Поз. 24 пропущенных. Серёжа. 23 пропущенных.
Видимо, они уже давно трезвонят ему по очереди. Антон тут же набрал кого-то, спросонья даже не понял, кого из них. — Что у вас случилось? — сонно спросил Антон у друзей. — Ну слава Богу! Это у тебя что случилось? — проорал в трубку Серёжа. — Мы тебе уже полтора часа звоним оба, ты нигде не отвечаешь, блять. — Извините, я отсыпался. А почему вы звонили-то? Мы ж договаривались на два встретиться. — Так уже почти четыре, — спокойно сказал Дима в трубку, и Антон бросил взгляд на настольные часы. И ахуел. — Я проспал шестнадцать часов?! — Видимо, так, — Серёжа тоже сбавил обороты, понимая, что друг действительно устал, поэтому и отсыпался. — Давай тогда встретимся в пять у метро? Тебе же почти полтора часа хватит? Встань там, умойся, э-э-э, позавтракай, — на этом он замялся, — оденься, сестру покорми, потом можешь выдвигаться. — Давайте в шестнадцать тридцать. Я управлюсь быстрее, — сказал Антон, слезая со второй полки и понимая, что у него немного кружится голова. И подташнивает. Пока не критично, но всё же приятного мало. — Как скажешь, — Дима, видимо, кивнул, — ну это там, пиши если что. Может, проблемы или не-проблемы будут какие-то. Антон улыбнулся, попрощался с ребятами и сбросил, уже возвращая телефон на полку. Он потряс головой и направился в ванную. — Твою мать, шестнадцать часов, — он осмотрел себя в зеркале. Вид сомнительный. — Я выгляжу прекрасно, правда? Он обвёл синяки под глазами пальцами, а потом включил воду. Неестественная тишина в квартире напрягала Антона. Умывшись и заварив чай, он заглянул в комнату к Ёсе. У неё всегда играли мультфильмы на большой громкости. Сестры в комнате не было, как и её уличной одежды. Антон вернулся на кухню, налил чай и сел у окна, отпив из кружки. Такое странное для него утро. Он всё равно чувствовал себя уставшим. Тело как-то странно ломило, а синяки на руках ныли. — Да уж, когда я ещё столько спал, — ухмыльнулся парень, щёлкая зажигалкой у сигареты во рту.***
— Мы правда думали, что с тобой что-то случилось, — смущённо сказал Дима Антону. Сам Антон сидел около друга и катал ногой свой скейт. — Всё хорошо, правда, — он положил голову Димке на плечо. — И вообще, такая хуетень снилась. Представляешь, ты пытался разобрать на винтики бензопилу, которой являлся Арсений Сергеевич. А позже выяснилось, что ты отрезал ему конечности, когда откручивал болты. — А ты уверен, что лёг спать на трезвую голову? — усмехнулся друг, легко похлопав по спине. — На все сто сорок семь, — улыбнулся Антон и поднялся с места, взяв в руку скейт. К ним уже подходил Серёжа, со скейтом в одной руке и бутылкой воды в другой. — Чего закисли-то тут? Всё норм? — Ну да. А что? — Дима посмотрел на него. Он был единственный без скейта, так как не умел кататься, да и не горел особым желанием учиться этому. — Да так, просто спросил. Я хотел Антону купить клубничный сок, но его там не было, поэтому взял полторашку обычной воды. — Это плохая палатка, — Антон нахмурился, — раз там нет клубничного сока. Я бы засудил их за это. Над Крымским мостом опускался закат, окрашивая небо в розовый и синий цвета.* — Кататься-то будем? — Серёжа повернулся к Антону. Тот кивнул. — Я буду за вас болеть. Ан-то-ха, Ан-то-ха, Се-рёж-ка, Се-рёж-ка! — Дима хлопал в ладоши с каждым слогом. — Вам не нравится моя группа поддержки? — Маловато, я люблю фанфары, — скромно признался Серёжа, улыбаясь. Небольшую блютузную колонку, которую он и принёс, Дима оставил пока у себя, сидя на лавочке у набережной. Антон включил у себя на телефоне музыку, которая, благодаря подключению к аппаратуре, проигрывалась и там. — Вашу маму и тут, и там показывают, — сказал Дима, сталкивая Серёжу с лавочки. Антон засмеялся, понимая, что друзей лучше, чем сейчас, он никогда не найдёт. На повторе на телефоне играла та самая песня**, которую они всегда слушали вместе. Слушали и понимали, что рады именно такому раскладу. — Супердевочки не плачут! Матвиенко, дай за хвостик дёрнуть, — засмеялся Дима, поднимая друга с асфальта. — Да ну вас в пизду, — со смехом сказал Антон, отталкиваясь ногой от асфальта. Летя вперёд на скейте, уверенно лавируя между немногочисленными людьми, Антон всё ещё слушал эту песню и краем глаза смотрел на закат. Ветер иногда покусывал лицо, залезал за ворот рубашки, заставляя покрываться мурашками, но это Антону только нравилось. Он круто развернулся на сто восемьдесят градусов и осмотрел пейзаж около моста, одной ногой удерживаясь на асфальте. Неожиданно музыка прервалась и заменилась входящим звонком от Димы. — Зачем ты мне звонишь? Я в линзах тебя и отсюда вижу, — Антон посмотрел на друга вдалеке. — Мне скучно, едь сюда, — он широко улыбнулся и наигранно сильно помахал всей рукой. Антон улыбнулся, снова включая песню и направляясь к скучающему Диме. Около десяти часов вечера, они лежали на деревянном настиле у Оливкового пляжа в Парке Горького, касались ногами воды, слушали музыку, в основном одну песню, и смотрели на сияющие огни моста, которые играли с лёгкими волнами реки. — Хорошо так жить, — сказал Дима. — Жаль, родители возвращаются скоро. Когда они дома — нужно быть дома в одиннадцать. — Не говори так много, у тебя живот трясётся, — хихикнул Антон, головой лёжа на животе Димы. — Это выглядит очень странно, — признался Серёжа, сидя вплотную к Диме. — Многие могут не то подумать, — добавил он и закинул ноги на Антона, подтверждая свои слова. — Если Димка будет смеяться, то у меня будет массаж головы. Прошу, Поз, начинай, — Антон улыбнулся. — Да ну вас нахер, — он тоже улыбнулся и перевёл взгляд на горящий огнями мост.***
Когда Антон зашёл домой, было без пятнадцати двенадцать. Он вошёл тихо, не хлопая дверью, и стал снимать кеды. — Явился, — сказала мать, стоя у двери комнаты. — Специально меня караулила, чтобы выговор сделать? Удивительно, — Антон попытался сказать себе «успокойся, не бесись». — Я прихожу так почти каждый день, если не позже. Ты сама мне разрешила, ещё год назад сказала, что тебе плевать, когда я вернусь. — Я говорю конкретно о сейчас. Почему так поздно? — Тебя колышет? — устало спросил парень. — Меня ещё как колышет, — рявкнул Костя, появляясь в коридоре. — Как ты себе позволяешь с матерью разговаривать? — Господи, зря вообще разговор начал. Спокойной ночи, — Антон сделал шаг в комнату, но был остановлен мощной пощёчиной.