Девять колец

Смотреть на небо стало моим увлечением, не так тяжело было уговорить доктора оставить меня на улице, стоило только заикнуться про то, что, кажется, у меня клаустрофобия. Ложь, конечно, но оно того стоило. В помещениях мне правда не нравилось находиться, но не из-за боязни замкнутого пространства, просто дело вкуса. Сидеть же на корме на площадке за кают-компанией было уютно, особенно в углу между лестницей в мандариновую рощу Нами и стеной камбуза. Спина тогда не напрягалась, и было почти что хорошо. Я осознанно отказывалась от обезболивающих Чоппера, хоть пришлось уступить и пить другие лекарства, и при малейшем движении что-то ныло, но без этого мне казалось, что все вокруг не так, кажется, я привыкла к боли. Вода расходилась за кораблем, иногда, когда ветер был особенно силен, оставляя рваный пенный след. Смотря на это и на почти невидимый горизонт, можно было легко представить, что это ты уплываешь от прошлого, и как исчезает след корабля, так исчезают и все твои проблемы на дне океана. Послышался лязг металла, заставляя съежиться. Но вскоре показалась зеленая макушка, а за ней и источник звука – гантели. Высокий парень посмотрел на меня, не говоря ни слова и, стащив рубашку, приступил к тренировкам. У него красивое загорелое тело мышцы, медленно перекатывались под кожей с каждым движением. Волосы к слову у него были темные, скорее напоминающие траву. – Это Ваш натуральный цвет? – Я все-таки решилась на вопрос. – Че? – Он остановился, уставился на меня, нахмурив брови и наставив одну из гантель как катану. – Не поймите меня неправильно, просто там, откуда я родом, от природы не может быть таких ярких цветов, в основном это оттенки коричневого. Все остальные цвета – результат покраски, но Вы не выглядите как мужчина, который стал бы это делать. – Залепетала я, пытаясь оправдаться и уйти от его гнева, если таковой и был. – Ты говоришь три цвета, а сама бела. – Парень продолжил свое занятие, так и не ответив мне, еще и заставил думать, что означает его высказывание. Вероятней всего, он имел ввиду мои волосы, но я шатенка, хоть в тюрьме волосы и обривали, чтобы те, случайно попав в механизм, не сняли скальп. Опять повисло молчание, он ритмично опускал и поднимал штангу, я же любовалась ровной спиной, с единственным на ней видимым шрамом на боку. Солнце приятно грело, смех и радостные крики доносились от команды, шелест листьев и мерный звук железа. – Что именно я говорила в беспамятстве? – Я нарушила тишину, и опять на меня раздраженно смотрели два немного раскосых глаза. – Кроме того, что вы должны взять меня на остров. – Бред всякий. Пророчила нам голод в протяжении четырех дней, лебедя, который даст нам преимущество, в общем, бредила, – парень продолжал отжиматься от пола, совершенно не обеспокоенный тем, что повисла тишина. Бредила? Возможно, но плохое предчувствие, что это не фантазия больного разума, все-таки присутствовало. Присутствовало ровно пять минут, пока спокойствие и идиллия не затянули меня в сон, добровольный, тот, при котором сначала мысли несутся не задерживаясь для того, чтобы можно было понять, про что они, потом веки становятся тяжелее, и ты уже не понимаешь, уснул ты или твой день продолжается. Я давно мечтала о таком, и это приносило мне несравнимое удовольствие, потому что я спала, а не упала в обморок из-за упадка сил, излишества боли или недостатка крови, не пропала из-за лекарств. Я уснула, потому что мне было спокойно и хорошо и телом, и душой. Я проспала обед, и, кажется, ужин. Небо уже стало окрашиваться в теплые тона, когда я открыла глаза, обнаружив себя сидящей все в том же углу, чьи-то заботливые руки укрыли меня пледом, а в метрах двух от меня, так же облокотившись на стену, спал Зоро. Спящим он не хмурился, не кривил губы в недовольстве, спящим он не казался опасным, скорее даже добрым. – Знаешь, – он не открыл глаз, даже не пошевелился, однако его голос не был сонным или невнятным. Ровный, спокойный и немного уставший, слегка хрипел, наверняка из-за долгого молчания, и невероятно приятный. – Когда-то меня тоже держали в заточении… Я прекрасно помню, чего мне больше всего тогда не хватало – нормального сна. Ты не можешь уснуть, когда понимаешь, что вокруг опасно. А ты уснула, значит, ты не так уж сильно нас боишься. Попробуй побороть свои предрассудки. Он ушел. После своей речи он просто поднялся и ушел, крича что-то Луффи. Безусловно, он был прав, в глубине души я понимаю, что им можно доверять, что они не опасны, но мои предрассудки – что каждый человек мне навредит, не давали мне этого понять. Странный гром заставил вздрогнуть и больно приложиться спиной о доски. Голос Нами отдавал приказы, которых я не понимала, в то время как небо затягивалось свинцовыми тучами, оставаться здесь мне было опасно. Я уже приготовилась ползти, как передо мной выбежал Усопп, протягивая руку. – Прости, Чоппер занят. – Бороться с предрассудками, да, Зоро? Закрываю глаза и задерживаю дыхание, как перед прыжком в воду, протягивая руки к канониру. Буря набирает свои обороты, ветер завывает не хуже волка, а я боюсь открыть глаза, лицом утыкаясь между собственной рукой и худой шеей парня. – Неси в каюту, на складе опасно! – Голос еле различим на фоне общего хаоса. Кто-то пробежал мимо, задевая меня. – Мне нужно тебя отпустить, держись крепче. – Усопп кричит прямо в ухо,пытаясь скрыть панику. Я повинуюсь, крепче обвивая руками и сжимая его талию ногами. Да, ходить я не могу, но из-за того, что искалечены икры и ступни, бедра же у меня в сносном состоянии, а значит, я могу держаться. Ветер пропал, дождь больше не лил в лицо, вокруг было тепло, и я чувствую мелкую дрожь храброго воина моря. Он усадил меня на диван, а я не спешила отпускать его, прислушиваясь к себе, отмечая, что не так уж это и страшно. Волнительно, непривычно, странно, но никак не страшно. – Отпусти меня. – Слушаю и повинуюсь. Я оказалась в мужской каюте, «капитан» укрыл меня пледом и приказал ждать Чоппера. Я промокла и теперь мерзла, Усопп поднялся на палубу помогать своим товарищам, оставив меня одну. Диванчик был мягким и удобным, несмотря на постоянную качку, на столе ровной стопкой лежали книги по медицине, пробежавшись по коркам взглядом, я вынула из общей кучи голубую книгу, на которой вензелем было написано «Мифы Арабасты». Мифы мне всегда нравились, и хотелось немного разнообразия, поскольку все, что я читала до этого, в этом мире имеется ввиду, были только газеты. За чтением я не заметила, как качка улеглась, и в каюту спустился Чоппер. – Сколько мне еще нельзя самостоятельно сидеть? – Я лежала на животе, пока олененок обследовал намокшую во время дождя спину. – Еще день или два так точно. – Он был сосредоточен, смазывая мои раны, осматривая мои ноги, на которых не осталось целой кожи, что-то бубня себе под нос и записывая в тетрадку. – Усопп совсем не страшный, а Зоро –недовольный. – Маленький доктор одобряюще мне улыбнулся, довольный тем, что я не замкнулась в себе.