Безумие

Второе мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Дата, что намертво запечатлелась в её сознании. Намертво. Потому что в этот день столько людей погибло. Которых она знала. Фред погиб. Она даже могла видеть его тело. Не эфемерное. Настоящее, реальное. Чертовски реальное. Так неправильно реальное, что можно прикоснуться и не понять, как он может одновременно быть рядом и не быть. Ведь вот он здесь. Она касается. Но его нет. Кто-то обнимает её. Джинни не чувствует. Она плачет. Тихо так плачет. Потому что он вроде как здесь, а вроде как и нет. И она не знает, придётся ли ей сейчас стирать слёзы или стоит сразу разрыдаться. Поэтому просто тихо. Тихо плачет. И, кажется, Гермиона поглаживает её по плечам. Успокаивает. Так, словно понимает. И, может, она и правда понимает. Да только это не важно. А потом война закончилась. Буквально через пару часов. И это самое обидное. Ему нужно было продежаться ещё всего пару часов. Но Фред не смог. Вот его тело. Но ведь победа. Кажется, стоит улыбнуться. И она вроде бы рада. Просто ещё не осознала. Фред ведь здесь. Никуда не делся. Так чертовски рядом. Что задохнуться можно. От того, что здесь и не здесь. А потом похороны. И она видит его тело в гробу. Он такой бледный. И Джордж почти одного цвета с ним. Она, наверное, тоже. Осознание как-то приходит. Но не до конца. Такое чувство, словно Фред сейчас поднимется, обведёт их всех взглядом и скажет что-нибудь такое шутливое, чтобы напугать. Он же любит шутить. Он же такой. Так почему бы ему и сейчас не пошутить. Пусть и жестоко. Но пусть это лучше будет шутка. Чем реальность. Но нет. Это вроде бы реальность. Такая паршивая реальность. Которая даже в страшном сне ей приснится не могла. Дома она ведёт себя тихо. Мало говорит, мало двигается. Все движения какие-то механические. Продуманные. Не настоящие. Словно невидимый кукловод управлял ею. Но и хорошо. Так она хоть подавала признаки жизни. А внутри что-то погибло. Умерло. Уничтожилось. Зверски было вырвано. Какая-то маленькая часть её маленькой души. Не выросшей. Там пусто. Чёрная дыра зияла в грудной клетке. Так, что холодно. Ветерок, лёгкий сквознячёк. Всегда её преследовал. Там. В грудной клетке. Было холодно. Всегда. Каждую грёбанную секунду существования. Гарри хочет что-то сказать. Усаживает её на диван. Она была последней. Всем остальным он уже что-то сказал. Она откуда-то знала. Всем он сказал одно и то же. Это настолько страшно, что он хочет с каждым поговорить наедне? Ей было плевать. Пусть говорит, коли хочет. Пусть говорит про то, что считает важным. Не обращая внимания на то, как сильно ей нужно, чтобы он просто обнял её. Он не знал, как обращаться с девушками. С грустными девушками в особенности. С настолько печальными, что было невозможно чувствовать печаль. - Ты же знаешь, что семью Малфоя ждёт суд и заключение в Азкабан, если их признают виновными? - спросил он у неё, внимательно всматриваясь в её лицо, ища признаки осмысленности. Она кивнула. - Я хочу выступить в их защиту. - Она подняла на него взгляд. Такой тупой. Не понимающий, что за ересь он несёт. - Они были с Волан-де-Мортом только из-за страха. Их заставили, - принялся объяснять парень, теряясь в словах. Ему было неловко, что ей плохо, а он к ней с таким. - Малфой не сказал, что я — это я, когда мы были в его поместье, а Нарцисса Малфой знала, что я не мёртв, но соврала, дав нам шанс на победу, поэтому... - И чего ты хочешь от меня? - прервала его Джинни. Гарри посмотрел на неё. На её осунувшееся лицо. Удивляясь тому, что она была способна прервать его, сказать хоть слово. Последнюю неделю от неё чего-то большего, чем кивок было невозможно дождаться. И это его почти... радовало. Возможно, она приходила в норму. - Я хочу, чтобы ты дала показания в пользу Драко Малфоя, - ответил он. - Что? Он повторил. Думая, что она была настолько тупа, что не смогла расслышать или ещё что-то в этом роде. Но она услышала. Она не поняла, с чего бы ей вставать на его защиту. Если он был одним из... этих. - Зачем? - слегка изменила она вопрос. Так холодно. Так равнодушно. Прямо смотрела в глаза Гарри. Будто и правда не понимала. - Я же уже сказал, - замялся парень. - Он помог мне. Он не такой уж и плохой... - Её взгляд заставил его примолкнуть ненадолго. - Я имею ввиду, не настолько, чтобы сажать его в Азкабан. К дементорам. Это будет слишком для него. Они, конечно, ничего ему не сделают. Пожизненного срока ему не дадут. Но одно их присутствие рядом... Ты должна помнить, какого это. Она помнила. Помнила, как одна такая тварь однажды пробралась в поезд, когда они все ехали в Хогвартс. И тогда возникло ощущение, что счастье испарилось. Казалось бы, навсегда. Осталось лишь одно чувство. Полнейшего ужаса. Потому что перед глазами мелькали стены Тайной комнаты. В которой она оказалась когда-то запрета вместе с ужасным чудовищем, что могло сожарть её и даже не подавится. И другим, ещё более ужасым. Что тогда в течении всего года потихоньку откусывал от неё по частичке души. Через дневник. Или другой раз. Когда дементоры появились на стадионе. Тогда Гарри упал с метлы. Все побежали. А она с места двинуться не могла. Потому что страх. Наполнил её до самых кончиков пальцев. До самых ноготков. Или ещё. Было. Когда её отправили в Хогвартс в сентябре. После смерти Дамблдора. И тогда эти дементоры были повсюду. Не намного лучше, чем в Азкабане. Потому что провинившихся могли скормить и им. Этим тварям. Словно она ни разу не попадалась им. Словно не было опять этого чувства. Что внутри всё гниёт. И безнадёжность. Спасения нет. Словно она не знает, какого это. Да уж получше Гарри знает. Потому что он им попадался так давно. А она. На протяжении нескольких месяцев. Когда этот гад стоял чуть поодаль и наблюдал. Всегда наблюдал. - Помню, - заставила она губы, язык, челюсть зашевелиться. - Так вот, - вдохновился он, - поэтому я не хочу, чтобы он и его семья оказались в Азкабане. Тем более, они и правда помогли нам. Хоть и проблем, конечно, доставили...но это не важно. Главное, что в конце они перешли на нашу сторону. И в битве участия не принимали. Понимаешь, о чём я? - Она кивнула. - Поможешь? Встанешь на сторону хотя бы Малфоя? - Как... - сдавленно проговорила Джинни, - я смогу ему... помочь? - Расскажешь на суде про то, как он вёл себя в Хогвартсе. Она нахмурилась. Потянулась куда-то руками. Одёрнула себя. Не сразу поняла, о чём Гарри говорил. Но потом поняла. Что он просто не знал, как Малфой вёл себя в школе. Он думал, что этот гад просто отсиживался в своей комнатке. Если бы. Если бы. - Конечно, - попыталась улыбнуться она. Быстро бросила попытки. У неё просто не получилось. - Помогу, чем смогу, если ты так хочешь. - Спасибо, - всё же неловко обнял её Поттер. - Ты не представляешь, как это много значит для меня. Особенно учитывая то, как тебе сейчас нелегко. Его тёплые, такие нужные объятия покинули её. И она невольно потянулась за ним. Будто желая хоть ещё немного, хоть пару секунд побыть в тепле. Потому что когда Гарри был рядом, чёрная дыра в груди была не такой уж и большой. Продувало не так сильно. Не так холодно. Но он не понимал. Пришлось отстранится. Сесть нормально. - Да нет, - пожала она плечами. - Всё хорошо. Какая наглая ложь. А он даже не заметил. Его же, дементор бы его побрал, волнует только то, что гадский Драко Малфой может прожить пару лет по соседству с дементорами. А то, что у неё внутри пустота, его не волновало. Он просто не хотел этого замечать. И один Мерлин знает, как сильно это выводило из себя.

***

Спустя чуть больше, чем две недели, состоялся первый суд. Над Драко Малфоем. И она сидела там. Смотрела на него. Ожидая своей очереди, чтобы сказать хоть слово. Слушала своего вроде как парня, что так браво защищал своего школьного врага. Аж тошно. Все эти люди глазели на этих двоих. Переговаривались. Этот приглушённый шум закрадывался в мозг, прямо под черепную коробку. Хотелось обратно. Домой. В свою комнату. Запереться бы там и не вылезать от туда. Но она была здесь. На этом чёртвом суде. Чтобы сказать своё слово. В пользу этого гада. По крайней мере, она пообещала Гарри, что скажет что-нибудь в его защиту. И вот, наконец, настала её очередь. Она тяжело поднимается на ноги. Помогая себе руками. И Гарри хлопает её по плечу. Улыбается. Поддерживает. Не нужна ей эта поддержка. Не такая. Не по поводу того, что ей предстояло защищать Драко. Идёт туда. Встаёт за стойку. Рядом с ним. Повторяет за каким-то старичком клятву о том, что будет говорить только правду. И после её окончания всё-таки решается посмотреть на парня. Что стоит рядом. У которого такой запуганный взгляд. Который на время, пока суд не примет решение, должен пребывать в Азкабане. Который уже по горло сыт присутствием этих дементоров. Смотрит на такого него. Глядит в такие глаза. А на деле видит другие. Те, которыми он смотрел на неё, прежде чем сдал. Те, которыми наблюдал за тем, как её пытали. Те, которыми наблюдал за тем, как её отдают дементорам. Те, которыми он смотрел прямо перед собой, пока за волосы выволакивал её из хижины Хагрида в тот день, когда все решили собраться и выпить за Гарри. Пока бросал её в ноги Кэрроу. Отдавал её в их руки. С таким равнодушием. Чёрт. Было ли ему её жаль тогда? Едва ли. Он был частью всего этого. Частью темноты. Частью Пожирателей Смерти. Частью Волан-де-Морта. Частью того, что убило её брата. И да, Фреда просто завалило камнями. Его никто не убивал. И от того ещё хуже. Потому что не кого обвинить. Потому что это случилось просто... само по себе. Но вот он Драко, прямо перед ней. «Виновен», - хочется прокричать ей. Потому что как же сильно она его ненавидела. В Хогвартсе. Когда он просто наблюдал. И сейчас, когда он был частью того, что погубило их всех. Да и плевать, что заставили. Что Гарри считал, что заставили. Потому что нет же. Ему самому нравилось. Ощущать себя выше других. Тогда. Сколько боли ей пришлось пережить из-за него в том году. Сколько страданий. И Фред... Боже. Хоть на кого-нибудь перекинуть вину за его смерть. И почему бы не на Малфоя. На того, кому не помешало бы погнить в тюрьме пару годков. - Мисс Уизли, считаете ли вы мистера Малфоя невиновным? - был задан ей вопрос. - Нет, - ясно ответила она. Спиной ощущая, как смотрит на неё её вроде бы парень. Боковым зрением замечая то, как дёрнулся Малфой. Усмешка скользнула по её губам. Получай, сволочь! Она начала говорить так уверенно. Рассказывая про всё. Про то, как он вёл себя тогда. Как пытался получить одобрение Кэрроу и для этого сдавал однокурсников. Как сдавал её. Добавила пару выдуманных подробностей. И вот, как чудно вышло, решение относительно его заключения перенесли на неопределённый срок. Из-за неё. - Тварь, - прошипёл он ей, когда она уже собралась оставить его общество. - Ты за это поплатишься. Она лишь заставила губы изогнуться в хищном оскале. Она уходила от него. На свободу. Чтобы вдохнуть свежего воздуха. Оставляя его здесь. Чтобы он гнил. Гнил. Гнил. Как теперь Фред гниёт в земле.

***

Дома с ней поговорили. Из-за того, что она сделала. Из-за того, что не рассказывала о том, что происходило внутри стен замка. Но она особо не вслушивалась. Было пусто. Единственное осознанное, что в ней было тогда — ненависть. Ненависть к Драко. А потом Гарри снова усадил её на тот самый диван. На пару секунд его руки коснулись её плеч. Так нужно. - Почему ты не рассказывала? - вроде бы с беспокойством спросил он. - Потому что не до того было, - повторила она то, что уже столько раз сказала родным. Которым было немножко всё равно. Каждый из них до сих пор находился в каком-то заторможенном состоянии. Особенно Джордж. Он не подал даже признака беспокойства. Но оно и понятно. Даже месяца не прошло. - Мне не хотелось говорить. Никто бы не смог мне помочь. Только бы волновались лишний раз. Было сложно говорить разборчиво. Строить длинные предложения. Слишком сложно. - Я знаю, - снова коснулся он её, - но ты могла бы рассказать мне об этом, когда я попросил тебя заступиться за Малфоя, а теперь... Почему в его голове один только Малфой? Почему эта сволочь беспокоит его больше, чем она? Джинни понять не могла. Только снова прервала его: - Он так сильно тебя волнует? - Нет, но... - замялся Поттер, - если бы ты сказала... я бы не попросил тебя, тебе бы не пришлось всё это вспоминать... И не пришлось бы давать показания против. Не пришлось бы идти против него. Мешать ему. Она знала. Она понимала. - Это ничего, - потянулась она к нему ладошкой. - Я просто... - снова растерял слова он. Как в первую их встречу. На платформе. Когда ещё Фред был с ними. - Я пообещал Малфою, что вытащу его оттуда. - Она промолчала. - Он даже не стал особо огрызаться. Мне кажется, ему и правда там плохо. Очень плохо, Джинни. - Мне тоже было плохо. - Но... … тебя кидали дементорам лишь пару раз, а он там всегда... Он не осмелился сказать. Потому что она бы не смогла принять это. От него. Потому что Малфоя дементоры не целовали, не высасывали всё счастье. Они просто были рядом. Холодно? Да. Тоскливо? Да. Но не так, как было ей. По его вине. - Ты хочешь спасти его, потому что думаешь, что он не причастен ко всему этому, - тихо выдавливала она из себя слова, заставляя говорить нормально, - что он был против Волан-де-Морта, но если бы ты был с нами тогда... - голос дрогнул. Потому что все так ждали его тогда. А он не приходил. - Ты бы понял, что ему всё равно за кого. Главное выше окружающих быть, иметь право указывать. - Джинни... - Забудь, - шепнула она. - Просто обними меня. И она сама потянулась вперед, обвивая свои тонкие руки вокруг его талии и прижимаясь щекой к мягкой толстовке, в которую он успел переодеться. Она почувствовала, как он вздохнул. Услышала биение его сердца. Как его руки тоже обняли её. И ощутив эти его тёплые руки на себе, заплакала. Тихо. Опять тихо. Словно всё ещё надеялась.

***

В Азкабане пахло гнилью. И ещё чем-то таким мерзким, зловонным. Там всё было чёрным. Были цвета. Он мог даже различать их. Но всё равно они были чёрными. И Драко сам не понимал, как такое возможно. Сидя в своей одинокой камере, он с высоты наблюдал за тем, как несколькими уровнями ниже летают чёрные тени. Он мог слышать чьи-то стоны. Чьи-то трепыхания. И было холодно. Адски холодно. Но здесь... не было ничего тёплого. Даже вода была только холодная. Ледяная. Такое чувство, что вместо еды здесь подавали куски льда. И за неделю с лишним он, казалось, продрог изнутри. Сам превратился в лёд. Даже перестал с таким беспокойством думать о матери. Ему нужно было лишь выбраться. Но эта тварь, маленькая стервозная шлюшка появилась на суде. Обвинила его. Сказала то, о чём все боялись говорить. Потому что он выйдет. Они знали, что выйдет. И тогда он уж постарается, чтобы каждый, каждый, кто сказал о нём хоть слово против, заплатил. Не потому, что ему было обидно. Нет. Потому что даже грёбаная неделя в этом месте подействовала на него, как ведро ледяной воды. Раньше ему было страшно. Раньше он бы побежал к папочке. Но сейчас этот самый папочка так же сидел в клетке. И единственная надежда — Святой Поттер. Как всегда. Только Поттер. Как тогда, когда был Тёмный лорд, так и тогда, когда его нет, единственный, кто спасал его, был чёртов Гарри Поттер. И это нервировало. Скребло где-то под кожей. По стенкам прогнившей уже душёнки. Но это было не сравнимо с тем, какие чувства в нём вызывала эта рыжеволосая шлюха, что вознамерилась запечь его в Азкабан до скончания веков. Маленькая тварюшка. И эти чувства он держал в себе до конца. До самого конца. И она ему помогала. На каждом грёбаном суде выходила и давала показания против него. Так нагло смотрела ему в глаза. С такой ненавистью. А он отвечал ей тем же. Уже отпустили мать. Дело шло к тому, что должны были выпустить Люциуса, а он всё сидел. Почти начал считать Азкабан своим домом. Из-за неё. Из-за этой грязной девочонки. Нищебродки. Почти три месяца. Три чёртовых месяца по её вине он просидел в этом месте. Придумывая план. Думая о том, что он сделает с ней, как только выберется наружу. Только бы Поттер не понял. При Поттере он вёл себя паинькой. Говорил, что это ничего, что Уизли говорит. А потом, в своей камере сбивал кулаки в мясо о стены, представляя, что это её маленькое лицо. Он собирался погрузить её в Ад. Такой, чтобы с нахождением в Хогвартсе в тот год не сравнилось. Чтобы она умоляла его о пощаде. Чтобы признала, что была не права. И вот свежий воздух. Он даже начал замечать цвета. Не только чёрный. И единственная здравая мысль в голове — найти девчоку Уизли. Больше ничего. Пустота. Из него буквально высосали все соки. Осталась только ненависть по отношению к ней. Только желание — причинить как можно больше боли. Услышать её вопли. Насладиться ими.