***
Десять часов утра. Брюнет вошел в здание общежития, понимая, что все слишком легко и просто. Слишком уж легко он получил это место в институте. Слишком легко нашел нужный блок. Слишком легко… даже не потерялся ни разу. Он с неким наигранным интересом оглядывал картины, висящие на стенах, абсолютно разные и такие же одинаковые, легкие, будто художник рисовал все с одного человека, людей, которые бегали вокруг, куда-то спешили, также легко ориентируясь в пространстве, в отличие от него, перебегали между этажами, улыбались друг другу, смеялись и кричали что-то о курсовых и лекциях. Все такие одинаковые, легкие. Будто кто-то срисовывал всех с одного человека, причем до жути странного человека. Парень был уверен, что даже характер у них у всех одинаковый. Причем, скорее всего — одинаково ужасный. Чонгук учится на первом курсе колледжа культуры, на сценариста. Точнее только поступил учиться. И даже почти получил сто баллов при поступлении. Все ему казалось до ужаса однообразным, простым и закономерным. Правда, вот, его направили в другое общежитие, ибо мест в блоке, где он изначально должен был жить — не было. Пожалуй, этот факт даже радовал, ибо хоть как-то разнообразил всю скуку и однообразие серых мыслей двадцатилетнего парня. Парень уже около десяти минут ходил по этажам высокого здания. Поднимался на четвертый, снова опускался на первый этажи, и так все время, менялись только лестничные проемы, надписи на стенах и сами стены. А что ему еще делать? Ведь он, как назло, не помнил номер нужной комнаты, а значит, был вынужден оставаться тут в полнейшем одиночестве. Обычно парень записывал все в телефон, но сегодня ему очень повезло. Гукки умудрился написать на какой-то клочок бумажки, разнообразия же захотелось, ведь в телефон слишком уж просто. Только вот бумажку он благополучно выкинул уже через несколько минут, забыв, что она вроде как очень важная. В общем-то, просто посчитал ее за мусор, находя проблем на свою темную головушку. Вот и разнообразие. Неожиданное, но все же. Достав телефон, который в принципе никогда не выпускал из рук, вечно отвечая кому-нибудь на сообщения или звонки, но сейчас как-то не до них. Брюнет нервно пытался найти хоть какую-нибудь информацию. Хотя бы что-нибудь. Конечно, можно было бы спросить кого-нибудь о нужной комнате, но какой смысл подходить к каждому, задавая глупый вопрос — действительно, абсолютно никакого, ибо это не волшебная сказка, где все и всех знают, как по мановению волшебной палочки. Брюнету же нужно было срочно найти комнату, ведь его пара вот-вот начнется, а идти туда с сумками и, в принципе, всеми вещами, вроде как, неудобно. Поток однообразно одинаковых студентов ходил в здании, входил в здание, выходил из здания, плавая по коридору второпях или, наоборот, передвигаясь очень и очень медленно, цепляя каждую стену. Закрытое уж очень длинным рукавом рубашки запястье, где находилась метка с красиво выведенным именем «Min Yoon Gi», вдруг заболело. Вены и выпирающие косточки жутко жгло, будто к бледной коже приложили раскаленные угольки. Такого Гук не помнил уже очень давно. Обычно запястье жгло ну раз, ну два в месяц, и то не с такой силой. Это даже на минутку заставило остановиться, поднять голову, попытаться найти то, что стало этому причиной. Хотя, что может быть причиной боли, разливающейся по венам, расходившейся по всему телу. Боль усилилась в разы, когда, замешкавшись, Чон врезался в какую-то девушку, тут же поравнявшись с таким же неизвестным черноволосым парнем. Гук вновь поморщился, хватаясь за руку, стараясь унять боль снаружи, до синяков зажимая запястье пальцами. Метку, а точнее татуировку он сделал, когда ему исполнилось пятнадцать. Зачем он это сделал, сам парень не знал или просто не помнил. Чону просто понравилось это имя, а дальше все случилось как-то слишком странно. Будто в тумане. Он только помнил, что однажды утром проснулся с витиеватым текстом на руке, а когда показал родным, они лишь покачали головой, ничего на это не сказав. С тех пор Чонгук, не понимающий, что с этим делать, просто прятал рисунок от лишних глаз, чтобы не дай бог не засмеяли, ведь здравомыслящий человек не станет писать на своей руке имя, мужское имя, особенно если ты и сам парень. Если же Гук слишком часто не открывал надпись, она начинала жутко болеть или зудеть, будто привлекая к себе внимания. А сейчас, сейчас надпись жгла еще сильнее. Будто даже не внимание привлекала. Будто орала: «Давай, обернись по сторонам. Я уже даже не просто намекаю».***
Мин Юнги, а в простонародье Шуга — ученик третьего курса. Ну как ученик. Просто не выгнали еще. Что, между прочим, очень уж странно. Он ни то чтобы не ходит на пары и дополнительные занятия, отговариваясь болезнями или занятостью, а иногда и проблемами с семьей, он даже на зачеты и экзамены умудряется не приходить. На самом же деле никаких болезней и занятости нет. Ничего нет. Ни семьи, ни желаний, ни друзей. Мина бросили еще в пятнадцать, когда родители развелись, а его отправили к любимой, в кавычках, бабушке. В шестнадцать сбежал из дома, в восемнадцать каким-то чудом поступил в институт на актерское. И всем… всем вокруг было на него плевать. Абсолютно всем. Даже родная мама, узнав об этом, просто кивнула и снова уехала со своим уже вторым мужем после отца Юнги в закат. А с друзьями? С друзьями как-то не сложилось. Ведь Юнги, по сути, совсем не умеет дружить, не научил никто. Что уж говорить о девушке. Правая рука ему и любовь всей жизни, и любимая семья. И вроде бы он очень симпатичный, милый парень, если не считать, конечно, вредной привычки в виде сигарет каждый час, но западают на него только учителя, переступившие порог сорока. Причем как женского, так и мужского пола. И, кажется, только поэтому он до сих пор не вылетел из института. Шатен шагал по коридору, наверное, единственный никуда не спешил, не торопился. Да и не нужно ему никуда. Иди, да иди себе. Только вот телефон, как назло, сел. Он остался без средств к нормальному существованию подростка — музыки. А поэтому пришлось слушать громкие возгласы народа со своего потока. Внезапно в груди что-то тепло кольнуло, а ямочку у ключиц чуть обожгло, обдавая кожу каким-то странным теплом. Парень быстро поднял голову, сам не понимая зачем, просто что-то подсказало сделать именно это. Рассказать ему, что такое соулмейты естественно никто не мог. Именно поэтому, он считал аккуратное имя на бледной коже лишь сделанной по-пьяни татуировкой. Но… но сейчас это не казалось ему простым витиеватым текстом. — Эй, — хрипло окликнул Юнги, нашаривая в толпе ошарашенное лицо. Незнакомое лицо, парня, рассеяно глотающего воздух и хватающегося за собственные руки. Его он еще ни разу не видел, хотя и знал в лицо почти всех в институте, что странно, знал, но ни с кем не общался. — Все в норме? Ключицы вновь обожгло приятным, ободряющим теплом. Шуга не понимал своих чувств, приятных, согревающих. Но совсем непонятных, ненужных. - Вроде бы, да, — неуверенно пробубнил парень, отпуская руку. Сердце неожиданно забилось в быстром ритме, пропуская через раз один или два такта, будто пытаясь вырваться из клетки ребер, которые больно сжимали, не давали теперь вздохнуть полной грудью. Опустив голову и неожиданно для себя замолчав, словно какая-то маленькая, смущенная девочка. Хотя и обычно Гук, вел себя, как приличный двадцатилетний альфач, вечно кадрящий девушек, матерящийся и, в принципе, обычный парень, такой же, как все в этом возрасте, ну, или почти все. — Только вот, комнату найти не могу. — Новенький что ли? — неожиданно для самого себя, Шуга продолжил разговор, хотя и обычно ни с кем не позволял себе такого. Вообще, в принципе, не разрешал себе новых знакомств. А с этим милым «мальчиком» он заговорил, будто со старым знакомым, чего никогда не разрешал себе даже с родными людьми. Бледную кожу снова обожгло странным теплом, заставляющим делать шаг навстречу, даже немного улыбаясь. — Номер комнаты-то ты хотя бы помнишь? — А, да, я новенький, — словно опомнившись, брюнет, почесав затылок и взъерошив волосы, поднял взгляд, глядя на Юнги через белену густых ресниц. — Ох, прости, я, наверное, тебя жутко задерживаю, там пары… и все такое. Но... но я не помню номера. Бумажку выкинул. — Я не тороплюсь, — щурясь, словно большая черная кошка, парень сделал шаг навстречу, снова поддаваясь теплоте чуть выше груди. Красивое имя «Jeon Jung Kook», которое обычно умело скрывали под одеждой, как будто горело сквозь ворот толстовки. Юнги прекрасно помнил, как проснулся утром и долго матерился, не понимая, почему на левой ключице именно мужское имя. Почему вообще имя. Нет, Мин не боялся, что засмеют, просто было стыдно за собственную глупость, ведь только совсем идиот мог набить себе на столь видном месте имя, тем более имя человека одного с тобой пола. К сожалению, Шуга просто не понимал, что аккуратные буквы лишь подарок судьбы. Подсказка о том, где искать свою любовь. Маленькая такая подсказка. Ведь соулмейты даются только чистым, настоящим людям. Чтобы они смогли найти и в этой жизни человека, которого безумно любили в прошлой. И Юнги, забегая вперед, был единственным в семье, кто мог похвастаться чистотой крови, ведь только у него была такая. Хотя парень и не понимал своего счастья. — Давай рассуждать логически. Тебя поселили сюда, потому что в других блоках места нет, да? В нашем блоке общежития всего две пустые комнаты — моя и еще одного парня. К тому парню вот-вот должны подселить девушку, чему он очень рад. Значит, остается только моя. Пойдем. — Хорошо, — неуверенно протараторил парень. Его удивляли выводы Мина, ведь он выглядит таким, ну, волком-одиночкой что ли, но блок такой огромный, с таким количеством этажей. Как Юнги может знать их всех? — Тебя случайно не Юнги зовут? Почему-то в голову резко пришла мысль о том, что имя на запястье — это именно имя нового знакомого, если этого парня, с которым они разговаривают минут пять, можно считать знакомым. Он разглядывал старшего, по крайней мере, ему казалось, что Мин старше. Узкие глаза, хотя, какие еще могут быть глаза у корейца? Темные, завораживающие, они почему-то тянули к себе, хотя и казались совсем пустыми, стеклянными. Милый аккуратненький носик и пухлые розовые губы. Кожа бледная, больше напоминала сахар, разве что, сахар сладкий. Интересно, какой на вкус сам Мин? Вроде бы, худощавый, невысокий, так и хочется сказать «обычный», но Чонгука что-то привлекало в нем. Например, руки… необычайно красивые руки с выпирающими венами. — Юнги?.. — переспросил Мин, вспоминая, нет ли на одежде или сумке с учебниками бейджа с именем. Как бы он не старался, вспомнить, говорил он свое имя или нет, и вообще понять, откуда парень мог его знать, он не мог. — Ну да, Юнги. Откуда ты знаешь? — Просто, ну… само вырвалось, — смутился брюнет, стараясь придумать оправдание. Не говорить же ему, что на запястье аккуратненько так выведено «Min Yoon Gi», и он бросил наугад, ибо что-то там кольнуло, так сказать. — Кстати, меня Чонгук зовут, — протянул руку для пожатия, ту самую, на которой были выведены витиеватые буквы. — Надеюсь, мы подружимся. Боль в груди, да-да, именно боль, усилилась раза в три, ибо метка на ключицах неприятно обожгла не только кожу, но и память прошлых лет. Лет, когда Юнги еще не родился. — Чонгук, — слишком уж нежно почти прошептал Шуга, словно пробуя имя на вкус, отрешенно смотря в сторону и вспоминая, что имя на его ключицах такое же. Странно, не правда ли? Но непробиваемого Мина этот факт почему-то почти не смутил. Почти. — Приятно… Пожав парню руку и не выпуская ее из своей, ловко перехватывая за запястье, Юнги, не раздумываясь, потянул нового и, кажется, первого за полгода точно знакомого через коридор, ибо тут толпа, шумно, и вообще бесят все. Да и Чон, видимо, сам идти не собирался. У Гука, словно дыхание перехватило. Теплые, сильные руки. Чонгуку показалось, что он на минуту потерял сознание, ибо в голове всплыли мысли… будто он уже знает эти сильные руки, уже был в их объятиях. Он просто шел, хотя его ноги двигались отдельно, будто не с ним. Шел и улыбался, предаваясь воспоминаниям, теплу и собственному упоительному чувству в груди. — Постарайся запомнить номер комнаты и не теряться, — проходя пару коридоров, лестниц, Мин толкнул парня к одинокой, вполне обычной двери, все еще не отпуская, просто не желая отпускать теплую руку, из-за которой по телу разливалось приятное тепло. — С остальными правилами крепости ознакомлю позже. — Постараюсь, — ответил брюнет, приходя в себя, но, все еще пряча взгляд, чтобы не выдавать свои странные чувства Шуге, и в таком виде заходя в комнату. Комната, к слову, оказалась вполне просторной и уютной. В ней было все для полноценного проживания: небольшой письменный стол и пара тумбочек от него, две полутороспальные кровати и шкафы для вещей всех мастей. В конце комнаты виднелась дверь в ванную, что до жути обрадовало парня. Ведь душ в комнате, намного лучше, чем на этаже. Огромное окно прямо над письменным столом и разлетающиеся в разные стороны белые занавески. Вполне мило и уютно для комнаты в общежитие. Чон положил сумку с вещами на свободную кровать, хотя свободную определить было сложновато, ибо обе кровати были заправлены так аккуратно, что невозможно было понять, на какой из них спит Шуга. Достав ручки, карандаши, стопку бумаги и несколько папок. Парень положил все это в тумбочку, стоящую возле кровати. Проходя следом за Чонгуком и закрывая дверь, даже не собираясь замыкать ее, ибо в комнату все равно некому заходить, Юнги, кажется, совсем не смущаясь, стянул серую толстовку, под которой ничего не оказалось, и потер шею и ключицы с надписью, стараясь унять неприятный жар. — В первый же день пропустил занятия, — посмотрев на часы, произнес брюнет. Первая пара уже началась. А потерявшись, Чон опоздал. К счастью, на следующий день можно будет пойти на нее, узнав, о чем говорили. Хотя и самому Гуку было немного плевать на занятия, он даже в школе прогуливал их регулярно, причем так искусно, что родителей в школу вызывали через раз. — Итак, — начал Мин, убирая руки от метки и заваливаясь на кровать, закидывая ноги на ее спинку. — Моя половина комнаты — это моя половина комнаты, прошу сюда не лезть. Подоконник не занимать. Пепельницу не трогать. Если не устраивает, что я курю, кабинет директора прямо по коридору. Только вот сомневаюсь, что он тебе другую комнату найдет. — Уяснил, — улыбнувшись во все тридцать два, мурлыкнул Чон. Парню, по сути, наверное, все равно, что происходит. Главное, что сейчас есть место, где можно жить, чувствуя себя вроде как самостоятельным, взрослым, и учиться. Остальное Гука не волновало. Ну, или не волновало до сегодняшнего дня. Брюнет спокойно сидел на заправленной кровати, не отрывая взгляда от запястья с аккуратным именем. Странно, что Юнги произнес его имя так ласково. Чонгуку было немного жутко. Странно, что такие совпадения еще встречаются в жизнях случайных людей. Но стоило бы рассказывать, если бы эти люди были обычными?..