***
А вот тридцать первого декабря Антону настолько плохо, что, наверное, хочется умереть. Несчастные два дня пролетели незаметно, и, вот, наступало самое долгожданное событие года - новогодняя ночь, новогодний вечер, называйте, как хотите. Время скоро уже перевалит за двенадцать ночи, парень был уже в хламину. За последние несколько часов он выпил в одиночку бутылку водки и половину бутылки розового японского шампанского. Все смешалось в кучу, и все, что Шаст мог делать - валяться на полу в нетрезвом состоянии, как последняя скотина. Он не помнит даже того, что было десять минут назад, для него, пьяного, существовал лишь этот миг, полный боли и горечи внутри. И эта боль скопилась внутри настолько, что другого выхода, как выплеснуть её во внешний мир, не было. Все спасительные ниточки, которые сдерживали это все ранее, оборвались с диким треском, срывая все замки. Антон, пошатываясь, медленно поднимается на ноги и бредёт в комнату родителей. Ёся уже явно спит, поэтому ничего этого не услышит. Перед тем, как сделать пару лишних шагов, он останавливается у своей двери, закрывает её и поворачивает ключ в замке. У родителей ключа нет, и так явно будет надежнее. Парень снимает с вешалки своё пальто и, путаясь в рукавах, кругами бредёт до нужной ему комнаты. Родители сидят на партизанском расстоянии друг от друга, хоть и за столом. Мать бездумно листает каналы, а Костя что-то ест. Антон не видит, что это, да и плевать. Желание испортить праздник и высказать все, о чем он молчал ранее, намного яснее. От вида еды, хоть её совсем немного, явно на двоих, его начинает тошнить. Парень хватается за косяк, сильно шатаясь, и издаёт какой-то нечленораздельный звук. Хорошо он сейчас выглядит - со сбившимся пальто, бледный, явно бухой и с бутылкой шампанского в дрожащей руке. Костя насмешливо поднимает брови, собираясь что-то сказать, но Шаст оказывается быстрее, что странно, затыкая отчима резко вскинутой рукой. -Пошёл нахуй! - орет он и переводит руку на мать, - и ты тоже пошла нахуй! Идите нахуй оба! Ненавижу вас, твари! Родители реагируют, пожалуй, не так, как нужно. Они тупо смотрят на него, будто с издёвкой. -Вы... Вы отравляете мою жизнь! - заплетающимся языком орет Антон, тыкая себя в грудь бутылкой, - два ссаных алкоголика! Тупые суки, когда вы уже сдохнете и исчезнете из моей жизни просто нахуй? Вы только и делаете, что бухаете и пиздите меня! - не сдерживает себя он, уже полностью не контролируя своё сознание. Костя поднимается на ноги и, с лицом явно не добрее Цербера, направляется к пасынку. В этот момент Антон удирает прочь. Он хватает какие-то свои летние кроссовки в руку, чуть не падая на пол. Переобуваться времени совершенно нет. Шастун открывает входную дверь, чувствуя, как ключ от дверей бренчит о другие в кармане пальто, и кидается к лифту. Спускаться вниз на двадцать два этажа - не лучшая затея. Да и Костя уж точно будет быстрее его, пьяного и ничего не соображающего. Босые ноги обжигаются холодом от подъездной лестничной клетке, но он всячески пытается не обращать на это никакого внимания. Антон вызывает лифт, нажимая на белую кнопку. Он открывает свои двери почти сразу, и парень, шатаясь, плетётся внутрь. Нажимает на кнопку первого этажа и приваливается к зеркалу. Каким-то образом, когда лифт медленно, скрипя, едет вниз, он умудряется натянуть на босые ступни кроссовки, едва не разбив бутылку шампанского. От своего отражения ужасно тошнит, оно вызывает лишь отвращение и ненависть. Шастун со всей силы бьет свободной рукой по нему, и оно разбивается вдребезги. Ладонь тут же начинает ныть, а сквозь пальцы течёт тёплая кровь. Плевать сейчас уже, да? Плевать на все. Хочется прыгнуть на горящую петарду, чтобы секунда - и ты уже по кусочкам летишь в воздух вместе с салютом. Счастливого Нового года!***
На улице холодно. На улице дичайше холодно. Электронный термометр у ларька в каком-то неизвестном дворе показывает гордое минус четырнадцать. Антон валяется на снегу, бездумно тыкая в экран телефона. Странно, но он ещё до сих пор не выключился. Время уже было за двенадцать, и две тысячи семнадцатый год, на который было столько надежд, наступил, и начался он явно хуже, чем прошёл весь предыдущий. От холода парень не чувствовал некоторые конечности. Либо же это было от количества алкоголя в организме. Он не понимал ничего, что происходит вокруг, даже не понимал, где он и что делает. Весь мир остановился и замер, а память тут же стирала события, случившиеся секундами ранее. Антон видит, что ему звонят в скайпе. Здорово, правда? Он бухой валяется под лавкой в каком-то дворе, а ему звонят Дима и Серёжа групповым звонком. Матвиенко сейчас был даже не в России, и Новый год у него уже был как пять часов. -Антон, алло, блин! - обеспокоено спрашивает он, когда парень все же принимает звонок, - где ты? Что случилось? Ты написал, что ты сильно пьяный и ушёл из дома, ты же пошутил правда? -Идите вы нахуй! - озлобленно орет Антон и пытается усесться на снегу, - ненавижу вас! Зачем вы только есть в моей жизни? Ненавижу себя, я порчу вам все, что только возможно! -Антош, пожалуйста, успокойся! - судя по звукам, Дима стал куда-то собираться, - где ты сейчас? -Не смей меня трогать! Слышите, не смейте ко мне подходить! - всхлипывает парень, делая глоток ледяного алкоголя. За такое долгое время на морозе он сильно остыл, - ненавижу себя, вас тоже ненавижу! Когда все уже сдохнут? Когда я уже сдохну? -Антон! - у Серёжи явно сдают нервы, - немедленно, где ты находишься? Где ты? -Я не знаю, - Шастун заливисто хохочет, - я испортил каждому из вас Новый год, я скотина! Идите отмечайте, забейте хуй на меня! -Адрес, Шаст, быстро, - снова повторяет Позов, - я не шучу. Что ты видишь? -Хуй пойми, ларёк какой-то с дедом морозом на окне и лавку голубую, как вся моя жизнь, - вновь хохочет парень, входя в состояние истерики. -Понял, кажется, жди, - Дима резко завершает их беседу, и оставляет ржущего Антона наедине с собой. Он прижимает телефон к лицу, пьяно смеясь, и понимает, что ненавидит все, что окружает его. А ещё больше он ненавидит самого себя. Он кажется себе сейчас таким отвратительным, что хочется блевать. Невыносимо отвратительным. Истерика проходит, и Шаст набирает Арсения Сергеевича. Это был один из тех людей, кого он тоже предупредил о своём состоянии, написав ему пару часов назад очень ёмкое смс: Антон, 23:10 Арсений Сергеевич, с Новым годом, удачного праздника! Если я буду вам звонить - не берите трубку, я очень сильно пьяный. И химик ответил ему. Как жаль, что Шаст совершенно не помнит, что. Несколько холодных гудков, и на его звонок все же отвечают. Арсений сейчас в Питере. Отмечает, наверное, вместе со своей семьёй. "А у тебя нет семьи, уебок!" - утверждает Антон самому себе и тут же слышит в трубке тёплый голос: -Я помню, что ты просил не брать трубку, но я не удержался, - усмешка. Смешно ему, ему смешно, да? - ну, как ты там, сильно пьяный? -Да-а, - заплетающимся языком бормочет Шастун, наконец-то умудрившись сесть на снегу, - я... ненавижу себя. Я порчу всё. -Мышонок... - голос учителя явно дрогнул, а громкая музыка стала затихать, будто он вышел куда-то, - ну, что же ты так... Ты дома? -Нет, и туда я больше никогда не вернусь, - с горечью произносит парень, делая ещё один глоточек. Бутылка уже почти опустела, а уровень алкоголя в крови все повышался, - ненавижу себя. И вас ненавижу! Вы такой мудак, Арсений Сергеевич. От вас моя жизнь пошла ко дну. Ненавижу вас! Мудак... -Да, Антош, я ужасный мудак, но твой мудак, - отвечает химик, и Шаст, сука, не может понять его эмоции прямо сейчас, и это ужасно бесит. Он смотрит на руку, в которой сжимает горлышко бутылки, и видит засохшую кровь. Он уже и забыл о ней, - пожалуйста, иди домой, тебе нельзя в таком состоянии быть на улице... -Не пойду я никуда, блять! - Антон повышает голос и бьет стекло о край лавочки. Звон - и мелкие осколки летят в парня, - сука, больно... Вы... -Что ты там делаешь? - очень взволнованно спрашивает Арсений Сергеевич, - мышонок, пожалуйста, не твори глупостей! -Я уже натворил их столько, что хоть жопой ешь, - хихикает Антон и пытается хоть как-то убрать с пальто противные тёмные кусочки стекла, - зачем вы продолжаете со мной разговор? -Ну, от этого лучше воздержаться, побереги свою жопу для более важных дел, - чуть усмехается Арсений, - мы же с тобой встречаемся, и я должен помочь своему маленькому мышонку, правда? -Вы мне ничем не поможете, - истерически улыбается Шаст, кладя подбородок на ледяную корку на лавочке. Холодно, - я уж точно скоро откинусь. И я испортил вам праздник. Я испортил его сегодня всем. Сбросьте трубку, пока я не начал говорить вам ещё более ужасные вещи. -Боже, почему я сейчас так далеко от тебя... - раздаётся в трубке тихий шёпот, и парень едва слышно стонет от осознания своей ущербности. -Я ненавижу себя. И вас я тоже ненавижу. Я это говорил, но скажу ещё раз. Вы мудак. Мудак-мудак-мудак. Ненавижу. Зачем вы так ломаете мою жизнь, Арсений Сергеевич? Зачем? -Антош... -Простите меня. Забудьте обо всем, и обо мне тоже. Счастливого вам Нового года. Антон бросает трубку и откидывает телефон куда-то в сторону. Забавно так, смешно. Но грустно. Но, черт возьми, как же смешно! Парень сдавленно хихикает, зажимая рот рукой, и прячет лицо в коленках. Он окончательно теряет над собой контроль и падает на асфальт, не чувствуя уже своих же ног, которые когда-то точно были там, внизу. Он успевает подумать об этом, а потом.. всё. Шастун проваливается в какую-то чёрную бездну. Шаги какие-то, голоса. Что происходит вообще, где он? Сначала его тащат куда-то, потом несут на руках. Затем его тела касается что-то обжигающее, а после нечто ледяное. Он пытается уйти от этого, но его ногти безвольно скользят по кафелю и он падает назад. Ванная, что ли? Тьма начала рассеиваться, когда Антон начал осознавать, что он лежит на кровати, завёрнутый в простынь, и его жутко тошнит. Горят какие-то огоньки, и странный тёмный силуэт неподвижно сидит рядом. Рассеянный взгляд бродит по комнате туда-сюда. Алкоголь ещё точно не выветрился полностью, но способность адекватно мыслить к парню вернулась. Он стонет сквозь зубы, и силуэт дёргается. -Ты как? - осторожно спрашивает Дима, касаясь рукой его плеча, - сильно плохо? -Сойдёт, - хрипло отвечает Антон и аккуратно присаживается. Тело немного ломит после всего, что произошло, - я плохо помню, что было. К чему я это... Что было? - Позов улыбается ему, и воспоминания возвращаются каплей дёгтя в чистую воду, - ой, дурак-дурак-дурак! -Ничего страшного. Мы все понимаем, в каком ты был состоянии, - Поз ободряюще похлопал друга по плечу, - не вини себя. Думаю, ты и так наказал себя сегодня достаточно. Шастун утыкается ему в плечо носом и прикрывает глаза. Рука друга гладит его по спине, пытаясь хоть как-то подбодрить. -Где я хоть? -У меня дома. Я нашёл тебя, дотащил сюда, родители, слава Богу, спят уже, попытался в чувство привести в душе, а потом завернул в простынь и уложил спать, - Дима улыбнулся, - ты, конечно, не много поспал, но хоть что-то. Сейчас пять утра с копейками. -Понятно... - Антон расстроенно помотал головой, - от меня одни проблемы. Что я Серёже наговорил... Господи, а Арсению Сергеевичу! -Ты и его обрадовал своими тараканами? - удивлённо спросил Дима, но, увидев лицо друга, тут же смягчился, - не волнуйся, думаю, он все понял. Позвони ему утром, объяснись. А Серёжа не обижается, он наоборот даже просил тебя побыстрее отыскать и вернуть домой. -Хоть что-то радует, - кисло пробормотал парень, натянув простынь до подбородка, - ты грустный какой-то, из-за меня, что ли, да? -Да нет, ты здесь не при чем, - Позов наконец-то перестал натягивать на лицо улыбку, - просто... Давай не сейчас... -Нет, давай сейчас, раз у нас пошла такая тема! -Я был с тобой не до конца откровенным... - тихо зашептал Дима, будто боясь быть услышанным. Ведь у стен тоже есть уши, - я... Точнее, мы... Или все же я... -Я сейчас умру от любопытства, Димка! - заканючил Антон, - рассказывай давай, что случилось. Теперь я хочу тебе помочь. -Я так тоскую по прошлому новому году. Тогда случилось одно... М-м-м, событие... - он явно пытался подобрать нужные слова, - и я не знаю, как рассказать тебе о нем. Это тяжело. -Попробуй, - Антон ласково приобнял его за плечо, а друг тяжело вздохнул. -Прошлый Новый год я встречал с Серёжей, - вымученно произнёс он, - тогда он свалил из дома, так как с родаками поссорился, и я приютил его на эту ночь. -Ну, и что тут такого? - удивлённо поднял брови Шастун, - что-то не так? -Да всё не так, если честно, - со вздохом ответил Поз. -Может, к родителям пойдём? - спрашивает Серёжа, усаживаясь рядом. От него слегка веяло шампанским, которым он уже успел напиться за это время. Дима, в принципе, не трезвее его, поджав обе ноги к себе, сидел на кровати, облокотившись на стену. Он бездумно смотрел на кучу фонариков, выполненных сеткой, которые служили сейчас одним из немногих источников света, и даже не моргал, - до Путина осталось минут двадцать. Дим, ты чего? Пойдём ко всем. -Не хочу, Серёж, - тихо ответил Позов, отведя глаза, - ты иди, я посижу. -Как я пойду к твоим родителям без тебя, ты чего? - Матвиенко шутливо пихнул его в бок, - ты не обессудь, я уже немножко пьяненький... -Я тоже, - признается Дима, кивая головой, - скажи, Серёж... Ты любишь кого-то? -О, видимо, наш очкастик все же влюбился, - хихикнул он, избегая ответа на этот вопрос. -Да уже давно, - ровно отвечает Поз, поджимая губы. -Эй, а чего ты не рассказывал мне? - Матвиенко обиженно дует губы, - Я тебе не друг, что ли? Не доверяешь? -Друг, - шёпотом отвечает Дима, сжимая руки в кулаках, - слушай, я постепенно хмелеть начинаю... Лучше не стоит все это поднимать... -Давай тогда танцевать, - тут же подскакивает Серёжа со счастливой и полупьяной улыбкой, - я рад за тебя, любовь - это очень здорово, но так сложно. Я, вот, никого не люблю, и меня тоже не любят. Идиллия! - он берет Позова за руку и тянет за собой на ковёр, - и я пьяный, давай танцевать! -Серёж, давай не нужно... - тихо бормочет Дима, не пытаясь вырваться. Не получится же даже, да? -Да давай, чего ты, - смеётся он, и у Поза внутри все переворачивается. Да каждый раз переворачивается, мать твою. -И... что?... - тихо спрашивает Антон у Димы, кутаясь в простынь ещё сильнее. Холодно как-то стало в последнее время. По босым ступням пробегает лёгкий холодок, вызывая табун мурашек. -Не знаю, Тош, - кусает губы он, не отрывая взгляда от пола, - как-то само все получилось, правда. Серёжа целует его уже чуть более напористо, а не нежно, как в первое мгновение, крепко сжав руками его лопатки. Дима сначала отвечает на поцелуй, а потом нажимает ему на грудь, отталкивая от себя. -Серёж, не нужно... - шепчет он сквозь поцелуй, - мы же друзья... Матвиенко тут же отстраняется от него, но проходит секунд пять, как Позов сам посылает все в жопу и вновь приникает к его губам, обвивая руками шею. Он шлёт все далеко и надолго, а чувства, такие нужные сейчас, берут верх над разумом. -Хреновые мы с тобой друзья, - отвечает Серёжа ему в губы и прижимает к себе максимально близко, нежно оглаживая спину руками. И Диме ничего не остаётся, как согласиться с ним. Он может лишь таять под его настойчивыми губами и тёплыми ладонями. -Да как так-то, почему ты мне не сказал об этом ни слова? - злится Антон, отрываясь от стены и наклоняясь к Диме. -Извини, - виновато морщится он, - не было повода даже как-то. К тому же, я... Мы дали друг другу слово, что это останется нашим секретом. Это была ошибка, совершенная по пьяни, и к ней мы не вернёмся точно. Шаст лишь мотает головой и смотрит в окно. Раннее-раннее утро, наверное, сейчас уже около шести. И гробовая тишина. -Как так вообще, Дим? Позов лишь закрывает лицо руками, не зная, что ему и ответить. Серёжа целует его в шею и царапает небольшой щетиной нежную кожу. -А-ах, Серёж, погоди! - пытается остановить его Дима, понимая, что друг, если его вообще можно теперь так называть, уже оседлал его бёдра и держит руки где-то на ширинке и серебристой пуговице. -Что? - отрывается Матвиенко от его шеи и чуть пьяно дышит ему в губы, - все ещё думаешь, что мы друзья? Ему не отвечают. -Молчи, Дим, молчи, - шепчет он Позову на ухо и кусает светлую мочку зубами, - не думай, что ты у меня первый такой. Ну, хорошо, парень первый. Он, наверное, перетрахал уже кучу девиц в своей жизни, и от этого Диме становится очень грустно. И противно немного тоже. -Расслабься, - вновь тихо шепчет он, медленно расстегивая неподатливую молнию на его джинсах, - и просто наслаждайся моментом. -Как так вообще, Поз? - снова бормочет Антон, приваливаясь к его плечу своим плечом, - почему ты не хочешь побороться за своё счастье? -Это было ошибкой, - мотает головой Позов, - и никакого счастья быть не может, понимаешь? Так, интрижка на один раз... -Да что ты говоришь вообще? - Антон подскакивает на месте, - Дим, ну почему... -Потому, Тош, - вздыхает Дима, - слишком много воды утекло. Мы были пьяные. И решили остаться друзьями в ту ночь. И я не знаю, помнит ли это все Серёжа, но напоминать ему я уж точно не хочу. -Неужели ты оставишь это просто так? - тихо спрашивает Шаст, - Димк... Ну ты же любишь его. Не отрицай. Любишь все-таки. -Люблю, - признает Позов и смотрит в окно с ужасной тоской в глазах, - и ты тоже не отрицай. Арса любишь, да? В комнате повисло молчание. Шаст смотрит на него и почему-то вспоминает Маяковского, глядя в его глаза. "И какая-то общая звериная тоска плеща вылилась из меня и расплылась в шелесте."* -Нет, - мотает головой Антон, - извини. Тут ты не прав уж точно. Дима неопределенно цокает, явно имея противоположное мнение. На этом разговор затянулся в тугой узел, и, кажется, через десять минут друзья уже мирно спали в кровати рядом друг с другом, каждый думая о своём в эту странную новогоднюю ночь.