Девять колец

Проснуться в шесть утра, приготовить завтрак, душ, одежда и собрать сумку, потом пятнадцать минут пешком до остановки, полчаса в душном автобусе и еще пять минут до корпуса университета. Полтора часа в аудитории, двадцать минут за ее пределами, и так четыре раза, пока не закончатся пары. Пять минут до метро и час в нем, работа до семи вечера. Дорога домой, в восемь я готовлю ужин, встречаю родных и иду спать. И так каждый день, в выходные еще уборка и редкие встречи с знакомыми. Каждый понедельник, ровно в полвосьмого, по узкому тротуару возле моего дома проходит мужчина в широкополой шляпе и тростью в руках. Дорогие пиджаки, отглаженные брюки и начищенные до блеска ботинки делали его в моем представлении педантом. Такой человек мог бы быть доктором наук, днем читая лекции студентам университета, а вечером посещая театры и консерватории. Именно под моими окнами он смотрит на часы, и, поднимая голову, приветствует меня, немного приподнимая шляпу. Каждую пятницу в пять часов я встречаю старика с букетом цветов, хромой походкой спускающегося в подземку. Потертые рукава, немного вытянутые колени штанин и привычное движение, проверяющее платок в нагрудном кармане, еще на первой ступеньке. Каждое утро, ровно в двадцать восемь минут девятого, в корпус нашего университета заходит пожилая женщина с красным бумажным стаканчиком в руках: именно в таких стаканчиках продается капучино в кофейне на остановке. В привычном строгом костюме, аккуратных туфельках на небольшом каблучке, с собранными в пучок волосами — ни один волос не выбивался из идеальной укладки. Роковым днем, изменившим все, оказалось двадцать седьмое сентября моего двадцатого года жизни. Утром мне не спалось, и я вышла пораньше. Спускаясь по ступеням парадного, я столкнулась со странным мужчиной в широкополой шляпе, он как раз посмотрел на часы и теперь смотрел в мое окно. — Доброго утра. Вы сегодня раньше обычного. — Улыбнулся он, приветственно приподнимая шляпу. Мне показалось, что ему чуть за сорок; на худом лице самой яркой деталью были тонкие закрученные усы. Серые глаза в обрамлении лучиков-морщинок смотрели внимательно, а когда он улыбался, в них вспыхивали озорные огоньки. Такой взгляд совершенно не соответствовал тому образу, что я составила у себя в голове. — Доброе. — Кивнула я в ответ, не ожидая того, что со мной заведут беседу. — Ломаете обычный уклад жизни? — Он поравнялся со мной, отстукивая мерный ритм железной наковкой трости. — Можно и так сказать. — А я люблю однообразие, более того, считаю его полезным. Вот, например, сегодня я не увидел вас в окне и поэтому не стал смотреть на прекрасные цветы вашей соседки, а именно они напоминают мне каждое утро, что нужно следить за своими растениями. — Мой сухой ответ не огорчил мужчину, наоборот, кажется, раззадорил его. — Но вы же и так помните про цветы. Однообразие, по моему скромному мнению, скучно. Тем более, любое происшествие несет за собой что-то полезное: либо урок, либо последствие. — В этом мы совершенно отличаемся. — Улыбнулся он, опять приподнимая шляпу и сворачивая в неприметный проулок, и мерные удары трости еще долго слышались мне по пути к остановке. На проспекте случилась авария, и мой автобус отбился от привычного маршрута на двадцать минут. Здраво рассудив, что пешком доберусь быстрее, я выскочила раньше нужной мне остановки. Пробегая мимо идеально чистой витрины кофейни, я заметила возле стойки баристы ту самую женщину в строгом костюме: она мило улыбалась лысому парню с забитыми рукавами и зачитывала ему что-то из газеты. Сложив ее аккуратно в сумку, она направилась к выходу. Отбивая по асфальту шаги, она, не спеша, попивала свой кофе из красного стакана и шла по направлению к своей работе. Хорошо знакомый поворот налево, через который можно срезать путь, обернулся для меня провалом в темноту. Звон в ушах и звездочки перед глазами, а минутой позже я понимаю, что нужно просто открыть глаза. Холодный пот по всему телу, а затем прохладная вода, окутывающая все вокруг. Пузыри, поднявшиеся от моего падения, не давали понять, где дно, а где желаемый воздух; в нос больно залилась вода, и ужасно хотелось сделать вдох, но нужно было сдержать этот порыв, сначала –всплыть. Пару гребков руками, чтобы сориентироваться, и меня сносит сильным потоком. Течение безжалостно куда-то несет меня, и я не могу ему сопротивляться: сил становится все меньше, и разум слабеет, уступая место панике. Последняя попытка выплыть, но тщетно, легкие адски горели, сил сдерживаться уже не было, и воздух покинул мои легкие.