Тебе нужны только мы! Он проглотил крик. На этот раз голос пришёл от изножья постели, по направлению к шкафу Тора, и теперь Локи мог видеть, хотя желал, чтобы не мог, он не понимал, почему вообще мог желать видеть. Два глаза, два красных, алых глаза, смотрящие на него с другого конца комнаты, сияющие в темноте. Яркие. Но не такие, как свеча – эти глаза не освещали ничего, кроме себя, все ещё оставляя комнату во тьме, дышащей, живой тьме, угрожающей поглотить его целиком, удержать навечно, окружённым ничем, кроме этих холодных алых глаз, составивших бы ему компанию. Алые глаза голодно смотрели на него от шкафа. Затем скрипнула дверь, и загорелась ещё пара глаз. – Приди, маленький Принц, – прошептали глаза, и их голоса слились в один, от шкафа, из-под кровати, от двери, отовсюду. Он уставился на них, неспособный отвести глаза, неспособный даже моргнуть, и они начали слезиться, и его зрение помутилось, помножая голодные алые сферы, пока их не стало ужасающе много, летающих в воздухе, окружающих его, сосуществуя с тьмой и точно так же пугая его. Приди, Король Лжи, маленький Принц, маленький монстр… И, к своему ужасу, Локи обнаружил, что его тело подчиняется. Его руки сняли одеяло, его ноги сами спустились с кровати, и Локи охнул, и попытался бороться за контроль, но бесполезно. Он двинулся к голосам телом, решившим, что они ему родны, хотя его мозг молча кричал бежать. Он не мог. Он не мог. Ты никогда не должен был тут быть. Он не должен. Ему не следовало. Ты лгун, Принц. Ты лгал ещё раньше, чем узнал, что такое лгать. Он не должен был тут быть. Он должен был быть… с ними. Стать одним из них, одним из голосов. Алые, голодные глаза, шепчущие. Он почти дошёл до шкафа. Присоединяйся к нам. Алые, сияющие глаза, парящие прямо перед его собственными. Узри нас. Узри, кто мы есть. Узри, кто ты есть. Его рука сама поднялась, и встретила холодную, твёрдую поверхность. Стекло. Монстр. И Локи увидел. Он увидел свою руку, касающуюся зеркала, и он увидел руку отражения, касающуюся его собственной, монстра в зеркале, с его алыми глазами, синей кожей, и лицом Локи, и одеждой Локи, и телом Локи, голодно фыркающим на него сквозь стекло, и Локи закричал. Да, это и вправду был он, ибо он единственный в семье был обладателем изумрудных глаз, которые сейчас устало моргали, ещё не видя его. Тор переполнился радостью, хотя отчаяние на лице Локи было не скрыто. Он коснулся щеки брата своей рукой. – Я так рад тебя видеть… – он не сказал «Хорошо выглядишь», потому что Локи выглядел как угодно, но не хорошо. И он не спросил, что он делал в его комнатах, потому что он, кажется, знал, что он мог попытаться тут найти. – Т-Тор? – широко раскрытыми глазами уставился тот в ответ, слегка задыхаясь. – Что… ты… ты вернулся…? Ты плакал? Это был следующий вопрос, пришедший в голову Тору, но он его не озвучил. Он знал, Локи не признает этого, хотя Тор все ещё мог видеть дорожки от слез на его щёках. Как ты? Нет, это звучало неискренне. Это был базовый вопрос любого разговора и в большинстве случаев люди не спрашивали потому, что хотели знать, но потому, что не знали, что ещё сказать. Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем вымотанный мозг Локи наконец догнал ситуацию и понял, что случилось, почему он опять проснулся и почему комната была не той, где он обычно просыпался. Тогда он отпрянул, карабкаясь назад почти что панически и путаясь к одеялах в процессе. Его сердце, казалось, решило устроить гонку. Он совсем не был в состоянии защитить себя, если бы Тор решил напасть сейчас, не теперь, лишённый сна и вымотанный, едва проснувшийся после небольшого отдыха – если бы кто-то вдруг назвал кошмар отдыхом. Но Тор только протянул руки в утешающем жесте. – Да, верно, я вернулся… мне жаль, что я тебя разбудил, брат, но я должен признать, что не ожидал тебя тут увидеть… Конечно, ты не ожидал меня тут увидеть, ты, скорее всего, вообще не ожидал ещё когда-нибудь меня увидеть, ты не ХОТЕЛ видеть меня тут или где-то ещё, так ведь? Слёзы, которые все ещё были поблизости, снова поднялись к глазам, непрошеные, и он опустил голову, чтобы их спрятать. Не будь слабым, не показывай слабости сейчас. Он не знал, что извлечь из тона Тора, но даже если это не звучало так, что он того гляди поднимет на него Мьёльнир, его слова достаточно явно показали, что Локи здесь не был желанен. – Прости, – пробубнил он, и разве это не смешно, что он был королём и просил прощения у того, кто явно был ниже него по статусу? – Я не знал, что ты вернёшься сегодня. Я п-покину тебя, чтобы ты мог отдохнуть. Он начал выпутываться из одеял, все ещё смотря в пол. Слезы снова текли по его щёкам, и даже Тор не мог не заметить дрожь его рук. Он не должен был приходить, но он так устал. Тор снова протянул руки – будто бы чтобы снова обернуть Локи одеялом, будто бы надеясь, что сможет облегчить конкретно эту дрожь. – Нет, нет… все в порядке… останься… Они могли притвориться, что они все ещё дети, не знающие ужасных секретов, не волнующиеся о различиях, пытаясь отогнать тень кошмара. Они могли прижаться друг к другу и забыть обо всем, что вбивало клин в их отношения. Они могли быть рядом – друг для друга. И, глядя на больное выражение лица брата, Тор осознал, что сейчас брат нуждался в нем больше, чем когда-либо, и что сейчас было самое подходящее время, чтобы быть рядом – хотя его не было рядом намного дольше. Сейчас это было не важно. – Что… что случилось? – беспомощно спросил он и скользнул ближе, поднимая руку, чтобы обнять Локи за плечи, но тот дёрнулся. Загремело, и холодный свет разделил ночное небо на две части, и облака пролились дождём над Асгардом. И капли, бегущие по оконному стеклу, выглядели как слёзы. Бледные звезды плакали. И Локи тоже. Тор заметил и наконец осторожно его обнял. – Все в порядке, Локи… я здесь… и я больше никогда тебя не брошу… И он был решительно настроен сдержать это обещание – если Локи признает его таковым. Но инстинкты Локи кричали, чтобы он двигался, сделать что-нибудь, но они кричали много всего и противоречили друг другу, требуя, чтобы он слез с кровати и убежал, убежал от Тора, убежал от этой кошмарной ситуации, и этой реальности, и всей лжи, но в то же время требуя перестать сопротивляться, сдаться рукам Тора, обвивающимся вокруг него, и просто держаться за него и верить, что все ещё может быть хорошо. И потому, что он не знал, что делать, потому что он все ещё был напуган, и отчаян, и вымотан, он просто повис на руках у Тора, разрываясь между желаниям гневно накричать на него или просто вцепиться, нуждаясь. – Ты… ты вернулся, – пробубнил он спустя несколько мгновений, будто он сам все ещё не мог поверить. – Ты… ты не… Ты не ненавидишь меня. Он не мог озвучить это, не тогда, когда все ещё не знал, когда все ещё могло оказаться шуткой, ложью, но это не было похоже на ненависть, хотя Локи все ещё не мог понять, как это могло быть чем-то ещё. – Я не ненавижу тебя, нет, – Тор закончил предложение. Он не знал, почему, но какая-то ещё неоткрытая часть его мозга сказала ему, что именно этого Локи боялся все это время. Вдруг он ощутил сочувствие, поднимающееся из глубин сердца, чувство, с которым все эти годы он знаком не был. И вдруг он начал замечать мелочи – потому что смотрел. Он продолжал обнимать Локи, потому что он чувствовал, что это ему нужно, но он не запирал его в объятиях, потому что также чувствовал, что ему и так не очень-то удобно. Он и не знал, что столько сентиментальности скрывалось в его большом, сильном теле и в его сердце, долгое время желавшем только битв. Наконец он отпустил его, и Локи подавил всхлип, а Тор поймал слезинку на его лице своей рукой. – И я здесь, чтобы помочь тебе, брат… – он взял его за плечи и заглянул в глаза, пытаясь улыбнуться, чтобы развеселить его. – Теперь все в порядке… Нет. Нет, не в порядке. Тор вернулся, и был здесь, и не ненавидел его, и да, это немного улучшило ситуацию, это немного помогло облегчить боль и волнение, но это не привело все в порядок. Локи все ещё был Йотуном, вся его жизнь все ещё была ложью, и даже Тор не смог бы привести все в порядок за несколько минут, но это было так на него похоже – думать, что все так просто. – В порядке? – голос Локи звучал ломко – не совсем сломанно, но как осколки стекла, гладкие на поверхности, но с острыми углами, режущими говорящего так же, как и аудиторию. – Все… все не в порядке, Тор. Ничего не в порядке. Он почувствовал, как гнев поднял свою голову, и сконцентрировался на нем, потому что это было намного лучше, чем страдание и отчаяние последних нескольких дней, хотя он знал, что они скоро вернутся. Пока что он позволит себе прерваться ненадолго и разозлиться, потому что разве это не была вина Тора, в некотором роде? – Ты, – рыкнул он, молча радуясь, тому, как Тор непонимающе отстранился, – ты болван, Тор. Ты просто взял и свалил отдыхать в Мидгард и оставил меня тут разбираться со всем самому, когда отец – так удобно – заснул, так что я получил трон, на котором должен был быть ты, и я даже не знал, что ДЕЛАТЬ с проклятой штуковиной, и плевать на факт, что моя жизнь просто разломилась на куски после абсолютно необязательного визита в Йотунхейм, куда ты потащил меня против моей воли! – он тяжело дышал, колотя кулаками по груди ошарашенного брата. – И теперь ты думаешь, ты вернулся, и поэтому все в порядке?! Ты… ты быкоголовый… ты не мог даже дать мне знать, хотел ты меня убить или нет, когда я пришёл в Мидгард…! Что? – Что? – это вышло громче, чем он хотел, и вернуло УЖАС на его лицо. Ну, может, не совсем УЖАС, но ужас, и шок, и непонимание. – Стой… ты… ты не вздумай меня во всем винить… я… мог ли я знать, что ты… – он даже не знал, что сказать, так что он сменил тему. – Я думал, ты хотел быть на троне! Я думал, ты именно из-за трона всегда мне завидовал! Теперь, когда ты получил, что хотел, разве ты не должен быть горд и – и… доволен? Он вскочил с кровати, и вдруг мысль о том, что они с Локи могли бы лежать тут, прижимаясь друг к другу, показалась ему смешной. Они больше не были детьми. Кошмары так просто не уходят. Маленький монстр. Он вздрогнул от гнева и слез на лице брата, появившихся одновременно, и Тор не знал, как реагировать на них. – В любом случае… – он вспомнил, что ещё осталось несказанным. – Почему… с чего ты взял, что я убил бы тебя? Ты что, думаешь, что у меня вообще сердца нет? Ты действительно считаешь, что я такой невежественный олух?! Вопросов было слишком много, слишком много того, о чем нужно было думать, на что отвечать, и Локи больше не хотел думать ближайшие несколько десятилетий, потому что думать было больно, и он никогда не предположил бы, что нечто, чем ему так нравилось заниматься, может быть так больно. Так что он закричал на Тора, и его голосовые связки саднили от силы, вложенной в слова, потому что это был, возможно, единственный путь, как он мог высказать свои мысли. – А что я должен был подумать?! – закричал он, подавляя кашель. – Я пришёл рассказать тебе, что я монстр, Тор! Я был готов к тому, что ты меня прикончишь в ту же секунду, как осознаешь правду, ты вообще понимаешь, каково это, бояться, что твой брат, не задумываясь, тебя убьёт, потому что он НЕ ТВОЙ БРАТ вообще, потому что ты МОНСТР?! И ты ни слова не сказал, ты просто стоял там и пялился на меня, как будто у меня две головы, что в любом случае было бы лучше, и я… и ты, ты просто начал войну с народом Йотунхейма, потому что они монстры, твоим величайшим желанием всегда было вырезать их всех, едва подвернётся шанс, и что я… Что я должен был подумать?! – в какой-то момент он поднялся на ноги и теперь стоял перед Тором, тяжело дыша, и борясь за каждый вздох, и вообще не понимая, что делает. – И не… не думай даже, что мне есть дело до трона, даже если б я был из Асгарда, и Одинсон, и… я никогда не хотел его, сейчас вообще меньше, чем когда-либо… В мгновение ока Тор схватил Локи за руки, и как бы Локи ни дёргался, он не мог вырваться. Ударил гром, сверкнула молния. Локи сжался и вдруг дёрнулся, как если бы некий конкретный холод только что похлопал его по плечу. Дождь колотил по стёклам, как камушки, и казалось, целый мир трясся и трепетал. Тор заглянул ему в глаза. Посмотрел внимательно – не говоря ни слова опять, и она была там. Вспышка ужаса. Локи был напуган. Тор мог чувствовать кровь, бегущую по его венам, он мог чувствовать, как его быстрое сердцебиение отражается в его пульсе, и он видел, что он тяжело дышит – от страха, не от злости. – Дурак ты… – сказал Тор, все ещё держа Локи. Он знал лучше, чем его брат. Он знал, что он не был монстром (ну да) и он знал, что Йотуны были просто людьми, ищущими мира, не войны. Они не были угрозой для Асгарда. И Локи не был. И он любил его. Любил его, любил его, любил его – хотя Локи все равно молча говорил Ты ненавидишь меня. Но это была ложь – а что ещё? – Я ни за что бы не захотел убить тебя… ты мой брат, и ты останешься моим братом… и я сейчас гадаю, как часто мне придётся повторять эти слова, чтобы ты в них поверил… Локи хотел поверить. Он так хотел поверить, но не знал, мог ли. Он пытался спрятаться за своей яростью, потому что, крича и злясь на Тора, он словно закрывался щитом, который мог удержать страх и боль на месте, спрятанными глубоко внутри, чтобы никто не мог увидеть и он сам мог притвориться, что их нет, но Тор не отреагировал так, как предполагал Локи. Тор, упрямо отказывающийся злиться сам, неожиданно нехарактерный, успешно заставил исчезнуть желание Локи поссориться, оставляя того открытым, и беспомощным, и трясущимся в его руках. – Прости меня, – нечётко прошептал он, давясь своим же всхлипом. – Тор, прости меня, прости меня… За то, что я монстр. За то, что кричал на тебя. За то, что украл твоего младшего брата. За все. Какой-то инстинкт наконец пробился, и вдруг он уже прижимался головой к широкой груди Тора. – Я не… я… я просто… я устал, – боюсь. – Я так устал… И Тор знал, что Локи был искренен. Он понимал это по тому, как он прерывисто выдохнул, и этот вздох прошёл прямо через его грудь и слабо коснулся сердца. Мгновение он просто сидел там, с руками, неудобно расставленными в стороны, показывая удивление всем своим лицом. Но тут на его лице появилась улыбка, и он снова притянул брата в объятия. Он осторожно коснулся его головы, лежащей прямо на его латах (и он серьёзно задумывался, как это могло быть удобно), и утешающе погладил Локи по его черным волосам. И он знал, что его руки довольно долго не были нежны – он только хлопал по спинам и плечам, и бил бокалы, и бил чужие рожи, и бросал Мьёльнир так далеко, как мог. – Прости меня, брат… – наконец сказал он, громче, чем шёпотом, но все же мягче, чем обычно. – Я… я здесь, с тобой… – он усилил хватку, переводя взгляд на окно, пока говорил, замечая, что дождь уже не был таким сильным, и гром отдалялся. Он снова был спокоен. – Я знаю, я не был рядом с тобой в прошлом и я мог бы понять, если ты решишь никогда не прощать моего эгоизма… но сейчас… я обещаю, я помогу тебе и больше ни за что и никогда не подведу тебя… – он вздохнул. – Прости, что потащил тебя в Йотунхейм, прости, что заставил тебя поверить, что они монстры, прости, что не послушал и впутал нас всех в неприятности… прости, ты прав, я олух… Он еле слышно засмеялся. И он продолжал гладить брата по голове, удивлённый, что Локи даже не попытался отстраниться, а вместо этого сдался, позволяя себя обнимать. Локи чувствовал большие руки на своём затылке, но они не пытались ранить или унизить, вместо этого мягко запутывая и распутывая его волосы и касаясь ногтями кожи с едва заметным давлением. Он почувствовал, как расслабляется под прикосновениями, и его мышцы наконец расслабились после практически постоянного напряжения. Тор был тёплый, и это знакомое тепло, казалось, могло отогнать холод, который Локи даже не должен был чувствовать, но который все равно заставлял его дрожать. Сейчас он понемногу исчезал. – Заткнись, – буркнул он. – Перестань извиняться. Потому что Тор был олухом и всегда им будет, но право называть его таковым принадлежало исключительно Локи. И прямо сейчас Локи не хотел, и он даже ни в чем не обвинял Тора. Ему неоткуда было знать. Спустя несколько минут, он почувствовал, как Тор слегка сместил центр тяжести, и вдруг он осознал, что то, что он делал вообще не подходило принцу и кратковременному королю Асгарда, что была середина ночи и ему не следовало ещё больше позориться, и вместо этого дать Тору поспать, потому что даже если Локи не мог отдохнуть, это не значило, что Тор тоже не должен спать. – Я… я полагаю, мне уже пора, – Локи отстранился, слегка краснея и запинаясь, избегая взгляда Тора. – Мне следует вернуться в мои комнаты… прости меня, я-я не должен был мешать тебе спать, – его руки двигались сами, разглаживая примятую одежду и теребя рукава. Он сглотнул и закусил губу, борясь с желанием потереть глаза. – Я… я рад видеть, что ты вернулся, – он неуверенно посмотрел вниз и резко поднял голову, торопливо отступая к дверям. – Нет, пожалуйста… – рука Тора двигалась сама, этот жест мог рассматриваться как защитный – и, осознав это, он опустил руку. – Ты… ты можешь остаться тут… Что за странность. Он ли нуждался в своём брате, приносящем ностальгические воспоминания об их детстве, пытаясь отогнать тьму ночи? Или же это Локи – как он чувствовал – нуждался к утешении Тора, нуждался в доказательстве, что он его не ранит? Он мог видеть, что Локи раздумывал, играя с воротником рубашки – его костяшки были белыми от давления. Это ясно показывало, что он нервничал и не был уверен, и когда он стоял рядом с большой дубовой дверью, которая отбрасывала черную тень только на одну сторону его фигуры, он выглядел маленьким и потерявшимся в темноте вокруг него. Снова маленький мальчик, напуганный – последствия кошмара. – Тор…? Тор? – Чего, мелкий? – Я боюсь… у меня в комнате так много темноты… мне кажется, что она меня ест… – Всё в порядке, Локи… Это был всего лишь кошмар… тебе ничто не навредит… Иди сюда, я тебя защищу… – Иди сюда… – Тор указал на кровать, оттягивая одеяло в сторону. – Тут хватит места нам обоим, – он снова улыбнулся, чувствуя, как что-то разрывает его сердце. – Мелкий. Они больше не были детьми. Но Локи все ещё нуждался в нём. И это было здорово – быть в состоянии помочь. Ему не следовало. Нет, серьёзно, ему не следовало, ему не следовало даже соблазняться предложением Тора. Это было смешно. Они уже давно переросли тот возраст, когда это было приемлемо, а не причина для издевательств. Он больше не был ребёнком, боящимся монстров, скрывающихся в спальне, потому что единственный монстр, который теперь там был, это- нет не думай об этом не думай Тору не понравится если ты будешь так думать и Фригге тоже В любом случае, он был слишком взрослый для такого. Ему не нужно было забираться в постель к старшему брату, чтобы тот утешил его после кошмаров об огне, и разрушении, и злобе, которые ужасали его так же, как мысли о монстрах. Он мог разобраться с ними сам, он мог спать один, он мог уйти и вернуться в свои комнаты, и лежать там, и ждать утра – и всё было бы нормально. Но он устал. Его голова болела от истощения, и Тор смотрел на него с такой надеждой, будто и сам нуждался в Локи так же, как Локи сейчас нуждался в нём, даже если он ужасно не хотел признаваться в этом даже себе. И Тор… он не унижал его. Он не смеялся над тем, что он искал утешения в его пустующих комнатах, не смеялся над его слезами, и теперь только указывал на широкую кровать, с которой он поднялся несколько долгих минут назад. Может, можно было бы и остаться. Только на одну ночь. – У меня нет одежды для сна, – пробормотал он, теребя подол туники. Он неуверенно шагнул навстречу Тору, надеясь, что он не заметил, как он слегка покачнулся на ногах от истощения. – По крайней мере, мне следует сходить и… – Не-не-не-не, не обязательно! – Тор подскочил с кровати, будто его в спину укололи иглой. Локи дёрнулся, реагируя на перебившие его слова. Но Тор только прошёл в другой конец комнаты – тот, который был укрыт тьмой – и он бормотал под нос что-то вроде «Да куда же я дел, ну она же должна быть где-то тут…», и, найдя, что искал, он облегчённо вздохнул и вытянул это из шкафа. Он бросил это в Локи, оставляя ему миссию поймать кусок красной ткани, летящий в него. После он скрылся за ширмой, снимая тяжёлые доспехи, позволяя им упасть на пол с металлическим стуком, отражающимся в ночной тишине. Локи сжался, одним только выражением лица упрекая его за то, что наделал шуму, но Тор только пожал плечами и улыбнулся. – Что? – хмыкнул он. – Лучше примерь эту штуковину. Но судя по тому, как Локи держал этот предмет одежды на вытянутых руках, смешно приподнимая бровь, было похоже, что он не верил, что мог на самом деле носить эту штуковину. И, правда, Локи было очень сложно в это поверить. – Ты ведь осознаешь, что я немного… ну, меньше, чем ты? Даже если забыть о том, что красный на нем смотрелся отвратительно. Ну правда. Он уставился на широкий предмет одежды, перевернув его, когда осознал, что держит вверх ногами, и примерил на себя. Он недовольно посмотрел на Тора и получил в ответ смешок. – Воистину уморительно, – невозмутимо заметил он, подавляя желание запустить эту штуковину в лицо брату. Места внутри этого хватило бы по крайней мере на двух Локи, и на секунду он подумал продемонстрировать это магией, но передумал. Он уже был готов отключиться, ему не нужно было ещё больше себя выматывать, его концентрация была уже наполовину уничтожена. Когда Тор вернулся и вопросительно на него посмотрел, одетый во что-то, что подходило ему просто отлично, Локи закатил глаза и смягчился, исчезая за той же ширмой, которую использовал Тор. Он задумался, когда они начали стесняться переодеваться друг при друге, но не мог заставить себя убрать ширму. Когда он вышел из-за неё, он чувствовал себя, как будто был одет в странное широкое платье, и гримаса на его лице без слов говорила, что именно он об этом думал. Он недовольно посмотрел на Тора и получил в ответ смешок. – Тор… не смей сказать хоть слово. Тор просто прижал кулак к губам, подавляя смешок, и это звучало, как если бы он чем-то поперхнулся – собственным смехом, конечно же. Но он тут же прокашлялся, потому что Локи чуть ли не убивал его одним взглядом, и он отвернулся, чтобы избежать его убийственного взора и снова хихикнул. – Хи-хи-прости… – он снова повернулся. – Нет, правда, все нормально, красный выглядит… довольно презентабельно на тебе… – он знал, его глаз выдавали его веселье, так что он тряхнул головой и стыдливо почесал в затылке – кажется, тоже немного краснея? – Нет, правда, прости… – повторил он, забираясь в кровать и подбираясь поближе к окну, чтобы оставить место брату. – Не злись…? – это прозвучало скорее как вопрос, нежели просьба. – Все ещё хочешь подойти…? – он похлопал по матрасу рядом с собой и взглянул на Локи, чуть наклонив голову с этим искренним, добродушным выражением на лице. Локи ещё немного позлился на Тора, но вскоре решил, что у него уже не осталось энергии продолжать в том же духе. – Идиотский болван, – пробубнил он и закатил глаза, делая шаг к кровати. В двух шагах от мягкой, зовущей постели он обнаружил, что снова сомневается. Стоит ли ему-? Он поправил воротник одной рукой, будто бы он был слишком широкий и того гляди сполз бы по плечу, держась второй рукой за столбик кровати. Он продолжал держаться, ощущая необходимость придать себе устойчивость, и с опаской разглядывал и брата, и кровать, слегка закусив губу. Но Тор раздражённо махнул рукой, и Локи почувствовал, что его щёки краснеют ещё больше, наконец забираясь в кровать рядом с братом. Он держался на расстоянии, кровать была достаточно широка, и между ним и Тором оставалось место по крайней мере для одного человека. Нервно оглядываясь по сторонам, он напряжённо лег на спину, сплетая руки в замок перед собой, чтоб удержать нервную дрожь – а впрочем, и дрожь от истощения. – Спокойной ночи, Тор… – Спокойной ночи, брат, – ответил Тор. Смотря в потолок, он довольно улыбнулся. Он незаметно наблюдал за братом, замечая, как он вертится; осторожно, чтобы не заставлять одеяла шуршать слишком громко, неловко поворачиваясь. Тор взглянул на него обоими глазами, увидел его, лежащего всего лишь на расстоянии вытянутой руки, отвернувшегося в другую сторону, с руками, сложенными под головой в позиции, которая не выглядела удобной. Он все ещё не совсем доверял Тору или вообще ситуации, но он был здесь, завернувшийся в его одеяла – даже если и показывающий только спину. Это и правда было странно – прошли века с тех пор, как они в последний раз делили кровать, и десятилетия с тех пор, как Локи вошёл в комнату Тора за чем-то кроме быстрой просьбы или короткого отчёта. И все же это было приятно, и было в этом что-то знакомое, и это уже не было странно или даже неудобно. Это не было неуместно, учитывая, что у них было больше ссор, чем драк в последние годы. Это не было возмутительно, даже учитывая, что верные соратники Тора и даже отец скорчили бы рожу и в отчаянии закатывали бы на них глаза. Это не было странно, учитывая, что они даже не были настоящими родственниками. Но это было неважно. Совсем. Это мой брат. Подтверждение продолжало быть. И наконец – когда Тор увидел, что он дрожит – он подобрался поближе и, притянув брата к себе, прижал его к своей груди, зарываясь носом в тёмные волосы. Локи едва не подпрыгнул от этого прикосновения, хотя он и слышал шелест ткани, когда Тор двигался и знал, что этого стоило ожидать. Все же, его тело явно решило его предать. – Теперь ты мой плюшевый мишка… – прошептал Тор в ухо Локи, и в его голосе слышались отзвуки мягкого смеха. Хотя Локи и ожидал прикосновения Тора, его слова были неожиданны и абсолютно бессмысленны. – Я твой… что? Что такое, во имя Девяти миров, было «плюшевый мишка», и с чего бы ему обозначить Локи таковым? Он решил было обернуться и посмотреть на Тора, чтобы сделать очевидным то, насколько смешны его слова, но это значило бы, что ему придётся смотреть на него, пока он сам находится в его объятиях, и Локи уже мог чувствовать, как краснеют его щеки от одной мысли. Так что он держался настолько неподвижно, насколько мог, отчаянно желая отвлечь и себя, и Тора от мягкой дрожи, сотрясающей его тело. – Я искренне надеюсь, ты только что не оскорбил меня, брат. Я ведь могу и отомстить… Он усмехнулся в темноту, вспоминая молодого Тора, кричащего и машущего на целое войско муравьёв, заползших в его постель. – Эмм… – Тор слегка повернул голову, чтобы не говорить прямо в ухо брату. – У них… есть такие штуки в Мидгарде… – он улыбнулся, и он знал, что Локи наверняка почувствовал, как улыбка расползлась на его губах, ибо они все ещё были в его волосах. – Маленькие медведи, сделанные из странной ткани и набитые ватой… и люди берут их с собой в постель… – он мягко усмехнулся. И, с довольным вздохом, он притянул брата ещё ближе, вдыхая цветочный запах его масла для волос. Голова Локи лежала на его плече, и он легко мог потереться щекой о его затылок. Его рука обернулась вокруг Локи, придерживая его за плечо, а другая была с другой стороны, поглаживая кончиками пальцев руку Локи. И Локи дрожал, лёжа неподвижно и напряжённо, как статуя. – Ой, да ладно, расслабься, брат! – он сжал его и одной рукой грубовато взъерошил его волосы. Хриплое «Тор…! Ты. Ломаешь. Мне. Ребра…» осталось незамеченным. Локи искренне боялся за свои кости. Не то чтобы Тор это заметил. – Т-Тор! – прохрипел он, безуспешно пытаясь оттянуть руки брата в попытке себя освободить. – Я так дышать не- не могу, ты… Он судорожно вдохнул, и вдруг поперхнулся, ибо воздух пошёл «не в то горло» и превратился в кашель, который, по крайней мере, заставил Тора ослабить хватку достаточно, чтобы Локи смог отодвинуться, пока восстанавливал дыхание, отстранённо замечая руку Тора, осторожно похлопывающую его по спине. Когда он обернулся, чтобы злобно зыркнуть на брата, прижимая одну руку к груди, Тор, по крайней мере, выглядел искренне пристыженным, жалобно на него глядя. – Если это – то, что Мидгардцы делают со своими «плюшевыми мишками», брат, я бы предпочёл, чтобы ты не рассматривал меня как такового! – он моргнул, осознавая, что только что сказал, и покачал головой со страдающим полу-рыком. – А вообще, в принципе не рассматривай меня как такового, я уж точно не медведь… Тор едва удержался от смеха. – Конечно, брат… прости меня… – Локи не выглядел готовым принять извинение. – Правда, прости… я надеюсь, ты в порядке? Локи только вздохнул и коснулся рукой лба, всем своим видом выражая раздражение. Ну, красным рукавом – ибо его рука полностью скрылась под тканью слишком-уж-большой ночной рубахи Тора, когда Локи ее поднял. – Вернись? – попросил Тор, и в его голосе прозвучала искренняя надежда. Локи зыркнул на него, молча говоря глазами Не навыдумывай там себе и в ответ Тор сжал зубы в чем-то, что должно было быть прости-меня-улыбкой и сделал щенячье личико. Локи опустился на кровать со стоном, искренне вымотан, и раздражённо отвернулся. Тор медленно скользнул ближе, снова заключая его в объятия, осторожно, чтобы не сломать его, как будто бы он был хрупкой вазой. Улыбаясь, он дотронулся до его носа, и он прямо-таки почувствовал, как Локи нахмурился на это прикосновение. Тогда он снова зарылся лицом в темных волосах Локи, смакуя его такой личный запах, и закрыл глаза. – Спокойной ночи, мелкий, – ласково прошептал он и нежно погладил его по руке, почти не касаясь, так как боялся, что не сможет сделать это с той нежностью, с какой было нужно. - Локи разбудил звук, похожий на то, как если бы кто-то пилил деревья прямо рядом с кроватью. Это было первое, что он заметил. Второе было то, что постель по какой-то причине была невероятно холодной. Третье, когда он сонно открыл глаза, что он вообще был не в своей постели. Он был одет в красную ночную рубаху, сделанную для кого-то явно пошире в плечах, чем он сам, и пока спал, умудрился каким-то образом свернуться внутри неё так, что касался коленями груди, и все, кроме головы, было скрыто под красной тканью. Хотя ему все ещё было холодно. С молчаливым рыком он распутался и перекатился на спину, поворачивая голову в другую строну. Там он обнаружил причину спада температуры и происхождение лесоруба, разбудившего его. Неподалёку от него лежал Тор, который, очевидно, в какой-то момент решил, что не привык обниматься с плюшевым мишкой во сне и отпустил брата. Может, Локи и чувствовал облегчение по этому поводу, так как это значило, что можно было не беспокоиться о пробуждении со сломанными рёбрами, но Тор также решил пообниматься вместо этого с одеялом, забрав его целиком себе, когда перекатывался. Как результат – Локи был оставлен дрожащим и неприкрытым рядом с ним. И почему никто их них не подумал разжечь камин, прежде чем ложиться спать? Локи со вздохом сел и, проморгавшись, потянулся за одеялом, имея чёткое намерение утащить себе часть, но потом он остановился. Тор лежал лицом к нему, с закрытыми глазами и ласковой улыбкой на лице. Он выглядел умиротворённо, и Локи просто не мог заставить себя нарушить его сон. К тому же, сказал он себе, если я сейчас случайно его разбужу, он просто снова будет со мной обниматься, как с игрушкой, и когда устанет, я опять останусь без одеяла. Нет, ему придётся найти другое решение. Несколько минут он просто сидел на кровати, периодически зевая, будто все ещё в полусне. Устало оглядываясь, он опустил взгляд на ширму в углу. Он дважды моргнул, прежде чем принял решение и направился к ней. Когда он прошёл назад к кровати и позволил себе упасть на мягкий матрас (он знал, что это не разбудит Тора – однажды он буквально проспал землетрясение), он не мог удержать улыбку. Плащ его брата тащился за ним, но слуги держали пол в чистоте, так что Локи знал, что жалоб по поводу пыли не будет, и он был тёплым, будто бы тепло Тора все ещё цеплялось за ткань даже спустя часы. Он завернулся в него, снова ложась рядом с братом, ближе, чем если бы тот не спал, и на этот раз лицом к нему. Опираясь на локоть, он некоторое время созерцал спящего Тора, прежде чем потянуться и заправить прядь волос, упавшую на его лицо и колышущуюся с каждым его вдохом. – Спокойной ночи, брат, – снова в тепле, Локи закрыл глаза, концентрируясь на ритмичном храпе рядом с ним, вместо того чтоб пытаться заблокировать его, и позволил знакомому звуку убаюкать его.