Записки сумасшедшего

Утро. Ужасное утро. Мне ещё никогда не было так плохо, как сейчас. Веки отказываются открываться, тело не слушается и болит, а особенно низ живота. Где я? Чем вчера закончился вечер? Неужели Ханбин вернулся и закончил начатое дело? Или же он подождал меня возле клуба? Так, Джису, не паникуй. Для начала нужно открыть глаза и понять, где я нахожусь. Большими усилиями, но я все же подняла свои, казалось бы, невыносимо тяжелые веки и поняла, что нахожусь в клубе, в своей вип-комнате. О вчерашнем мероприятии здесь напоминают пустые бутылки и куча мусора. Фу, здесь даже использованные презервативы! Похоже, уже давно утро, и мне пора отсюда убираться. Встав с дивана, я еле-еле поплелась к выходу. Мне неловко было идти мимо персонала, ведь они помнят мою вчерашнюю пробежку в стиле ню. Выйдя на улицу, я сморщилась, ведь на улице сияло очень яркое солнце. Теперь нужно как-то добраться домой, но как это сделать, если я практически не могу ходить? Надо поискать деньги на такси. Изучив содержимое моих карманов, денег я не обнаружила, но зато нашла мобильник, на котором море пропущенных от родителей. Хм, волнуются за меня. Ухмыльнувшись, я решила позвонить Дженни — одной из сестер Ханбина. Мы с ней хорошие подруги. К сожалению, вчера она не могла посетить «мою» вечеринку. — Алло, Джен, ты сейчас занята? — спросила я, набрав номер подруги. — Нет, а что? — довольно бодрым голосом ответила она. — Мне сейчас очень плохо. Походу я вчера так хорошо отметила, что теперь нет совсем сил передвигаться. Дженни, пожалуйста, забери меня. Я возле «Фламинго». Через пятнадцать минут она приехала на собственной машине. Не смотря на свое положение, девушка смогла выбиться в люди и найти себе хорошего молодого человека, который может обеспечить её всем. Дженни не раз хотела помочь своему брату деньгами, но Ханбин горд и уверен, что сможет всего добиться сам. А я верю в него: он силен и молод, у него всё получиться. — Эй, Джису, — позвала меня Дженни, выйдя из машины. — А? — я не сразу сообразила, что со мной разговаривают, так как мне было очень плохо, — Ты уже приехала? — Ты вчера весь бар что ли выпила? — немного саркастично спросила она. Затем девушка помогла мне сесть в машину, пристегнула даже, и мы уехали. Я закинула голову назад и прикрыла глаза. В ушах ненавистный звон не давал сосредоточиться, чтобы вспомнить хоть что-нибудь со вчерашнего вечера. Дженни временами поглядывала на меня и просто молчала, но после нескольких минут молчанки она не выдержала и заговорила. — Мне звонила твоя мама вчера ночью. Спрашивала — вместе ли мы. — И что ты сказала? — открыв глаза, я повернула голову в сторону водительского сидения. — Всё как есть. Ты же знаешь, я не люблю врать. Кстати, ты вчера с Ханбином пила? — Нет, а что? — удивлённо спросила я. Девушка тяжело вздохнула и остановилась на обочине. Сестра моего парня повернулась ко мне и чуть ли не плача начала рассказывать: «Он вчера „нажрался“ как свинья. Ханбин любит выпить после тяжелой рабочей смены и прийти ко мне переночевать, чтобы Хёна не ругала его. Всегда он приходит немного выпившим, иногда, конечно бывало, приходил не в состоянии говорить, а вчера просто его занесли друзья. Я, естественно, попыталась его разбудить, а он… — по её щеке начала спускаться слеза, — он ударил меня по лицу». Я ужаснулась и вдруг поняла, что меня смущало во внешнем виде подруги: как она не пыталась скрыть синяк под толстым слоем тонального крема, у неё ничего не вышло. — Ты будешь рассказывать Хёне? — спросила я, взяв Дженни за руку. — Нет. Думаю, придумаю какую-нибудь легенду для неё, а с Хабином пока не буду встречаться. Дальше мы ехали молча. Не думала, что Хан может быть таким. Хотя, после вчерашнего вечера я уже не могу удивляться этому парню. Когда мы познакомились, он показался мне покойным и тихим, воспитанным и культурным молодым человеком, а сейчас, когда впечатление, сложившееся за год отношений, рассеялось за два дня, я уже сомневаюсь стоит ли мне продолжать общение с этим парнем. Как он мог стать таким, если у него такие замечательные сёстры, как Хёна и Дженни? К сожалению я не могу судить о его воспитании, не зная его родителей. Возможно, это смерть матери его добила и сделала его таким двуличным. Приехав домой я тихо вошла в дом, чтобы не обращать на себя внимание, которое, я в этом уверена, вчера было приковано только ко мне. К сожалению, мне не удалось войти незамеченной: складывается такое впечатление, что мама всю ночь сидела у двери, чтобы наутро, когда я вернусь, хорошенько отчитать меня. Только я переступила порог, обвинения начали сыпаться на меня. «Где ты вчера шлялась? Со своим „этим“ в клубе бухала и непонятно чем занималась? Джису, тебе же поступать этой осенью! Возьмись наконец-то за ум!» — мама ходила за мной хвостиком. Айщ, как же болит голова от её болтовни. Она ещё что-то говорила, но я не слушала. Вскоре, когда мне это всё надоело, я развернулась к ней и высказала всё: «Знаешь, мама, мне это всё надоело! Хватит! Мне же не пять лет, в конце-то концов, и я не Ханми. Я имею право на личную жизнь, мне уже можно всё!». «Тебе ничего нельзя, пока ты живешь в этом доме!» — продолжала моя мать разговор на повышенных тонах. Мы смотрели друг на друга, глубоко дыша. Я хотела ей рассказать о «примерной доченьке Ханми», но потом решила этот козырь оставить на потом. Мама после нескольких минут этих «гляделок», схватила меня за руку и потащила в машину. «Куда ты меня тащишь?!» — кричала я, вырываясь из мертвой хватки своей матери. «Мы едем к гинекологу», — уже выезжая со двора оповестила меня женщина. «Что, переживаешь не станешь ли ты бабушкой в свои то сорок с хвостиком лет? А что если и так?! А? Что тогда?» — у меня разыгрался азарт. Господи, как эта женщина изумительно злиться! Она гнала с бешеной скоростью, не обращая внимания на светофоры, пешеходные переходы и на полицию. Видимо, она сильно переживает за свою репутацию, а почему я не переживаю за себя? Что если я беременна от Ханбина? А что если отец ребенка вовсе не он? Что тогда? Когда мы подъехали к зданию поликлиники, мена просто вытащили одним рывком из машины и потащили во внутрь. Мы быстро проходили по коридорам больницы пока не добрались до нужного кабинета. «Минзи!» — закричала мать войдя в комнату. Минзи — мой постоянный врач, она осматривает меня еще с пятнадцатилетнего возраста. В тот момент, когда мы вошли в кабинет, у девушки был обеденный перерыв. — А? Миссис Ким? — чуть ли не подавившись кофе, встала она из-за стола, — Что случилось? — Да вот привела к тебе «пациентку». Проверь её на наличие девственности и беременности. Я лишь жалостливо посмотрела на врача и отправилась за ширму. Про девственность я и сама знаю, а вот про беременность мне тоже не терпится узнать. Минзи аккуратно начала осмотр, через некоторое время она отстранилась и взглянула мне в глаза. Губами она бесшумно проговорила: «Успокойся. Я с тобой». Выйдя из-за ширмы она обратилась к моей матери:«Миссис Ким, у меня для вас две новости…».