***
Гарри очень хорошо помнил свое самое первое «погружение», объяснившее очень и очень многое. Тогда его будто шибануло обухом по голове, и Поттер очнулся внутри гигантской полой четырехгранной пирамиды, которая повторяла египетские лишь формой, будучи внутри абсолютно пустой. Откуда-то сверху струился неясный красноватый свет, а внутреннюю поверхность старого, как само время, храма, сплошь покрывали едва различимые неведомые символы, испещряющие вулканическое стекло стен мириадами насечек. «Смотри!» — словно шепнул ему на ухо неведомый проводник, знакомый по снам, и стоило Поттеру сосредоточиться на знаках, как тысячи, десятки тысяч их налились уже знакомым фиолетовым огнем, все более отчетливо проступая из бездонно-черного фона, и, наконец, полыхнули прямо ему в глаза, буквально отпечатываясь в разуме. И Гарри все понял. Знаки сложились в слова, слова во фразы, которые водопадом хлынули в его сознание. Это была невероятная история, начавшаяся более семи тысяч лет назад и рассказывавшая о том, как некий молодой маг иного мира по имени Каэр-Ду, в поисках силы и знаний начал знакомиться с тайными учениями древности. Как он, в поисках абсолютного могущества, погружался в такие пучины тьмы, куда не рискнул бы соваться даже самый чернейший из магов его времени. И как с помощью обретенной мощи он сначала встал во главе своей родной страны, а затем — и всей планеты. Как, поработив целые народы, он заставил их сооружать для него громадные храмы, служащие усилителями магических ритуалов, дарующих ему безграничную силу и бессмертие. И как, спустя более тысячи лет правления, предательство его ближайшего друга и сподвижника разрослось в страшную войну между величайшими темными магами, выжегшую их мир дотла за каких-то семь дней. И как Каэр-Ду, победивший, но оставшийся один и растративший в войне почти все свои гигантские силы, покинул опустошенный, обращенный в прах мертвый мир, и ушел в другой, молодой и зеленый. Мир Земли. Однако, восстановившись и немного окрепнув, маг понял, что попал в ловушку — открыв врата между мирами, он использовал последний «ключ» — магический артефакт, созданный в Даймоне, его родном мире. И чтобы открыть врата вновь, нужен был еще один и, желательно, не одноразовый. Сначала Каэр-Ду попытался добиться своего с помощью выходцев из другого, близкого, практически граничащего с миром людей, мира Лоно Хара, куда он смог попасть по Тропам — проторенным пространственно-временным путям между близкими к Лоно Хара мирами. Лонохарсские маги были неизмеримо старше и могущественнее людей, и Каэр-Ду надеялся на успех. Однако тот лонохарец, к которому он обратился, не пожелал делиться знаниями, более того — попытался пленить его, но древний маг сумел выскользнуть из ловушки. Тогда Каэр-Ду решил пойти иным путем — в мире Земли его сила и магия были чуждыми, но, тем не менее, продолжали работать. Более того, эта реальность преподнесла Каэр-Ду весьма приятный сюрприз — магия тьмы Даймона, умноженная на гнев, злость, ярость, ненависть местных аборигенов, давала такой невероятный выброс силы, что даже не нуждалась в циклопических храмах-усилителях. Для начала он решил вернуть свою прежнюю мощь, и Земля времен 2500 года до нашей эры отлично для этого подходила. Начав с Древнего Египта, став для египтян верховным богом Амон-Ра, он привел это государство к его расцвету. Однако силы никогда не бывает слишком много, и к исходу эры он основал еще несколько мировых религий с собой в главной роли — иудаизм, христианство, ислам и несколько кровавых культов в Южной Америке. Тому, кто в своем мире тысячи лет именовался Богом-Повелителем и являлся им по магической мощи, это не доставило много труда. А молитвы миллионов людей, по крупице, по капле, все увеличивали его силы. И даже появление на Земле некоего оппонента — лонохарского мага немалых сил и умений, сумевшего доставить ему изрядно неприятностей, не помешало планам Каэр-Ду. Но для создания ключевого артефакта, открывшего бы путь между мирами, одних магических сил было мало — требовался человек, чьи негативные эмоции были бы настолько всепоглощающи, что заполонили бы его всего, доведя носителя до грани помешательства. А в этом мире, несмотря на всю эмоциональность людей, такое было редкостью. Несколько сотен лет — а что такое сотни для того, кто живет уже тысячи? — могущественный пришелец из другого мира странствовал по миру людей, пока в далекой восточной стране, жители которой называли ее «Нихон», не нашел того, кто идеально подходил для его целей. Звали эту жертву Ичиро Акамацу. И, по достоинству оценив ту ярость, что овладела полубезумным японцем, и узнав его историю, великий темный маг понял, что может создать далеко не только ключ, а нечто гораздо большее… Получив желаемое, Каэр-Ду заглянул к своему знакомому лонохарцу, отличавшемуся столь своеобразным гостеприимством, с «визитом вежливости» — и вероломный хозяин со всем его кланом были стёрты с лица Лоно Хара. Из его рода выжил только один — мальчик, чья кровь была на две трети кровью местного демона-шаргха. Темный колдун пощадил его, поразившись, насколько сильной в совсем еще юном ребенке была концентрация злобы, зависти и ненависти. С его точки зрения, в своей абсолютной тяге к разрушению, стяжательству, власти и жестокости, мальчик был просто идеален. Маг даже подарил ему амулет из Даймона, заключавший небольшой заряд магии погибшего мира, многократно усиливавший темное начало в ребенке, но не позволявшему этой силе сжечь своего носителя. Зачем он это сделал? Может, по сиюминутной прихоти. А может, и с дальним умыслом, превратив мальчика в своеобразную бомбу замедленного действия для столь неприветливо встретившего его мира. Мальчика по имени Джелар. А затем Каэр-Ду, проведший на Земле чуть более четырех тысяч лет, вернувший себе к тому времени всю свою былую силу и даже больше, покинул мир людей, оставив созданный меч там, где он и был рожден — на островном восточном государстве, раздираемом междоусобными войнами.***
То, первое «погружение» закончилось для Гарри кошмарно — его выворачивало, рвало до желчи, долго бил озноб и ныла каждая клеточка тела — казалось, сам организм яростно протестует против временного слияния с Мечом Проклятых. Но в следующий раз все прошло немного легче, потом еще легче, а затем Гарри уже начал испытывать некую зависимость, тягу к получению очередной «порции» темного знания. Черные волны приятно туманили сознание, словно баюкали его, защищая от всего мира, давая ощущение силы и могущества. Поттер «вынырнул» из темного водоворота символов, знаков и понятий, и улыбка тронула его бледные губы — сегодня он продержался еще немного дольше в бесконечном потоке знаний, созданных по совершенно иным принципам и законам, которые хоть и перестали быть для него абсолютно чуждыми, но все равно требовали для усвоения и понимания немалых усилий. Гарри посидел еще немного, пробуя на вкус и упорядочивая то, что осело у него в памяти, и встал. «Любопытное заклинание…» — он посмотрел на стоящий в десяти метрах от него на пригорке небольшой камень и резко, будто что-то разрубая, махнул в его сторону сжатым кулаком с выставленными и сложенными указательным и средним пальцами. С их кончиков, вращаясь и оставляя за собой дымный шлейф, сорвался бледно-красный двухметровый полумесяц и разрубил камушек пополам. Как, впрочем, и вековую сосну, стоящую за камнем на линии удара, которая через пару долгих секунд рухнула с оглушительным грохотом, эхо которого раскатилось, казалось, по всему лесу. Задвинув меч назад в ножны, Поттер засунул Тэцу-Но-Кирай обратно в кошель и подошел к упавшему дереву. «Мда… Не рассчитал… — с досадой подумал Гарри, потрогав идеально гладкий, еще горячий срез. — Уже пора возвращаться, не стоит давать поводов для дополнительных подозрений. Но ничего, время уже близко… Оно уже почти настало… И тогда…» Поттер в предвкушении хищно улыбнулся, подхватил с земли мантию и неслышно растворился в ночном лесу по направлению к Хогвартсу. Необходимо было отдохнуть — ведь завтра должен был состояться квиддичный матч со змеиным факультетом, а от обязанностей ловца его никто не освобождал.***
— Добро пожаловать на первый в этом году матч — Гриффиндор против Слизерина! — голос Ли Джордана, многократно усиленный благодаря магофону, разносился над стадионом. — За Гриффиндор играют охотники Уизли, Криви и Криви, вратарь Уизли, загонщики Томас и Финниган и, наконец, ловец и по совместительству капитан команды — Гарри Поттер! Болельщики Слизерина засвистели, но их улюлюканье перекрыл рёв оставшейся части стадиона — Хаффлпафф и Равенкло, как и всегда, болели за Гриффиндор. — Команда Слизерина: три охотника — Бэддок, Причард и Старкс, отбивалы Крэбб и Гойл, вратарь Блэкуорт и капитан и ловец — Малфой! — продолжал вещать Джордан. Трибуны Слизерина восторженно завопили, нисколько не смущаясь тем, что другие факультеты были против них. — Капитаны пожимают друг другу руки под пристальным взором мадам Хуч, которая следит, чтобы никто из них не сломал пальцы противнику — ведь ни для кого не секрет, что Поттер и Малфой являются непримиримыми врагами уже долгие годы! — Джордан! — как и всегда, возмущённый возглас МакГонагалл пропал зря: остановить лавину красноречия Ли было невозможно. — В этот раз я поймаю снитч. Любой ценой, — в серых глазах Драко появилось странное упрямое выражение. — Любой ценой? Согласен. Сломай себе шею, хорёк, и я лично вложу снитч в твои холодные руки, — улыбнулся одними губами Гарри. Четырнадцать игроков взмыли в небо; раздался свисток, и игра началась. — Квоффл у Бэддока — пас Причарду — ох, какой удар бладжером! Да ты снайпер, Дин! Мяч у Криви-старшего — пас Уизли — да!! Десять-ноль в пользу Гриффиндора! Кваффл снова у Слизерина; Старкс проходит между братьями Криви и бьёт — но Уизли удаётся защитить ворота! Так держать, Рон! Гарри кружил над полем, следя за игрой и одновременно высматривая снитч; Малфой же застыл на месте и, казалось, прирос к своей метле. Он даже не смотрел по сторонам, словно ждал, что снитч сам прилетит к нему. Гарри недоумённо пожал плечами, скользнув взглядом по неподвижной фигуре. Его взор зацепился за метлу Малфоя; такой Гарри раньше не видел: обтекаемая, чёрная, с прутьями, не привязанными пучком, как у других мётел, а словно растущими из древка; на ручке виднелась надпись серебром, но прочитать название было нельзя, так как Малфой, держась за метлу, закрывал надпись рукой. — Эй, Малфой, что за метла? — спросил Гарри. Тот, не поворачивая в его сторону голову, убрал руки, и на солнце сверкнули серебряные буквы «ТЕНЬ». — Новейшая разработка, — коротко бросил Малфой. Гарри напряг память, но не смог вспомнить ничего об этой марке. Но метла была хороша, спору нет — надо быть начеку и заметить снитч раньше, чтобы не дать Малфою преимущества. Игра продолжалась; Гриффиндор постепенно увеличивал разрыв в счёте, доведя его до сорока, а затем и до пятидесяти очков, но Малфой по-прежнему не двигался с места, словно забыв о том, что он на поле. Гарри смотрел на него со всё большим изумлением, но молчал, не желая вступать в перебранку во время игры и пропустить снитч. Внезапно Малфой, до того смотревший невидящим взглядом в сторону своих колец, встрепенулся и, резко развернув метлу, ринулся вниз. Гарри помчался за ним, подумав, что это может быть обман: снитча не было видно. Лишь спустя несколько секунд Гарри смог разглядеть мячик, шныряющий по полю между игроками, и увеличил скорость, пытаясь обогнать Малфоя, однако чуть не столкнулся с Бэддоком и был вынужден притормозить, потеряв драгоценные секунды, но затем снова ринулся вперёд, разгоняясь до предела возможностей «Всполоха». Симус пустил в Малфоя бладжер, но слизеринцу каким-то чудом удалось, резко вильнув в сторону, избежать столкновения. Гарри не мог не признать, что его собственная метла менее маневренная — такого финта «Всполох» бы совершить не позволил. Но всё-таки Гарри удалось снова почти поравняться с Малфоем, когда внезапно снитч метнулся к земле. Ни секунды не раздумывая, слизеринец вошёл в отвесное пике, стремясь схватить мячик, и, не заботясь о том, насколько близко была земля. Гарри помчался за ним, отлично понимая, что не успевает, что метла Малфоя быстрее; совсем рядом просвистел бладжер, но не задел никого из ловцов. Снитч спикировал вниз с огромной скоростью; до земли оставалось двадцать метров… десять… пять… Снитч уже несётся над полем на высоте нескольких дюймов над травой — а Малфой уже не успеет выйти из пике, даже если очень постарается: слишком мала высота и велика скорость. Но почему он даже не пытается тормозить?! И когда зрители, затаив дыхание, с ужасом ждали, что слизеринец разобьётся, Малфой отпустил ноги и, держась лишь руками, оттолкнулся от хвоста метлы в подобии сальто, коснувшись земли ногами. От мощного толчка метла крутанулась в воздухе и, почти не теряя скорости, полетела уже параллельно земле. В то мимолётное мгновение, когда она замерла в воздухе, поменяв направление, Малфой успел закинуть на нее правую ногу, и полетел дальше, держась сбоку от метлы. Он почти касался земли, но невероятным усилием удерживал себя в подобном положении, используя ноги, как противовес, и не давая метле вращаться. Его лицо было очень бледным и сосредоточенным, и внезапно Гарри стало понятно, почему слизеринец не набирает высоту: снитч, несясь над полем, почти чертил крыльями по земле, и если подняться хоть немного выше, то мячик будет уже не достать. Гарри не мог опуститься на такую же высоту, что и Малфой: слизеринец мешал ему, а лететь в подобном положении можно было лишь по прямой — о маневрировании нечего было и думать. «Что же делать? — драгоценные в игре секунды летели одна за другой. — Дела плохи — чертова новая метла Малфоя дает ему слишком большую фору, мой «Всполох» ее не догонит… Применить что-нибудь из своего арсенала? Нет! Даже ради гарантированной победы не стоит пока раскрываться, — размышлял Поттер и сам про себя немного удивлялся, что не испытывает того яростного накала игры, что охватывал его раньше. — Остается надеяться, что хорек не справиться с управлением на такой скорости или снитч уйдет вверх…» Гарри взлетел чуть выше, надеясь, что снитч все же поднимется, и тогда он сможет поймать мячик — но Малфой ещё немного увеличил скорость и, оказавшись над снитчем, бесстрашно разжал руки, в падении подхватывая неуловимого золотого упрямца, упав на землю, по инерции проехал ещё десяток метров и, остановившись, замер. Его метла пролетела ещё немного и остановилась, мягко шлепнувшись на траву. — Драко Малфой поймал снитч, — голос Ли звучал хрипло: он не мог избавиться от потрясения, вызванного поразительным, самоубийственным трюком слизеринского ловца. — Слизерин выигрывает со счётом триста сорок-двести пятьдесят. Игроки опустились возле Малфоя, который постепенно приходил в себя. Он приподнялся на локте и, точно безумный, горящим взором уставился на снитч, который сжимал в руке так крепко, что казалось, никакая сила не способна вырвать у него мячик. — Я обыграл Поттера, — потрясённо прошептал он. — Снова… Малфой с трудом поднял голову, ища взглядом Гарри, — и окружившие его игроки отшатнулись с невольным возгласом ужаса. Правая сторона лица не пострадала, избежав соприкосновения с землёй — а вот левая… левая превратилась в кошмарную окровавленную маску; кожа была содрана, обнажая мышцы; на скуле — там плоть была буквально стёсана — тусклым белым пятном светилась кость. — О, Мерлин! — потрясённо выдохнул кто-то; более слабонервные зрители отвернулись, борясь с тошнотой. — Я же обещал, что поймаю снитч, Поттер, — Малфой попытался ухмыльнуться, и лицо его свела судорога боли, ещё больше искажая черты. — Любой ценой… Произнеся это, слизеринец потерял сознание от болевого шока. И не видел того, что наверняка бы подпортило ему триумф от победы — Гарри Поттер посмотрел на его ободранное до мяса лицо, равнодушно хмыкнул, и, положив метлу на плечо, направился в раздевалку, будто ничего особенного не произошло.