***
«Джейдлин, ну что ты? Иди поиграй на улице с ребятишками!» девушка с мягким голосом уже минут тридцать стояла возле крестницы и уговаривала выйти на улицу. Девочка не обращала на неё внимания и только продолжала сидеть на подоконнике и смотреть в окно. Джейд обхватила руками ноги и думала о том, как хорошо тем детям: их не ругают, у них есть мама…нормальные родители. Может их и ругают, но не так сильно как её. — Не надо Кэролайн. Не стоит… — Вест на секунду подняла голову, а потом снова повернулась к окну, снова положив на колени, которые облегала синяя джинса. — Почему же? Деточка, почему ты грустная? — Ты до сих пор не привыкла ко мне? Я всегда такая, — задумчиво ответила Джейд. Надо же, этой девочке всего 6 лет, а она уже так мудро рассуждает! — Хочешь расскажу сказку? Или тайну? — шёпотом протянула Эльфия. — Давай, — девочка заинтересовалась. — Нефрит…зеленый камушек. Посмотри в мои глаза, — попросила крёстная, и Вест посмотрела, — вот такого же цвета и нефрит… Так тебя и назвала мама. Джейд немного встрепенулась. Кэролайн стихла на секунду, но потом продолжила рассказывать: — Тебя назвали в честь моих глаз. Удивительно, правда? Твоя мама любила цвет моих глаз. Знаешь как она меня называла? — Как? — с интересом спросила девочка и затаила дыхание. — Эльфия. Видишь эти уши? — девушка хихикнула и показала левое ухо, — вот. Твоя мама любила всякие загадки и тайны. Джейд слегка скручинилась, но потом глубоко вздохнула и очень часто стала моргать. — Прости, но тебе нужно знать о ней как можно больше. Продолжать? — Да, да, конечно! — немного дрожащим голосом окликнулась Джейд. Вест любила свою крёстную. Она была милой девушкой, всегда рассказывала что-то интересное и новое. Почему же они говорили о Мариане, как будто она умерла? Потому что так суждено было случиться…***
Шли годы. Джейд уже не девочка, а самая настоящая девушка. Несмотря на то, что отец был безразличен к ней с самого рождения, она его любила. Поздно вечером Вест сидела на своём широком пуфе и что-то писала в своём дневничке. Здесь так уютно! Широкое окно завешено белым тюлем, который прячется за кремовой мягкой шторой; возле окна стоит мягкий светло-коричневый диванчик, который Джейд привыкла называть пуфом и на котором сидит сейчас; белый натяжной потолок и красующиеся чёрная люстра на нём; широкая богатая кровать заправленная шёлковым покрывалом шоколадного цвета и три подушки такой же мрачной, аппетитной расцветки; белоснежный ковер расстилается по чёрному паркету, и возле стены стоит красивый туалетный столик с множеством шкатулочек и блокнотиков. Приглушенный свет лампы дарил комнате спокойствие, и Джейд, благодаря этому, с умиротворённой улыбкой на лице строчила что-то. Что же? «Дорогой и любимый дневник. Хочешь узнать, чем я занималась сегодня днём? Ну что же, ладно. Я гуляла в парке с папой, знаешь, кто-то может сказать „Это же обычное дело!“, но для меня этот день особенный. Все свои пятнадцать лет я пробыла в компании Кэролайн, маму я не считаю, потому что, когда мне исполнился год, отец отправил её в больницу. Правда после обеда папа привез меня домой и куда-то скрылся. На очередную гулянку что ли?» Вест услышала шум на первом этаже и дописала: «А вот и он». Спустившись вниз по широкой деревянной лестнице, покрытой бежевой краской, которая создавала впечатления мрамора, девочка застала ужасно неприятную картину для себя. Как же она ненавидела это! — Джейд! — крикнул мужчина, приложив ладонь ко лбу, и встал посреди просторного коридора. — Да? — Вест прислонилась к перилам и посмотрела вниз. — Живо сюда! — мужчина слегка кашлянул. Джейд слетела с лестницы и встала напротив него. Зря ты это сделала, Джейдлин! — Папа, ты пьян?! — конечно, она это знала, просто она хотела признания от него. Но вместо ответа девушка ощутила боль на щеке и удар об пол. Тело стало жутко болеть, Джейд прошипела. Следующий час пьяный Питер сидел на диване и осуждал дочь, а та лежала на полу и ревела. — Убирайся отсюда, — рявкнул отец, слегка протрезвев и плача: он вспомнил Мариану. Вест пыталась приподняться, но у неё плохо получалось: ноги и бока болели, под кожей проступили красно-синие пятна. Резко выдохнув, Джейд сквозь стон встала и поплелась в свою комнату, отставив отца на диване в гостиной со своими плохими мыслями. Попав в комнату, девушка заперла дверь на несколько внутренних замков, так что отец не смог открыть её, прислонилась к ней, снова заревев. Жалобные стоны разносились из её комнаты по всему дому, слёзы разъели ей косметику: черные круги появились вокруг глаз. Да, она красилась. Ей пятнадцать, но она уже краситься и выщипывает брови. И откуда взялась уверенность? Может быть, когда она вырастит эта косметика испортит её красоту, волоски на бровях станут безобразными. Но и может быть такое, что с её внешностью всё будет хорошо?! Зайдя в ванную, она пришла в ужас (а как же без этого?): эти тени, которые она наносила не только на верхние веки, но и на нижние, смешались с такой же тёмной подводкой и тушью. «Теперь это уже не „smoky eyes“, а „избитая девушка в переулке“, — девушка ухмыльнулась своим же мыслям, но печаль снова накатила её, — мда…нужно смыть это безобразие. Тем более уже пора спать.» Закончив с водными процедурами, Джейд записала пару слов о произошедшем себе в личный дневник, естественно, перелистнув страницу, и легла на мягкую кровать, предварительно переодевшись в такую же мягкую и удобную пижаму с пекинесами.