eternal commitment

Легенды гласят, что от смешения крови волков северных и южных земель родится тот, кто принесёт несчастье всему волчьему роду. Именно поэтому Хесо, вожак стаи, представший перед незаконнорождёнными волчатами месяца от роду в сумраке занимающегося рассвета, пришёл совершить суд над провинившейся матерью, посмевшей связать себя узами пары с волком чужой стаи. Хесо не мог оставить это безнаказанным: она нарушила закон Северной Долины, охраняющий испокон веков чистоту крови, а это было многим хуже, чем если бы она предала стаю, присоединившись к Людям. Хесо должен был выполнить свой долг, хоть убийство щенка по Законам считалось противоестественным: волк скорее предпочтёт перегрызть себе глотку, чем тронуть детёныша собственной стаи. В землях Северной Долины, вмещавшей четыре волчьих племён и несколько людских, в то время царила вражда, добычи становилось всё меньше. Зимы были суровы, впрочем, как и Законы. Волки Южных земель, как правило, обходили нелёгкие условия Северной Долины стороной, зато люди то и дело норовили оттеснить волков с их законной территории. Поэтому — да, насколько Ёнхо помнил, год его становления полноправным волком был не самым благотворным и изобильным для стаи Диких Лесов. И он не был для Ёнхо счастливым. — Хесо — вождь, — сказала в тот день ему мать, не выказывая страха. — Он выбирает, кого принять в стаю, — её морда от волнения напряглась, голос сделался хриплым. — Поклонитесь ему, выкажите почтение. Ёнхо, старше своих братьев на пять суток, открыв глаза, ощутил мощный и дразнящий запах самцов — грубый и вольный, этот запах принадлежал шестерым сильнейшим, собравшимся поглядеть на обряд принятия детёнышей. Чистый, едва нагретый солнцем воздух Севера манил высунуться из логова новорождённых и улизнуть от привычного материнского тепла. Когда волки Диких Лесов пожаловали, мать вывела их наружу сама. Их — это Ёнхо и его младших собратьев. В отличие от младших — слишком слабых и едва стоящих на ногах — он был крепким, и даже припадки щенячьей радости у него были страшнее, чем у остальных. Он первый научился ловким ударом лапы опрокидывать своих братьев навзничь. И он же первый научился рычать. И уж конечно он больше всех других щенят причинял своей матери беспокойства. Хесо окинул их взглядом и отвернулся. Другие волчата, высунувшиеся из ближайших нор, были куда крупнее, они громко тявкали и жались к предводителю, то и дело норовя укусить опущенную к ним морду. Хесо обнюхал их одного за другим, поворачивая с боку на бок, чтобы не пропустить знака слабости или болезни. Те, чьей мордочки Хесо касался лапой, считались принятыми в стаю — такими оказались все, кроме Ёнхо и его братьев. Хесо с презрением глядел на них сверху вниз. Он был самым крупным волком в стае — на целую гриву серой шерсти выше остальных, с широкой грудной клеткой и внушительной мускулатурой под пышной меховой шкурой. Помедлив мгновение, Хесо наклонился и раскрыл свою огромную пасть с острыми клыками. Мать пятерых щенков, шагнув вперёд, заступила ему дорогу. Ёнхо поёжился. — Хесо, пожалуйста, — попросила она с мольбой, — оставь их жить. — В них кровь чужаков, Мири. Ты знаешь законы Долины лучше меня. Этих щенков стая не вместит. От злобного голоса Ёнхо бросило в дрожь, а младшие так вообще начали поскуливать. — Были исключения в других стаях Северной Долины, — мать бесстрашно глядела на вожака снизу вверх, не отводя жёлтых глаз. — Ты просто боишься всего непривычного, для вожака Диких Лесов ты слишком пуглив. Лишь трус решит убить щенков, побоявшись детских сказок. Хесо ощерил пасть, зарычал и с размаху обрушился на волчицу всем телом, прижав мать незаконнорождённых к земле. — Думаешь, я хочу убивать щенков? — пророкотал он грозно, лязгнув зубами. — Я бы ни за что их не тронул, но я чую в их жилах чужую кровь! Не нашими воинами они рождены, Мири, и не я нарушил Заповедь Древних. Отвечать за всё тебе и твоим выродкам! — он вонзил зубы ей в загривок и сжал челюсть настолько, что волчица-мать тихо заскулила. Встряхнув её, Хесо тут же отступил на шаг. — У моих детей есть имена, — склонив голову повторила мать Ёнхо. — Не я их нарекал. Твои щенки рождены вне закона, я не беру их в стаю. Прочь с дороги! Ёнхо вздрогнул. Огромная, почти в рост самому вожаку, старая волчица, морду которой покрывали следы многочисленных охот, прыгнула на его мать вслед за Хесо — вдвоём они оттеснили её в сторону, прижав к стенам логова. Остальные волки стояли по краям проталины — одни скалились, другие смотрели молча; никто не пытался подойти и помочь, над щенками теперь возвышался один Хесо, готовый вцепиться зубами в глотки невинных детёнышей. Всего одно движение — и все братья Ёнхо лежали на снегу бездыханными. Их мать, красивая белая волчица, потихоньку отползла от стены и теперь подобралась к мёртвым детёнышам, стелясь брюхом по земле. Опустив уши, склонив морду вниз, она взмолилась к нему остановиться. — Он наш предводитель и исполняет лишь то, что положено, — спокойно произнёс тощий старый волк, серая шкура которого носила следы многих битв, оставшихся позади. — Прекрати, Мири. Ёнхо чувствовал страх — холодный и липкий, но, несмотря на это, глядел в свирепые глаза Хесо, не опуская головы. Ни унижение, ни мольбы матери не спасли его братьев от гибели. Его семья не заслуживала такого обращения — искренне верил он всем своим добрым сердцем. Оскалившись, Ёнхо зарычал на тех же нотах, что и вожак стаи, и тот от неожиданности насторожил уши. Ёнхо, как его нарекла мать, не чувствовал больше страха, ведь ему всё равно было суждено умереть. Он прыгнул вперёд, норовя вцепиться в горло предводителя, но достал лишь до груди. Хесо легко отбросил его в сторону и на мгновение замер, не отводя взгляда. — Жаль такого бойца, — тихо проговорил он. — Прости, щенок, но я обязан думать прежде всего о стае. У меня нет выбора. Происходящее отзывалось обидой и несправедливостью — тянуло сырым холодным ветром. Неужели это и правда его конец? Однако не успел предводитель-вожак раскрыть пасть, а Ёнхо обречённо вступить вперёд, как послышался чей-то упреждающий вой, и удивлённые волки стаи сбились к краю прогалины. Блеклый луч солнца Северных Земель ударил Ёнхо в глаза, когда он поднял голову, чтобы встретить смерть гордо и бесстрашно. — Хесо! Ты не должен его убивать. Вожак замер на месте, бледно-жёлтые глаза расширились. Эхо от рычащего возгласа разнеслось по поляне, и Хесо, ко всеобщему изумлению, захлопнул грозную пасть, прижал уши и отступил, приветствуя пришедшего. Ёнхо увидел огромного, небывало крупного волка чёрного цвета: грудь его приходилась на уровне морды Хесо, а мощная грива проступала где-то там, откуда струились на волчью поляну лучи блеклого солнца. В серо-зелёных глазах — не имбирно-жёлтых, как у взрослых волков, и не голубоватых, как у детёнышей, — проглядывала внушающая трепет сила. Волки Диких Лесов, склонив морду и опустив хвост, один за другим подползали на брюхе, скучиваясь в середине поляны, чтобы почтительно приветствовать подошедшего гостя. — Это Верховный волк, — сказала мать, подобравшись ближе к единственному сыну, — Кюхён. Они могут говорить с Духами Древних, мы их очень чтим. — Владыка Верховный, я лишь исполняю свой долг и забочусь о стае, — уважительно опустив голову, проговорил вожак Диких Лесов. — Древние гласили, что бастардам тоже можно жить. И ты, Хесо, прекрасно это знаешь: четыре года назад мы сохранили жизнь детям твоего брата. Ты, вероятно, за давностью забыл, но для меня срок невелик. — То было время изобилия, Верховный Владыка. Сейчас волки гибнут от суровой зимы и отсутствия пропитания. Голод повсюду. — Один щенок много не съест. Законы позволяют ему существовать с нами, а значит, ребёнок останется в живых. Хесо злился — его шерсть встала дыбом, грудь грозно вздымалась, но он медлил с ответом, остерегаясь гнева Верховного. Он попытался было возразить, но Чёрный Волк, зарычав, прижал его к земле передними лапами. Когда он, встряхнув тушку, отступил, Хесо с трудом встал на ноги и склонил голову в знак подчинения, хотя в глазах его затаился непокорный огонь отрицания. — Доброй удачи, маленький волк, — он вскинул голову и подтолкнул Ёнхо носом в сторону стаи. — Наверняка мы ещё встретимся. Когда Верховный Волк скрылся в густом тёмном лесу, Ёнхо насупился. Ему хотелось спросить его, почему волчонка так ненавидят. Хотелось спросить про тайну своего происхождения, про отца, но как только Верховный Волк скрылся из виду, Хесо выпрямил лапы, его морда поднялась над землей и приблизилась к матери. Сверкнув недобрыми глазами, он повалил её на землю, вонзил зубы в плечо, откуда брызнула кровь, и волчица взвыла от боли. — Ты принесла раздор в стаю! — прорычал вожак. — Из-за тебя стая Диких Лесов нарушила заповедь Древних и само Равновесие! Обычно волки не ранят друг друга, поскольку каждый знает своё место и избегает стычек, однако сейчас Хесо должен был выместить на ком-то свой гнев. Белая, словно снег, волчица, пыталась защититься, однако, когда на неё налетели остальные члены стаи, та заскулила и нерешительно отползла к краю поляны. Едва она попробовала приблизиться к своему щенку, на неё снова нарычали и оттеснили сильными тычками в сторону. — Уходи, ты изгнана! — Хесо злился, его глаза наливались кровью, а лапы теснили мать Ёнхо к краю прогалины, ближе к кромке тёмного Леса; несколько раз она пыталась вывернуться, но вожак был проворнее, и с двумя волками из стаи он отогнал её далеко в беспроглядную густоту тьмы и одиночества. Ёнхо хотел было двинуться за ней в лес, по свежим и тёплым следам, но измученное тело отказалось двигаться, и он бессильно рухнул на замёрзшую землю, ледяную даже под тёплым весенним солнцем. Самые крупные и самодовольные из щенков, Тэён и Джэхён, подобрались к нему и оглядели Ёнхо с головы до ног, не скрывая отвращения и презрения. Тэён, на вид меньше Джэхёна и самого Ёнхо, больно ткнул мордой обессиленному щенку в рёбра и обернулся к младшему: — Да уж, долго он точно не протянет. — Его надо скормить медведям, — вторил ему Джэхён. Отсмеявшись, они припустили рысью к норе, где прежде скрылась их мать, связанная узами пары с вожаком — Хесо. А Ёнхо, окутанный горем потери, всю ночь провёл на поляне, несмотря на пронизывающий кости ветер и зябкий мороз. Ему всё казалось, что если ждать долго, то из-за деревьев высунется белый мех, мать вернётся и заберёт его с собой. К утру взрослые волки вернулись с утренней охоты, выспались и ушли на вечерний поиск еды, тёмный лес вновь ожил незнакомыми пугающими звуками. Мать не возвращалась вторую ночь. Ёнхо не хотел оставаться в живых, будучи обречённым на насмешки и одиночество, страх и презрение со стороны родной стаи. На следующее утро Тэён и Джэхён попробовали избавиться от него совсем. Детёныши остались под присмотром двоих волков-подростков: Донхэ, драчуну и забияке, было лень возиться с волчатами, но он опасался старшего брата — Ынхёка, а уж он-то поручение принял со всей серьезностью. Поэтому, когда в порыве злых стычек Ёнхо и Тэён налетали на старших, они рычали на них совсем как в настоящей борьбе. Ёнхо, утомившись обращать на Тэёна внимание, продолжил играть со скромным-Тэилем и безымянным волчонком, бывшим не крупнее его, хоть и старше на целых две недели, и в нем не чувствовалось крепости и силы, чтобы выжить в суровых условиях Севера. Те двое дружков поначалу не обращали на них внимания. Тёмношерстный Тэён, пошедший в мать, возился в пыли с рыже-буроватым Джэхёном, чья острая морда и узкие глаза делали его непохожим на истинного волка. Ёнхо и Тэиль, покусывая друг друга за холку, пустились вслед за безымянным щенком, который подбежал к тени раскатистого дуба, и вскоре, уставший от беготни Ёнхо, повалился под колючий ягодный куст, пока его друзья гонялись за ветром. Он только закрыл глаза… Звук шагов донесся до его слуха за миг до нападения и Ёнхо успел вскочить на четыре лапы. Тэиля и безымянного рядом не было. Тэён и Джэхён бросились на него одновременно, опрокинув на спину и стараясь ухватить зубами за пульсирующую шею. Для Донхэ и Ынхёка, лениво следивших за ними издалека, все выглядело как продолжение недавней игры, однако напавшие и не думали шутить: их острые зубы то и дело впивались всё больнее, каждый миг грозя смертью. — Хесо не посмел тебя убить, но мы уж постараемся, — прорычал Тэён. Он неистово вгрызался ему в живот. — Тебе не место в стае, — прошипел Джэхён, пытаясь прокусить шею до мяса. Ёнхо слабым не был — он хорошо отбивался, но всё же он был истощён голодом и холодом, так что шансов у них было больше. Силы уже были на исходе, когда те двое вдруг разом отпустили его, и Ёнхо с трудом встал на ноги. Оказалось, что безымянный щенок, к удивлению остальных, пришёл Ёнхо на помощь и скинул их на мёрзлую землю. Ёнхо встрепенулся. — Тебе не жить, — громкий рык, булькнувший изнутри его глотки, перекрыл все внешние звуки. Острый запах крови заполнил ноздри и заглушил собой волчий запах, смешанный с ароматом хвои и лесной травы. Ярость подбросила его на ноги, словно снежная буря, поднимающая в воздух листву, и Ёнхо сбросил с себя тяжёлую тушку Джэхёна и уже готов был растерзать его, когда увидел безымянного в лапах Тэёна. Ёнхо пихнув его боком, вырвал щенка из-под чужих лап, и теперь они вдвоём стояли, рыча, лицом к лицу с противниками. Ёнхо вдруг увидел за их хвостами, что через поляну уже мчится Донхэ вместе с разгневанным Хесо — охота, наверное, оказалась неудачной, и стая вернулась раньше. Двое напавших щенков, проследив за чужим взглядом, обернулись и тут же отскочили, припав на брюхо перед вожаком. — Прости, Хесо, — услышал Ёнхо, всё ещё стоявший прямо, не склонив головы, — щенки просто играли, потом сильные напали на маленьких, и тем пришлось защищаться. Ёнхо был смелым, — решился он добавить, несмотря на грозящий гнев. Однако вожак лишь подтянул навострённые уши и не стал его отчитывать. Он по-семейному любил Донхэ, — по крайней мере, он спускал ему то, что не сошло бы с лап другому волку-подростку. Затем он взглянул на щенков: — Волк ни за что не станет беспричинно убивать члена своей стаи! Если вы этому не научитесь, в стае вам не место. Вы уже знаете, что есть статусные поединки один на один. Почему тогда напали во сне? — обратился он к съёжившемуся Тэёну. Ему ничего не оставалось, как вместо ответа виновато опустить морду и жалобно заскулить. — Донхэ, — велел вожак, — объясни им, в чём отличие статусного поединка от нападения. — Статусный поединок происходит, когда волк отстаивает своё место в стае или альфа-самец усмиряет непокорных, чтобы сохранить порядок. В таких боях противников не травмируют, а лишь пугают, чтобы показать свою силу. А нападая, ты стараешься убить своего собрата или серьезно ранить, что противоречит нашим законам. Кивнув на это, Тэён и Джэхён попытались было встать, но шлепок хвостом, пришедший от вожака, вновь заставил их упасть на брюхо. Затем Хесо обернулся к Ёнхо и безымянному щенку. Не удостоив первого вниманием, он обнюхал небольшого волчонка и произнес громко, словно бы что-то объявляя, но на деле обращаясь всего лишь к щенкам: — Чтобы быть волком, важно иметь рост, силу, ум и выносливость, а ещё — благородство и бесстрашие. Кроме того, каждый волк должен служить не своим прихотям, а интересам стаи. Если кто-то этого не усвоит, — вожак обвёл взглядом всех детёнышей, — им не место здесь. Стряхивая с пышной шерсти пыль, вожак, не сходя с места, обернулся к безымянному волчонку: — Сегодня ты выказал все качества настоящего волка. Я принимаю тебя в стаю, — произнес Хесо и коснулся гривы щенка лапой. — Нарекаю тебя Хансолем — именем, которое носил мой дед, — проговорил он. — Проноси его с достоинством.

***

В один из холодных вечеров, когда Ёнхо отдыхал в тени, стая решила выйти на переход к летним угодьям. Ёнхо слышал об этом впервые. — Хесо! — волчица вожака — Юми, отдыхавшая у входа в нору, возмущённо подняла голову. — Щенки ещё слишком малы для такого перехода! — Это далеко? — подал голос Ёнхо, обращаясь к стоявшему рядом Донхэ. — Для щенка — да. У других стай путь к летним владениям близок, а у нас прежние норы затопило паводком в прошлую зиму, теперь нам придётся идти дольше, — нахмурился он. — Обычно Хесо ждал, пока щенки окрепнут, дойдут до нужного возраста. Не знаю, почему сейчас он решил по-другому. Юми насупленно посмотрела на вожака, вышагивающего по поляне, и сощурила глаза: — Ты просто хочешь избавиться от него! Ты хочешь, чтобы волчонок погиб! — обличающе произнесла волчица, и никому не пришлось спрашивать, о ком идёт речь. Юми подошла к вожаку и коснулась носом его щеки. — Так нельзя. Это была воля Верховных — оставить его в живых. — Ты ведь знаешь, что волки Диких Лесов обязаны сохранять чистоту крови, иначе грозит беда. Если оставить полукровку в живых, Великие Духи погубят всю дичь, наслав опасный мороз, а потом и нас самих, истребив чумой. Легенды говорят, такое случалось лишь в тех стаях, где были незаконнорождённые, — Хесо фыркнул и невесело покачал головой: — И чем нам помогут Верховные, если о щенке, рождённом от южного чужака, узнают другие стаи Северной Долины? У верховных волков своя жизнь: не всякое их повеление идёт нам на пользу. Я не хочу, чтобы чужие стаи нападали на мою. Хеён, волчица со шрамом на носу, самая сильная в стае после Хесо и его пары, ступила вперёд. — Вожак прав. На нас нависла проклятая метка, иметь полукровку — дурной знак! Юми, бывшая статусом выше, даже не повела головой в сторону говорившей: — Хорошо. Тогда волчат можно будет нести, если они устанут по дороге. — Никаких «нести»! — гулко проворчал Хесо. — Если щенку не под силу переход, значит, ему нечего делать в стае. — Тобой движет задетая гордыня! — огрызнулась волчица. — Я всё сказал. Выходим завтра с рассветом. Альфа-самцы нечасто осмеливались приказывать своим волчицам, но Хесо в этот раз был непреклонен. Юми надолго задержала взгляд на вожаке, затем обернулась и пошла прочь. Уши и хвост Хесо, глядящего ей вслед, постепенно опустились. Утром следующего дня стая всё-таки выступала в дорогу. Бежать нужно было недолго — всего три дня и три ночи, однако путь предстоял нелёгкий. Они молча передвигали замёрзшими лапами, сберегая дыхание для дальнейших часов под покровом свирепой ночи. Почти осязаемое безмолвие окружало их со всех сторон. Оно давило на разум, как холодный морозный воздух давит на высоте лесистых гор. Бледный свет тусклого солнца начал меркнуть, когда в окружающей тишине пронёсся слабый, отдалённый вой самцов. Этот звук стремительно взмывал вверх, достигая высокой ноты, задерживался там, постепенно стихая. Волки бежали много миль. Они бежали и ночью. Наступал новый день, а они всё ещё бежали. Оледеневшее мёртвое пространство сковывало их горячие мышцы, словно они двигались в застывшей пустыне. Словно во всём Лесу только в них была жизнь, и они рыскали в поисках других живых существ. Волкам пришлось пересечь не один хребет и пройти не один ручей в низких пологих склонах, прежде чем они взошли на горбатую спину холма, откуда виднелись заросли деревьев на другом конце равнины. Тогда волчица вожака стаи испустила победный клич: — На той стороне наше убежище, мы уже совсем близко! Скоро, щенки, испытание закончится! Её вой подхватили остальные: — Не отставать! Вперёд! После закрытого леса, огромное хрусткое небо давило хуже прежнего, непривычный простор и неведомые звуки широкой равнины обрушивались на Ёнхо, захлёстывая чувства. Дорога до летних угодий казалась нескончаемой, мороз забивался в ноздри, заставляя тело дрожать. Ёнхо не верил, что он сумеет дойти вместе со всеми. Вожак и волчица шли впереди, остальные взрослые держались ближе к другим щенкам, в то время как Хансоль и Ёнхо вскоре безнадёжно отстали. Хесо, обернувшись, велел своим волкам поторопиться. Шагавшие рядом Донхэ и Ынхёк мягко подхватили их, чтобы нести в зубах, но вожак, заметив это, резко их осадил: — Щенки должны идти сами! Либо они проделают путь собственными лапами, либо звание волков не для них! Ынхёк опустил Хансоля сразу, но Донхэ помедлил, затем, под давлением ледяных глаз, всё же бросил его на снег: — Не останавливайся, Ёнхо! Не отступай и держись следа. Стая двинулась дальше, а Ёнхо, упав на бок, лишь глядел ей вслед, не в силах встать на онемевшие ноги. Хансоль, сидя рядом, тихо поскуливал от пронизывающего холода. Стая уходила всё дальше, а он едва различал тёмные фигуры, идущие впереди. Доброта Донхэ добавила ему сил, как и поддержка Хансоля, и спустя мгновение он потихоньку встал, преодолевая боль, двинулся шаг за шагом вперёд, и верный рыжий пёс следовал за ним. Они брели и брели, Ёнхо не чуял под собой лап и проклинал необходимость дышать — каждый вдох стоил больших усилий. Стая полностью исчезла из виду, её запах стал совсем слабым, следы заметала метель, но всё же он и Хансоль шли дальше. Скоро страшная равнина осталась позади, и тут он уловил запах стаи: — Я тебя ждал! — у кромки леса стоял Донхэ. — Я знал, что ты найдешь дорогу! Рад видеть и тебя, Соль, — оскалился он. Щенячьих сил хватило лишь на то, чтобы благодарно ткнуться носом в его опущенную морду. — Теперь ты точно принят в стаю. Тенистая поляна, где волкам предстояло взрослеть, набираться сил и учиться законам охоты, лежала всего в часе ходьбы от кромки леса, если ступать слабыми щенячьими лапами. Поляну окружали можжевеловые кусты и ели, здесь пахло теплом и надёжностью. Упругий мох, на который так и тянуло завалиться, высокие тенистые деревья, под которыми не был страшен ни один ветер, близкое журчание чистого ручья — этим вполне окупался тяжелый путь.