Sound of silence

Ханбин был прав: когда всё случилось, Чжунэ узнает об этом, даже находясь в клинике. И Чжунэ узнал. Сначала он почувствовал, как изменилось к нему отношение персонала клиники. Они старались меньше общаться с ним напрямую, чаще оставляли в одиночестве, хотя раньше у него минуты свободной не было до самого отбоя. Всегда находилась какая-то "совершенно случайно" свободная медсестра, пытающаяся заставить его взаимодействовать с другими психами. Все, кто знал о его сектантском прошлом, в один момент насторожились. И когда "на воле" только ленивый об этом не говорил, доктор Ли решил обсудить с ним дело Нам Тэхёна. Чжунэ не очень хотел говорить об этом с этим мерзким доктором, но выбирать не приходилось. Доктор Ли, конечно, не стал обсуждать с Чжунэ подробности, но всеми способами выразил своё недовольство произошедшим. Никаких эмоций Чжунэ не выказал. Только удивился, когда врач попытался разузнать, знал ли Чжунэ что-нибудь о предстоящем убийстве, потому что полиция выяснила, что Ку и Нам знакомы. Чжунэ кинул на доктора злой взгляд и отрицательно покачал головой. Ни о чём Чжунэ не знал, потому что Чжунэ хороший, Чжунэ лечится и хочет домой. А если доктор Ли этого не понял до сих пор, то значит, не такой уж он и хороший врач. Через пару дней после этого непонятного сеанса к Чжунэ притащился какой-то там детектив из полиции. Конечно же, к Чжунэ никого не пустили, но прорвался он далеко, до самой комнаты отдыха пациентов. Чжунэ сделал вид, что не заметил нежелательного гостя, но вот его отлично заметили другие психи. В клинике, где находился Чжунэ, было не очень много буйных, но достаточно тех, кто видел полицию или прятался здесь от неё. Да и вообще, психи не любят принимать незваных гостей. Самому Чжунэ не понадобилось даже поднимать шум, истерики отдельных персонажей хватило на то, чтобы полиции запретили любые попытки с ним встретиться. Мать прилетела на следующий день после инцидента. Тогда Чжунэ и "заметил" её в первый раз. Он больше не смотрел в стену над её головой, а наоборот направил всё своё внимание только на матушку, неловко улыбался и даже задал пару вопросов о доме. В конце их двадцатиминутной встречи Чжунэ выжал из себя "не хочу, чтобы ты уходила", чем расстрогал матушку до слёз. Впервые за почти год проведённый в клинике её мальчик чего-то захотел сам! Было ясно, что мать пришла не просто так, и даже не потому что безумно скучала или так уж сильно переживала. Как раз в это время все мало-мальски уважающие себя СМИ были заняты судебным разбирательством над Нам Тэхёном, совершившим ритуальное убийство своего однокурсника Ким Чжинхвана. "Полиция раскрыла главный мотив: ревность. Молодой парень поплатился жизнь за свою нетрадиционную ориентацию". О сатанизме тогда ещё не писали открыто, полиции удавалось сдерживать информацию, но это было делом времени. Чжунэ знал, что отчим бережёт репутацию своей семьи больше, чем собственные банковские счета. Никому на свете не удастся скрыть от папеньки приход полиции, у него на такие дела нюх. Отчим продержался почти месяц, а потом Чжунэ подслушал, что около клиники начинали собираться репортёры. Самые неприятные подробности жизни Чжунэ грозились всплыть наружу, из-за чего он и сам начал переживать. Если о нём узнают, тогда он испортит план Ханбина, а Чжунэ не этого хотел, нет-нет. На свидании отчим увидел пасынка замученным и разбитым. До этого Чжунэ сознательно не ел несколько дней и пару раз пытался отказываться даже от воды. Его кормили и поили силой, но особого успеха санитары не имели. На этой встрече с семьёй Чжунэ не рыдал, но пустил слёзу заранее, а ещё всеми способами старался показать синяки, которые санитары и медсёстры оставили ему в бесконечных попытках запихать в него еду, воду или лекарства. Чжунэ прекрасно понимал, что никто не станет выяснять причины насилия, если он будет казаться покинутым, брошенным, по настоящему страдающим. У отчима цвет лица сменился на слегка зеленоватый, он долго качал головой, слушая, как Чжунэ здесь тяжело, как он устал, как он хочет домой. Чжунэ обещал посещать сеансы доктора Ли и после выписки, признал, что у него есть все те приписанные ему аутические расстройства, говорил, что уже больше, чем полгода честно пьёт все-все таблетки, которые ему прописаны. Мужчина ничего не сказал и не пообещал, но нужный эффект был достигнут. Буквально через два дня, несмотря на протесты психиатра, парня начали готовить к выписке домой. Врачи врачами, а влиятельные родители знали лучше, что надо их детке. Два месяца дома под постоянным медицинским надзором и контролем семьи, но зато своя комната, редкое общение со старыми друзья и внутреннее спокойствие. Теперь ему нечего бояться. Чжунэ быстро понял, что дома следят только за тем, чтобы он вел себя хорошо и спокойно, им не важно, о чём он думал. В клинике доктора пытались докопаться до истины, понять его мотивы, но родственникам важнее внешняя сторона. Теперь ему ничего не угрожало. Перед возвращением Чжунэ очень переживал, что его комнату переделали или выбросили его самые важные вещи. Страхи оказались напрасны: после ремонта в комнате стало светлее и просторнее, поменяли мебель, но вещи не тронули. Всё сложили в коробки, предлагая Чжунэ самому выбросить лишнее. Он долго перебирал всевозможные старые тетради, взятые у кого-то книги, пока не нашёл свои стихи, плакаты, рисунки, но самое важное фотографии. Чжунэ не знал, проверили родители коробку-секрет или нет, но все фото тоже остались на месте. Жестяная коробка, стилизованная под пачку из-под американского сухого завтрака, была заполнена фотографиями старенького полароида. Много, очень много фотографией его Ханбина. Разного Ханбина: от сосредоточенного до развратного. Он не любил, когда его снимали, но Чжунэ очень долго просил, а иногда щёлкал его тайком. В клинике он очень жалел, что ему не разрешили взять с собой хотя бы одно фото Ханбина. Если бы оно у него было, ему было бы легче. С уборкой Чжунэ постарался, в этот раз он избавился от кучи вещей. Скоро настанет другая жизнь, где ему будет не нужно это барахло. Нужные вещи он спрятал в доме у друга, который не стал задавать глупых вопросов. Книги и всякие безделушки раздал или выставил на продажу. Тетради с очень уж опасными стихами сжёг, особенно дорогие решено было до поры оставить. Остальные вещи Ку всё-таки выбросил с фальшивым покаянием на лице. Родители лично проводили его по мусорного бака, радуясь тому, как сильно их дорогой Чжунэ рвётся в новую жизнь. Младшая сестрёнка Чжунэ ничего не помнила, и была очень рада, что оппа вернулся. Родителей происходящее нервировало, особенно мать, поэтому Чжунэ старался поменьше контактировать с мелкой. Не то, чтобы это было очень уж сложно. Долго выносить такое напряжение никто бы не смог, поэтому было принято решение отправить сестрёнку сначала на отдых к родственникам, а потом в специализированный интернат для одарённых детей. Проблемы исчезали сами собой. С каждым днём у Чжунэ оставалось всё меньше забот, и он был ближе к своей будущей жизни. Дома Чжунэ вёл себя как очень и очень хороший мальчик, поэтому очень скоро ему разрешили смотреть телевизор и пользоваться интернетом под контролем матери. В новостях, в передачах, призванных развлекать домохозяек, и вообще повсюду подробности шокирующего дела обсасывались и передавались с необычайной точностью. Теперь Чжунэ знал всё, как будто был там. Нам Тэхёна было жаль, но Ханбин часто любил повторять, у каждого человека свой путь, который надо пройти до конца. Если бы Чжунэ мог выбирать, то с большей радостью он отправил бы в тюрьму или куда-нибудь ещё Чон Чану, но тот, к сожалению, оказался слишком слабым и слишком быстро соскочил с крючка. В любом деле есть придурок, который всё портит... вот и им не повезло... На самом деле Ку почти не интересовался подробностями убийства. Ему не хотелось слушать об этом ни от кого, кроме самого Ким Ханбина. Только он смог бы рассказать всё так, как это нужно Чжунэ. Ему бы не хотелось слышать, как об этом говорит какой-то чужой, не ханбинов, голос. Об этом - только от него. Все желания, все мечты и чаяния Чжунэ в последний год были направлены только на одно: быть с Ханбином постоянно, не расставаясь ни на секунду. Почему он не ценил времени с ним тогда, раньше, когда они только встретились? Почему избегал его и так долго не понимал, что всё его нутро запродано Ханбину, вручено в вечное пользование? Он собирал крупицы информации о своём Ханбине и был рад любимой мелочи. О нём говорили мало и без особого интереса, а это значило, что его Ханбин действительно самый замечательный, и он всё сделал правильно. Ни связаться, ни тем более встретиться они не могли, потому что стоило проявить нетерпение сейчас, ничего не получишь потом. Чжунэ не боялся тюрьмы или психиатрической клиники на всю оставшуюся жизнь, но он боялся навсегда остаться без Ханбина. Мысли о подобном исходе он гнал как можно дальше, ведь такой расклад даже и представить нельзя! Ханбин всех обманул, он достаточно умён, чтобы всех обмануть. Господин щедр на милость, поэтому после такой большой жертвы обязан дать им право вечно быть вместе. Они ведь так сильно этого хотят, они оба этого хотят... Чем дольше они не виделись, тем чаще Ханбин ему снился. Во снах Ханбин был красивым, молчаливым и грустным. Его дорогой Ханбин ждал Чжунэ где-то далеко, страдал в одиночестве, и никто на этом свете не мог ему помочь. Никто, кроме Чжунэ. Только Ку Чжунэ мог поделить их ношу напополам, потому что только Ким Ханбин готов принять половину такого как Ку Чжунэ. И ни с кем другим делить "себя" Чжунэ не собирался. Он приходил в ужас, когда думал, что Ханбин мог передумать или отвергнуть его из-за давления родственников. Если такое случится, то у Чжунэ будет только один выход... ему абсолютно не зачем будет жить... Всему на свете приходит конец, и хорошему, и плохому. Главное, почаще себе об этом напоминать, чтобы не приходилось растрачивать себя зря... - Чжунэ раз за разом перечитывал строчку из принесённого ему в клинику письма, и в голове сам собой возникал образ задумавшегося и не осознано грызущего ручку Ханбина, который смотрел на лампу перед собой и ловил ускользающие слова. Раньше в больнице письма Чжунэ позволяли читать только в присутствии врача, потом давали время написать ответ и забирали всё до выписки. Тогда он читал медленно, старался побольше запомнить, но слова разбегались, путались и прятались от него, не давали отделить свои мысли от написанного Ханбином. Иногда в палате Чжунэ не мог вспомнить даже тему письма. Сейчас, когда некуда торопиться, он понял, что каждое письмо было об ожидании, о том, как тяжело его переносить, как оно постепенно заполняло всё вокруг и тянуло на дно, каким вязким и безысходным оно было. Ханбин заставлял себя ждать, но даже у него не хватало выдержки. Читая письма, Ку понял, что Ким Чжинхван умер на месяц, а то и на два раньше. Нет, они все были готовы, всё прошло отлично, никто и подумать не мог, что всё пройдёт так гладко, но даже железная выдержка Ханбина дрогнула перед великим соблазном. Так долго быть рядом со своей идеальной жертвой и ждать... немыслимо. Конечно, Ким справился многим лучше, чем он сам, об этом глупо было даже думать. Но такая мелочь, как проявленная Ханбином несдержанность, делала его ближе к Чжунэ, давала надежду на то, что Ханбин скучал по нему так же сильно, так же сильно хотел приблизить эту встречу. И Чжунэ ни за что его не подведёт. Страдания длились почти бесконечно, дни были похожи один на другой. Чжунэ перелистывал календарь и чувствовал, как через него тянулись его одинаковые недели, утягивая в ту самую бездну ожидания. К концу восьмого месяца Чжунэ совсем перестал справляться: практически каждый вечер заканчивался слезами, от которых перестали спасать даже лекарства. Мать не отходила от него целыми днями, сменила ему психиатра, потому что доктор Ли продолжал настаивать на немедленной госпитализации. Мамочка отыскала прекрасного доктора: ещё молоденькая девушка кроме медикаментозного лечения предлагала "абсолютно новые методики". По её просьбе Чжунэ делал миллионы тестов, рисовал стрёмные картинки и даже играл на разных музыкальных инструментах. Ничего не помогало, тоска росла, Чжунэ сдавался, а врачиха наоборот не унывала и выдумала новые, более изощрённые способы доставать его ещё больше. Однако всё закончилось в один день. Объявили приговор Тэхёна: виновен, отсроченная смертная казнь. Суд не принял во внимание прогрессирующую шизофрению. Приговор поразил общественность, у Тэхёна даже нашлись защитники, требующие пересмотра дела. Хода такому движению не дали: всем хотелось поскорее забыть эту шокирующую историю и зажить, в конце концов, обычной, спокойной жизнью. Обо всём забыли также быстро, как и узнали. У Чжунэ началась его долгожданная новая жизнь. Записка от Ханбина пришла прямо тем же вечером, когда объявили приговор. В ней были адрес, дата и одно слово "Приезжай". Сердце Ку Чжунэ остановилось, а после забилось как безумное где-то в глотке так сильно, что стало больно дышать. Видимо, так люди и погибают от счастья, не успев даже насладиться им в полной мере. Первый раз за долгое время Чжунэ засыпал без снотворного и абсолютно счастливым. Тот вторник, когда он пришёл в дом Ханбина впервые почти за два года, стал для Чжунэ национальным праздником. Лучшим днём в его бесполезной жизни. Он представился старостой курса Ханбина, сказал, что пришёл его проведать. "Университет просил узнать о состоянии вашего сына. Мы понимаем, что занятия он пропускает, потому что болен, поэтому мы, его однокурсники, хотели бы поддержать его лично", - обстоятельно разъяснял Чжунэ обеспокоенной матери Ханбина. Он старался звучать очень убедительно, он не хотел испортить их первую встречу. Та понимающе закивала и проводила Чжунэ в комнату на втором этаже. По дороге она коротко пояснила, что Ханбин уже долгое время не разговаривает, поэтому общается письменно. По словам матери Ханбин чувствовал себя виноватым и подавленным после смерти близкого друга, поэтому Чжунэ нужно постараться не давить и не расстраивать его. - Не беспокойтесь, я всё понимаю, - Чжунэ покивал для убедительности и незаметно вытер о штаны вспотевшие ладони. Как же долго он ждал... почти два года прошло. Неужели всё и правда закончилось, а дальше - только их "долго и счастливо"? Открылась дверь, и Чжунэ сразу увидел его. Ханбин сгорбившись сидел на кровати, чем-то шуршал у себя на коленях и не видел, как они с его матерью вошли. Приглядевшись, Чжунэ заметил, что парень что-то пишет в блокноте, изредка шумно что-то вычёркивая. Ханбин был очень сосредоточен на своём занятии, поэтому матери пришлось подойти ближе и негромко его окликнуть: - Ханбин-а, - женщина сделала пару неуверенных шагов к сыну. - Ханбин, мальчик мой, к тебе пришли. Это твой друг из университета, он хочет пообщаться с тобой. Останешься с ним? Хочешь побыть с ним наедине? Ким медленно поднял голову и повернулся. Чжунэ забыл, как дышать, грудь сдавило болью, и он закашлялся. Какой же Ханбин прекрасный! Даже если он прогонит его к чертям прямо сейчас, Чжунэ уже будет рад, что он видел его, что они были рядом, были вместе! Он потянулся к вороту рубашки и расстегнул пару пуговиц, силясь подавить кашель. - Что с тобой? Тебе плохо? - жест не остался не замеченным, и заставил мать Ханбина волноваться. - Ты болеешь? - Нет, всё хорошо, всё просто отлично, - хрипло ответил Чжунэ. - У меня астма, а в комнате... немного душно. Но сейчас всё действительно хорошо, не переживайте. - Хорошо, - ответ Чжунэ если и убедил женщину, то недостаточно. Что-то в Чжунэ не давало ей покоя, хотя она и не видела причины отказать во встрече. Парень казался ей странным, хотя ничего особенного не делал. К Ханбину и до этого приходили знакомые из университета, была даже сестра покойного, с которой они втроём разрыдались прямо в коридоре, и никто из посетителей не вызывал в ней таких чувств. Будто этот парень был из той, плохой жизни её сына, к которой она поклялась никогда его больше подпускать. Пусть, пусть он ненавидел её так сильно, что даже смотреть отказывался! Она так долго потворствовала, думая, что проблему можно решить мирно, но теперь она не будет больше сдерживаться! Господь дал ей второй шанс, уж она точно им воспользуется! Женщина покачала головой, отгоняя непрошеные мысли, и снова взглянула на сына. На секунду она даже не поверила своим глазам: Ханбин улыбался! С того дня чего они только не пережили. Каких трудов им стоило прекратить его затяжные истерики! Чего они только не пытались сделать, чтобы его отвлечь, как только не изощрялись. Но Ханбин ни на что не реагировал: его или сердило излишнее внимание, и он злился, или он "отключался": сидел, уставившись в стену. Всё это время он не улыбался. Иногда у него бывал истерический хохот, который был намного страшнее слёз, потому что Ханбин становился злее и агрессивнее, не давал к себе подойти и отказывался от помощи. Но он точно не улыбался, даже уголками губ. Да и не мог он улыбаться, просто не мог! В последнее время с ним снова стало труднее справляться, он снова стал отказываться от таблеток, поэтому ещё раз перевели на сильнодействующие препараты, после которых никаких эмоций у человека не оставалось вообще. Эти таблетки они заталкивали в него силой. В начале недели он ещё мог сопротивляться, поэтому даже несмотря на то, что муж и Чживон держали его очень крепко, он всё равно умудрился цапнуть её за палец. Женщине казалось, что после такого насилия Ханбин ещё больше в себе закрылся. Но теперь Ханбин улыбался открыто, искренне! Он был рад видеть кого-то впервые за два года! Странно дело: только утром она плакала и думала, что им поможет только чудо, и вот чудо случилось! Ханбин радовался! - Солнышко, ты хочешь пообщаться со своим другом? Оставить вас? - ещё раз переспросила женщина, добиваясь какой-нибудь однозначной реакции от сына. Улыбка медленно ускользнула с его губ. Он снова стал таким, каким был всё это время. Непробиваемым, спрятанным глубоко в себе, серьёзным и отстранённым. Если он не захочет, если ей показалось, она тут же попросит этого молодого человека покинуть их дом, и вместе с этим парнем должно уйти это неприятное чувство тревоги. Зря она не узнала имени незнакомца... но Ханбин сейчас так плохо понимал хоть чьи-то имена, казалось, что он вообще ни одного имени не помнил. Поэтому ей показалось, что спрашивать не имело смысла, Ханбин всё равно ничего не понял бы. Он снова чуть склонил голову на бок и кивнул, потом указал ей взглядом на дверь. За время его молчания она научилась понимать не только его еле заметные знаки, а могла прочитать мысли. Он хотел, чтобы они остались наедине, нет смысла им мешать. Их неожиданный гость всё равно не смог бы чувствовать себя спокойно в её присутствии. - Хорошо, если ты хочешь, я вас оставлю - помедлив, она согласилась. Другого варианта и быть не могло. Женщина повернулась к Чжунэ и спокойной напомнила ему, - пожалуйста, не давай ему сильно переживать. Если почувствуешь, что он теряет над собой контроль и не воспринимает тебя, вдруг будто отключился и ушёл в какой-то свой мир, то обязательно позови меня. Нельзя далеко его опускать. - Конечно-конечно, - Чжунэ согласился бы с чем угодно, лишь бы эта женщина, наконец, ушла. Да, она была матерью Ханбина, но сейчас это ничего не решало. Ей нужно было скорее уйти, скорее оставить их одних, дать им хотя бы немного почувствовать друг друга, потому что времени очень мало, Чжунэ не мог задерживаться дольше, чем это сделал бы любой другой университетский друг. Но она почему-то тянула, разглядывала их по очереди, пока, наконец, не кивнула чему-то там своим мыслям и не вышла, чуть прикрыв за собой дверь. Надеяться, что им дадут поговорить при закрытых дверях, не приходилось, но на первый раз Чжнуэ был рад и этому. Стоило уйти матери, как Ханбин перестал на него смотреть. Отвернулся и стал разглядывать свои ступни. Казалось, приход Чжунэ его совсем не интересовал, но Ку прекрасно знал, что это не так. Он знал и чувствовал радость Ханбина, которая была повсюду в этой комнате, вот только выразить её по-настоящему было нельзя. Много позже, после двадцати таких свиданий, когда Ханбин "будет делать существенные успехи и заговорит", когда они в первый раз останутся вдвоём "по-настоящему", за ними не будут следить, не будут прислушиваться к тому, что же там происходит в их комнате, чем же они там заняты, и вот тогда.... тогда Ханбин покажет ему свои настоящие чувства. А в первый раз он только сидел. Чжунэ, волнуясь, оглядел комнату, находя её довольно милой. Абсолютно не отражающей Ханбина, но милой. Вещей здесь было очень мало, Ханбину сейчас много и не нужно. Чжунэ неловко потоптался на месте, не зная, что делать дальше, стараясь уйти от охвативших его чувств, придумать, как объяснить Ханбину всё то, что было у него внутри сейчас и вообще всё это время, как вдруг... чужие руки обхватили его поперёк туловища, прижали к себе так крепко, насколько хватало сил, а потом Чжунэ почувствовал тычок лбом в плечо. Парень замер, боясь спугнуть момент. Так близко, так невероятно близко, что даже дышать сейчас преступление. Чжунэ закрыл глаза и растворился в происходящем. Сосредоточившись на чувствах, он слышал биение ханбинова сердца, его судорожное дыхание. Слова были им не нужны, они прекрасно справлялись без них всё это время. Ханбин горел внутри так же сильно, как он сам. По щекам покатились солёные слёзы, когда Ханбин поцеловал его в спрятанное под пальто плечо, а потом сильно укусил за него же. Несмотря на пальто и одежду под ним укус был чувствительным: Чжунэ зашипел и сжал зубы на внутренней стороне щеки. Им надо быть тише. Сколько они так простояли, Чжунэ не знал. Наверное, вечность. Очнулся он только тогда, когда перестал чувствовать на себе руки Ханбина. Тот стоял, отступив на пару шагов, и пристально на него смотрел. Долгий, тяжёлый взгляд, который заглянул в самое нутро Чжунэ, вытащил самое потаённое, спрятанное от всех, но не от него, запомнил и отпустил. Чжунэ развернулся и сделал неуверенным шаг, но Ханбин выставил руку, не давая приблизиться. Он покачал головой и кивнул на дверь. Им нельзя было попасть, нельзя дать матери повод что-то заподозрить. Чжунэ понимающе кивнул, но не удержался от того, чтобы схватить Ханбина за руку и поцеловать его пальцы. Пара сухих поцелуев, и Ханбин еле слышно простонал, нервно облизал губы, закачал головой, но руку не вырвал. Чжунэ оставил последний лёгкий поцелуй на внешней стороне запястья и отпустил его. В знак благодарности Ханбин стёр со щеки Чжунэ замершую слезинку. Так хорошо, так правильно... Когда мать Ханбин заглянула к ним, они сидели на положенных местах и занимались ожидаемыми делами: Ханбин продолжал выводить что-то в блокноте, Чжунэ болтал какую-то чушь об общих знакомых, которых не существовало. После всего того, что случилось, нести чушь было так легко, что Чжунэ сам себе удивлялся. Матушка покашляла, привлекая к себе внимание, и Чжунэ сделал вид, что только её заметил: - Кто здесь? А, это вы, матушка Ханбина! - Чжунэ немедленно встал со стула и наигранно обрадовался. - Думаю, что мне уже пора, не стоит напрягать Ханбин больше, чем требуется. Я был рад его увидеть, спасибо Вам за такую доброту! - Нет-нет, спасибо тебе, что навестил моего бедного сына, - женщина облегчённо выдохнула. Стандартный обмен вежливостью, и этот малоприятный молодой человек уйдёт, а она попросит его больше не приходить. А если он придёт, то его можно просто не пускать, сославшись на что-нибудь... да мало ли у них причин запретить навещать Ханбина? - Он так одинок после трагедии, любая поддержка друзей очень ценна. Как у вас всё прошло? Он хоть немного слушал тебя? Я подходила к дверям, у вас было очень тихо. - Пару раз он поднял на меня глаза, - Чжунэ виновато и глупо улыбнулся. - Кажется, я не очень смог его заинтересовать... извините, я старался... - Не извиняйся, - женщина замахала на него руками. - Ты совсем не был обязан. Ещё раз спасибо, что навестил... На секунду всё внутри Чжунэ похолодело, потому что Ханбин встал на ноги, вырвал из блокнота листок, сложил и вставил в карман рубашки Чжунэ. Что он делает? Зачем это?.. - Что это, мальчик мой? - забеспокоилась мать. - Это подарок твоему другу? Могу я взглянуть? Такого Ханбин никогда не делал, поэтому женщина поспешила подойти к молодым людям и потянулась к торчащему листку. Ханбин грубо оттолкнул её руку, зыркнул, зло сощурившись, и покачал головой. Это было не ей, не для её глаз. Женщина устало вздохнула, потёрла пальцами виски и глубоко вздохнула. Ей нужно было успокоиться, чтобы не устроить сцены прямо при малознакомом парне. Сейчас она проводит его в коридор, там попросит показать рисунок, а после его ухода объяснит Ханбину ещё раз, что драться с мамочкой, которая так много для тебя делает, не вежливо и не красиво. Ещё раз шумно вздохнув, она преувеличенно бодро улыбнулась: - Хорошо, я поняла. Это не для меня, - она утвердительно кивнула своим словам. - Извините... - подал голос Чжунэ. - Не могли бы Вы проводить меня?.. к сожалению, мне уже пора... - Да-да, конечно, - парень засобирался, ну, и правильно. Кому же приятно смотреть не чужие семейные разборки? - Ханбин, попрощайся с другом, ему уже пора уходить. Конечно, прощаться Ханбин не стал. Сел на кровать, отвернулся от них и стал смотреть в противоположную стену. Гость безучастно глянул на Ханбина последний раз и быстро покинул комнату. Женщина вышла следом, закрыла за собой дверь и подняла ручку вверх до щелчка. Они молча спустились в коридор. Чжунэ остановился около двери, собираясь поклониться и остаться со своими мыслями. Ему теперь надо подумать о стольких вещах, столько надо осознать... - Извини, ты не мог бы дать мне посмотреть, что тебе дал Ханбин? - женщина нервничала и не поняла бы отказа. Чжунэ пожал плечами, взял листок и протянул ей. Едва она взглянула на картинку, как в ужасе её отбросила. - Что такое? - удивился Чжунэ. Он нагнулся, чтобы поднять упавший листок, но женщина попыталась ему помешать: - Не надо, не надо! Не надо брать эту гадость! - Какую? - удивился Чжунэ, всё-таки рассмотрев так испугавший мать Ханбина рисунок. - Звезду Давида? - А? Что ты сказал? - На рисунке звезда Давида, - пояснил Чжунэ, указывая на пол. - Видите, два треугольника, шесть лучей... странный подарок, но очень красиво нарисовано. - Ах, да-да... - женщина не могла отойти от потрясения, её немного трясло. - Звезда Давида... точно-точно... Так и не дождавшись, когда матушка придёт в себя, Чжунэ раскланялся и поспешно вышел из дома родителей Ханбина. Рисунок он так и оставил на полу в коридоре. Эта шутка была не для Чжунэ, а для его матери. Конечно же, замученная женщина увидела там пентаграмму, дьяволов или ещё что-то похоже. Шутка показалось Чжунэ забавной. Как же достали его родители, если он позволял себе такое? Проходя по пустой улице частного сектора, Чжунэ глубоко вдыхал холодный воздух и сжимал в кулаке маленькую записочку на чёрной бумаге. Эта записочка была написана лучшим почерком Ким Ханбина. Скоро. Я всё сделаю. Жди. Х. С каждым шагом беспокойство покидало Чжунэ, ему было так хорошо, что он, возможно, смог бы сейчас даже научиться летать.... теперь всё будет кончено... ...всё действительно закончилось быстро. Весна ещё толком не успела наступить, а они уже были вместе. Сидели вместе в аэропорту в далёкой Турции, держались за руки и молчали. С той минуты, как они встретились, пролетело три дня, а они толком и не поговорили друг с другом. Наверное, Ханбин настолько привык молчать неделями, что не чувствовал дискомфорта от тишины, а Чжунэ до сих пор не мог поверить, что происходящее правда. Они на самом деле сбежали! Всё проносилось перед глазами Чжунэ, как какой-то сон. Макао, где они встретились. Потом ночь в ужасном отеле, но зато одни в номере и такой сумасшедший напор, что Ханбин, не выдержав, даже отключился, так сильно они хотели друг друга. После этой ночи в душе Чжунэ воцарился полный покой, он готов был последовать за Кимом в любую страну мира, жить в любых условиях. Это всё такая мелочь, такая ерунда. Кто думает об этом, когда с ним рядом его личный бог, его личный повелитель? Мечта, которая представлялась несбыточной, сейчас держала его за руку, задумчиво смотрела вперёд, недовольно поджимала губы и нервно стучала ногой, торопя минуты до их рейса? Чжунэ знал, что Ханбин успокоиться только тогда, когда они сядут в конечной точке своего маршрута. Ничего, они так много прошли, что остаток пути казался мелочью. Чжунэ крепче сжал руку Ханбина, передавая своё спокойствие, свою уверенность ему. Ханбин повернул голову и как-то смущённо улыбнулся. - Уже всё, понимаешь? - Чжунэ едва шевелил губами, но Ханбин прекрасно его слышал даже в шумном аэропорту. - Они уже ничего не успеют сделать. Мы далеко, а скоро будет ещё дальше... Ханбин кивнул и положил голову Чжунэ на плечо. Парень вытянул вперёд их сцепленные вместе руки и внимательно их рассматривал. Связаны в вечности общей смертью. Что может быть крепче? *** Ли Юнджин медленно открыла глаза и увидела потолок больницы. Потолок был белым, свет был ярким, но стоило моргнуть, как всё окрашивалось кроваво-красным цветом. Этот цвет вызывал отвращение, от него хотелось кричать, но в горле было сухо, и вместо крика получился противный хрип. Юнджин замотала головой, надеясь прогнать ненавистный красный цвет. Лучше назад, лучше в темноту... - Мама, мам! Эй, ты чего не надо, - Чживон быстро подскочил к матери, осторожно взял её за плечи и попытался успокоить. - Успокойся, пожалуйста, тебе нельзя волноваться. Давай же, пожалуйста... Юнджин успокаиваться не хотела. Поняв, что не сможет помочь матери сам, Чживон нажал тревожную кнопку: - Сейчас, подожди немного, и тебе станет легче. Мама, пожалуйста... Ханбин бросил её. Не пожалел никого из них, а её материнское сердце разбил вдребезги. Как он мог поступить так с ними со всеми? Как он мог так поступить так с ней? За что он с ней так? Теперь уже и не спросишь. Никто не знал, где её мальчик. Полиция среагировала слишком поздно: по последней информации он и его полоумный друг Ку Чжунэ смогли пересечь границу Республики Кореи. Дальше ни полиция, ни деньги и связи родителей этого Чжунэ не смогут их достать. А виновата во всём она... Ханбин должен был быть с ней, всегда должен был быть с ней, тогда они никуда бы не смогли убежать! Лучше бы она оставила его дома так, как он этого хотел! Заперла бы двери, и всё было бы как раньше! Почему же она такая недогадливая? Почему не поняла раньше, к чему он готовится? Ханбину становилось лучше, а характер его становился всё невыносимее. Когда он, в конце концов, заговорил, он мог часами изводить её. Юнджин не могла радоваться выздоровлению сына, потому что это был чужой, грубый и невозможный человек. Она почти скучала по тем временам, когда единственной проблемой было его молчание. Теперь он оскорблял её, их всех, доказывал, что неприятие его выбора делает их всех ничтожными в его глазах. Постоянно твердил, что его погибший "возлюбленный" был христианином, но "его бог" не поспешил на помощь к "рабу своему". Всё это звучало ужасно, это убивало её каждую минуту, но Юнджин не отчаивалась. Она считала, что хорошие врачи, терпеливые священники и любовь семьи найдут путь к Ханбину и помогут ему вернуться. Он ведь не родился таким, ребёнком он был совсем другим, что бы там не говорил её муж! С отцом Ханбин тоже ругался и ещё хуже, чем раньше. Скандалы, которые то и дело перерастали в драки. Младшие дети, которые боялись пройти по дому и наткнуться на разъярённого отца или на торжествующего Ханбина. Жить в этом во всём было невыносимо. Ханбин устроил им ад на Земле, он над ними издевался и медленно их всех убивал. Наверное, в этом была причина всего. В тот день Ханбин устроил скандал и кричал, что он не поедет с матерью и её ублюдками ни к каким врачам. Раз уж его мать такая примерная, то пусть занимается несовершеннолетними детьми сама, оставив его в покое. Сколько бы Юнджин не пыталась ему объяснить, что после их приёма она физически не успеет привезти его самому к психиатру вовремя, он не желал её слушать. Ханбин повторял, что психиатры и прочие ряженные - это для неё и её душевного спокойствия, так вот ей и стоит к ним ходить. Попытки утихомирить его проваливались, поэтому ей пришлось позвонить мужу. После короткого разговора с ним Ханбин чуть присмирел, видимо, тот снова напугал его лечебницей. А дальше она абсолютно потеряла всякую концентрацию. Ханбин вырядился в ту самую красную футболку, которую она ненавидела больше всего. Огромная надпись "Верите ли Вы в Бога?" заставляла её скрипеть зубами каждый раз, когда взгляд на неё натыкался. Насмешка над всем тем, что она считала важным в своей жизни. В любой другой день она устроила бы ему ещё один скандал и заставила бы переодеться. Но в тот день... Юнджин так устала, ей так хотелось расплакаться, ещё один скандал она бы точно не пережила. Она молча проглотила его выходку и пошла собирать детей. Потом она закрутилась и совсем не обратила внимания на то, что он взял с собой свой огромный рюкзак. Обычно Ханбин не делал этого, если они ездили куда-то на машине. Эта деталь ей запомнилась, но должного значения она ей не придала и вещи проверять не стала. Они опаздывали, поэтому нужно было торопиться. Следующую сцену он устроил у дверей клиники. Заявил, что не хочет заходить внутрь, что ему нечего там делать, но и в машине он оставаться не хочет. Какое-то время они переругивались, пока её дочка, её бедная малышка, не предложила оппе "подождать их в парке, как обычно они делают, когда оппа у врача". Услышав голос дочери, Юнджин внутренне напряглась, боясь нападок на сестру. Но Ханбин неожиданно согласился. Надо признать, на детях срывались скорее они с мужем, чем сам Ханбин. Не смогли воспитать одного ребёнка, а страдали теперь другие... такие вот они родители! На той лавке в больничном парке она видела Ханбина в последний раз. Телефона у него не было, поэтому Юнджин проводила сына до самой лавочки и проследила, куда он сядет. Почему она не подумала о том, что Ханбин может убежать, Юнджин не знала. Наверное, дело было в том, что он никогда не пытался сбежать от них по-настоящему. Если и уходил раньше, то его всегда находили или он сам возвращался. В душе она верила, что всегда сможет его найти.... но не смогла.... и больше никогда не сможет... *** Матерью занялись врачи, и Чживон вышел из палаты, чтобы не мешать. Мама была в больнице почти месяц: нервы не выдержал, срыв всё-таки случился. Сначала она просто плакала дома и звала Ханбина, а потом стала наносить себе увечья, поэтому пришлось поместить её в больницу. Теперь они с отцом и тётками по очереди навещали её, стараясь вытащить из этого состояния. Никаких прогнозов им не давали, но надежду терять не хотелось. Малыши жили с бабушкой, они скучали по маме, она была им очень нужна. О Ханбине почти не говорили. Стоило произнести его имя, как отец разражался потоком ругательств и потом долго не мог успокоиться. Ханбин украл у него приличную сумму денег и скрылся в закат вместе со своим Чжунэ. По правде сказать, этот Ку увёл у своих предков ещё в три раза больше. Как он это прокрутил, для Чживона оставалось загадкой, он бы и не поверил, если бы знакомый из полиции не подтвердил. Где они теперь, оставалось только гадать. Одно Чживон знал точно: вряд ли они когда-нибудь сунутся обратно в Корею. Мать винила себя в том, что произошло, а Чживон никого не винил. Все в их семье, кто видел Ханбина, прекрасно знали, что он способен на что-то такое. Так зачем же теперь сходить с ума? У Чживона не было сил даже на ненависть к уебанскому поступку брата. Он сбежал из страны с парнем, у которого были подозрения на шизофрению. Что ещё нужно знать о Ким Ханбине? Может, кое-что он и хотел бы спросить. Например, какого хуя он не сделал это тихо, без такого шика. Ему стоило бы быть скромнее, а не оставлять после себя выжженную пустыню....хотя теперь уже что! Зазвонил телефон. Чживон сбросил вызов и написал отцу, что он у матери и не может говорить. Отец написал, что скоро его сменит тётя, а он может поехать домой. Чживон прислонился спиной к стене больницы и закрыл глаза. Ким Ханбин, куда мы, по твоей милости, попали?