Антон, сглатывая слюну, стучит в кабинет химии, а потом, не дождавшись ответа, заходит в него. Арсений Сергеевич стоит почти у двери, оперевшись на кафедру, и смотрит на него, скрестив руки на груди.
-Я пришёл, - слабо сказал парень, закрывая за собой дверь.
-Я вижу, - хмуро произнёс учитель, подмечая, что волновался не зря. Его ученик выглядел изрядно не очень - бледный, с тусклыми глазами с тёмными кругами, залёгшими под ними, - паскуда, что ты с собой делаешь?
-Зато я стих на пятёрку рассказал, - отвёл глаза в сторону Шаст, ставя одну ногу мысом на пол, будто заискивая, - разве это не главное?
Арсений молча хватает его за плечо, и, когда Антон даже ничего не успевает понять, переворачивает его к себе спиной, прижимая к стене, и первый горячий удар приходится по нежной коже на ягодице. Место удара загорается огнем. Парень коротко пищит от неожиданности, сжимая руки в кулаки. За первым ударом следует второй, а за вторым и третий, и Антон чувствует, что сейчас либо упадёт на колени, либо разрыдается. От ужасно больных хлопков на глазах выступают слёзы, моча ресницы, и Шастун тут же смаргивает их.
"Боже, какая же ты тряпка! Как только дело доходит до нужных тебе наказаний - сразу же рыдать начинаешь, как последняя шмаль", - ехидно добавляет сознание, заставляя Антона сжать зубы, в том числе и от ещё одного удара, заставившего его вздрогнуть, так как широкая рука ударила прямо меж ягодиц.
-Ты. Скотина. Такая, - между каждой короткой паузы в словах Арсений Сергеевич нещадно, в прямом смысле этого слова, шлепал его по заднице, которая уже точно была под цвет ушей Антона - ярко-красная. Парень чувствует боль от сильных ударов, слышит чуть сдавленные хлопки и крепко сжимает зубы, не давая никаким звукам вырваться наружу. А ещё он чувствует двоякость ситуации - он стоит у стены, прогнувшись в спине и отклячив жопу, а его учитель наказывает его сильными ударами по ней же. Удары сыплются без остановки, один за другим, и он вспоминает тот инцидент в ванной с ремнём. Это довольно похоже на то, что происходит сейчас, - что. С собой. Делаешь? Не ешь. Не спишь. Ты. Обалдел совсем!
Антон утыкается лбом в стену и вздрагивает от каждого удара. Джинсы, точнее, одни из них, начинают сползать вниз, и парень тут же подтягивает их наверх, но не успевает убрать руку, и получает смачный шлёпок по ней. Шаст молчит и сейчас, и чувствует, как одна ладонь шлепает по одной из ягодниц, а вторая сжимает её, впиваясь короткими ногтями в кожу. Щеки парня краснеют, как и уши, которые уже просто пылают от смущения, но потом рука отпускает его и дарит ему ещё один шлепок. Обжигающий и болезненный.
Антон слышит очередной свист, и в тот же момент его ягодицы окатила новая волна боли. Он чувствует, как задница под джинсами покрывается гусиной кожей. Ещё она перебегает куда-то на ноги и руки, ближе к подмышечным впадинам.
Химик явно разошёлся, увеличивая и скорость руки, и силу удара. Задница уже начала неметь, когда Арсений бьет так сильно, что Антон уже просто взвизгивает, как щенок, и дёргается в сторону. Рука замирает в воздухе перед ещё одним ударом, когда учитель слышит слабый шёпот:
-П-пожалуйста, хватит! - Антон дрожит и пытается удержаться руками за прохладную стену. Ему ужасно жарко, а сердце бьется, как сумасшедшее. Тот ночной сон стал реальностью, и, наверное, не самой приятной.
Арсений Сергеевич в прямом смысле отнимает его от стены, за которую он держался, будто за спасительную веточку, и тянет к себе.
-Извини, я перестарался...
Антон не смотрит на него. Он вырывается из его тёплых рук, успокаивающе гладящих его по плечам и спине, и отходит на пару шагов, будто боясь приблизиться. Шаст поднимает на химика усталые глаза и делает ещё один шаг назад к двери, игнорируя нетерпимое жжение задницы.
-Антош... - Арсений Сергеевич явно раскаивается и протягивает к нему руку, делая шаг навстречу, но Антон вздрагивает от этого резкого движения.
-Извините, - тихо бормочет парень и пулей вылетает в коридор. Глаза, наверное, красные от слез, и девятые классы, стоящие за дверью, явно не понимают, что происходит. Антон игнорирует их и несется к лестнице на подъем. Ненависть к самому себе усилилась троекратно, и парню захотелось выкинуться в открытую форточку в конце коридора.
Он кусает губы, как только попадает на пустую лестницу и присаживается на корточки. Задница болезненно ноет от каждого движения, будто по ней били металлической бляшкой ремня.
Антон осматривается на предмет детекторов дыма, а потом дрожащей рукой вытаскивает из кармана джинсов полупустую пачку сигарет.
Он вытаскивает сигарету из мятой коробочки, чуть не сломав её пальцами, и шарится по карманам, надеясь отыскать там зажигалку. Найдя нужный предмет, Антон раскуривает сигарету, выдохнув дым меж коленей, снимает рюкзак, закидывает все ненужное туда и опускается на колени. По лестнице вверх поднимаются какие-то девчонки, кажется, из восьмого класса. Они что-то весело обсуждали, но, увидев Антона, замолчали и замерли на месте, пытаясь рассмотреть причину своей остановки.
-Съебались нахуй отсюда! - орет парень, держа в дрожащих руках тлеющую сигарету, - нахуй, я сказал!
Его трясло настолько, что к глазам снова подступила влага.
Восьмиклассницы переглянулись, вообще не понимая, что происходит.
-Вон! - Антон кричит так, что даже изо рта вылетает небольшая капля слюны. Наверное, его слышали даже на третьем этаже.
Девушки, ничего не ответив, поднялись до двери и вышли на второй этаж, напоследок боязливо оглянувшись.
Шаст проводил их взглядом, полным ненависти, и затянулся, откинувшись на ледяную стену. Лестницы зимой здесь не всегда отапливались.
"Ненавижу!" - визжит про себя парень и бьет ногой по твёрдой стене. Боль тут же отзывается в ступне, - "сука, ты, наконец-то, это все заслужил!".
Теперь болит не только задница, но и нога. Просто зашибись, какой классный денёк.
А ещё сегодня в три сорок были дополнительные занятия по биологии. И Антона это просто убивало изнутри. Он не хотел ни на какие занятия, ни на какие дополнительные. Сейчас почему-то хотелось забиться в угол от обиды и злости. И жуткого стыда.
"Арсений Сергеевич все правильно сделал", - пришло в голову Шасту, когда он немного подуспокоился, - "мне нужно это было воспринять нормально, а не как тряпка половая. Теперь мне стыдно ему даже на глаза появляться, не то, что на занятиях сидеть".
Прозвенел первый звонок на урок. Это была геометрия.
-Да пошло оно все, - шепчет Антон и тушит скуренную почти до конца сигарету о свою руку. Он морщится и сжимает губы, которые все же выпускают из себя тихое "тс-с-с".
Дима и Серёжа, наверное, волнуются и не понимают, где он вообще. Куда он делся? Обещал же подойти через пару минут, - я такой дурак, - с сожалением произносит он и поднимается на ноги. Задница напоминает о себе, и парень чуть морщится.
Шастун подтягивает на плечи рюкзак и протирает лицо руками. Ха, даже заплаканное немножко. Глаза, наверное, красные как обычно, и нос противно хлюпает.
Антон медленно трогается с места, открывает дверь и выходит в нужный коридор. Кабинет геометрии находился ровно напротив, в другом крыле, поэтому парень медленно потопал в ту сторону. Урок должна была вести та самая психованная математичка, принимавшая у них диагностику, у которой он знал только фамилию и номер аудитории. В голове крутились какие-то странные мысли, которые пока в кучу собрать было нельзя. Но сделать это было нужно обязательно.
Добравшись до кабинета, Шастун вздохнул и собрался с мыслями. Сейчас его точно будут отчитывать за опоздание, так как с секунд десять назад закончил звенеть звонок на урок.
-Здравствуйте, извините за опоздание, такого больше не повторится, можно зайти? - скороговоркой зачитал Антон, смотря в пол. Показывать свои красные глаза уж совсем не хотелось.
-Извиняем, проходи, - парень вздрагивает и поднимает голову. Вместо старой грымзы Узловой около стола стоит Арсений Сергеевич, держа руки скрещёнными на груди, - ещё бы пару секунд - точно потребовал бы с тебя объяснительную.
Антон натыкается на взволнованный взгляд ярких синих глаз. От них явно не укрылось состояние ученика. Он бормочет что-то тихое и, приспуская с плеч лямки рюкзака, идёт на своё место. Дима и Серёжа сели вместе, видимо, подумав, что друг уже не вернётся, поэтому он проходит мимо них, ни на кого не смотря, и усаживается за последнюю парту. Антон скидывает на пол рюкзак и закидывает ногу на ногу, откидываясь на деревянную спинку стула. На него смотрит добрая половина класса, в том числе и друзья, но кашель Арсения Сергеевича, привлекающий внимание, заставляет их повернуться вперёд.
-Да, повторюсь - Татьяна Олеговна отказалась от вас из-за инцидента с Антоном на диагностике, - сказал Арсений Сергеевич, бедром опираясь на край парты, - думаю, так действительно будет лучше. Я не хочу, чтобы она с вами как-то контактировала.
Класс одобрительно загалдел.
-А когда будет школьная дискотека? - спросила Марина, греясь в объятиях Саши.
-Ну, сегодня у нас двадцать пятое, среда? - девушка кивнула, - в эту пятницу, двадцать седьмого. И это последний учебный день этого года.
-Печально как-то, - вставил своё Никита, кстати, единственный из класса имеющий двойную фамилию - Держанский-Дегтярёв.
-Согласен, - улыбнулся Арсений Сергеевич, - ну, что, как ваши дела хоть, расскажите?
Шастун выпадает в прострацию. Слушать то, какие у кого дела из класса, не особо хотелось. Бесплатная и ненужная информация. Он кладёт голову на парту и рисует пальцем по дереву какие-то незамысловатые рисунки.
-Антон, а ты там как? - с некой тревогой спрашивает Арсений Сергеевич, наклоняясь в проход, чтобы увидеть ученика.
-Нормально, - врет парень, не поднимая голову от парты. Он думает, думает и думает. Мысли все же удаётся собрать вместе, и вывод напрашивается сам собой.
Арсений, кажется, хочет что-то спросить ещё, но пожимает плечами, мол, не хочешь - не нужно, и обращается к Норе.
"Нужно меняться. Мне нельзя оставаться таким, каким я был раньше", - с горечью думает Антон, поджимая губы, - "я слишком сильно ненавижу себя, делаю больно всем вокруг, каждым своим словом и действием. Я - разрушитель. Мне нужно перестать общаться с обществом, и это единственный шанс все исправить..."
Урок проходит в спокойствии. На замене Арсений Сергеевич ничего не даёт им делать, а сам зависает в телефоне почти все тридцать оставшихся минут.
Как только звенит звонок, Антон подскакивает с места, берет рюкзак и спешит к двери. У стола его останавливает химик, мягко удержав за плечо.
-Пожалуйста, Тош, останься, - просит он, но парень игнорирует его, вырываясь из захвата.
-До свидания, - бурчит Антон у самой двери, собираясь выйти почти самым последним, и, когда все же делает это, слышит крики своего имени вслед. Дима и Серёжа пытались позвать его, но друг сделал вид, что не услышал. Ему было ужасно больно понимать то, что он делает. В груди разрасталась огромная темная и беспросветная дыра, ноющая, как старый шрам.
-Простите, ребят, - едва слышно самому себе шепчет он, выбегая на лестницу. Перемена вновь была длинной, и нужно было найти то место, где его не найдут и не тронут. Мужской туалет на третьем этаже был вполне неплохим вариантом.
***
Последним уроком, слава Богу, шестым, стояла история. Все сорок пять минут Антон, сидя за последней партой, вдали от всех, клевал носом. Учительница что-то вещала об истории нового света и двадцать первого века, но такой хороший и приятный сон сейчас был лучше любого урока.
Все перемены Шаст прятался от друзей и Арсения Сергеевича по туалетам, как бы смешно это ни звучало. Ему совершенно не хотелось, чтобы его видели и с ним разговаривали, ведь в голове до сих пор были мысли о том, что если его нет рядом - нет и проблем. Не о ком волноваться, думать и переживать. Чтобы избегать настойчивых друзей, Антон заходил в класс последний, уже почти после звонка, а выбегал самым первым, не давая себя отловить в толпе.
Когда прозвенел последний на сегодня звонок, парень срывается с места и уже бежит к выходу из кабинета, но путь ему преграждают Дима и Серёжа, удержав, словно сеткой.
-Антоша! - Позов мягко останавливает его, - что случилось?
-Тох, ты чего? - спрашивает Матвиенко, - все ж нормально было.
-А что случилось? Ничего не случилось? - бормочет Шастун, смотря в пол, - я пройду, хорошо?
-Нет, не хорошо! - чуть повышает голос Дима, - что, мать твою, происходит? Ты бегаешь от нас весь день.
-Нам лучше больше не общаться, - неожиданно выпаливает Антон, так и не посмотрев на друзей, - простите. Так будет лучше для нас всех.
Глядя в пол, парень обходит их обоих через средний ряд парт и торопливо покидает класс. Серёжа и Дима обалдело смотрят друг на друга.
-Что с ним случилось? - спрашивает Матвиенко, надеясь на то, что их друг всего лишь так шутит и сейчас вернётся к ним, как раньше, смеясь и шутя.
-Я не знаю, Серёж, - мотает головой Поз и тяжело вздыхает, поворачиваясь к двери, - я даже не знаю, шутит ли он. Но мы не можем это так оставить.
-Мы и не оставим.
-Не оставим, - эхом повторяет друг за Серёжей, и они снова переглядываются.
***
Антон не пошёл ни на дополнительные по биологии, ни прогуляться вечером, как планировал изначально. Он лежал на кровати, свернувшись в комочек, и слушал одну единственную песню в своём плейлисте. Слушал до дыр, выплакивая все, что есть в душе. Он ненавидел себя за каждое сказанное слово, за каждое совершенное действие. И это было просто отвратно.
And then she'd say
It's alright
I got home
Late last night, but I'm a supergirl
And supergirls just fly
На лежащем рядом телефоне парень видел, что от друзей часто приходят сообщения. Он не видел содержания, но видел их имена, пропущенные звонки, которые он скидывал, и от этого хотелось рыдать ещё больше. Часов в шесть написал и Арсений Сергеевич, и даже пару раз позвонил. Ну, и написал, в принципе, не один раз.
-Я полная скотина, - тихо сказал сам себе Шастун, поджимая ноги, - я все равно доставляю всем проблемы. Когда это уже кончится?
Кошка, мурлыкающая у него в ногах, потерлась о его коленку и лизнула её, пытаясь привлечь внимание. Единственное действие, которое совершил Антон за последние пару часов, он спустился вниз с кровати, чтобы поднять питомца к себе.
Она, фырча, прокралась рядом и улеглась под боком, и парень потрепал её по шерсти на спине.
Песня прервалась от очередного звонка от Димы, и Шастун сбросил, поставив режим "в самолете".
-Пожалуйста, не трогайте меня, - обращается к пустоте он, а потом понимает - никто и не трогал. Он сам создал вокруг себя кольцо драмы и интриг, и теперь сам страдает от надуманных проблем. Ну и задачки, пф.
Эта ночь была самой худшей в жизни Антона. Он вроде засыпал, но глаза открывались сами каждые двадцать минут, возвращая его в бессонное состояние. В голове крутились образы друзей и Арсения Сергеевича, которые настойчиво трясли, пытаясь разбудить. И Шасту вновь хотелось рыдать от того, что происходит. Он остался без всего, отказавшись от этого сам, и теперь сам же ныл по этому поводу.
Парню очень хотелось, чтобы кто-то сейчас был рядом. Он кричал в подушку и царапал руки и тело острыми ногтями, бил ногами по металлическому основанию кровати, а в конце концов истерически смеялся от всей этой ситуации. А затем продолжал плакать. Все прямо как в кино.
Вся боль, все страхи слились вместе в эту ужасную ночь, и Антон был готов сигануть в окно в любую секунду, хоть бы прекратить эти мучения. Ближе к утру он замотался в одеяло, как в кокон, выключил музыку, точнее, одну единственную песню на повторе, и попытался нормально уснуть.
Разбудил его настойчивый звонок в дверь. Распахнув слипшиеся глаза, Шаст проклял все на свете, ругаясь на шаловливых соседей. Но звон вновь повторился, и парню пришлось сесть на кровати. Было уже светло, а, значит, дома осталась только вновь болеющая Ёся. И кто тогда может звонить в дверь? У всех домашних ключи есть.
Телефон завибрировал. Антон потянулся к нему, вспоминая, что ночью все же вывел его из самолетного режима, и, поэтому, смс и звонки спокойно проходили.
Шастун протирает глаза и нажимает на кнопку разблокировки.
Арсений, 10:49
Открой мне, черт возьми! 
