«Словно Звёзд Сиянье Прекрасный»

      Он смотрел на неё с немым укором, смешанным с едва скрываемой жалостью. Ласково гладил по плечам, а в мыслях продолжал величать дурой. Смелой дурой, рисковавшей сразу двумя жизнями.       Её взгляд был опущен на запутавшиеся в клубке амулеты, покоившиеся на тонкой дрожащей ладони и ждали того момента, когда наконец будут подвешены у изголовья кровати. Вернее, кроватки — совсем маленькой. Детской. Женщина, по-прежнему не поднимая взгляда, опустила вторую руку на живот, лелея в сердце надежду на изменение. Ничего.       Мысли о том, что всё потеряно, заставили её замереть в немом ужасе. Никаких толчков. Спустя столько часов — опять ничего!.. Ребёнок слишком долго не отзывался. И до эльфийки медленно доходило осознание всей трагедии, которую она устроила сама.       Ладонь Эннедита легла рядом с её рукой, медленно поглаживая упругий живот. Эльф ещё не знал. Алейа почувствовала, как защипало в носу, а в уголках глаз собрались слёзы. Она хотела поделиться с ним, понимала необходимость и неизбежность того, что придётся рассказать как о случившемся, так и о своём опасении.       Боялась. Боялась боли, которую причинит Эннедиту, его реакции — эльф чётко и ясно дал понять, что без своего сопровождения к лесным эльфам идти ей не позволит. Всё равно сделала по-своему. Ушла, когда он так же отправился к своим сородичам, дроу. Эльфийке даже повезло вернуться в их убежище раньше возлюбленного, но тот, очевидно, и так всё понял.       Он никогда не кричал на неё. Ни разу. И этот раз исключением не стал. Но Алейа всё равно боялась. Боялась признаться в свой глупости. Боялась подумать, что теперь случится с ней, с младенцем внутри, не дожившим буквально месяца до своего срока.       Живот не болел. Просто происходило ничего. Спина промокла от пота, он выступил на лбу, на висках, и между ног также ощущалась влага. Эльфийка боялась подняться и увидеть кровь. Теснее свела ноги вместе.       А аккуратные ласки дроу только усугубляли её душевую тяжесть. Этот ребёнок значил очень много для обоих.       Слишком много злоключений им пришлось вынести. Испытания судьбы казались нескончаемыми, но мгновения общей радости придавали сил. Они хотели быть похожими на других, скрепить узы любви законным союзом, но... не смогли. Пытались. Алейу сородичи осыпали проклятиями, а разговор о союзе с тёмным эльфом и вовсе привёл к вечному изгнанию её из лесных королевств. Пособникам обещали ту же участь, отчего от эльфийки отвернулись даже полукровки. Эннедиту с дроу и об этом поговорить не удалось — ему с самого начала пообещали публичную казнь за связь с кровным врагом, лишили всякой защиты.       Алейа, не имея более никого рядом, клялась, призывая землю и небо стать свидетелями их союза. Он следовал её примеру, взывая к тёмным божествам, к которым всё ещё был привязан. Считалось ли это полноценным бракосочетанием? Они об этом уже не думали — просто были чисты друг перед другом и уже не рассуждали о благословлении своих отношений. Это ли сподвигло Судьбу испытать верность клятв?       Небо отсчитало над их головами не один год, прежде чем проклятый остроухими союз дал начало новой жизни. И Алейа её старательно берегла. Ровно до этого дня. Глупая надежда на то, что гнев умудрённых тысячелетиями эльфов остыл, и дитя, подобных которому Мир ещё никогда не видел, сможет расти среди других, стоила ещё нерождённому малышу жизни.       Алейа дрожала, осознавая свою вину. Она подвергла опасности жизнь Эна и убила жизнь в себе. Она сильно переоценила свои возможности и недооценила Детей Леса. Утраченная с годами ловкость вылилась в несколько ужасных падений. Уже скрывшись от погони, женщина попыталась исцелиться. Колдовать во время беременности было чревато негативными последствиями, в первую очередь для ребёнка. Говорили, что эльфёнок может родиться без возможности подчинять себе магию. Однако исцеление не казалось Алейе чем-то опасным, даже наоборот — этим заклинаниям она была обучена неплохо, однако никто не мог научить её воскрешать, если придётся...       Женщина умоляла Высшие Силы, чтобы всё обошлось, но те, по всей видимости, в очередной раз остались безразличны.       Он нарушил тишину первым. Его слова были пропитаны гневом и яростью, предназначенными, разумеется, не женщине, а двум народам:       — Удиви меня. Скажи, что у тебя получилось с ними поговорить.       Эльфийка буквально на мгновение повернула к нему голову, но тонкие губы не проронили и звука в ответ. В глубине души она знала, что с эльфами будет именно так, даже не сильно удивилась. Она жалела лишь о том, что не может заставить солнце вернуться назад, к самому рассвету, и ещё тогда отречься от бесплодной идеи.       Это были не её слёзы, нет; это плакало сердце, до самой последние секунды верившее безо всяких оснований в то, что события примут иной, более благоприятный оборот.       Словно почувствовав истинную суть тревоги Алейи, дроу заглянул ей в глаза. По щекам женщины покатились слёзы, которые она была уже не силах сдерживать. Растерянный Эн попытался её успокоить, осторожно поглаживая по голове и, скорее уже в приобретённом рефлекторном порыве, — по округлому животу.       О неизбежном нужно было сказать. И лучше сейчас, пока сердца и без того наполнены болью, чтобы не омрачать чёрной вестью другие дни. Она глубоко вздохнула, собираясь с силами и подыскивая слова... как вдруг дитя отозвалось на отцовские прикосновения.       Алейа была уверена, что ей показалось, но движение внутри повторилось снова. Она чувствовала, как ребёнок пытается прижаться к ладони родителя. Она сама прикоснулась к тому месту, где малыш пинался, чтобы убедиться, правда ли это, и, поджав потрескавшиеся губы, уткнулась мужчине в грудь, громко разрыдавшись.       Эннедит старался успокоить её, за двенадцать месяцев беременности уже порядком привыкший к странностям своей возлюбленной. Она же успокоиться не могла ещё очень долго, орошая его потрёпанную рубашку слезами и мысленно благодаря все стихии, Высшие Силы, магию и саму жизнь за сохранение малыша.       Алейа не помнила, сколько они просидели в объятиях. Долго, по всей видимости. Эннедит приподнял лицо любимой, чтобы смотреть ей в глаза, и твёрдо проговорил:       — Мы больше не будем этого повторять. Справимся со всем сами.       — Я не могла не попытаться, — тихо ответила женщина. Она была уже полностью согласна с тёмным эльфом и не собиралась даже в мыслях возвращаться к теме закрепления ребёнка за его родом. — Теперь мы точно сделали всё, что в наших силах.       — Алейа, милая, я говорил, что это бесполезно. Мы росли среди них, мы оба знали, что…       — Несправедливо!.. — воскликнула эльфийка, ударив кулачком по подушке, и тут же, немного нахмурившись, прижала ладонь к животу, в котором особенно сильным пинком своё недовольство выразил ещё один член семьи. Эннедит тяжело вздохнул.       — С нашей точки зрения. У них иная позиция, золотко, — мягко проговорил дроу. Он и сам знал, что это несправедливо. Понимал, что если с ещё нерождённым ребёнком так трудно, то с младенцем на руках придётся совсем туго.       Радовало одно: до зимы ещё очень далеко, ребёнок успеет хоть немного окрепнуть. А они с Алейей сделают всё возможное, чтобы найти источник тепла получше того, что у них был прежде. Магические сферы работали хорошо, но требовали регулярной энергетической подпитки, а сил ни у кого из пары на это уже не оставалось, отчего сферы использовали лишь в крайнем случае.       Несколько минут пара сидела в полной тишине, и только пальцы — её, бледные, нежные, и его, огрубевшие, угольного цвета, — переплетались над плодом их любви.       — У ребёнка могло быть имя, с которым было бы легко прижиться в обществе эльфов, Эннедит, — с тихой грустью в голосе проговорила эльфийка, откидываясь на грудь возлюбленного.       Тёмный эльф ничего не сказал. Он тоже думал о будущем ребёнка, но не был уверен даже в завтрашнем дне. На Аванойте оставаться было слишком опасно, Эн, перепробовавший многое, уже не первый месяц задумывался над тем, чтобы покинуть его, но выйти за пределы границ было невозможно без специальной печати — одна из причин найти паритет с лесными эльфами.       И имя, конечно. Эльф, кем и от кого бы ни был рождён, мог рассчитывать на многое, имея свою родовую принадлежность, признанную и закреплённую за ним, как за продолжателем или продолжательницей рода. Эннедит потерял право упоминать, использовать или передавать имя своего рода ещё до рождения, когда его родители отошли от кланов и отказались выступать с остальными дроу за одно.       Попытка вернуть его не дала никаких результатов, «отступник» едва унёс ноги от обозлившихся из-за его упорства сородичей. Да и верни он родовое имя себе, ребёнка могли так же легко его лишить, указав на самую очевидную причину — смесь с родом кровных врагов.       Алейа была более упрямой. И уверенной. Как бы она ни любила Эннедита, относясь к нему с большим уважением, дроу в своей природе — они и есть дроу. Кроме одного Эннедита. Было бы даже странно, если бы они признали Эна с его будущим ребёнком. Алейе ещё более сомнительным казался аналогичный поступок со стороны высших эльфов, но до конца, до самой последней секунды она надеялась, что они отбросят все предрассудки и позволят передать родовое имя ребёнку-полукровке, исходя хотя бы из того, что семья Эннедита официально отказала сородичам в поддержке и не принимала участия ни в одном из сражений против снежных, лесных или лунных эльфов.       «Несправедливо!» — уже в который раз мысленно восклицала она, в глубине сердца желая всем приверженцам чистой крови возыметь наследников, которые не внемлют ни одному слову своих предков и обрушат на их головы позор, но голос тёмного эльфа вырвал её из воображаемого суда.       — Милая, мы и об имени не поговорили. Чёрт с ним, с родом, он или она начнёт свой собственный! Нам бы… нам бы хоть какие-нибудь варианты рассмотреть и…       — Эн, — прервала женщина. — Мы даже не знаем, каким этот ребёнок будет. Я думала дать имя сразу после рождения. Мне кажется, он сам нас вдохновит.       — Ты всегда говоришь «он», — с улыбкой отметил мужчина.       — Просто мне кажется, что это мальчик. Такой же непоседливый, но любимый мальчик, как и ты. Я уверена!       — Тогда я всецело доверюсь твоему дару безошибочного предвидения, — Эннедит тихо засмеялся, ведь когда бы Алейа ни говорила о своём внутреннем чутье — всё бывало иначе. Теперь он настроился на то, что ребёнком окажется девочка. Эльфийка несильно толкнула дроу в бок, выказывая этим своё недовольство. Эн охнул, но в следующую же секунду крепко обнял любимую, зарываясь вздёрнутым носом в её мягкие рыжие волосы.       — Эн…       — М?       — Амберлейт. Земля за океаном. Там ведь тоже есть эльфы. Думаешь, там будет лучше, чем на Аванойте?       — Я… не знаю, — честно признался мужчина. — Так говорят. Кто знает, может, там люди действительно смотрят на вещи иначе? Слухи бывают разными.       — Как мы пересечём океан? Ты думаешь, мы сможем дойти до Границы?       — Не время думать об этом, милая. Ты не сможешь идти в таком положении, когда срок ребёнка совсем скоро. Да и с ним или с ней на руках мы далеко не уйдём. Я бы и сам не против уйти, но мне одному там делать нечего, а вас я терять не намерен. Когда ребёнок подрастёт и окрепнет, кто знает, может, и на Аванойте отношение к полукровкам изменится…       Женщина только хмыкнула. Она уже возненавидела свою веру и надежду, потому что теперь они снова обуяли сердце, а в воображении яркими красками рисовался маленький мальчик с угольной кожей и белыми волосами, как у своего отца, играющий вместе с другими эльфятами наравне. Счастливый и смеющийся. Её губы растянулись в печальной улыбке.