Some legends untold

Кто бы мог подумать, что тот день обернется вот так приятно в самом его конце? Уж не я. Беседы с Арно ведь никогда не заканчиваются чем-то хорошим. Старый плут знает, что принесенные ему безделушки – всегда украдены из чужого кармана, что любой пришлый толстосум может узнать в его товаре свою фамильную брошь и потребовать ее обратно, в результате получить назад без оплаты, с презрением водружая на свой вычурный сюртук. Скупщик всегда сбивал цену, придирался к каждой мелочи, взвешивал украшения по три раза, выискивая сколы и царапины, и украдкой заглядывал в мое декольте. Так, словно я – косоглаза, и этого совсем не увижу. Сегодня же все кончилось чуть интереснее, даже приятнее, чем обычно. Пара лишних монет в кармане не сыграли большой роли, даже их звон в полупустом кармане не так радовал слух. Конечно, деньги приятны, но риск – он куда слаще, такого нельзя купить за два золотых и полугрош. Я как раз получила эту сумму, когда дверь за моей спиной певуче скрипнула, а за ней появился высокий мужчина. Мужчина, но… Человек ли? Этот вопрос и не дал мне уйти. Тонкие пальцы незнакомца точно принадлежали аристократу, но вид его ни единой деталью не выдавал висевшего над ним разорения. Мне ли не знать, как должны выглядеть обедневшие представители высшего класса, вынужденные сбывать свое добро за смешную цену жадного скупщика? Нет, они не носят покоцанных вещей, чистят сапоги два раза в день, говорят мало, тихо и надменно, держат голову прямо. Слишком уж прямо для нового своего положения. Высокий, а в волосах – благородная проседь, губы – тонкие и плотно сжатые в неприятии и меня, и себя, и старого торгаша за прилавком. Я не смогла посмотреть ему в глаза в первые минуты встречи, но разглядела каждую трещинку на сухой коже бледных ладоней. Неглубокая линия, линия, линия, царапина на мизинце, перчаток нет… Он принес подсвечник, старый и серебряный, держал его сквозь пыльную тряпку из дешевого сукна. Почему же, ведь не боится же он испачкаться о благородный металл, не боится повредить его или... Обжечься о раскаленную поверхность. Я вышла на улицу, но домой не ушла. Осталась ждать в проулке, ждать, вслушиваясь в стук почерневшей двери о ее же гнилой косяк. Лопатками я прикасалась к дереву высокого ограждения, мыслями же трогала его приятное лицо. Немолодой, не старый, сухой человек… Не человек? Но кто же? Воспоминания о моей милой стране сказок всплыли в разуме, прошлись бурным караваном в одну в сторону, а после – в другую. Никого. Кем он мог быть? Не выходил незнакомец долго, задержался, болтал с неприятным стариком. Тогда я решила, что если упущу добычу, вернусь к стареющему Арно, расспрошу дельца о его интересном клиенте, куплю сведения, если придется, и останусь сегодня ни с чем. Замерзнув, я потерла собственные локотки холодными затекшими пальцами. Мерзкое все же место, мерзкое. Днем невыносимо жарко, горячий ветер гнет чертополох и гонит с собою вонь гниющих коровьих туш, вечером – земля стынет и ссыхается в единый комок застывшей грязи, ночью – обретает цвет. Надо привыкать. Привыкать к такому. Ожидание усиливало интригу, но слишком долгое оно ослабляло меня саму. Вечер тянулся темнотой вдоль улиц, дверь скрипнула совсем нескоро, и шум ее показался мне жалостным криком попавшей в беду княжны. Незнакомец вышел, бегло складывая салфетку в свой чернеющий под боком карман. В руках его не было уже ни подсвечника, ни кусочка сукна, только изящество резких линий обрамляло широкие ладони. Вечер тот был холодным и сухим, как любой другой вечер в столь затерянном местечке. Я наклонила голову низко, надвинув сверху тяжелый бархатный капюшон – навязчивая прихоть моей все еще графской душонки. Время позднее, люди спешили домой, и мужчина отправился мимо пирса, мимо меня и стаи голодных батраков. Тень незнакомца ускорилась, потому что шаги его были теперь размашистыми. Неимоверно, дико, мужчина точно прыгал, не ступал по тропе, ведущей его не то к дому, не то к месту, пригодному для отдыха. Я шла вперед, лишь самой коркой сознания понимая: он знает, что я не просто так иду след в след. Человек? Нет? Вопросы сыпались сверху дождем. С вами бывало такое прежде, вы должны помнить. Миг, скрадывающий рациональность сознания, заставляющий вас бездумно шагать к далекой, к близкой цели, задаваясь одним только вопросом. Как скоро я настигну ее? Цель мою. Любопытство толкает вперед, ноги скользят по мостовой, через застывшую грязь и холод ночи, через мили до него, через десять, девять, восемь шагов… Нет, он не человек. Колдун, заставивший меня опьянеть от странного чувства. Желание, желание узнать, что такое, куда он и когда, можно ли взять меня с собою в дорогу. Незнакомец свернул с главной дороги, свернул он на темную узкую улочку, чтобы там я потеряла его след. Ночь и тьма – две неразлучных подружки – не смогли меня испугать. Я пошла за ним, заставив ноги двигаться быстрее, почти физически ощущая его близость, зная, что разделяет нас один только поворот... Не человек? Но кто? Кто расскажет? Но за поворотом меня ждала только темнота, не дающая ни единого ответа. Незнакомца не было, пропал, испарился, оставив от себя только напоминание из сладковатого запаха мелиссы в обступившем меня воздухе. Я боязливо, не в своем характере озиралась по сторонам, заставив себя шагнуть дальше, чувствуя опасность, точно я – дикое животное. Света не было, только силуэты коробок и стен, освещенные скудным лунным светом. Шея не гнулась, сердце гулко колотилось о ребра, я слышала только собственное дыхание, шелест плотных перчаток на пальцах, только… – Чего ты от меня хочешь? Из-за спины. Я услышала его голос, но среагировать не успела. Прежде, чем я развернулась сама, холодная, жесткая ладонь сжалась на моем горле, прижала меня к стене. И пальцы его были холоднее и тверже. Не знаю, на что он рассчитывал, ведь получить ответ у девушки, чье горло ты сдавливаешь в стальной хватке широкой ладони – неимоверно сложно. Я пыталась прохрипеть ему «здравствуй» в своей обычной чуть надменной манере, но выходило только жалостливо хвататься за его ладонь в попытке оцарапать красивую белую кожу. – Думала ограбить меня в подворотне? – спросил незнакомец в опасной близости от моих плотно сложенных губ. – О, даже если бы тебе удалось, девочка, у меня ничего с собой нет. Пустая трата твоего драгоценного времени. Девочка… Так меня не звали уже десять долгих лет. Мужчина, взиравший на меня и с гневом, и с презрением, не казался великовозрастным стариком, но кто еще мог назвать меня столь юной? Он чуть ослабил хватку, позволяя мне глотнуть холодного уличного воздуха, после же снова ее усилил, но не так, как в самом начале. Можно было говорить, дышать и мыслить о чем-то, помимо близости смерти, можно было вымолить прощение и извиниться, будь в его руках кто-то другой. – Нет, – прохрипела я, краснея, заливаясь слезами от удушья. – Я просто… Мне нужно было посмотреть на… Мысли из головы разбежались, точно спугнул их не сильный мужчина, а колючий зимний ветер, что так не нравился мне в годы раннего детства. Холод проникал под кожу длинной иголкой старого лекаря, он взбирался наверх мурашками, мелкой дрожью и сдавленным в горле хрипом. Без страха. Как объяснить ему, что на это преследование меня сподвиг интерес, любопытство, нечто, заключенное внутри, неимоверно сильно толкающее меня вниз по ступеням? Как объясниться и не просто остаться живой, но и выглядеть перед ним… Адекватно? – Посмотреть на что? – спросил он, не человек, не монстр, нечто большее, чем носитель жизни. – На меня? – презрительно хмыкнул мужчина. – Да, – потупилась я, точно шестнадцатилетняя девчонка, застукавшая служанку в коридоре с женатым графом. На секунду его губы растянулись в улыбке. Не широкой и доброй, как улыбались мне мужчины прежде, но такой, что давала понять: он смущен, но не рад моему признанию. Нет, не человек. Незнакомец на пару секунд отвернул от меня лицо, его голубые глаза блеснули в полумраке темной улицы, тень мысли мелькнула в черных зрачках, ставших… Вертикальными. Когда он повернулся обратно, я машинально прикрыла глаза, вжалась в стену без помощи его сильной ладони, все еще не снятой с моего горла. – Ну как? – спросил он хрипло, не своим прежним голосом. – Нравится тебе, смертная? Стоило ли столь занятное зрелище твоей никчемной жизни? Никчемной? Это слово мне подходит, но только сейчас. Совсем скоро все обретет смысл, совсем скоро все станет ясным, я смогу решить, какой эпитет ей подойдет. Я прикрыла глаза, сделав глубокий вдох, пошатнувшись, забывшись. Не человек, но нечто большее, нечто полезное мне. Зубы. Его зубы были длинными, острыми, и каждый из них – клык. Я совру, если скажу, что не испугалась в первую секунду, совру, если скажу, что не пыталась закрыть глаза и забыть. Только вопрос мой никуда не исчез, даже решившись, он только изменил форму, вытянулся неровным овалом и запал за корку воспаленного разума. «А смогу ли я быть… Какого это?» – Бес… Бесподобно, – завороженная, прошептала я, неотрывно глядя в изменившееся лицо моего пугающего незнакомца. – Они острые, они сильно острые? Смелость проснулась неожиданно и для него, и для меня. Я подняла руку, двигаясь медленно и мягко, стараясь не провоцировать нечеловека на проявление силы. Мне хотелось коснуться его челюсти, острых зубов, ощутить их холод, их пугающую силу, жестокость нутра и гладкость поверхности. Только ладонь моя оказалась перехвачена за казавшееся неимоверно тонким сейчас запястье. – Хватит, – шепнул он, удивляясь от моего напора. Ты не робкого десятка, – проговорил он, возвращая человеческий облик. – Нет, только не я, – ответила я полушепотом, не отводя взгляда. – А ты… Кто ты? Робкий и ранимый? – Детлафф, – слабо улыбаясь, ответил он. – Могу произнести свое полное имя, но для вашего людского слуха оно будет неприятным и излишне длинным. – Когда-нибудь все равно произнесешь его полностью. Ренаведд, – солгала я, не отводя взгляда. – Так зовут меня. Это не очень длинно? Он улыбнулся уже по-другому, мягко, чуть холодно в начале, но неимоверно тепло в самом конце. Взгляд светло-голубых глаз изменился, нечеловек вспомнил, что так и не отпустил мою исстрадавшуюся шею из стальной хватки тонких пальцев аристократа. Он убрал руку, взглянув на мою шею совсем бегло, скривив губы в острой неприязни. На ней остались следы, бледная кожа покрылась красными отметинами, что в будущем станут темнее, что будут болеть. – Прости, я немного погорячился. Это – неприятный город, и приличные девушки не ходят по подворотням в такое позднее время. Я решил, что ты – разбойница или… – Я разбойница, – улыбнулась я в ответ, показав уже свои зубы. – Но кто ты? Чудовище? Нет, не похож. Нечеловек подавил улыбку, губы его дрогнули, а глаза потускнели. Он не хотел говорить. Детлафф отступил на шаг, давая мне чуть больше совершенно ненужного сейчас пространства, а я шагнула за ним. Изобразить испуг – легко. Мне пришлось только чуть сдвинуть бровки, надуть губы и взглянуть вперед, на прошедшего мимо человека, широко распахнув свои светлые глаза. Мужчина оглянулся назад, догадываясь о моих сбившихся мыслях, и я уже тогда поняла, что манипулировать им будет легко. – Я потратила на вас столько времени, что добраться до дома безопасно вряд ли смогу. В это время суток на улицах слишком много бандитов, верно? – голос мой был сладким, как в те дни, что я проводила за кокетливыми переговорами со стражниками в нашем старом дворце. – Проводите? Это недалеко. Детлафф согласился сразу, ему не потребовалось времени на раздумья. А мне – на сожаления, тогда не хватило. Первое впечатление всегда обманчиво, и тот бесконечный день он показался мне безобидным, напуганным и одиноким отшельником. Мне казалось, что этому существу, не человеку и не незнакомцу, нужна моя помощь, а мне – его. Я смогу оказать ему услугу, подарив пару вечеров своей приятной компании, что я – его Предназначение, а он – мое, что с его помощью можно будет избавиться от никчемности, от нее. От…. Ведь не может этот зов рождаться вот так внезапно? Но предназначение… Оно всегда любило посмеяться надо мной.