Sound of silence

Ханбин осторожно прислонился спиной к надгробию своего деда. Тишина кладбища ночью помогала собраться с мыслями, успокоиться и смириться с этим миром. Иногда нужно от всех отдохнуть, ненадолго забыть о том, что вообще существуют хоть какие-то другие люди. Если бы было возможно, он бы каждую ночь оставался на кладбище. Но приходить слишком часто нельзя - если станет заметно, что могилу деда часто "навещают", то его легко будет найти в следующий раз. Ханбин достал из рюкзака толстую красную книгу и положил к себе на колени. Читать было уже темно, но этого и не требовалось. Он вполне мог декламировать её по памяти с любого места. Настольная книга, всегда при себе. Сегодня ночью небо тёмное, звёзд не видно. Жаль, что звёзд не видно, ведь Ханбину они так нравились. На улице становилось холоднее, но Ханбин не чувствовал холода. Ханбин вообще ничего не чувствовал, кроме безграничного спокойствия и какой-то необъяснимой радости. Недавно он провёл ритуал, теперь у него будет много сил... В полночь слово имело особую силу, в полночь на кладбище можно рассказать Господину обо всём, что тревожит Ханбина в глубине души... *** Чжинхван с матерью переехали в Сеул на последнем году учёбы в школе. У него была мечта стать психологом, поэтому на семейном совете было решено, что заканчивать учёбу лучше в столице. Отец остался работать на Чеджу, сестра уже училась в столичном вузе, однако с ними жить не стала: весь третий класс они с матерью снимали квартиру вдвоём, чтобы никто и ничто не отвлекало Чжинхвана подготовки к экзаменам. За этот год Чжинхван толком ничего о жизни в столице узнать не успел. Посмотреть город и понять что к чему, он смог только тогда, когда, наконец, узнал, что зачислен в Сеульский университет на факультет психологии. Следующие два года Чжинхван прожил с сестрой, а потом пришла с женихом и торжественно объявила, что выходит замуж. Жених на поверку оказался хорошим парнем, и, провожая молодых на Чеджу, Чжинхван искренне надеялся, что отцу он тоже понравится. ДжинА вышла замуж в середине лета, а к началу нового семестра Чжинхван решил съехать с их старой квартиры. *** В день переезда всё шло как-то не так. Сначала водитель грузовика перепутал адрес, потом оказалась, что хозяйка квартиры отдала Чжинхвану не ту связку ключей, но самым отвратительным стало то, что клетка-перевозка с верным другом-спаниелем осталась на старой квартире! В конечном итоге машина с вещами нашлась, хозяйка отправила своего сына с другими ключами, а собаку на новый адрес завезла нуна. Только к ночи Чжинхван кое-как разобрался с вещами, даже несмотря на то, что ДжинА осталась ему помогать. Нуна уехала где-то в половине двенадцатого ночи, а около часу Чжинхван услышал жалобный скулёж из коридора и осознал, что совершенно забыл выгулять вечером собаку. Сунув ноги в кеды, он поспешил вывести Мобби на улицу. На улице было тихо и, после такого напряжённого и суматошного дня, по-особенному легко и спокойно. Утром никаких важных дел не предвиделось, и ничего не мешало прогуляться чуть дольше, чем обычно. На обратной дороге Чжинхван немного заплутал в одинаковых дворах незнакомого района, но быстро определился, где свернул не туда. Когда они с Мобби, наконец, вышли на нужную дорогу, а до подъезда оставалась метров двести, Чжинхван заметил двух парней впереди. Чжинхвану они сразу не понравились. Ещё издалека было заметно, что один из них уверенно тащил второго за рукав. Тот еле переставлял ноги, останавливался, попытался освободиться, неудачно пнув своего спутника, чего тот даже не заметил. Чжинхван подошёл к ним ближе и в свете фонаря смог получше их разглядеть. Тот, что шёл вперёди, не замечая перед собой никаких преград, был в красной спортивной куртке, мешковатых джинсах и непонятных летних белых туфлях «в дырочку». Быстро оглядев его ещё раз, Чжинхван подумал о том, что именно так выглядят люди, которые выскочили из горящего дома. Спутник его был во всём чёрном, а лица его было совсем не разглядеть из-за глубокого капюшона на голове. Внимание Чжинхвана привлёк огромный и на вид точно пустой рюкзак за спиной незнакомца. И зачем таскать с собой такой "чемодан", если в нём ничего нет? - Шевели ногами быстрее, - недовольно проворчала "красная куртка", притягивая другого парня к себе поближе. - Мама с ума сойдёт, пока не увидит, что ты действительно живой... - Мама? А она откуда вообще здесь взялась? Зачем ты ей рассказал? – парень в чёрном остановился и вырвал рукав своей кофты. Слушать чужую ругань не хотелось, поэтому Чжинхван почти перешёл на бег, в надежде скорее скрыться за дверью подъезда и не привлекать к себе внимания. Он быстро свернул к железной двери и почти коснулся ручки, когда сзади его окликнул голос: - Извините, - мысленно чертыхнувшись, Чжинхван обернулся, а Мобби зачем-то громко тявкнул. Видимо, понял, что незнакомец решил их задержать. – Не могли бы вы подержать дверь? Мы живём в этом же подъезде, и как назло я забыл ключи, очень торопился и вот… - Да-да, конечно, - невнятно пробормотал Чжинхван и открыл дверь шире. Обратились к нему вежливо, поэтому отказывать было бы глупо, хотя общество двух малоприятных незнакомцев, которые может и не соседи ему вовсе, мало обрадовало. Дежурная кисленькая улыбка приклеилась к лицу, из-за чего Чжинхван чувствовал себя ещё более неуместно и глупо. - Спасибо, - кивнул тот и вежливо кивнул. После этого он быстро схватил своего спутника за запястье и рёзко дёрнул, заставляя того упасть на колени. – Ханбин-а, предупреждаю в последний раз: вырвешься ещё раз, получишь по печени. Ты знаешь, я тебя никогда не обманываю. Понял? У тебя нет никакого морального права дёргаться! Названный Ханбином медленно поднялся с колен и вытер свободную руку о край длинной чёрной кофты. - Я даже и не собрался. Ты нервный какой-то, хён, но я понял, - он чуть усмехнулся и медленно поплёлся к подъезду, не обращая никакого внимания на толчок в спину. Стоило только Чжинхвану собраться с силами, чтобы возмутиться слишком жёсткому поведению одного из незнакомцев, как тот моментально среагировал: - Пожалуйста, простите нас за наше поведение. Поверьте, мы не всегда такие... такие отбитые, только сегодня. Сегодня мой младший брат доставил немало проблем, поэтому... - Хорошо-хорошо, не оправдывайтесь, - Чжинхван кивнул в ответ, оставляя своё мнение при себе. - Просто... раз уж мы оказались тут вместе, не могли бы вы... держать себя в руках, что ли? - Ещё раз извините, - старший из братьев небрежно поклонился и поспешил догонять своего донсена. Чжинхван пропустил вперёд Мобби, которому порядком наскучило стоять у дверей, и он уже начал поскуливать. Надеяться на то, что его «неожиданная компания» пойдёт пешком по лестнице, было слишком наивно. Сам он с тоской подумал, что у него вряд ли хватит сил взобраться на двенадцатый этаж, поэтому приготовился к одной из самых неловких поездок в лифте в своей жизни. Мобби прижался к его ноге и стал охаживать хвостом. Парень в спортивной куртке нажал на кнопку вызова и запихал руки в карманы. В коридоре больше света чем на улице, и Чжинхван ещё раз оглядел своих новых соседей. Затащенный в подъезд силой опять натянул на голову глубокий капюшон, стоило ему только оказаться в освещённом помещении. Вместо лица незнакомца Чжинхван имел прекрасную возможность рассмотреть массивные кольца на пальцах, высокие массивные и тоже чёрные ботинки, которые были туго зашнурованы, чем выдавали очень худые лодыжки владельца. Откуда-то в левой руке у парня появилось что-то вроде деревянных чёток, которые он быстро и чисто механически перебирал. Если не обращать внимания на быстро двигающиеся пальцы, "человека в чёрном" можно было принять за статую. В целом он выглядел расслабленным, поза не выдавала беспокойства или раздражения, чего нельзя было сказать о его провожатом. Тот нервничал: постоянно смотрел на телефон, лохматил свои выбеленные до неестественного блонда волосы, дёргал ногой и негромко матерился себе под нос. - У тебя совсем не осталось совести, Ханбин-а, ни капли, - не выдержав, пробурчал он в сторону. Тот не обратил на слова никакого внимания. *** - Это вы сегодня заселялись на наш этаж? – нарушил молчание Чживон. Не зная, куда себя деть, он облокотился на стену и только теперь заметил, как случайный прохожий внимательно их разглядывал. – Я видел, как вы заносили вещи. - Да, это был я, - парень попробовал улыбнуться, но вид безмолвного «человека в чёрном» явно мешал ему расслабиться. Ещё бы, у Чживона тоже не повернулся бы назвать эту встречу приятной и подходящей для знакомства. Собачка полностью разделяла опасения хозяина. Сначала она попытался подойти и понюхать Ханбина, но быстро оставила эту идею, громко залаяв на весь подъезд. Надо же, какая умная собака, как быстро быстро сообразила! – Эй, Моб, ты чего? Ну-ка, перестань! Тихо! Извините, обычно моя собака очень тихая… - Нет-нет, всё нормально, у животного просто хорошее чутьё, - Чживон покачал головой. Он ещё раз нажал на кнопку и поспешил представиться. – Я Ким Чживон, а это мой младший брат Ханбин. Нам очень приятно, несмотря на ситуацию… - Меня зовут Ким Чжинхван, и мне тоже приятно, - выдавил из себя сосед, преувеличенно внимательно глядя на Чживона и стараясь игнорировать присутствие кого-то третьего. - Хватит, – неожиданно подал голос Ханбин, показывая тем самым, что своё отношение к происходящему. Чживон в очередной раз подавил в себе желание треснуть ему. До дома осталось каких-то двенадцать лестничных пролётов, там он передаст этого гавнюка родителям, пусть они с ним и разбираются! Чживон злился на весь мир, и на Ханбина в частности. - Не было бы матери дома, тебя надо было бы отлупить… но мама и без этого плачет уже второй день, а ночью почти не спала! Каким бы ты, Ханбин, не был ублюдком, она тебя всё равно любит и переживает. Ханбин снова его проигнорировал. Чживон видел только отсутствующий, направленный в стену перед собой взгляд Ханбина и чуть поджатые губы. Лифт, наконец, дополз до первого этажа, хотя Чживон почти отчаялся. Двери медленно закрылись, и Чжинхван, судорожно вздохнув, быстро нажал на кнопку "двенадцать". Собака громко залаяла на незнакомых людей, защищая хозяина, и тот поспешно подхватил её на руки, чтобы успокоить: - Нельзя, Мобби, нельзя! Собака принялась облизывать хозяина, от чего Чжинхван еле успевал уворачиваться. Формальности знакомства теперь были соблюдены, на светскую беседу никто из них в сложившейся ситуации был не способен, поэтому каждый погрузился в свои мысли. Табло отсчитало два этажа, и Ханбин нарушил молчание: – Почему мама здесь? - Наверное, потому что тебя две недели не было дома, а я не могу да и не хочу за тебя впрягаться! – завёлся Чживон за секунду. Строит тут из себя, не пойми кого, молчал бы уже до самого дома! – Отец тоже здесь. Он, между прочим, в морг поехал на опознание! - Какое опознание? Почему ты вечно позволяешь себе наводить панику, хён? – у Ханбин настолько непонимающий тон, что Чживон даже всплеснул руками. Он что серьёзно так и не выехал, в чём проблема?! – Почему тебе просто не сказать, что ты не знаешь, где я, и всё?! - А что я по-твоему сказал?! – Крик вырвался сам собой, а как могло быть по-другому после такой неприкрытой наглости! Новый сосед сморщился как от зубной боли, удобнее перехватил собаку и встал ближе к двери, чтобы выскочить при первой возможности. Чживон нервно потёр шею. – Чёртов лифт, еле ползёт! Если сломался, стоило так и написать! На десятом лифт остановился, двери открылись, но никто не вошёл. Чживон приготовился к выходу и снова сильно обхватил запястье Ханбина. - Хватит уже, хён, - Чживон отметил, что Ханбин устал и притих, освободиться больше не пытался и совершенно расслабился. Такое отношение к происходящему раздражало ещё сильнее, чем если бы Ханбин начал возмущаться творившейся несправедливости. – Лифт закрылся, нас тут трое, куда я денусь? - А тебе жмёт просто молча постоять? – Чживон сжал руку сильнее, наверняка оставляя на память синяки. – Просто стой и жди, когда мы, наконец, доберёмся до дома! Разве это сложно? - Несложно, совсем несложно, – тихонечко пропел Ханбин, и второй рукой дотронулся до пальцев хёна. - Мне больно, не дави так сильно, ладно? Я нашёлся и не убегаю, ты молодец, хён, ты справился. Ты уже можешь не быть таким хорошим мальчиком, мама тебя всё равно тебя похвалит. Какое счастье, что... Договорить Ханбину не дали двери лифта, которые открылись с таким несвойственным им шумом, что, вероятно, об их прибытии узнала половина подъезда. Чжинхван со своей псиной на руках выскочил с такой прытью, что Чживон даже растерялся. Как же они всё-таки задолбали человека, что он в несколько секунд оказался около квартиры, ввёл код и скрылся за спасительной дверью, с силой её захлопывая. Чживон был настолько озадачен, что так и завис на лестничной клетке, держась за Ханбина, как утопающий за спасательный круг. - Так и будем здесь стоять или может тоже в квартиру зайдём? - поинтересовался Ханбин. - Ох, заткнись ты, как же ты заманал, - Чживон отпустил непутёвого родственника, намереваясь однако держать его на виду, пока он не передаст донсена матери. *** Чживон оставил его на попечение рыдающей родительницы, стоило им только оказаться в коридоре. Ханбин не был уверен, но, кажется, хён даже не разулся, так и пошёл к себе в комнату, недвусмысленно давая понять, что он думает о них всех вместе с их тараканами. Матери, конечно, было не до воспитания старшего сына. Она безудержно рыдала на плече у младшего и, не переставая ни на секунду, спрашивала, почему он заставил их всех переживать и как же он мог так пропасть... Ханбин отключился ещё в самом начале её причитаний. Он положил ей руки на плечи и полностью отключился. Он не считал свою мать глупой или не достойной внимания, вовсе нет. Она, по мнению Ханбина, была слишком пуглива, и только это и делало её глупой до вяжущего отвращения. Он так и не научился её успокаивать, зато прекрасно мог усыпить её бдительность, потому что его мать, несчастная, почему-то до сих пор ему верила... Когда домой вернулся отец, стало сложнее. Он-то совершенно не сомневался в том, что Ханбина спасёт только какая-нибудь закрытая психиатрическая лечебница желательно со строгим внутренним распорядком. Но жена бы не простила ему такого издевательства над кровиночкой, поэтому отец Ханбина мужественно терпел все его выходки. Специально доводить родителя в планы Ханбина не выходило, потому что такие игры действительно могли привести к большим неприятностям. Следующие две недели Ханбин провёл под замком в своей комнате. Выйти ему разрешалось только в кухню, туалет и ванну. Учёба в университете ещё не началась, поэтому родители посчитали себя в праве испортить ему оставшееся время каникул. Вслушиваясь в слова отца, Ханбин попытался понять, зачем они это делают. Разве эти два взрослых и, вроде бы, адекватных человека не понимают, что всё бесполезно? Разве ещё не увидели, что он выбрал свой путь и им всего лишь надо не мешать его стремления? Чем больше он слушал, тем серьёзнее становился. Наверное, отец решил, что наказание возымеет эффект. Что ж, так даже лучше... Главным, соглядатаем был, естественно, назначен хён. Конечно, Чживон не обрадовался, когда ему объявили решение семьи, но кто он такой, чтобы противиться родительской воле? К тому же он, как самый старший, тоже был виноват в побеге Ханбина: надо было лучше оберегать донсена от необдуманных поступков. После этих слов Ханбину очень хотелось рассмеяться, и он едва не дал себе волю. Посмотрел бы он на то, как хён его удержит, если ему действительно нужно будет уйти? Кто вообще может его удержать? Как же они не понимают, что он здесь и всё ещё подчиняется, потому что сам так решил для себя? Они что правда не понимают этого? На второй неделе заточения у хёна начались тренировки, а у Ханбина - ежедневные пытки от родной матери. Она приезжала где-то после обеда, убирала хаос в их квартире, что-то готовила, а когда дела заканчивались, то началось это... - Почему ты не хочешь нас пожалеть? Почему не хочешь понять, что мы чувствуем? - голос матери становился всё громче и громче, а в конце и вовсе прорвались такие не любимые ею истеричные нотки. - Каждый раз уходишь неизвестно куда, а мы, мы все, не можем места себе найти! Нельзя быть таким эгоистом, Ханбин-а, нельзя! - А каким эгоистом быть можно? - негромко, но так, чтобы она точно услышала, спросил Ханбин. Он лежал на кровати, закинув ноги на стену, свесив голову вниз и раскинув руки. Наверное, к голове прилило слишком много крови, раз он перестал следить за языком и позволил себе открыть рот. В обычное время он тактично отмалчивался, давая возможность матери выплеснуть свой родительский гнев. Покорное слушание спасало его от новых проблем. Сегодня он не сдержался, но теперь поздно раскаиваться. Ханбин напрягся, прислушиваясь к тому, что происходило там, с другой стороны. Достаточно ли у матери праведного гнева, чтобы войти к нему в комнату и залепить пощёчину? Будь он на её месте, то так бы и сделал. Может быть, он и считался дома самым отбитым, но это совсем не означало, что можно так явно демонстрировать неуважение. Судя по всему, мама хотела зайти, но не справилась с ключами в замке, уронила их, а из-за трясущихся рук не смогла вставить обратно в замок. Что ж, от физической расправы он спасён, но за словами лучше всё-таки следить. - Я понимаю, что это мы виноваты, - негромко завела она свою любимую песню, очевидно, утирая реки слёз. - Нам надо было уделять тебе больше внимания, когда ты был подростком. Тогда бы мы смогли вовремя заметить, смогли бы удержать тебя от такого страшного шага... у нас был шанс всё исправить, а мы упустили его, упустили!.. "Позднее" материнское раскаяние было её любимейшей темой. И сколько бы Ханбин не пытался объяснить, что нет никаких грехов, нет ничьей вины, а его религию надо воспринимать как данность, как факт, которого не изменить, она почему-то отказывалась это понимать! Однажды даже заявила, что это наказание Господне за то, что она была с их отцом до свадьбы. Ханбин только поцокал языком и искренне посочувствовал матери, ведь чтобы до такого додуматься, надо было очень много думать. Столько умственных усилий и все зря, ну, как после этого не пожалеть человека? Как успокоить эту женщину и донести до неё, что люди слабые и безвольные существа, они ничего в этой жизни выбирать и решать не могут. Как не могут они выбирать родителей, так не выбирают и религию. Вот и он не выбирал. Он искал и нашёл. Сначала он решил, что нашёл слишком быстро, что выбрал самый простой путь и надо оставить его, чтобы продолжать поиски, но потом он понял… почувствовал, в чём истинный смысл всего происходящего. А мама пока не прочувствовала, насколько этот мир тонкий, насколько он состоит из людских пороков и что ничего кроме этих самых пороков у человека и нет вовсе, поэтому никто не должен сопротивляться единственному благу, которое доступно. Этого она пока не осознала и вряд ли когда-нибудь сможет осознать по-настоящему… Раньше он пробовал объяснять, но мама плакала ещё сильнее, после чего срывалась и уходила рыдать в комнату хёна. Вечером Чживон-хён устраивал ему скандал и приказывал перестань расстраивать матушку. Ханбин смотрел в потолок и думал, что ничего не было бы, если бы она не начинала первой. Конечно, хёну этого говорить нельзя, драк им только не хватало… Отец разговаривать с ним отказывался. Когда они с матерью его ждали в первый вечер, Ханбин был больше, чем уверен, что получит. Папу никогда нельзя было назвать сдержанным человеком, а уж после опознания тела в морге любой бы вспылил. Но тот сдержался. Приехал, спокойно объявил, что Ханбин лишается всех гаджетов и интернета, идёт к себе в комнату и «молится своим богам за запертой дверью». Одиночество Ханбин переносил прекрасно. У него были книги, он писал письма Чжунэ, когда чувствовал, что ему есть, что рассказать. Все написанные письма Ханбин аккуратно складывал в чёрные конверты и убирал в стол. Когда всё закончится, он постепенно отнесёт их Чжунэ. Разом все отправлять не имеет смысла. Вдруг потом ему не захочется больше писать, а Чжунэ всегда будет ждать его писем, Ханбин знал это наверняка. Сам бы он тоже ждал, если бы был там, где Чжунэ сейчас. Если появлялось желание, то даже пел. Не сказать, чтобы парень уж очень любил пение, совсем наоборот, считал, что голос у него противный. Пел только тогда, когда надоедало играть на синтезаторе. Странное дело: ещё в прошлом году Ханбин и подумать не мог, что ему может надоесть играть. Оказывается, даже любимое дело может прискучить. Ещё, пока было время, повторял латынь. Сложно владеть языком, на котором в мире никто не говорит. Да и книг на латыни так просто не достанешь, всегда нужны какие-то основания, чтобы брать их в библиотеках и читать. Хотя несколько книг у Ханбина всё-таки было. Когда учишься на философском факультете, много чего можно достать. Пока Ханбин вынужденно сидел дома, он совсем забыл, что теперь у них новый сосед в квартире напротив. Напомнил ему об этом Чживон, который через две недели, как раз к началу учёбы, вернул ему ключи с короткой торжественной речью. «Ты теперь свободен, дорогой донсен! Пожалуйста, делай перерывы между побегами из дома хотя бы в полгода. И да, у нового соседа прекрасная собака! Прошу тебя, не ешь её, окей?». Потом взъерошил Ханбину волосы, махнул на прощание рукой и удалился к себе. Хён, наверное, единственный, кто до сих старался вести себя с Ханбином как раньше. Конечно, и у него иногда сдавали нервы, но в целом, Чживон-хён неплохо держался. И тот был ему за это благодарен. Все знакомые родителей наперебой твердили, что "малыш Ханбинни настоящий гений, как же вам это удалось? Как вы смогли воспитать такого прекрасного ребёнка?". Отец с матерью только вежливо улыбались, пожимали плечами и скромно добавляли, что их "любимый сын развивал себя сам, они только старались ему не мешать". Философский факультет одного из лучший столичных вузов, психология как дополнительная специализация по особому разрешению ректората, китайский и латынь в качестве хобби, а когда и этого стало мало, то стихи и классическая музыка - да какой родитель о таком не мечтает? Наверное, тот, кто знает, что за таким успехом обязательно кроется что-нибудь отвратительное. И оно в самом деле кроется, хотя, по мнению Ханбина, стоит только присмотреться и сразу станет понятно, что он на самом деле такое. Люди просто смотрят куда-то не туда... Когда он получил своё расписание на новый семестр, то понял, что ещё не готов начинать учиться. В начале каждого семестра Ханбин составлял себе список интересных и не очень предметов. Если учёба начинала надоедать, то Ханбин посещал только интересные занятия, а на другие возвращался, когда возвращалось вдохновение учиться. В этот раз он поступил точно также. Решил, что пока сосредоточиться на психологии. Судьбы и случайностей не существует, в них верят только неудачники, а Ханбин точно не из их числа. Поэтому когда на поточной лекции он увидел своего нового соседа, кажется Чжинхвана, сидящего рядом с ним в огромной аудитории, то сразу понял, что должен делать. Он давно искал нужного ему человека, а тут сам Господин подсказал, кого надо выбрать. *** Как так получилось, что они с Ханбином общаются уже почти четыре месяца, Чжинхван и сам не понимал. По началу он старательно избегал этого странного молодого человека из лифта, и даже казалось, что ему это удаётся. Но вот теперь он со усмешкой вспоминал, как Ханбин каждый вечер поджидал его на лестничной клетке... Первую неделю Ханбин особенно с ним не разговаривал, здоровался только и внимательно следил за Чжинхваном, как будто запоминая, что и в какой последовательности Ким делал. Всё это было очень жутко, потому что к внешнему виду соседа Чжинхван привыкнуть никак не мог. Чёрные или красные кофты явно больше на пару-тройку размеров, объёмный чёрный шарф и всё те же пугающие ботинки. Пару раз сосед встречал его в кроваво-красной футболке с надписью "Что ты знаешь о своём боге?" на английском языке. На рюкзаке, вечном спутнике Ханбина, висели брелоки-черепки, сам рюкзак теперь был украшен многочисленными значками, и, Чжинхван мог поклясться, на одном из них он мелком заметил изображение сатаны. В руках вечные чёрные чётки, на которых вместо креста звезда в круге. Разглядеть что же это получше у Чжинхвана не получалось, потому что Ханбин постоянно зажимал её в кулаке. Обычно парень сидел на ступеньках вполоборота, прислонившись к перилам, и иногда читал книги, иногда слушал музыку в наушниках. Когда Чжинхван возвращался с прогулки, то Ханбина в подъезде уже не было… Однажды Чжинхван не выдержал. Если всё продолжится в таком духе, то у него разовьётся паранойя! Набравшись храбрости и выпив предварительно стопку подаренного на день рождение коньяка, будущий психолог взял себя в руки и перешёл к решительным действиям. - Извините, - Чжинхван опустился на корточки рядом с соседом. – Вы всегда сидите тут в одно и то же время? Я, может быть, чего-то не знаю, но встречаю вас каждый вечер всю эту неделю, а раньше… не видел вас… вот… Решимость и желание узнавать правду покинули Чжинхвана, стоило соседу посмотреть ему в глаза. Взгляд у него был тяжёлый, внимательный и пронзительный. Сосед разглядывал его лицо и молчал. Чжинхван тогда не понял, ждал ли он новых вопросов, придумывал, что сказать или просто не услышал, что к нему обращались. - Я ещё раз прошу прощения, - пробормотал Чжинхван совсем уж неуверенно. – Если вы помните, я недавно заселился и ещё не знаю ни соседей, ни их привычек. Может быть, это просто ваше любимое место, вы тут давно по вечерам отдыхаете, а я не знаю и мешаю вам… собственно, если это… - Я жду тебя, - прервал бормотание Чжинхвана Ханбин, закрыл книгу и почему-то уставился на домашние тапочки нового знакомого. – Я помню, что видел тебя почти месяц назад, да и хён мне напомнил об этой встрече. Сижу тут, потому что не умею знакомиться с людьми. Теряюсь каждый раз, когда надо говорить что-то больше обычного «привет». Всё надеялся, что ты сам со мной заговоришь. Вот ты и заговорил. Чжинхван ещё больше растерялся. Кажется, он даже рот открыл от такого «чистосердечного признания». Тапочки перестали интересовать соседа, и теперь он снова уставился прямо Чжинхвану в глаза. У того по спине мурашки побежали, поэтому он поспешил отвести взгляд. Его внимание привлекла ярко-красная книга в руках у Ханбина. А ногти у него были выкрашены в чёрный цвет, что показалось Чжинхвану каким-то неправильным. - Мой друг Тэхён учится вместе с тобой , - продолжил, наконец, Ханбин, пытаясь снова заглянуть Чжинхвану в лицо. Будущий психолог ещё раз посмотрел на книгу в красной обложке, на накрашенные ногти и кольцо в виде черепа на среднем пальце, и неожиданно даже для самого себя вспомнил этого самого Тэхёна и понял, как ему вести себя дальше. – Хён говорил, что ты очень усердно учишься и даже подрабатываешь в психиатрической клинике санитаром. Мне очень интересно узнать у тебя несколько вещей, они мне нужны для моей научной работы… Ким пояснил новому знакомому, что в больнице три раза в неделю сидит на сестринском посте и фасует таблетки, а больше ему без образования никто ничего не доверит. Будь он физически посильнее, то мог бы хоть больных скручивать, но Чжинхван ни ростом, ни весом не подходит для этой работы. Ханбин улыбался, низко опуская голову. Вообще, как позже заметил Чжинхван, Ханбин никогда не улыбался открыто, да и не смеялся в голос. Будто стеснялся того, что может проявлять чистые эмоции. После первого разговора с Ханбином Чжинхван понял, что непременно должен с ним общаться. Ханбин назвал Тэхёна своим другом, а значит, его случай интересный. То, что Тэхён адепт какой-то малопонятной секты, преподаватели и студенты факультета знали давно. На первых двух курсах он одевался даже экстравагантнее Ханбина, носил на сумке брелки в виде черепов и отказывался разговаривать с одногруппниками. Преподаватели решили ему помочь, и к третьему курсу он немного изменился внешне, стал приветливее, но (Чжинхван это чувствовал) не отказывался от своих убеждений ни на секунду. Чжинхвана интересовали молодёжные субкультуры, а Тэхён, скорее всего, с подросткового возраста примыкал к каким-нибудь готам, поэтому из него можно было бы вытянуть что-нибудь интересное. Как-то раз Чжинхван попробовал поговорить об это с самим Тэхёном, однокурсник вежливо объяснил, что все эти увлечения уже в прошлом и всё, что от них осталось, так это чёрные волосы и нестандартные украшения. Тэхён чётко дал понять, что ему такие расспросы не нравятся, объяснил, что то время было не самым радостным, и Чжинхвану стоит прекратить. Настаивать смысла не было. И после полного провала появляется Ханбин, гипнотизирует его и прямо-таки вынуждает начать общение! Теперь он наберёт достаточно материала для статьи на конференцию, и профессор Пак не сможет больше отказывать ему. Ханбин оказался кладом не только как представитель неформального движения, но и как человек. Неловкие паузы возникали только в первый вечер их общения, а потом всегда находились темы для общения. С Мобби они теперь гуляли вдвоем, но почему-то сам пёс такой компании был не рад. Мобби опять возился вокруг хозяина, закручивая того в плотное кольцо поводка. Они уже собирались зайти в подъезде, но спор затягивался: - Религия, вера в Бога, нужна человеку, чтобы выживать в этом жутком мире, - Чжинхван взмахнул рукой к небу, указывая на невидимого помощника человека в бренном мире. – Каждый для себя решает, верить ему или не верить, но тот факт, что некоторым людям это помогает пережить трудные периоды, ты отрицать не можешь! - А только ли Бог помогает? – тихо спросил Ханбин, нервно бренча ключами. - Помогать должны только боги? - А кто ещё? – озадачился Чжинхван и в раздумьях поправил шапку. – Ну, какие-нибудь высшие силы. Ты уже два года философию изучаешь, должен же сам понимать, что имеются разные названия для одного и того же явления! - Я понимаю, да, - кивнул Ханбин. – Ты говоришь интересные вещи, но всё-таки… разница, она есть. Я объясню тебе потом как-нибудь, не сейчас. Надо уже домой возвращаться, я всё ещё под особым контролем, а у твоей собаки точно хвост отмёрз. - Под особым контролем? – переспросил Чжинхван, стянул с себя перчатку и достал из кармана мобильник. Да, сегодня они загулялись, уже как три часа по улицам бродят! Мобби не лаял и никуда не рвался только из-за Ханбина: по непонятной причине он всё ещё его боялся. - Я пытался сбежать из дома, - непринуждённо произнёс Ханбин. – Конечно, мы с хёном уже не живём с родителями, но... они не готовы, не знать где я и с кем. То есть я, конечно, могу уйти "погулять", но им очень хочется знать, во сколько я вернусь и в какой компании буду "гулять". А я, как ты понимаешь, не всегда хочу докладывать... Чжинхван слушал, смотрел себе под ноги и не мог придумать, что отвечать. С одной стороны желание Ханбина понятно, с другой – странно хотеть уйти, если уже живёшь отдельно. Чживон казался совершенно обычным парнем, скандалов за стенкой Чжинхван никогда не слышал. Чего могло не хватать Ханбину? - Не думай, пожалуйста, что у нас в семье что-то не так, - рука Ханбина легла Чжинхвану на плечо, привлекая внимание. Тон у него был какой-то извиняющийся, будто просящий поскорее забыть то, что он сказал о семье. – У нас очень хорошие родители, мы в семье не единственные дети. Есть ещё младшие брат с сестрой, они двойняшки. Большая разница в возрасте, они ещё даже в школу не пошли. Всё дело только в том, что я, мои увлечения и моя друзья не внушают родителям доверия. Родители преисполнены благодати и желания спасти мою потерянную душу, сделать хорошим и обычным. Пока, как видишь, не вышло. Да и не выйдет. В общем-то, мне плевать, просто не время ещё совсем разбивать им сердце. Может быть, чуть позже. - Ну ладно, - Чжинхвану не очень понравились последние слова Ханбина, но он не стал развивать тему. В каждой семье были свои заморочки. Он даже и представить не мог, что учудила бы его мать, не позвони он ей перед сном. Они немного помолчали. Ханбин опустился на одно колено прямо на асфальт и протянул руку к Мобби. – Ты всё ещё мне не доверяешь? Спаниель предупреждающе зарычал, а Чжинхван дёрнул поводок: - Ну-ка, прекрати! Мы с Ханбином вместе уже давно гуляем, мог бы и привыкнуть. Не знаю, как с ним быть, обычно таких представлений он не устраивает. - Ничего страшного, - парень взял собаку за ошейник и притянул к себе ближе. – Ты умный мальчик, но тебе пора перестать. Тебе я ничего не сделаю, совершенно ничего. Ни хорошего, ни плохого… Этот разговор Ханбина с Мобби почему-то остался в память Чжинхвана надолго. Собака заскулила, как будто отвечая, но Ханбин не делал ей больно, это хозяин прекрасно видел. Конечно, Ким слышал, что животные не любят злых или пьяных людей, а ещё отлично чувствуют, когда их хозяину угрожает опасность, но тут дело было скорее в том, что сам Ханбин не очень любил животных. Он как-то рассказывал новому другу о своей собаке, которая умерла от болезни, когда он был маленьким. После этого никого из животных полюбить Ханбину не удалось. Общение Ханбина и Чжинхвана набирало обороты, и скоро они встречались не только на вечерних прогулках. Иногда они вместе обедали в университете, иногда встречались в городе по выходным. - Скажи мне, Ханбин-а, а почему философский факультет? - спросил Чжинхван во время одного из совместных университетских обедов. Сегодня погода выдалась по-осеннему приятной, поэтому они остались обедать на улице. Солнце то и дело пряталось за облаками, но ещё было достаточно тепло, хотя осенний ветерок уже норовил унести с собой пустой одноразовый стаканчик Чжинхвана. Почему-то Ханбин не спешил отвечать. Он перестал есть, задумчиво поковырял свой салат и отодвинул его. - Не хочешь отвечать, я пойму, - Чжинхван удивлённо пожал плечами. - Я не думал, что в этом вопросе есть какие-то такие или что-то вроде этого. Я вообще ничего плохого не имел в виду, так что... - Да нет, дело не в тебе, - перебил, наконец, Ханбин. Он не раз говорил Чжинхвану, что тот слишком часто оправдывается в разговорах с ним, но он и не должен. Ханбин не кисейная барышня и не подросток с повышенной эмоциональной чувствительностью, его не так просто задеть. Чжинхван и сам это прекрасно знал, но ничего не мог с собой поделать. Частая отстранённость воспринималась будущим психологом как обида или хорошо скрываемая злость, хотя это было совсем не так. - Я пришёл на философский, чтобы понять, правильно ли я поступал в старшей школе. Тогда я искал.... пытался определиться с одной очень важной целью в моей жизни. Целью, которая и сделала меня таким, какой я сейчас. Теперь я знаю, что все эти сомнения и метания были такими глупыми, но тогда... тогда я постоянно себя изводил. Ну, и поэтому решил сюда прийти. За ответами. - Ты их нашёл? Нашёл свои ответы? - уточнил Чжинхван. Ему бесконечно нравились такие серьёзные разговоры с Ханбином. И серьёзный Ханбин нравился. Очень сильно и почти запретно. - Не все, - совершенно искренне признался Ханбин. - Но на самый важный вопрос я ответил. Я понял, что я совершенно точно всё делаю правильно. Моя главная цель была выбрана верно, мне остаётся только не отступать. - А какая она - твоя самая главная цель? Кем ты хочешь стать, Ким Ханбин? - о Ханбине Чжинхван хотел узнать, как можно больше. Но о чём-то личном новый друг говорил с явной неохотой. То есть он мог часами болтать о своём хёне, родителях, маленькой сестре и ещё о чём-то в этом духе, но очень редко удавалось выудить что-нибудь касающееся его самого. - Неет, сказать - это слишком просто, - неожиданно Ханбин перешёл на шёпот и наклонился ближе к Чжинхвану. - Пробуй догадаться, что я там такого для себя решил. Мне всё время кажется, что это очевидно. Но, ты знаешь, хён, никто ещё не догадался. Если сможешь, то будешь первым. Мне будет даже приятно, если ты будешь первым, Чжинхван-хён. Пару раз к их обедам присоединился Тэхён. Он никогда ничего не ел, просто сидел рядом с Ханбином, курил, если они были на улице, и изредка пил кофе. Много времени он с ними не проводил, да и с Чжинхваном разговаривал не часто. С Ханбином у них было больше общих тем, они обсуждали общих знакомых, договаривались о каких-то встречах. Чжинхван рассказал Ханбину о своём разговоре с Тэхёном, чем немало удивил парня. - Странно, что он так сказал. Наверное, всё дело том, что хён не любит много о себе рассказывать. Он и со мной откровенничать начал не сразу. Если тебе всё ещё интересно, то хён до сих пор ходит на все наши необычные собрания. И я не уверен, что он скоро это бросит. Может быть, потом, когда по-настоящему вырастет… Кроме Тэхёна никаких других друзей Ханбина Чжинхван не видел. Тот говорил, что встречается с друзьями редко и обычно где-нибудь подальше от дома. Кстати, и сам Ханбин никогда в гости не ходил, сколько бы Чжинхван его к себе не приглашал. Но однажды после трёх месяцев непрерывного общения Ханбин обратился к нему с просьбой. Они встретились в университете, как показалось Чжинхвану, совершенно случайно. Но когда Ханбин перешёл к сути проблемы, понял, что он специально приехал к нему в корпус. - А ты занят в это воскресенье? – голос Ханбина был не настолько безэмоционален, как обычно. Чжинхван, уже научившийся его понимать, услышал, как тот волнуется. – У меня есть к тебе очень нестандартная просьба. Сразу скажу, что ты можешь отказаться, я пойму и не обижусь. Я это серьёзно говорю, ты не думай. - Подожди, скажи сначала, в чём дело, - Чжинхван поёрзал на узкой скамейке университетского парка. – В принципе планов на выходные у меня нет, так что если ты мне спокойно объяснишь, что тебе нужно, я думаю, что смогу помочь. - Съездишь со мной в психиатрическую клинику? – От неожиданности будущий психолог закашлялся. Видно, надо было дать возможность Ханбину подготовить его к своей просьбе. – Не бойся, меня туда не в качестве пациента надо провожать. В одной частной клинике находится дорогой мне человек. Он проходит там лечение, но оно практически бесполезное, потому что друг ни с кем из врачей не разговаривает. Вернее, раньше он совсем ни с кем разговаривал, но теперь есть шанс. После встреч со мной врачи успевают провести несколько удачных сеансов. Так что у меня есть право посещать его раз в месяц. - Ладно, но зачем тебе я? Как я понял, учреждение частное и безусловно закрытого типа, поэтому меня никто туда не пропустит… - В этом как раз и дело, - Ханбин замялся. – Я сам проходил некоторые проверки в психиатрических клиниках, и врачи не пришли к единому мнению по поводу моего состояния. Поэтому встречи с моим другом проходят под контролем наблюдателей. Там присутствует его лечащий врач и кто-нибудь с моей стороны. Обычно хён ездит со мной, но в это воскресенье он очень занят. Больше мне попросить некого, у меня не так много… обычных знакомых. На "обычного знакомого" Чжинхван слегка обиделся,но (сам не зная, почему и зачем) согласился. По какой-то смешной случайности именно в этой клинике Чжинхван проходил свою практику в прошлом году. Здесь работал знакомый отца. Ханбин, конечно, ничего этого знать не мог, но порадовался тому, что на проходной не возникло дополнительных трудностей. Санитары долго осматривали сначала самого Ханбина, а потом его сумку, перед тем, как разрешили им войти. Рюкзак, который парень таскал с собой повсюду, велели оставить. Больше всего проверяющим не понравился нож, торчащий из бокового кармана. - Что ты им делаешь? – грубо спросил один из них. – Отрезаешь лапки несчастным котятам? Чжинхван непонимающе посмотрел на санитара, а Ханбин только загадочно улыбнулся и закатал рукава чёрной свободной худи. На предплечьях парня красовались многочисленные тонкие линии порезов и две ниточки чёрных букв, которые никакие порезы не могли бы скрыть. От увиденного Чжинхвану стало жутковато. Наверное, поэтому он никогда не видел Ханбина в футболке. Внимание санитара привлёк какой-то круглый знак на правом запястье, который будто сначала выжгли, а потом ещё обвили острым по контуру. Сам символ Чжинхван разглядеть не успел, потому что санитар схватил Ханбина за запястье и повернул его руку к напарнику: - Ты только глянь на эту дрянь, - осуждающе пробасил тот. – Она, видно, у него даже не заживает! - Мне вот интересно, - второй закончил шарить рукой по дну рюкзака и теперь укладывал обратно книжку и пару тетрадок с карандашом, - почему доктор Ли не посадит его рядом с тем психом? Одного мы, значит, лечим, а второго привечаем. Что за ерунда? - А у доктора Ли нет никаких оснований меня тут задерживать, - Ханбин отвечал бодро и как-то слишком весело. Он мягко высвободил свою руку и быстро опустил рукава. – Аутоагрессия, конечно, не приветствуется в нормальном мире, но это последствия депрессии. Сейчас я чувствую себя просто прекрасно! - Ага, депрессия, - усмехнулся санитар, но от дальнейших комментариев воздержался. – Проходи в комнату и садись на своё место. И друга своего посади, куда положено. Ким Ханбин, перед тем как приведут пациента, доктор Ли с тобой поговорит, ты понимаешь это? Ким кивнул, взял два незапечатанных конверта и провёл Чжинхвана в комнату, которая напоминала допросную из дорам про полицию. На столе даже была специальная планка для фиксации рук. - Садись туда, Чжинхван-хён, - Ханбин указал ему на кресло. С кем же таким жутким они пришли увидеться? – Доктор и тебя, наверное, о чём-то спросит, но это для порядка. Тебе надо следить за тем, чтобы мне никто не навредил, вот и всё. Ты, так сказать, гарант того, что они меня выпустят отсюда таким же, как я зашёл. Еще раз спасибо тебе, что согласился, хён. Свидание только раз в месяц, страшно подумать, что было бы, если бы я не смог приехать. - Не за что, я пока ничего не сделал, - Чжинхван нервно улыбнулся и поспешил сесть в кресло. Казалось, что ещё немного и начнут трястись коленки. – К тому же смогу понаблюдать за работой профессионала, мне это полезно. Сразу после этих слов открылась дверь, и в комнату вошёл приятного вида мужчина. Он поздоровался, подставил к столу третий стул и попросил Ханбина садиться. Врача этого Чжинхван раньше не видел. - Как ты себя чувствуешь, Ханбин? – спросил доктор Ли, не дожидаясь, пока парень сядет. – Я разговаривал вчера с твоим врачом, он сказал, что в этом месяце ни от тебя, ни от родителей жалоб не было. Думаешь, можно сказать, что всё наладилось? - Да, - движения Ханбина были очень сдержанными, сидел он с абсолютно прямой спиной. Чжинхван никогда бы не подумал, что в такой позе вообще удобно сидеть. – Кажется, что я привык к тому, что теперь всё так. Я понимаю, на ком лежит вина и ответственность. Пришлось долго думать, чтобы понять, в чём я был не прав. - Прекрасно, - покивал доктор и указал на Чжинхвана. – А это твой новый знакомый? Я вижу, ты ему доверяешь, раз привёл к нам. Расскажи мне немного о своём друге. У нас есть время, Чжунэ ещё не пришёл. Ханбин послушно покивал и принялся подробно рассказывать всё, что знал о Чжинхване. Доктор его выслушал, попросил самого Кима подтвердить, сделал какую-то пометку в своей тетрадке и задал Ханбину контрольный вопрос: - Ханбин-а, твой новый хён ведь не ходит на ваши собрания? Или ходит? - Нет, Чжинхван ничего об этом не знает. Я ничего ему не рассказывал и никуда его не приглашал, - голос Ханбина стал жёстче, разговор начинал его раздражать. – Вы советовали мне завести новых друзей, которые не будут связаны с моими увлечениями. Я постарался это выполнить. - Это был всего лишь совет, - возразил Ли.- Не надо было воспринимать это так буквально. О, вот и Чжунэ пришёл. Сегодня ты позже обычного… Голос его звучал так непринужденно и мягко, будто они встретились в кафе, и просто ждали опаздывающего друга. Санитар открыл дверь и пропустил вперёд пациента. Ханбин напрягся и нервно потеребил правый рукав. Чжинхван оглядел вошедшего. Это был молодой черноволосый парень, ростом явно выше, чем они с Ханбином. Его лицо можно было бы назвать красивым, если бы не тяжёлый взгляд и выражение презрения, с которым он посмотрел на лечащего врача. Одет он был в белую пижаму всю в весёленьких разноцветных кружочках, а на руках - широкие тёмно-синие манжеты с кольцами по бокам. - Садись, пожалуйста, Чжунэ, и положи руки на стол, - доктор Ли указал парню на свободный стул. Чжунэ сел, а доктор подвинулся ближе и пристегнул манжеты к цепочкам, соединённым с планкой. Закончив, он повернулся к Ханбину: - Теперь можете разговаривать. Ханбин в очередной раз кивнул, шумно выдохнул и повернулся лицом к Чжунэ: - Здравствуй, - начал он нерешительно и положил руки на стол ладонями вверх. – Я скучал по тебе. - И я по тебе, - негромко шепнул Чжунэ в ответ и неуверенно улыбнулся. Он посмотрел на ладони Ханбина и накрыл их своими. Повисла тишина, пока Чжунэ отогнул правый рукав ханбиновой кофты и стал поглаживать шрам, который был на запястье. Так они сидели минут пятнадцать. - Я знал, что с тобой всё будет хорошо, - наконец, уверенно произнёс Чжунэ. Чжинхван удивлялся тому, как долго эти двое могли сидеть и пристально смотреть друг другу в глаза, почти не моргая. Чжунэ кивком указал на Чжинхвана. – Это будет он? - Тшш, - Ханбин большим пальцем ласкал ладонь Чжунэ, успокаивая. – Об этом нельзя так просто говорить, ты мне просто верь и всё. - Ханбин, о чём нельзя так просто говорить? Что Чжунэ имел в виду, говоря «это он»? – строго спросил доктор. - Чжунэ перепутал моего друга с одним человеком, - приторно нежно пропел Ханбин. Смотрел он только на Чжунэ. – А говорить нельзя об одном моём обещании. Но тут нет ничего интересного, я расскажу вам, когда мы останемся одни. - Хорошо, - согласился психиатр. - Я написал тебе пару писем, - улыбнулся Ханбин. – Передам их через доктора Ли. Ты же ответил на мои предыдущие? - Да, тебе тоже всё отдадут, - Чжунэ постепенно осознал, где он находится и с кем. – Как же редко ты приходишь. Вначале мне казалось, что двенадцать встреч это так много и так часто… а теперь я думаю совсем по-другому. И так ещё долго, очень долго… - Всё заканчивается и хорошее, и плохое, - произнёс Ханбин. – Я уже начал тебе помогать, поэтому терпи. Будешь хорошо себя вести, и здесь сможешь узнавать новости в срок. А я принёс тебе подарок. - Какой? – оживился Чжунэ. - Можно сказать, это два подарка. Чживон передал тебе раскраску антистресс, а я всё-таки купил тот кулон для тебя, - гордости Ханбина не было предела. - Но мне его не отдадут. Вдруг я повешусь на цепочке. - Отдадут, когда настанет решающий день, - успокоил Ханбин. - Просто жди. И верь мне. - Да, ты прав, - согласился Чжунэ. Он в последний раз посмотрел на сидящего перед собой друга, облизал губы и отвёл взгляд. – Скорее бы настал мой решающий день. Ханбин вздохнул и отпустил руки Чжунэ. Тот на пробу дёрнул пристёгнутыми запястьями: - Я устал, - сказал Чжунэ, обращаясь одновременно в никуда и к доктору Ли. – Отведите меня обратно, нам больше не о чем разговаривать. Я больше не хочу. Доктор Ли отложил блокнот и ручку, отвязал руки Чжунэ и сделал знак санитару. Уходя, Чжунэ ни разу не обернулся. Чжинхвана попросили подождать за дверью, и около получаса они обсуждали что-то наедине. Парень вышел подавленным, поэтому все свои вопросы Чжинхван оставил до следующего раза. Они вместе добрались до центра, и Ханбин предложил разойтись. - Хочу съездить в одно место, - сказал он. – Не могу сейчас вернуться домой. Если встретишь хёна, то передай ему, что вернусь до одиннадцати. Спасибо, что был со мной сегодня, Чжинхван-хён. Неожиданное одиночество привело парня в растерянность, но когда Ханбин ушёл, Чжинхван почувствовал, как вместе с ним ушло то неприятное чувство, которое тяготило его от самой больницы. *** Чживон долго терпел. Если уточнять, то почти пять месяцев. Смотрел со стороны на то, что происходило между его донсеном и новым соседом. И с каждым новым днём ему нравилось всё меньше. Последней каплей стал тот вечер, когда Ханбин рассказал ему о поцелуе. Чживон в тот вечер как обычно пялился в компьютер. А брат, вернувшись с ежевечерней прогулки, пришёл к нему в комнату и объявил, что они с Чжинхваном целовались. Чживон почти не удивился. То, что Чжинхван хочет помочь его брату, стало понятно, когда ему рассказали, что сосед учиться на психолога. Вот только поцелуи явно были уже крайней мерой. Ханбин сказал, что это было довольно романтично. И ему бы понравилось, если б ему в принципе нравилось что-то такое. А так он ощутил пустоту и не понимал, как теперь быть. Вот после этого Чживон и решился заглянуть к Чжинхвану. Дождался очередной «магической субботы по календарю Ким Ханбина», чтобы того точно не было дома. Собрался с мыслями и накидал на листок речь на случай, если растеряется. Забыл листок на столе в своей комнате и всё-таки пересёк лестничную площадку, чтобы нажать на звонок. Чжинхван открыл ему сразу. Очень милый и домашний. И зачем ему такой, как Ханбин? Нашёл бы себе кого-нибудь более миролюбивого да и дело с концом, так нет, надо же было вляпаться... - Здравствуй, хён, - Чживон помялся на пороге. – У меня к тебе есть один не очень приятный разговор. Но мне кажется, время пришло, поэтому надо решить всё сейчас. - Хорошо, давай проходи, - удивленный Чжинхван сделал приглашающий жест и отступил вглубь коридора. Попутно он пнул подальше валяющиеся в проходе кроссовки. Они сидели на диване в кухне, а Чживон не знал, с чего начать. Серьёзные разговоры всегда трудно начинать и легко заканчивать. Такая уж у них специфика, у этих разговоров… - В общем, это, - Чживон пропустил волосы сквозь пальцы и прокашлялся. – Я знаю о том недоразумении, которое у вас произошло с Ханбином. Об этом знаем только я и, конечно же, вы. Так вот я предлагаю всё забыть. Лично я сам ничего не имею против таких отношений или людей, у которых взгляды такие, просто Ханбин… он не твой человек. Ох, блин, звучит так тупо… - А я-то думал, что ты меня убивать пришёл, - неловко пошутил Чжинхван и сложил на груди руки. - Да твоего брата это ни к чему не обязывает. Серьёзно, это только моя проблема. Мне показалось, что момент был особенный и что мы оба этого хотели, вот поэтому и… это случилось. Но из-за одной такой глупости мне не хотелось бы прекращать общение с твоим братом. Он необычный человек, я это понимаю, но с ним интересно… - Да нет, он не настолько интересный, как ты думаешь, - натянуто улыбнулся Чживон. Как же он ненавидит такие разговоры! – Окей, если ты думаешь, что Ханбин необычный, то пусть так. Только тогда и друзья у него необычные, а уж увлечения так вообще необычайные! Ты же видел его друзей? - Да, но при чём тут они? – опешил Чжинхван. – Тэхён мой однокурсник, так что я не думаю… - Тэхён – это самое приличное, что ты мог встретить, - нетерпеливо перебил Чживон. Надо объяснить ему быстро и понятно! Будто он по голосу не слышит посыла «чувак, беги!». – Он же возил тебя к Чжунэ? Я знаю, что возил, сам же тебя предложил! Я профессионально занимаюсь боксом, и тогда была очень важная тренировка. Так что сам никак не мог поехать, поэтому он просил тебя. - Да, Ханбин сказал мне, что обычно ездишь ты, но сейчас у тебя дела. Я всё равно не понимаю, о чём… - Вот теперь я скажу по-настоящему жуткую вещь, но мне можно, я живу рядом с Ханбином девятнадцать лет, - Чживон вздохнул и собрался с силами. Он посмотрел на Чжинхвана со всей серьёзностью, на которую был способен в данный момент. – Я действительно думаю, что психи должны общаться с психами, а от остальных людей держатся, как можно дальше. Ведь ты что до сих пор не понял, что друзей-ублюдков защищает их единая религия, нас, его семью, спасают крепкие семейные узы. Хотя вот кота нашего это не спасло, но да не в коте дело! Поэтому вали от моего брата подальше и побыстрее, пока не случилось что-нибудь реально ужасное! - Да чем ты пытаешься меня напугать? – не выдержал Чжинхван. Хождения вокруг да около, очевидно, раздражали, но у Чживона оставалась маленькая надежда, что Чжинхван обо всём знал, и ни о чём ему рассказывать не надо. - Я пытаюсь сказать, что мой брат ненормальный псих! – выкрикнул Чживон. – Мой брат сатанист! Он верит в сатану, силу сатаны и в то, что сатана забрал его душу и помогает ему жить! Так яснее?! Чживон с раздражением пнул кухонный стол и уставился перед собой, ожидая реакции Чжинхвана. А тот, похоже, немного завис. - То есть как сатанист? – невнятно пробормотал Чжинхван через какое-то время. - Нет, я понял, что он увлекается чем-то вроде готики, и его отношение к религии не такое однозначное, но считать его сатанистом... это немного перебор, ты так не думаешь? Разве можно отнести Ханбина к сектантам? Что ж, Чжинхван хотя бы заметил, что у Ханбина проблемы, и реально размышлял над тем, откуда они взялись. Конечно, хён вряд ли бы пришёл к выводам о сатанизме, потому что он слишком хорошего мнения о его брате да и, может быть, немного в него влюблён... - Ну, а ты много знаешь о сатанистах? И даже если что-то читал, то часто их видел? –принялся разъяснять старший брат Ханбина.- Есть такие люди, которым не нужен Бог и его ангелы, они не верят, что загробная жизнь есть, и пытаюсь урвать что-то из этого мира. Большая их часть. А такие как Ханбин они есть везде. - Какие "такие как Ханбин"? Чем он особенный? - Люди а-ля пророки. Те, кто посвящает себя служению целиком и полностью, видят в этом смысл своей никчёмной жизни. И лучше бы он служил Богу, тогда бы его все любили, понимали и всячески поддерживали. Ясное дело, что его нынешнего властелина все дико ненавидят. - Что-то я не очень понимаю, - Чжинхван нахмурился и покачал головой. - Ты как-то слишком быстро объясняешь. Давно это у него началось? Вы пытались что-то с этим делать? Разговоры по душам или, если всё серьёзно, помощь специалистов. Извини, что сомневаюсь в твоей семье, Чживон, но я правда не понимаю, что у вас там происходило. Мне рассказывал Ханбин о том, что родители запоздало кинулись его воспитывать, но вот насколько всё плохо, я не знаю. - Насколько плохо? А всё действительно не так уж и плохо, - пожал плечами Чживон. – Родители не поливают его святой водой, не таскают по церквям. Правда, один раз мы с матерью отвели его в церковь, Ханбину было семнадцать. Так вот у него случился приступ эпилепсии. Которой он никогда, никогда в своей жизни, не болел. В первые секунды мы с мамой боялись, что он откусит себе язык, а потом думали, что захлебнётся в блевотине. Ханбина отвезли в больницу, хорошо священник сообразил, что надо вызвать скорую. У мамы случилась истерика, поэтому больше никаких церквей и прочих попыток вылечить сыночку. Только улыбчивые дядьки-психологи, чтобы сыночка не приносил вреда посторонним людям. На сегодняшний день и отец, и мать рады тому, что он каждый вечер приходит домой, и что его до сих пор ни за что не посадили в тюрьму. - И всё-таки что насчёт серьёзного лечения? Были ли к этому какие-нибудь предпосылки? - Чжинхван был собран и говорил как настоящий психолог, Чживон даже присвистнул. Кажется, теперь они имеют под боком отличного профессионала, который, кто знает, может быть, если и не вылечит Ханбина, но заставит передумать. - Конечно, мы пытались, да ничего не вышло. Запихать в него таблетки, если он не хочет, дело практически нереальное. Он будет сопротивляться, сжимать зубы, кататься по полу, кусаться и лягаться, выть как ненормальный. А если все-таки получится, то он сунет два пальца в рот или сделает себе промывание или клизму. На это всё даже смотреть неприятно, не то что участвовать. - То есть ничего серьёзного не предпринимали? – уточнил Чжинхван. - Не отправили его в клинику, не попытались найти хорошего врача, который поставил бы диагноз.... ничего такого? - А какой ему диагноз поставишь? У Ханбина была клиническая депрессия, и его лечил врач. К этому врачу мы периодически водим его до сих пор. Ну, то есть это даже не врач, а только психолог. Говорю же, мать против врачей, с ней сложно спорить... Они замолчали, каждый думая о своём. Чживону не нравилось, что снова приходится ему оправдывать перед совершенно посторонним человеком и объяснять, что они не тираны или мучители, а поэтому совсем не виноваты, что Ханбин у них такой. Вот только Чжинхвану, по всей видимости, этого не объяснить. Он почему-то заочно признал их родителей и самого Чживона виноватыми во всех возможных грехах. - Расскажи, как это началось, - наконец, попросил Чжинхван, успокаиваясь. - Когда я думал о проблемах Ханбина и ещё не мог понять до конца, какие у него проблемы, я всё равно решил ему помочь. Теперь я всё знаю и хочу помочь ему сильнее. Думаю, ты не будешь отказываться. - Я не могу ни отказаться, ни согласиться. Ханбин самостоятельный и устроит мне разнос, если я "позволю тебе его полечить". Я к скандалам не готов, - покачал головой Чживон. - И всё-таки, - игнорируя отказ, настаивал Чжинхван. - Как это началось? Родители что ничего не заметили? - Я думаю, что заметили, - сдался Чживон. Он обещал себе быть честным, он будет. Расскажет всё как есть, а дальше будь, что будет. У Чжинхвана есть своя голова, и ему принимать решение самому. - Наверное, родители готовились, к какому-то пиздецу с детства. Ханбин был слишком умный, не очень общительный и так далее. Полный набор. Потом он начал слушать тяжёлую музыку, одеваться странно, но всё воспринималось как хобби. С родителями он никогда не ругался, у нас с ним тоже были прекрасные отношения. Чживон замолчал, будто вспомнил что-то, и усмехнулся своим воспоминаниям: – Мы и сейчас не разъехались, как ты заметил. В общем, лет до пятнадцати стандартная семья со своими трудностями, но, как я думаю, у нас было очень даже хорошее детство. Без дела не ругали, на цепь никто не сажал, внимания уделяли с лихвой хватило бы ещё на троих детей. А однажды нам позвонили и сказали, что Бинни в полиции. Ловил соседских кошек и пил их кровушку. Его поймали и завели административное дело. Тогда и стало понятно, что это конец. Отец его выпорол, да так, что Ханбин болел ещё два дня. Лежал на животе и всё, не мог ни вставать, ни вообще двигаться. Мать в ужасе была, запретила отцу даже разговаривать с нами обоими. Всё говорила, что он монстр, и что хорошие отцы так не поступают. А я вот сам не знаю, чтобы сделал на его месте. Сколько не думал, никак придумать не могу… в общем, потом Ханбина месяца четыре не выпускали из дома. Перевели на домашнее обучение, вывозили только к психологам. Меня наказали за компанию, потому что я, видите ли, плохо следил за младшим братом, раз просмотрел его тягу к вампиризму. Тяжкое время. А Ханбин затаился. Снова учился на «отлично», был милым, кротким и всё прочее. Отца стал бояться. Матери стоило посмотреть на Ханбина, как она начинала причитать, что «папа нанёс сыночке психологическую травму»… Чживон замолчал, переводя дух. Даже вспоминать это всё было противно. Самый страшный момент в жизни Чживона. Пусть лучше будет так, как сейчас, когда Ханбин для всех бомба, которая может в любую секунду взорваться, но не так, как было раньше. Хорошо, что отец больше не верит в то, что может вколотить что-то силой. Кто бы что ему не говорил, а Ханбин, от которого так и прёт сумасшествием вперемешку с необъяснимой внутренней силой, заставил Чживона себя уважать. - А что было дальше? – вернул Чживона в реальность Чжинхван. - А дальше всё было только интереснее. Запереть Хабина навсегда было невозможно, да и никто не хотел делать из него затворника. Опустили Ханбина «на волю». Ограничений было, конечно, хоть отбавляй. Например, гулять можно было только со мной. Но в этом, как мне казалось, нет ничего страшного. Друзья у нас были общие, так что шлялись мы везде вместе. Пока Бин не сказал, что у него появилась девушка. Ну, я прикрывал его перед родителями, ведь на свидания его никто бы не пустил. Или меня бы обязали с ними ходить, а мне только этого не хватало! Родители итак подозревали, что я тоже в какие-нибудь секты подамся. Чуть погодя, одним дождливым вечером, Ханбин пришёл домой, собрал нас всех в гостиной и объявил, что больше не чувствует боли. Что его «Господин» признал в нём «слугу своего», и теперь боли нет. Чтобы доказать нам это, он взял ножницы и воткнул их себе в левую руку. Как это пережила мама, я не знаю. У братишки шрам на тыльной стороне остался, можешь потом спросить его, он расскажет то же самое. Ким Ханбин никогда не врёт, у него причин нет. Это был поворотный момент. Сумасшествие Ханбина всплыло на поверхность. Родители начали бояться, что он покончит с собой или что-то такое, поэтому решили поменьше всего замечать и не устраивать сцен и истерик. С тех так мы и живём. Все в ожидании того, что лет в сорок Ханбин сколотит секту, а наша мама станет его первой сектанткой. - Это какой-то кошмар, - бормотал Чжинхван, видимо, совершенно сбитый с толку новой информацией. – Я… мне надо время, чтобы подумать и всё осознать. Вот о какой уверенности он говорил... но ваше непонятное смирение. В общем, мне надо подумать об это ещё. - Да, время подумать надо, - Чживон встал и потянулся. Ничего этот парень не поймёт, но пусть пытается. – Будет интересно, спроси у него про Чжунэ. Там история ещё веселей. Запретить вам общаться я не могу, но уверен, что любви не выйдет. Сатана у детей своих верности требует только к себе. У Ханбина было много партнёров, правда, все они из их тусовки. Больше девушек было, а из мужиков… наверное, тот смазливый тип, имени которого я даже и не знаю. Был у нас один раз и стонал слишком громко. И Чжунэ, конечно. Свечку я не держал, но стены у нас тонкие, так что когда расслабляется, то стонет мой братик очень нежно. В суть его взаимоотношений я никогда не вникал, но у них там явно что-то интересней траха было. Иначе Ханбин намного легче воспринял бы то, что Чжунэ определили в психушку. Без депрессий, скандалов и постоянных походов в место, которое Ханбин всем сердцем ненавидит. Это всё, что я хотел тебе рассказать. В общем, собирайся с мыслями, хён, а если появятся вопросы, то задашь их мне потом. А теперь я пойду, не хочу мешать тебе думать. Он помахал рукой почти перед самым носом Чжинхвана, но тот его уже не замечал. Чживон пожал плечами и поспешил удалиться. Может, он зря пошёл к хёну и так долго перед ним распинался. Но всё-таки все эти поцелуи до добра не доведут, а Чживон вообще не для себя старается. Это ведь нормальное желание: мечтать, чтобы твой брат не попал в тюрьму, а мать не умерла от сердечного приступа. Родителям ещё малышню растить. Для светлого будущего надо постараться изо всех сил…