Послесказки

      Горошина не сработала. И вот ему сорок семь. Как-то очень быстро, один за другим, ушли родители, сестра с мужем и детьми прочно и, кажется, навсегда, обосновались в другой стране. Пишут письма, зовут в гости. Но он не едет.       Личная жизнь не сложилась: все в том же доме, все в том же Висбю, в полном одиночестве, с покупным кексом вместо праздничного торта и бутылкой вина из соседнего супермаркета он встречает очередной День Рождения. Сорок семь. Смешливый мальчишка Томми стал заурядным обывателем герром Сеттергреном, отрастил густые усы и открыл скобяную лавку.       Он отрезает кусок кекса - совершенно не хочется сладкого, но традиция есть традиция - наливает стакан кислого вина, смотрит в окно. Бросает взгляд на соседний дом, свежепостроенный, сияюще-вычурный: новые владельцы - нувориши из какой-то восточно-европейской страны - снесли старый особняк и возвели на его месте блистательное нечто в псевдовикторианском стиле. Герр Сеттергрен, Томми, с грустью смотрит в окно. "Вилла Курица", так называлось это место в счастливые годы их с сестрой детства.       - Что за чертовщину здесь понастроили? - грубый женский голос, раздавшийся с улицы, вырывает из раздумий. Герр Сеттергрен смотрит на нарушительницу спокойствия: немолодая женщина - крупная, полноватая даже, в не по возрасту откровенном пестром топе и слишком обтягивающих джинсах. Он разглядывает ее: у корней явно крашеных ядовито-рыжей хной волос пробивается седина, на лице толстый слой пудры, ярко-алая помада на губах, глаза - уставшие, покрасневшие глаза много пьющего человека: серовато-зеленые, с коричневыми крапинками глаза. Слишком знакомые ему...       - Пеппи? - почти робко, будто-бы ему снова восемь, спрашивает он.       - Малыш Томми! - обнажая желтоватые зубы хохочет она. - Кто это еще может быть, скажи мне на милость? Решила вот старого дружочка с Днем Рождения поздравить! В дом-то пустишь?       Потом они долго пьют терпкий кубинский ром - из своей необъятной холщовой сумки Пеппи достает пару бутылок. Он рассказывает ей про родителей, про Аннику, живущую с мужем-банкиром и двумя детьми в Женеве.       - А ты, Пеппи, как жила ты? - спрашивает он.       - Жила-то? Хорошо! - женщина выкуривает очередную сигарету. - Вы извините, что свалила тогда без предупреждения: там такое... но рассказать не могу - государственная тайна. - Хорошо я, - повторяет Пеппи, - трое детей: сын от голливудского актера, звезды, а дочки-близняшки от индийского магараджи-миллиардера. Нет, не замужем, я ж, хм, вольная птичка! - Пеппи подливает себе и Томми рома и делает большой глоток.       Спиртное развязывает Томми язык и он говорит:       - Забавно, к слову, Анника с мужем познакомились. Представь, они ходили к одному психологу в Стокгольме, с одной проблемой - "синдром воображаемого друга". Скажи мне, Пеппи, - голос Томми дрожит, - ты была? Есть? Ты не порождение моего воображения, что нам с сестрой долго и упорно внушали родители и врачи?       - Воображаемый друг? - Пеппи заливисто хохочет, - так меня еще никто не называл. То есть я - глюк, хочешь сказать? Дурачок ты, дружочек, хоть и усищи отрастил. Воображаемый друг? Слышали такое? Надо Карлсону рассказать, то-то он посмеется, - будто-бы в сторону бросает она, подходит к Томми и впивается в его губы влажным долгим поцелуем. - Глюк? - хрипло смеется она.       Потом все размывается, и ему уже все равно, что женщина, лежащая с ним на смятых простынях пьяна, не молода и не слишком красива, она - его детская греза, ожившая юношеская мечта.       Утром голова трещит от похмелья. Он один. И он готов списать все на пьяный сон или бред, но под столом в гостиной две пустых бутылки из-под настоящего кубинского рома, а пепельница полна окурков со следами ярко-алой помады. Не смотря на головную боль, ему хорошо: кажется, она снова умудрилась сделать ему самый лучший подарок на День Рождения.

***

      Он не открывает свою лавку, он кидает в рюкзак смену белья и спешит на вокзал. Ему срочно нужно уехать. В Женеву. Нужно увидеть Аннику - фрау Свантесон и ее мужа, который, Томми знает это наверняка, не смотря на годы бесед с психологом, до сих пор ночами тайком пробирается на крышу, и перестает быть банкиром герром Сванте Свантесоном и на мгновения снова становится Малышом, и вглядываясь в даль ждет своего Карлсона. Томми очень нужно сказать Аннике и Малышу, что их друзья БЫЛИ, что они ЕСТЬ, а значит, есть надежда на новую встречу.