Blood, sweat and tears

«Каково это — быть уверенным в чьей-то любви?» Тэхену двадцать, он оканчивает второй курс, а его первая и единственная любовь давно похоронена под грудой собственных обломков. И, в общем-то, он не жалуется. Сейчас, когда от розовых очков не осталось даже мелкой пыли, в мозгу уже не звенит на повторе «Чонгук-Чонгук-Чонгук», и оказывается, что мир — чертовски яркое, интересное место. В нем можно знакомиться с кучей людей, заниматься безумно увлекательными вещами, мир — он огромный. Гораздо больше, чем был, когда Тэхен жил одной любовью. Ему нравится этот новый мир. Нравится общаться с одногруппниками, нравится записывать вокальные сэмплы для очередного гениального трека Намджун-хена, нравится лежать на коленях Юнги, нравится смотреть за тренировками Хосок-хена, нравится поедать мороженое и залипать в сериалы вместе с Чимином. Тэхену многое нравится, но слово «любовь» потеряло былой смысл. Его забавляют романтические дорамы про истинных, которые так любит Чимин — над некоторыми он открыто смеется, какие-то смотрит с любопытством: что было в головах у сценаристов? Не сказать, что Тэхен разочаровался в любви — скорее, понял, что она не ограничивается одним «учуял, влюбился, нарожал кучу детей». Он не будет счастлив со своей истинной парой — ну, и что с того? Зато будет счастлив с кем-нибудь другим или в одиночестве. Тэхен думает, что истинность слишком переоценена, и что было бы здорово, если бы в школе детям рассказывали, сколько по статистике истинных пар не становятся семьей, а не заставляли учить «Письмо Омеги к Истинному» наизусть. Возможно, если б кто-нибудь раньше сказал ему: эй, тебе необязательно бегать за этим альфой, чтобы быть счастливым, — Тэхен бы прожил школьные годы куда веселее и беззаботнее. Возможно, и нет — в конце концов, тогда он был безумно упрямым и очень влюбленным. Так или иначе, на любовь между истинными он теперь смотрит с изрядной долей скепсиса, поэтому когда Чимин, захлебываясь восторгом, рассказывает, что Хосок-хен оказался его истинной парой, Тэхен мысленно пожимает плечами. Он счастлив, что его друг нашел свою любовь, но стоит ли настолько радоваться лишь потому, что кто-то хорошо подходит тебе физически? Это ведь не гарант «долго и счастливо», обычная предрасположенность. Все равно, что кричать от радости после каждого хорошего секса… впрочем, ладно, действительно хороший секс того заслуживает. Но истинность? К тому же, как можно быть уверенным, что это действительно любовь, а не помешательство из-за чужих феромонов? Не установка «это моя истинная пара, значит, я ее люблю»? — Откуда тебе знать, что он действительно тебя любит? Это ведь не дорама, тут нет выпрыгивающих сердечек и розовых облачков, — спрашивает Тэхен, покачиваясь на детских качелях и глядя на сидящего рядом Чимина. Они иногда зависают на этой детской площадке после вечерних факультативов, когда мамочки с детьми уже разошлись по домам: качаются на качелях, перекусывая каким-нибудь стрит-фудом и запивая колой и соком (никакой газировки, ТэТэ, травись ею сам!), и болтают обо всем на свете. — Эй, это что еще за намеки? — тот смешливо щурит глаза. — Пусть только попробовал бы меня не любить! — Нет, просто… Я знаю, что такое любить самому, но… — Тэхен пытается раскачаться сильнее, но длинные ноги то и дело цепляются за землю. — Неужели у тебя никогда не было сомнений: а вдруг это все не по-настоящему? Вдруг мой запах пропадет, и наши чувства исчезнут? Что, если появится кто-то с похожим запахом? Разве тебя это не беспокоит? — М-м-м… нет? Мы вместе восемь месяцев — да, по факту не много, но если первое время я еще сомневался, то сейчас уже нет. Можешь отлупить меня за глупость, но… я просто знаю, что хен меня любит. Тэхен меряет его взглядом, будто проверяет на адекватность. — Видимо, мне этого не понять, — сдается он. — И каково это — быть уверенным в чьей-то любви? Чимин неспешно потягивает апельсиновый сок и задумчиво смотрит вдаль. Тэхен уже почти не надеется на ответ, когда тот вновь поворачивается к нему. Его лицо серьезно, а в глазах — всепоглощающая нежность. — Просто. Негромкий голос пропитан тихой уверенностью; Тэхен ее не понимает.

***

Тэхену двадцать один, его истинный альфа рядом с ним: в качестве друга, в качестве любовника, в качестве Чонгука. Тот говорит, что ему плевать на феромоны и истинность, он любит Тэхена. Хоть с запахом, хоть без. На тэхеновой шее виднеется чонгукова метка — символ их союза. Смешение запахов и сутей — глубже, чем просто «отношения», законнее, чем запись в фамильном реестре. Они друг у друга под кожей, прописаны на уровне ДНК. И даже если когда-нибудь разойдутся, останутся связаны навсегда. Не разорвать. — А вы не поспешили с меткой? — спрашивает в обед приятель-альфа спустя пару недель после начала их с Чонгуком отношений. — Что ты имеешь в виду, хен? — Это ведь навсегда. Ничего не хочу сказать про твоего альфу, но он всего лишь первокурсник. Если честно, многие из наших до сих пор в культурном шоке. Я, конечно, понимаю — истинные, все дела, но ты же всегда был против этой хуйни. Что с тобой случилось, Тэхен-а? Тот лишь жмет плечами. Да, Чонгук действительно все еще молод: когда Тэхен выпустится, тот все еще будет учиться и не сможет полноценно «обеспечивать семью», как это принято в обществе. И, конечно же, метка не была обдуманным шагом с его стороны — всего лишь импульс под влиянием страсти. Тэхену, если честно, плевать. И на «необдуманную» метку (в конце концов, он сам попросил о ней), и на то, что там и где принято. Он никогда не собирался сидеть на шее у альфы и отказываться от карьеры, что до психологической зрелости… господи, ему самому еще расти и расти, какой уж тут «ответственный взрослый». — Я с Чонгуком не потому, что мы истинные, хен, — он говорит мягко, чтобы не задеть, но достаточно твердо, чтоб дать понять, что обсуждать свои отношения больше не намерен. — А потому что он мой. На этом все. А теперь прости, мне пора идти. Тэхен обходит ошарашенного приятеля и уверенным шагом двигается в сторону ожидающего его Чонгука. Тот выглядит спокойным, только едва заметная складка между бровей выдает его неравнодушие. — О чем болтали? — спрашивает он как можно более непринужденно. Тэхен усмехается про себя, но делает вид, что ничего не заметил. — О тебе, — он мимолетно касается чонгуковой руки, пока они идут к столику, где их уже ждут друзья. — Люди удивляются, что я встречаюсь с перваком и вдобавок позволил себя пометить. — М-м-м, вот как. Пусть удивляются дальше. — Тебя это не задевает? — Немного, — признается Чонгук и, притормозив, смотрит Тэхену прямо в глаза. — Но это неважно. Потому что ты выбрал меня, Тэ. Он бережно берет ладонь Тэхена в свою и, поднеся к губам, касается кончиков его пальцев. Щеки начинают предательски краснеть — кажется, к подобным знакам внимания от Чонгука придется привыкать еще долго. К счастью, у него впереди еще много-много лет. Тэхен улыбается. — Да. Я выбрал тебя. Глаза Чонгука лучатся завораживающим внутренним светом, и в груди разливается тепло.

***

— ТэТэ, закрой рот. Если закапаешь слюной барную стойку, нас по головке не погладят, — по-дружески дразнится Чимин, ухмыляясь во весь рот, но Тэхену искренне плевать. Ему не до беззубых подколов, он тут как бы в глубочайшем ахуе. Зато теперь становится понятно, почему Чонгук так настойчиво просил его прийти на отчетный концерт первокурсников. — Нет, ну ты видел? Видел?! Это, блядь, что вообще такое?! — он с усилием закрывает рот и обвинительно тычет пальцем в сторону опустевшей сцены клуба. Сцены, на которой только что танцевал Чон Чонгук. Ладно, окей, не танцевал — занимался любовью. Со сценой, с залом, но, на самом деле, с Тэхеном. Неизвестно, каким чудом, но тот уловил чужое послание с первых же секунд. Чонгук танцевал для него. И не просто танцевал — он рассказывал историю их любви, донося телом то, что зачастую не мог выразить словами. — Это твой охуенный парень, Ким Тэх… — снисходительно начинает Чимин, как вдруг распахивает глаза: — ТэТэ, ты что, плачешь? — Нет, я… — Тэхен усиленно моргает, но в итоге сдается и трет глаза рукавом рубашки, — блядь, да. Какого хуя он…? Чимин улыбается и гладит его по плечу. — Чонгук долго готовился, — мягко говорит он, будто утешает маленького ребенка. — Извел нас с Хосок-хеном. «А это нормально? А вот так? А может, еще усложнить? А Тэхену точно понравится? Точно-точно? Может, добавить что-нибудь еще?» — он негромко посмеивается. — Заебал страшно, если честно. — Эй, Чимин-ши! Я подам на тебя в суд за клевету! — возмущается подошедший сзади Чонгук. — Я тебе хен, маленький ты засранец! — Я буду очень признателен, если мини-хен прекратит болтать всякую чушь и оставит меня наедине с моим парнем, — Чонгук откровенно вредничает, и только любовь Чимина спасает его от воспитательного поджопника. — И вообще, тебя там Хосок-хен искал, — он устраивается на стуле по другую руку от Тэхена. — Он разве не с Намджун-хеном? Они хотели обсудить выступление, сказали их пока не дергать. — У него сейчас другие дела, — Чонгук жмет плечами. — Когда я подошел, там нарисовался какой-то омега — то ли в Нью-Йорк он уезжал учиться, то ли еще куда, я не очень понял, — но похоже, что они с Намджун-хеном давние друзья или типа того, — Чонгук делает небольшую паузу, будто раздумывая. — Правда, непонятно, обрадовался хен или разозлился, но альфа у него разбушевался будь здоров. И принюхивался явно. А потом схватил этого омегу за руку и потащил куда-то. И что-то мне подсказывает, что увидим мы его сегодня не скоро. Чимин округляет глаза до размера блюдец: — Да быть не может… его истинный?! Снова пожатие плечами. — Черт его знает, может, и так. Вернется — сам расскажет. Иди уже к Хосок-хену, хен. — Ты у меня еще получишь, — грозится Чимин и, хлопнув Тэхена напоследок, исчезает в толпе. — Как тебе мое… Эй, Тэ, ты что, плакал? — Чонгук заглядывает Тэхену в глаза. — Черт, если бы я знал, что ты настолько растрогаешься, я бы придумал что-нибудь полегче. Тэхен хмыкает: Чонгук может дразниться сколько угодно, потому что любому очевидно, что он сейчас на седьмом небе от счастья. — Я ненавижу тебя, — бурчит он. — Неправда, ты меня любишь, — Чонгук соскальзывает со стула и, придвинувшись ближе, обнимает крепко, но бережно. Тэхен почти тает. — Да. И очень сильно. Лицо Чонгука сияет, и на мгновение кажется, будто он сейчас взлетит. Тэхен притягивает его к себе и утыкается носом во влажный висок, чувствуя чужие сильные руки на своей пояснице. — Все, уйди, ты весь потный. — Ни за что! Я спешил к тебе на крыльях любви! — Да-да, конечно. Ты просто надеялся, что я буду под впечатлением и соглашусь трахнуться в туалете. — Ну, так и? - Чонгук играет бровями. — Хуй тебе, вот что. — И почему мой истинный такой злой… Они смеются над своей глупостью, а после долго и со вкусом целуются, совершенно не замечая чужих завистливых взглядов. «Каково это — быть уверенным в чьей-то любви?» «Просто».