Он знал, что сейчас должно быть больно. Так происходило всегда: после воспитательных уроков отца или падений по своей собственной вине оставалась только боль, которая рано или поздно пройдет сама, а изредка и ждать этого «рано или поздно» не приходится, уничтожив жгучее чувство с помощью магии. Он помнил эти ощущения: лёгкую щекотку в самом сердце раны, затем прохладу.
Первое лечение магией, которое практиковала мама, отпечаталось в сознании навсегда: мальчик не смел забыть, как быстро затянулась его рана, исчезнув без следа раньше, чем он успел моргнуть. Удивительным для него было и то, что ещё какое-то время после исцеления грубые удары не чувствовались на ранее повреждённом месте. Мама объясняла это тем, что для сознания рана остаётся всё ещё такой же настоящей, и тело слушается, мнит, что всё ещё ранено, но не может найти повреждение и болевыми импульсами донести его до разума. Затем чувствительность постепенно возвращается. Это странное, неподконтрольное явление, изначально напугавшее мальчишку, сейчас было желанно им больше всего на свете, только бы не вернулась та кошмарная боль.
Повреждения бывают разными, во многом степень боли зависит именно от того, насколько сильно ты поранился — это он тоже помнил. Отчего-то не хотелось шевелиться, было страшно открывать глаза, но в то же время так сильно хотелось посмотреть на руку, чтобы просто убедиться в том, что она не отвалилась... Незнание происходящего пугало намного больше, чем вероятность нового столкновения с уже пережитыми мучениями. Раньше ведь никогда не было такого, чтобы из какой-либо части тела торчала кость, дышать и шевелиться было так больно, а кровью можно было окрасить всю рубашку.
Он напрягся, силясь открыть хоть один глаз. Ничего не получилось. Мальчик чётко чувствовал, где находятся пальцы его правой руки, но не мог заставить их сдвинуться с места. Он дышал. Кажется, дышал. В сознание бешеной змеёй прокралась одна мысль: его настигла смерть. Мальчику уже доводилось её видеть, но он не очень глубоко задумывался над этим. Как он может быть связан с таинствами смерти? Родители рассказывали, что это ужасно, и думать об этом не стоит.
Мальчик подслушал некоторые разговоры и понял, что люди, испытав сильную боль, уходят из мира живых навсегда, оставляя только жёсткие тела, которые больше никогда не зашевелятся. Представить картину смерти во всей красе, как он ни старался, не получалось, однако слова «уходят навсегда» пугали ничуть не меньше, чем смутное представление о болезненной, неумолимой смерти.
Полукровка представлял, что в один день его отец или мать могут уйти, оставить его совсем одного, и тогда будет невозможно их найти, даже если он будет очень-очень хорошо себя вести. От этих мыслей становилось удушающе-тревожно внутри. Мальчик говорил родителям, что меньше всего на свете хотел бы разлучаться с ними. Мать обнимала, стараясь успокоить, и обещала, что всегда будет рядом. Отец осуждал её и советовал сыну просто быть готовым к тому, что он может навсегда потерять кого-то из любимых людей, и ничего с этим поделать нельзя. А теперь? Были ли папа с мамой готовы к тому, что и он сам может вот так исчезнуть в какой-то момент? Мальчик не знал. Но и сам не желал мириться с тем, что его может не стать, что его больше нет.
Собрав остатки сил, он попытался снова, и в этот раз, не уступая неосязаемой тяжести, отчаянно боролся с ней, казалось, целую вечность. Когда вернулась способность видеть, полукровка обнаружил себя сидящим в большой кровати, едва ли рассчитанной на ребёнка. Живот противно ныл, напоминая о своей пустоте, однако еда была последним, о чём задумывался мальчик. Он прижал руки к груди, с большим удивлением обнаружив, что они невредимы, торопливо коснулся лица пальцами, пробегая по обезображенным не так давно участкам, но нигде не обнаружил ни крови, ни повреждений. Ребёнок откинул толстое одеяло и с удивлением принял тот факт, что кто-то переодел его, причём оставил совсем без штанишек! Синяя рубашка была слишком велика, хотя и предназначалась точно не для взрослого человека, ворот упорно не желал прикрывать левое плечо, и после нескольких неудачных попыток мальчик попусту оставил идею прикрыть непривычно оголённые участки своего тела.
Он снова посмотрел вокруг, чтобы окончательно уверить себя в том, что это место ему не знакомо. Упорно хотелось верить в то, что родители просто поменяли его комнату, как и обещали. Да, прямо вот так — пока он спал… Однако успокаивающие мысли никак не вязались с тем, что он видел. Надежда предательски отступила, оставив ребёнка наедине с ужасающим кошмаром — реальностью.
Это ведь точно не родители сделали. Знают ли они вообще, где он сейчас находится? А где находятся они? Почему никого из них не было рядом, когда пришли те странные люди, похожие на папу?.. Почему никто не отозвался, когда он кричал?..
С каждой секундой становилось страшнее, в груди сильно болело. Маленький полукровка тихо заплакал. Слёзы лились из глаз, мальчик не понимал, почему его родителей не было рядом, как он оказался в незнакомом месте и как ему теперь добраться домой. Он прижал маленькие ладошки ко рту, чтобы не издавать лишних звуков, хотя хотелось просто закричать. Маленькое тельце содрогалось, но вместо всхлипов вырывалось лишь еле слышное мычание, которое постепенно становилось громче. Паника нарастала, и он уже не думал о том, что его кто-то услышит, но чужие шаги в мгновение ока заставили его вновь взять свои чувства под контроль, страшась возможной опасности.
Напуганный мутными воспоминаниями, ребёнок быстро откинулся на подушку, повернулся лицом к стене и натянул одеяло по самую макушку. Он вслушивался в лёгкие, но торопливые шаги. Кто-то совершенно точно направлялся в комнату, где сейчас находился полукровка. Топ-топ. Скрип двери. Топ-топ — прямо к его кровати. Тишина. Мальчик зажмурился, отчего слеза огромной каплей упала на мягкую подушку. Носик противно тёк, но ребёнок боялся шмыгнуть. Может, те странные люди нашли его в кустах оттого, что он тогда слишком громко дышал? А если и сейчас совсем близко стоит один из них? Если и сейчас всё повторится? Грубо вытянут из кровати, потом будут тащить по полу, поднимать за ноги и показывать всем, смеяться и бить.
Тогда он не смог дотянуться до своего маленького оружия, которым родители наказывали пользоваться в том случае, если кто-то попытается причинить вред. Папа даже учил некоторым движениям. Но сейчас ведь с собой не было и того маленького ножика. Не было даже амулетов, которые, как говорила мама, должны были оберегать. Его попусту оставили без защиты и выбора…
Полукровка снова тихо заплакал, прижимая уголок одеяла к груди, словно жалкая ткань могла хоть сколько-нибудь защитить его. Ожидание тянулось вечность. Ребёнок чувствовал, что его дрожь становится слишком заметной, а с всхлипами он и вовсе уже ничего поделать не мог, но со стороны неизвестного гостя по-прежнему не было никаких действий.
Топ-топ.
Мальчик слышал, как шаги стали отдаляться. Снова скрип двери, а затем — тишина. Полукровка осторожно поднялся на локтях, с опаской оглядывая комнату, и чуть успокоился, когда обнаружил, что снова один. Дверь была закрыта не до конца. Ребёнок долго не мог решить, стоит ли туда идти, потому что совершенно не знал, что там его может ожидать. Мысль о том, что неизвестный гость мог вернуться в любую минуту и привести с собой кого-то ещё, впрочем, окончательно определила действия мальчика, мотивировав его не просто вылезти из кровати, а вылететь из неё.
Он замер у двери, заглядывая в щёлку и отчаянно оттягивая рубашку так, чтобы прикрыть части тела, не предназначенные для всеобщего обозрения. Он видел широкий коридор, деревянные перила и лестницу, ведущую вниз. Мальчик высунул голову в проём, чтобы оглядеться. Никого не было видно, что придало ему решительности. Решительность эта, к слову, улетучилась в следующую же секунду, когда внизу кто-то слишком сильно толкнул дверь, отчего та громко ударилась о стену. Полукровка, испугавшись шума, снова сунулся в комнату, но уже не вернулся в кровать, а остался стоять там, у стены, веря в то, что останется незамеченным, спрятавшись за дверью, и сможет обойти незнакомцев, скрывшись из виду, а потом, разумеется, достаточно быстро убежать.
Внизу слышались голоса. Ребёнок надеялся, что это родители, и душа его радовалась, однако спустя несколько мгновений он понял, что надежды эти были напрасны. Он не расслышал первую фразу, но она явно принадлежала женщине.
Полукровка презирал людей, подслушивающих чужие разговоры. Родители назвали их шпионами. И мальчик, ненавидя их всем сердцем, искренне надеялся, что сам сейчас не станет таким же, ведь нервный ответ, данный неизвестной женщине внизу, он услышал чётко.
— А что я должен был сделать? Я не знал, кто кричит, я только слышал, что это был ребёнок, — мальчик предположил, что разговор о нём. И это вопреки принципам заставило его ещё внимательнее вслушаться в чужие голоса.
— Свирель моей души, успокойся…
— Ты не понимаешь. Я думал… думал, что… Мы были в той глуши с Рэйтаном. Я отошёл буквально на пару минут, чтобы подобрать стрелы, всё было тихо, и вдруг эти крики… Я подумал, что это Рэйт… У меня внутри всё перевернулось. Я ведь... оставил его одного, хоть и ненадолго... Никогда не совершал таких ошибок. И не совершу впредь. Я молился, чтобы не опоздать. Окликнул его, и Рэйт отозвался совсем с другой стороны… Но эти крики, Элена… Ты их не слышала. И ты никогда не сможешь понять, что я чувствовал, слыша их. Я не мог не пойти туда. А когда… Когда добрался… Я видел лишь, что там была шайка дроу, криков уже не было. А потом увидел его… Я не знаю, что со мной было, всё случилось очень быстро…
Мальчик отпрянул от двери, словно та его обожгла. Он яснее вспомнил произошедшее, но воспоминание его обрывалось на сильной боли в руке и громком хрусте, после которого ещё какое-то время он ощущал самую страшную, самую невыносимую боль за всю свою жизнь. Помощи с чьей-либо стороны он не припоминал, хотя и пытался искать её отдельно у каждого, кто тогда был рядом. Он думал, что если все люди с фиолетовой кожей желали ему вреда, то другие, с чёрной кожей, как у отца, помогли бы, но напрасно. Женский голос тем временем ответил:
— Я не пытаюсь тебя ни в чём обвинить, моё солнце. Я и сама не представляю своей жизни под одной крышей с человеком, способным такое проигнорировать. Я знаю тебя много лет. Ты меня тоже знаешь, Айт. Успокойся, расслабься, вдохни и выдохни. Ты всё сделал правильно. Я бы тоже не оставила ребёнка умирать.
— Я просто думаю… возможно, сейчас его кто-то ищет.
— С добрыми ли намерениями? Ребёнку очень повезло, что ты оказался рядом. Не подвергнем ли мы его ещё большей опасности, вернув на место?.. — мальчика охватила паника, когда он услышал эти слова. Его родителей здесь точно нет и никак они не связаны с тем, что он очутился в этом доме. Он здесь навсегда останется?.. На глаза навернулись непрошенные слёзы, мальчик боролся с ними и продолжал шпионить, надеясь услышать хоть что-то хорошее.
— Если туда придут ещё тёмные эльфы — это приведёт к огромным проблемам. Они, возможно, уже обнаружили трупы своих приятелей, засели где-нибудь в кустах и ждут. Твоя правда: они не ходят такими маленькими группами — определённо есть и другие. Оставить его там и после спокойно спать...
Кажется, это совсем не плен и никто не собирается его снова избивать. Мальчик снова прислушался, но ничего не услышал. Повисла гробовая тишина, полукровка даже решил, что те неизвестные люди закрылись в комнате или и вовсе покинули дом. Но нет, через какое-то время голоса снова зазвучали, в этот раз намного тише.
— Послушай, мой родной, дитя всё ещё спит, а мы можем всё проверить, прежде чем думать о том, что будем делать дальше. Пойдём туда вместе, я ещё кого-нибудь найду. Солнце взошло — если там и остались дроу, то они сейчас уязвимы, как никогда. В опасности мы его не оставим, ты меня знаешь. Я приготовлю тебе отвар, а ты пока проверь, как он там.
Мальчик услышал шаги. Они сильно отличались от тех, что он слышал до этого в комнате. Эти были тяжелее, медленнее. Уже и не зная, что делать, он побежал к кровати, которая оказалась слишком высокой, с трудом ухватился и начал карабкаться, что было непросто из-за скользкой простыни. Мальчик уже поднялся и откинул одеяло, чтобы вновь забраться под него и притвориться спящим, когда дверь внезапно распахнулась и в комнате раздалось знакомое быстрое «топ-топ». Это был ребёнок. Темноволосый мальчик, во много раз старше него. Пришелец застал полукровку ещё сидящим, пусть мальчик и постарался быстро спрятаться под одеяло.
— Мам, пап, он проснулся! — воскликнул незнакомец, кружась и подпрыгивая, словно нарочно создавая этим топотом больше шума для привлечения внимания. Затем пришелец подбежал к кровати и без труда запрыгнул на её край, с интересом уставившись своими большими синими глазами на маленького чужака, что пытался спрятаться за краем одеяла и отползал к стенке, забиваясь в угол.
— Как твоё имя? — спросил он, склоняя голову и продолжая изучать маленького чужака взглядом. Полукровка только зажался в угол, утягивая за собой одеяло.
— Ты умеешь разговаривать? — спросил пришелец, подсаживаясь ещё ближе, отчего в душу полукровки снова захлестнула паника.
Затем в комнату зашёл высокий мужчина с длинными тёмными волосами. Он был облачён в настоящие воинские доспехи, а на лице читались интерес и тревожность. Он сжимал в руках маленький мешочек, упорно глядя испуганному мальчику в глаза. Полукровка чувствовал себя не комфортно под этим взглядом, поэтому поспешил отвести глаза и лишь сильнее вжался в стену, пусть вид мужчины и, судя по всему, его сына, ничуть не пугал — у них была светлая кожа, как у мамы, приятные лица и совершенно не было оружия.
Следом за мужчиной в комнату влетела невероятно красивая женщина в светлом нарядном платье. Она переглянулась с воином, а потом со смущённой улыбкой медленно приблизилась к кровати. Полукровка не жался в угол, когда она присела рядом — даже подался немного вперёд. Он не знал, как выглядят ангелы, добрые хранители всех тех, кто, как ему говорили, "ушёл навсегда", но почему-то решил, что эта женщина непременно одна из них. Её волнистые золотые волосы блестели и в лучах солнца, пробивавшихся через окно, местами казались белыми, а лицо было самым красивым из всех, что он только видел. А затем совсем рядом зазвучал её нежный, как у мамы, голос:
— Крохотуля, чего же ты в угол забился? — она протянула к нему свои беленькие руки, выше запястья скрытые огромными, невероятно широкими рукавами. Вот сейчас мальчику захотелось спрятаться под одеяло, но он даже не мог подтянуть его к себе сильнее, так как ткань прижали тела незнакомой женщины и её сына. Он больше стеснялся всех этих взглядов, изучавших его, особенно всё ещё стоявшего у двери мужчины, и потому не сдвинулся с места.
— Я тебя не обижу, золотко, иди сюда, — подозвала она, протягивая уже только одну руку.
— Элена, если он не хочет, то… — начал было мужчина, имени которого, равно как и сидевшего рядом мальчика, полукровка всё ещё не знал. Приятно пахнувшая цветами женщина только хихикнула, усаживая маленького незнакомца, упорно ровнявшего рубашку, себе на колени. Она чуть приобняла его, так что один рукав скрыл всё, что у полукровки было ниже груди, отчего он немного расслабился. Мужчина подошёл к ним и опустился на одно колено, оказавшись ниже мальчика.
— Ты что-нибудь помнишь? — тихо спросил он. Полукровка чуть прижался к женщине, будто хотел спрятаться. Он не хотел ничего рассказывать, хотел только вернуться домой. Тёплая женская ладонь опустилась на его макушку, будто защищая.
— Это подождёт. Он ещё не привык к нам, не дави на него, Айт, — тихо, но с ощутимыми нотками строгости сказала женщина, которую, как запомнил полукровка, звали Эленой. Мужчина покорился её воле, а мальчик мысленно возрадовался тому, что его не стали расспрашивать. Женщина приласкала его, а потом так вовремя спросила: — Проголодался?
***
Дерон-Айт — так на самом деле звали темноволосого мужчину — покинул дом сразу после трапезы, так и не обратившись более к маленькому гостю с какими-либо вопросами, его сын, мальчишка с такими же торчащими заострёнными ушами, как и у самого полукровки, тоже исчез — Вестиэлена находила для него различные занятия, отчего тот практически всё время был занят и всё не мог завести с чужаком разговор, как бы ему того ни хотелось. Женщина всё время находилась рядом, старалась приласкать дитя и отвлечь его от воспоминаний, если он вообще что-то помнил. Элена не сомневалась, что помнил: ребёнок много говорил, пока был без сознания, всё время звал родителей. Даже если он и забыл всё с пробуждением — хотелось произвести исключительно положительное впечатление и хоть немного завоевать детское доверие, чтобы мальчик не стеснялся хоть кому-то одному в окружении незнакомцев высказывать свои нужды или предпочтения.
Он с удивлением глядел на сияющие полосы, коими была разрисована вся комната — прежде видеть подобное не доводилось. Где-то прямые, где-то извивающиеся в причудливых узорах, они переливались, плавно меняя цвет от золотого, подобного солнцу, до лилового, как те маленькие цветочки, что росли рядом с его домом. Вестиэлена, перехватив ребёнка поудобнее, спросила:
— Это тебя пугает? Если так, то я могу их погасить, — в ответ полукровка только отрицательно замотал головой. Сверкающие линии ему очень нравились, просто были слишком непривычными. Он запаниковал, когда Элена поставила его на ноги совсем рядом с углублением, вделанным прямо в пол. Поблескивание сверху дало понять, что углубление это было заполнено водой. Сама женщина скинула накидку, частью которой, как оказалось, и были те длинные и широкие рукава. Она осталась в таком же, как и накидка, лёгком платье с широкими лямками. Затем, наклонившись к гостю, подцепила края его рубашки и стянула её, оставляя полукровку стоять голышом, отчего тот сразу смутился и попытался прикрыться.
— Не бойся, эльфёночек, я тебя просто искупаю, — успокаивающе сказала она, садясь на корточки у углубления и опуская в воду руку, дабы проверить температуру. Очевидно, оставшись удовлетворённой, она протянула сухую руку мальчику. Он только отошёл на шаг назад, а с дрогнувших детских губ сорвалось первое за целый день слово:
— Домой…
Эльфийка замерла на несколько мгновений — может, просто оттого, что маленький незнакомец заговорил, а может, просто не имея представления, как лучше ответить. Тонкая детская кожа покрылась мурашками, но он не попытался вернуть себе рубашку, так и оставшись прикрываться ручками, с надеждой глядя на женщину. Полукровке казалось, что его родители прямо сейчас находятся на том самом месте, где его оставили, и ему хотелось поскорее попасть к ним, пусть даже грязным и неприглядным. Эльфийка медленно, словно желая убедить ребёнка в правдивости каждого слова, проговорила:
— Обязательно. Ты же веришь мне? Мы уже этим занимаемся, золотко. Поверь, нашей семье это не безразлично. Сейчас я просто тебя искупаю, одену потеплее. Айт уже ищет людей, чтобы тебе помочь. Как только он вернётся, мы вместе пойдём искать твой дом и семью. Я тебе вреда не причиню, не нужно бояться.
Он не стал сопротивляться, когда она подняла его на руки и устроила в ванне. Когда мальчик по пояс оказался в тёплой воде, Элена начала осторожно, но тщательно протирать его тельце намыленной мягкой тряпкой, хотя до этого, пока эльфёнок был без сознания, уже купала его совместно с супругом, отмывая всю кровь, коей тот был испачкан. А предварительно, разумеется, проверила, не упустил ли Дерон-Айт какую-либо физическую травму, когда лечил мальчика магией. С тех пор, тем не менее, полукровка очень сильно потел, пока приходил в себя.
Мальчик смотрел на сверкающие полоски, проходившие даже по дну необыкновенной ванны, и представлял, как будет рассказывать о них родителям при встрече. А ещё, непременно, станет для них самым послушным ребёнком. Воображал, что его родители могли бы подружиться с этой эльфийкой, Вестиэленой, а если посудить, то и этот серьёзный Дерон-Айт не был так уж плох. Эта чужая семья не давала возможности пообщаться с тем синеглазым мальчиком, а потому полукровка попусту не сумел хоть как-то его узнать, но и этот маленький человечек имел место в фантазиях полудроу: он представлял его другом, о котором так давно мечтал. Только бы скорее увидеть маму с папой… Им столько предстоит узнать!
Эти же мысли крутились в его голове, когда он, прижатый к груди уже совсем незнакомого мужчины, направлялся навстречу своим родителям. Воины, кои согласились оказать помощь Дерон-Айту, уговорили Вестиэлену остаться с сыном в стенах дома. Он уже не боялся новой встречи со злыми эльфами, потому что был не один. Зато гнева отца и матери, наверняка долго его искавших под каждым кустом, мальчик боялся очень сильно даже в своём воображении. Но, несмотря на недовольство, они ведь, наверно, будут рады снова его найти?..
Об этом же были его думы, когда солнце стало медленно тянуться к вершинам гор вдали. О тех же вещах размышлял малыш, закутанный в тёплый воинский плащ Дерон-Айта, глядя на красивое ночное небо, украшенное сотнями тысяч сверкающих огоньков. Когда солнце уже освещало всё вокруг, он, сонно потирая глаза и из последних сил борясь со сном, продолжал думать о грядущей встрече, хоть и в маленькое сердечко уже закрадывалось нехорошее предчувствие…
***
Двое мужчин, имён которых он так и не узнал, давно ушли, попрощавшись с Айтом и высказав свои извинения за то, что так и не смогли помочь. Маниил освещала два силуэта, что замерли на прочной ветке, уже и не пытаясь скрыться в кроне.
Мужчина предлагал уйти уже несколько раз, пусть и сам от этих слов чувствовал себя скверно. Мальчик только мотал головой. Он уже не хотел есть и спать, он просто смотрел вниз, на тот самый кустарник, в котором родители просили оставаться, и думал, почему же их до сих пор нет. Он смотрел с предельной внимательностью, изучая каждый листик, вслушивался в самый тихий шорох, надеясь услышать шаги. Воин не оставил это без внимания, однако его попытки завести какой-либо разговор всегда заканчивались детскими просьбами не шуметь.
Прошло ещё несколько часов, прежде чем Айт осмелился повторить своё предложение, но уже не стал повторно разъяснять, что о приближении кого бы то ни было к этому кусту они всё равно смогут узнать. Впервые за эти дни мальчик спросил, что Айт вообще имел в виду. Когда эльф снова разъяснил детали заклинания, заверив в том, что свяжет свои силы с этим местом и в течении нескольких дней будет знать о каждом животном, человеке и эльфе, который ни ступит на эту территорию, мальчик уже всерьёз задумался над предложением. С минуту полукровка даже не шевелился, а потом отрешённо кивнул. Дерон-Айт, одной рукой прижимая эльфёнка к себе, спустился вниз без магии, чтобы сэкономить силы для непростого заклинания. Наложив его, он далеко не сразу смог подняться на ноги, но этого малыш не замечал — ему мнилось, что мужчина просто услышал что-то подозрительное и оттого прислушивался, припав к земле.
Воин нёс его на руках, сняв с себя плащ и укутав в него, словно в кокон. Он редко смотрел на ребёнка, сосредоточенный на дороге. Мужчина и вовсе полагал, что эльфёнок давно уснул. Мальчик же просто прикрыл глаза, думая о матери с отцом, а из уголков его глаз лились слёзы. Он слышал скрип двери, тихие вопросы Элены и тишину заместо ответов Дерон-Айта. Немного приоткрыл левый глаз, чтобы посмотреть на происходящее, но взору так и не предстала ожидаемая картина — ребёнок надеялся, что воин всё же ответит, пусть даже очень-очень тихо. Но нет, мужчина молча уложил его на тахту, поближе к двум голубоватым сферам, дарившим слабый свет и невероятное тепло, продолжая думать, что малыш спит, а потом ушёл вместе с Эленой. Где-то слева от себя полукровка услышал скрип закрывающейся за ними двери, и больше до него не доносилось ни единого звука.
Он был измотан, но не мог уснуть. Мальчик поёрзал на диване, скинул с себя плащ Дерон-Айта, стараясь занять более удобную позу, и усталым взглядом уставился на ближайшую блёклую сферу. Он не знал, как скоро наступит рассвет и не имел представления о том, какими будут этот и последующий за ним дни, но всеми силами души старался верить в то, что в ближайшее время обязательно увидит свою семью.
По неизвестной причине в груди становилось больно, а в носу щипало, когда он думал о родителях. Мальчик скучал по ним. По их голосам, лицам, объятиям. Ему ещё не приходилось молиться, но, со слов матери, он знал, как это нужно делать. Малыш даже понимал, для чего это делают. Мать говорила, что если очень-очень чего-то хочешь — помолись и попроси это у Высших Сил, и поверь всем сердцем в то, что они помогут. Полукровка закрыл припухшие и сильно покрасневшие глаза, прижал маленькие ручки у груди, а затем тихо зашептал первую в своей жизни молитву.
***
Он всё так же не спал, когда слева снова послышался скрип двери, а потом кто-то тихо прошёл к тахте. Мальчик повернул голову на звук шагов и встретился взглядом с удивлённой Вестиэленой. Она остановилась прямо перед ним, зачем-то посмотрела по сторонам и присела рядом. В её голосе тоже чувствовалась усталость, а покрасневшие, но всё такие же красивые голубые глаза требовали отдыха.
— Ты всё не спишь, эльфёночек? — тихо спросила женщина, оттягивая его задравшуюся рубашку вниз. Мальчик только моргнул, глядя в самое сердце голубоватой сферы. Элена подсела чуть ближе, а её тонкая ладонь опустилась на спинку малыша, медленно заскользив по ней. Ребёнок оставил все её действия без внимания. Тогда Вестиэлена нависла над ребёнком, опираясь о локти, и, ободряюще улыбнувшись, шепнула, заглядывая в личико:
— Не беспокойся, маленький, всё будет хорошо.
Мальчик не шевельнулся, но женщина заметила мгновенно собравшуюся в уголках глаз влагу и дрогнувшие губки. Она слишком хорошо понимала, в какой ситуации оказался ребёнок, и потому, стараясь сохранять свой голос уверенным, продолжила с натянутой поверх искреннего сочувствия улыбкой:
— Эй, слышишь меня? Я обещаю, мы всё сделаем, чтобы найти твоих родителей. Ты же веришь мне? Я ведь дала тебе слово, что мы тебя в беде не бросим.
— Н-не могу уснуть, — проговорил малыш, надеясь, что Элена уйдёт или перестанет говорить эти слова, из-за которых на сердце становилось только тяжелее. Он отвернулся, силясь не заплакать, ведь на то не было причин — родители наверняка просто задержались, они точно не забыли про него, не покинули…
Как бы мальчик ни боролся со слезами, кои отец запрещал показывать при чужих, он не мог ничего поделать с одинокими каплями, катившимися из глаз без его желания.
— Иди-ка сюда, — эльфийка, прекрасно всё видя, подхватила ребёнка под мышками, прижала к себе и откинулась назад. Она поцеловала его в лоб, ласкала в этот раз с особой осторожностью и нежностью, надеясь на то, что всё-таки сможет успокоить. — Если хочешь, я расскажу тебе какую-нибудь историю на ночь. Сказку, легенду или быль.
Малыш не отреагировал. Элена заботливо пригладила его волосы, а затем начала нежно напевать колыбельную. Колыбельную о звёздах, стерегущих одинокий кораблик в океане. Ту самую, которую ему так часто пела мама…
Мальчик уткнулся женщине в грудь, и слёзы полились из его глаз. Полукровка плакал в этот раз громко и горько, уже не имея сил сдержаться. Эльфийка поначалу старалась успокоить его, утешала, на плач пришёл и Дерон-Айт, но пара так и не смогла успокоить малыша, и в итоге женщина просто прижала содрогающееся от рыданий дитя крепче, подавляя собственные слёзы.
