Ловец снов

корабли разбиваются о мои воды, будто железобетонные, с металлическим привкусом волны, в этой кровавой пене тонут сердца, уходят под воду головы. одни поломанные доски на поверхности — это кости, больше не связанные жилами. и где-то из глубин немые вопросы, всплывающие пузырями воздуха: а были ли живы мы? а сколько мы падали? а чей-то взгляд из самой бездны, всплывающими зрачками из огромных пустых глазниц, следит за миром с момента рожденья Вселенной, запечатлевая вихрь времён верениц. создание и смерть самых эпохальных личностей, самых величественных столиц. одною рукой своей обращает вспять всё былое и будущее, всё, от горя рыдающее в эквиваленте бессмертности, и в нетленности времени бесконечно ликующее. я в мёртвом зрачке, сквозь пелену солёной пены замечаю пузырь лазурной воды с кристаллами соли, это слёзы смотрящего, сталкивающего в шторме прошлое, настоящее. и будущее. он сквозь пелену Вселенной времени смотрит на мой корабль разрушенный. пузырь стекает в пучину моря. сколько выпадет бед ещё на нашу тяжёлую долю? и сквозь шторм, сквозь соль в открытых ранах, сквозь ветер в лицо, сквозь неудач отголоски, я выплываю на ближайший скалистый берег и собираю уцелевшие доски. и с помощью островных растений, попав в провалов водоворот, из которого вырваться — подчинить огонь, стать огнём. я упорно рву плети, зубами завязываю узлы, и строю свой крепкий плот. обломками скал забиваю смотрителя и разделываю на мясо, на плоту выкладывая куски в ряд. от него — не крика, не бойни, только беспомощный грустный взгляд. уж шторм утихает, уступая место всеобщему штилю, и ночь беспокойная права передаёт нового дня рассвету, а плот по течению спокойно плывёт навстречу новым эпохам и новым планетам.