Sing Me to Sleep

На следующий день в школе Серёжи, как и ожидалось, не было. Утром никто не встречал ребят у школы, не бежал к ним навстречу, ногами пиная снежные сугробы. От этого становилось очень грустно. Шастун вновь решил покурить перед занятиями по своей обычной схеме — оставив свитер и куртку в раздевалке. Поверх синей однотонной рубашки ему приходилось надевать сверху ещё и тёплый вязаный свитер, чтобы в самой школе было не так холодно. В последнее время Антону всегда было холодно, в любой одежде и при любой погоде. Он курил, а Позов стоял рядом и отмахивался от дыма. — Надеюсь, я не пропахну этим говном, — он закашлялся, рукой разгоняя белый едкий дым вокруг себя. — Надейся, — Антон улыбнулся и потёр переносицу большим пальцем. Вернувшись в Москву, он наконец-то смог избавиться от очков, заменив их привычными линзами, — кажется, мне опять пиздец. — Чего случилось? — Дима нахмурился. — Да сейчас смотрю на окна школы за твоей спиной, — Шастун задумался, — а там кабинет химии, и Арс, кажется, на нас посмотрел. Не смотри туда! — он дёрнулся, — Короче, в следующий раз в другое место пойдём. Позов улыбнулся и пожал плечами, мол, решай сам, но оборачиваться не стал. Ему совершенно не нравилась затея друга курить на улице без одежды, но переубедить его было просто невозможно. Антон был Антоном. Возможно, жутко застенчивым, вечно грустным и с заниженной самооценкой, но до ужаса упёртым, как баран. Оба друга, едва не опоздав, забежали в класс перед первым звонком, слегка не вписавшись в узкую дверь. Первым уроком стояла информатика, а у Павла Алексеевича не всегда было хорошее настроение, поэтому лучше было не опаздывать и прийти вовремя. — Мои любимые одноклассники пришли, — широко улыбнулся Саша, наигранно поведя бровями, — я по вам скучал, думал вчера весь день. — Я тоже, — умильно засюсюкал Антон, решив не отставать от него, — как ручка у нашего мальчика, болит? Мамочке нажаловался? Бондаренко, кажется, опешил от того, что Антон хотя бы ответил. Он нахмурился, цокнул языком и отвернулся к Марине, прямой спиной показывая смертельную обиду. Дима вздохнул и уселся на своё место у боковой маркерной доски, а Шастун приземлился рядом. Ему не особо хотелось препираться пораньше с утра, но привязчивый одноклассник, видимо, желал это всей душой. — Господи, как же он меня бесит, — тихо простонал Антон на ухо Диме, на что друг кивнул, презрительно опустив уголки губ вниз. Сказать что-либо ещё он не успел, так как в кабинет зашёл Арсений Сергеевич. Он кивнул Павлу Алексеевичу, поедающему школьную пиццу из столовой. — Можно на минутку? — Да хоть на две, — информатик махнул рукой и закинул ноги на стол, скрывая накрошенные хлебные крошки. — Спасибо, — он ещё раз кивнул и остановился перед своим классом, сложив руки на груди, — я по поводу вчерашних событий. — За Шастуном все же приехала психиатричка? — с надеждой спросил Саша, заставив Аню, Рому и Марину громко засмеяться, будто по сигналу. — Не угадал, я по поводу тебя, милый мой, — беспощадно улыбнулся учитель, — мне звонили родители Серёжи. Он в тяжелом состоянии, если говорить с вами честно. Если все же это сотрясение мозга, причём не в самой лёгкой форме, то на тебя, Бондаренко, хотят написать заявление. Хочешь, мы подпортим тебе характеристику прямо перед поступлением? С этим самым заявлением никуда ты не поступишь, Саш, — Арсений мельком оглядел класс, — ты понимаешь, что сделал вообще, или у тебя тоже с головой какие-то проблемы? — Мы знаем, у кого точно с головой проблемы, — прыснула Аня, а за ней заржали и Марина с Ромой. Саша сохранил нейтралитет, поджав губы и скрыв улыбку. — Маханькова, тебя это тоже касается, — химик наклонил голову, чтобы девушка попала в поле зрения, — вы все причастны к тому, что произошло, и будут осложнения — поплатитесь. Молитесь, чтобы Серёжу не начало рвать в ближайшую неделю. — Почему только мы? А ничего, что Антон мне вчера руку почти прокусил? — стоит на своём Саша, крепко держась пальцами за край светлой парты, — у меня до сих пор там следы зубов! И больно, между прочим. — А ты его вчера бил головой, а потом начал душить, — спокойно ответил Арсений Сергеевич, будто это было чем-то обыденным. Да чего уж там, с Антоном каждый день такое происходит, утром и вечером, чего мелочиться, — у него на шее до сих пор синяки от твоих пальцев. Павел Алексеевич, кажется, охеревал от происходящего, смотря то на Бондаренко, то на Антона, то на химика. — Может, это не от меня, — ощетинился Саша, — мы ж не знаем, чем он ночью занимался. Вдруг он любит пожёстче и развлекался ночью со своим этим самым, ебырем? Мало ли, что он там с ним делал? Шутка явно зашла. Вся его компания, кажется, не ожидавшая такого поворота, издала звук, схожий с «у-у-у» и засмеялась, держа руки у рта. Антон тоже не ожидал такого поворота. До последнего была надежда, что это ему лишь послышалось, но, увы. Ушам и щекам резко стало жарко. Он сидел, но ноги почему-то превратились в вату, а внутри все оборвалось, как будто он был героем какой-то драматической книги с грустным концом. Сопливо, но точно, точнее не бывает. Дима сжимает его руку под партой, смотря на Сашу. Кажется, он хочет что-то сказать ему, но сдерживается. — Замолчи! — Арсений Сергеевич раздраженно шикнул на него, — в классе два учителя, Бондаренко, ты совсем охренел, что ли? Видимо, мозги и тебе отшибло. После уроков опять ко мне в кабинет, а завтра жду с родителями. Без них в школу можешь даже не приходить. Химик посмотрел на понурого Антона, низко опустившего голову и смотрящего в парту. Он не хотел ничего ему говорить, так как понимал, что сделает только хуже. Хорошо, он сейчас уйдёт, а вот Саша останется, причем не с самыми лучшими намерениями. — Ты меня понял? — Арсений вновь посмотрел на Бондаренко, вопросительно подняв брови. Дождавшись его кивка, он развернулся к притихшему Павлу Алексеевичу, — больше не задерживаю. Всем до свидания, удачного дня. Химик развернулся и прошествовал к выходу из аудитории. Он скрылся за дверью, но в кабинете все равно продолжало тянуться неловкое молчание. — Ну вот это баталии у вас, — хмыкнул информатик, — но без перехода на личности, Бондаренко. Ты реально уже совсем от скуки на стену полезешь, если Шастуна до белого каления доведёшь. Хрен с вами, рассаживайтесь за компы и делайте, что хотите, — учитель махнул на них рукой, — дэзэшку попрошу на мой стол в конце урока. Не загрызите только друг друга здесь, пожалуйста. Оставьте это для перемены. Антону до сих пор не было плохо, ему было никак. Резко захотелось спрятаться от всего, что окружало его прямо сейчас, забыть обо всем этом, о словах Саши в том числе. Привычные ярость и боль отступили, оставив нагнетающую пустоту внутри. — Кажется, теперь я знаю, что станет хорошей причиной хахайки надо мной, — кисло улыбнулся он Диме и сел за ноутбук. Друг промолчал, мысленно с ним согласившись.

***

Маршрутка до Коммунарки ходила редко, но ходила, и это было плюсом. Из-за сильной метели Дима и Антон едва дождались у Юго-Западной. Они не успели на прошлую. Она моргнула им задними фарами, отъезжая от своей остановки в тот момент, когда друзья были почти на месте. Погода стала решающим фактором, и следующий транспорт в область был подан только через сорок пять минут. Маршрутка с табличкой «Коммунарка», ныне без номера, оказалась пустая внутри. Ни единого человека. Кажется, в область ни у кого желания ехать не было. Антон и Дима забрались в маршрутку и уселись на двойное место у первого широкого окна. Раньше была табличка «953» на лобовом стекле любого транспорта, но сейчас её почему-то стали иногда менять на слово «Коммунарка». Особой разницы не было, люди, ездящие так постоянно, прекрасно знали, что это именно их маршрутка, которая проезжала ещё и мимо Сосенского с «Мосрентгеном». На последующих остановках к Диме и Антону присоединились ещё какие-то люди, которым было на них до лампочки. Ребята просто слушали музыку через одни наушники и молчали, смотря на метель за окном. До самой Коммунарки они добрались где-то за час с копейками. На улице метель стихала, оставив в напоминание о себе кучу белых сугробов и ледяных шапок везде, где их ещё не достали лопаты местных дворников. Друзья выбрались из тарантайки и медленно побрели прочь от остановки. — А куда мы идём, позволь спросить? — Дима повернул голову к Шастуну. Под их ногами равномерно забавно хрустел снег. — Не знаю, — пожал плечами Антон, — я забыл спросить, где он живёт. — Весело, — Позов хмыкнул, а потом нахмурился, — погоди, у тебя же сегодня должно было быть занятие с Арсом? Биология же. — Ага. — А почему. — Не хочу, — вздохнул Антон, перебив его, — извини. Не хочу ничего видеть, никого слышать, не хочу ни-че-го. Слава Богу, что у нас три выходных дня, и не увижу счастливейшие лица моих любимых одноклассников. — Да забей ты на них, — Дима погладил его по плечу, — они не стоят всех этих переживаний. А вот Арсений Сергеевич ещё как стоит. Он будет волноваться, что ты не пришёл сегодня. — Потом скажу, что не смог, — Шастун отвёл глаза, — не хочу сейчас этим голову забивать. За разговорами они дошли до большой детской площадки. Здесь было несколько мам, пристально следящих за каждым шагом своих маленьких детей. Дети же пытались убежать от них, радостно хохоча. У Антона появилось острое чувство душащей зависти. Никогда в его жизни такого не было. Из детства остались воспоминания каких-то ссор, криков, битой посуды и тёплой руки папы. Он любил водить маленького Антона по Воронежу, покупать ему что-то вкусное или приятное, а потом не говорить маме, чтобы она не ругалась. Но она замечала это каждый раз — то мальчик не заметил следов шоколада на рукаве курточки, то забыл выкинуть упаковку от сока, продолжая держать её в ручке. Антоша, кажется, очень любил своего папу, а папа любил его. Но потом он исчез, и все хорошие воспоминания испарялись дымом. — Как думаешь, если я закурю, то на меня очень сильно орать будут? — Думаю, что да, — Дима сочувственно посмотрел на него, а потом улыбнулся, заметив, что уголки губ друга поползли вверх, — не-курение лучше. На улице постепенно начинало темнеть. Была ещё не ночь, но и не ясный день — скорее, пред-сумерки. Антон все же тоскливо забил на идею покурить, поглубже в карман упрятав полную пачку. Фонарь около них изредка моргал, грустно стоя на одной длинной ножке, и Шастун сравнивал себя с ним. Сзади кто-то коснулся его, надавливая на плечи. Спустя секунду парень уже летел лицом в снег, чувствуя на себе чью-то тушу. Ему хотелось заорать, но он тут же закрыл рот, почувствовав языком ледяную поверхность земли. Неожиданно ему на лицо упала тонкая светлая косичка, а около плеч приземлились ладони в перчатках. — Витольд! Нельзя так пугать! — Антон фыркнул под громкий смех Димы, сидящего ровно напротив. — Прости. Хотел тебя удивить, — друг улыбается и помогает подняться ему со снега, — я скучал. Витольд обнимается сначала с ним, а потом и с Позовым, и усаживает их на ту же самую лавочку, на которой друзья сидели до его прихода. — А чего вы без Серёжи? — парень с грустью посмотрел на них. — Это долгая история, — протянул Антон, смотря на сине-розовое небо. В холодное время года всегда были потрясающие закаты. — Давайте тогда пойдём ко мне, — предложил Витольд, кутаясь в куртку. Он, как и Шастун, был без шапки, и, кажется, помирал от холода, — можете даже на ночь у меня остаться, так как родители только завтра с корпоратива придут. Завтра же этот, как его, День народного единства. — Если ты напоишь нас чаем, то мы за, — встрял Дима, улыбаясь. — У меня ещё и покушать есть, — гордо отозвался блондин, вставая с лавочки, — идёмте тогда, будем вас отогревать.