Психология

Кого страшнее хоронить? Человека, который подаёт большие надежды, у которого есть мечты, надежды, семья, или что-то, что похоже на семью? Или человека, который даже жизни не увидел? Который только родился и сразу покинул этот мир? Смерть не случается с тобой, она случается с теми, кому потом без тебя жить. Но, вот, как вы думаете, какого это, выбирать кому жить, а кому нет? Даже если убийство совершено не вашими руками, как вам кажется, сможете ли вы спать по ночам с этой мыслью? С мыслью о том, что вы убили человека. Убить незнакомого человека это одно. А выбирать между двумя жизнями, двух любимых людей это совсем другое. Тут можно и умом тронуться. — Что будем делать, когда он вернётся? — тихо спросил Кастиэль, глядя в пол. — А что тут делать? — пожал плечами Дин, так же, глядя в пол, — не думаю, что в такой ситуации хоть что-то уместно. — И что? Будем молчать? — Кас повернулся голову в сторону Дина, который сидел возле него на небольшом диване. — Молчать, — задумчиво протянул Винчестер, — молчать и поддерживать его. — Кого бы ты выбрал? — вдруг резко спросил Новак, после тяжёлой паузы. — Кас, — с упрёком ответил Дин, — я не могу ответить. — Я серьезно, Дин, — продолжал настаивать брюнет. — Кастиэль, — Дин покачал головой, — не спрашивай меня о таком. Я не знаю, я понятия не имею. — Ладно, — тихо пробормотал Новак, — извини. Если Джессика выживет, то придется выяснять почему её кровь не свёртывается и лечить. Лечение займет время, а сама Джессика будет, возможно, до конца дней жалеть о потерянном ребенке. Если спасти ребенка, то Сэм останется с младенцем на руках, потеряв любимую. Одинокому отцу всегда трудно. А тут ещё такая психологическая травма. Дом, работа, ребенок — все это останется на нём. Выдержит ли он? Страшнее всего то, что сейчас, за стенкой, в палате, Сэм и Джессика выбирают. Может быть это их последние минуты вместе. — Дин, — тихо позвал Новак. — М? — безучастно ответил Винчестер. — Как думаешь, кто у них? — поинтересовался Кас. — Понятия не имею, — вздохнул Дин, — Джессика не хотела узнавать. — А кого бы ты хотел? — Кас устало положил голову на плечо парню. — Я не образцовый отец, — пробормотал тот, — я не особый любитель деток. — Я волнуюсь за Джесс, — шепнул Кастиэль. — Все мы волнуемся, — Дин погладил парня по голове и чмокнул в макушку, — она справится... Мучительнее всего ждать чего-то. Когда вы даже не знаете, что будет через минуту. Вы просто сидите и понимаете, что в каждую секунду может случиться что-то, что изменит всю вашу жизнь. Часы в зале ожидания отвратительно тикали, эхом отдавались редкие шаги каких-нибудь медсестер. Пару раз в зал вбегали пары, которые тоже должны были скоро увидеть нового члена семьи. Тут раздался хлопок двери и ребята увидели Сэма. Он стоял не шевелясь, глядя в пол. Тихо выругавшись, Дин встал и поспешил к брату на встречу. — Сэм? — тихо позвал он, — Ну, что?

***

— Обеих, — в голосе Сэма звучала тупая уверенность, не подкреплённая ничем. Это, казалось, был последний рывок, последняя надежда. Будто бы, младший Винчестер уже ничего не хотел ни знать, ни решать и сказал единственное, что мог, — обеих пусть спасут. Кас промолчал и, в поисках хоть какой-нибудь поддержки, посмотрел на Дина, но тот, видимо, пребывал не в лучшем состоянии. Все было похоже на кошмар, а Кастиэль, казалось, был в этом кошмаре главным действующим лицом. Было бы проще, знай он, что с Джесс, как там, за дверью, обстоят дела? Неведение всегда казалось ему самым страшным состоянием в этом мире. А теперь ни он, ни Дин, ни Сэм ничего не знали. Им нужно было положиться на людей, о которых они не знают ничего, которые, может, уже потеряли на столе ни одну женщину или ребенка. Теперь можно только ждать, а чего? Ждать, когда уставший врач выйдет к ним и что? Скажет: мне жаль? А сколько ждать? А может, они оба умрут? Если Сэм останется один, как он проживет дальше. А Кас? Он не хотел, не мог, больше был не в силах потерять никого из родных, а Сэм и Джесс уже стали семьёй для него. Он любил их и не мог представить жизни без них. Ни своей, ни Дина. Время шло. Час? Два? Они уже не помнили, когда приехали, сколько сидят здесь. Их мозг не мог прочесть время по настенным часам. Либо они разучились, либо специально не хотели. В тихом помещении было так пусто и холодно. Любимые шаги отдавали громким эхом и теперь в этом месте не было ни капельки этого счастья от появления новой жизни, теперь все это походило больше на морг.

Они все молчали. Знаете, когда вы долго молчите, вы начинаете понимать, что если заговорите, то голос будет сдавленным и хриплым? Все трое знали, что даже если попытаются что-то сказать, то слова даже не смогут прозвучать. Все, что сейчас могло быть сказано, прозвучало бы мерзко, ни капли пользы бы не принесло. Вот все и молчали. Тик-так, тик-так, часы издавали тихие звуки, нагнетая все больше и больше этого холода, который чувствуешь не из-за температуры окружающей среды, а из-за твоего душевного состояния.

В окнах светлело. Почти что нормально утро. Начинали проезжать машины, люди начали ходить. Голоса, смех, мат — все, что обычно можно услышать на улице. В здание входили люди: отцы, старшие дети, матери, бабушки, они шли в сторону палат, где лежали после родов их любимые. Люди заходили в палаты, а выходили уже со слезами счастья, держа маленького ребенка на руках, а мать этого ребенка, шла рядом и смотрела, улыбаясь, гордясь собой, в конце концов, она же такая молодец. Вышел ошалелый от счастья папа, держа на руках одного ребенка, а за ним вышла мама, держа второго... Близнецы, абсолютно одинаковые. Кастиэль так измотался, что, кажется, задремал. Нормальным сном назвать это было нельзя, тревожные мысли носились в его голове, так что эту дрёму можно было назвать скорее обморочным состоянием, которое приносило только большую усталость, нежели отдых.

Три часа? Четыре? Время шло и шло, а к Сэму так никто и не выходил. Никто так и не говорил, чем все кончилось, что теперь делать молодому отцу... Или, может быть, не отцу. Кас почувствовал голод. Так странно, вроде бы хочется есть, но при этом понимаешь, что если хоть что-нибудь проглотишь, то тебя сразу стошнит. Тебе будет плохо и так и так. И ничего с этим не сделаешь. Эта мерзкая, вязкая тоска тянется уже так долго, возможно, тебе, дорогой читатель уже наскучило читать об этих людях, коридоре, о часах на стене, возможно тебе надоели эти минуты, который длятся как года. Ты можешь не читать, пролистать, а вот они не могут, они вынуждены ждать проглатывая каждую эту мучительно долгую минуту.

Кастиэль провалился в ещё один полусон-полуобморок, видимо, сильнее предыдущих, потому что слегка завалился на бок и сразу проснулся, потому что почувсвал, как Дин подставил свое плечо (чтоб голова парня могла на него лечь) и погладил его по волосам. Кастиэль поднял на него свой несчастный взгляд, а Дин понимающе кивнул. Мол, я знаю, я знаю что ты чувствуешь, мне тоже страшно. Кастиэль прижался к нему, судорожно выдохнув, будто бы он плакал уже несколько часов, хоть на самом деле, не проронил ни слезинки.

Время уже приближалось к полудню. За окном было холодно. Не смотря на то, что февраль последний месяц зимы, было все равно довольно мерзко. Сколько они тут?Около восьми часов наверное. Тут раздался шум.

Все трое вздрогнули и переглянулись. Дин встал первый, Кас поднялся следом, судорожно сжав его руку. Только Сэм не мог заставить себя встать. Ему потребовалось больше времени, чтобы прийти в себя и подняться на ноги. К ним вышла медсестра. Раньше, приходил мужчина, странно. Почему она пришла? Это что-то значит? Она подошла к парням, посмотрела на них с сочувствием. Действительно, на них без слез не взглянешь. Растрёпанные волосы, круги под глазами. Все они были в таком состоянии, будто готовы были уже тут упасть и умереть. Кастиэль все так же держал руку Дина, Сэм стоял ссутулившись, дрожа, Дин пытался поддержать обоих, что у него выходило из рук вон плохо. Секунда превратилась в век. Они смотрели на юную медсестру, молчали, она же, явно собиралась с мыслями. Ну хватит же молчать. — Сэм Винчестер? — успокаивающим тоном спросила она. — Я, — хрипло откликнулся тот. — Вы хотите посетить жену и дочку?