***
— Теперь мой вопрос! — я радостно толкнула Рина в бок. Этот мерзавец второй раз подряд выпытывал из меня информацию, а я покорно отвечала. Ну уж нет, теперь моя очередь задавать вопросы. Наше какао уже давно заменило хорошее белое вино. По правде сказать, я не была пьяна, потому что папа учил меня правильно пить, так как он знал, что современная молодежь любит ходить по клубам, а там и не только на потанцевать разводят. Я строила из себя пьяную дурочку, потому что поддатый человек не запоминает информации, что является частичной правдой. Рин оказался одним из тех, кто свято верил в эту гипотезу, поэтому рассказывал свои секреты без утайки, как бы делал настороженный человек. Я прекрасно знала, что к серьезным вопросам нужно подготавливать, из-за этого задавала типа «За что тебе было стыдно?» или «Что ты любил больше всего?» Но настал тот момент, когда я могу спросить самое важное, то, что необходимо знать моему вольнодумному сердцу. — Ты задумывался о женитьбе? — Да. Мне это необходимо, как бизнесмену. Знаешь, некоторые партнеры уходят только из-за того, что ты холостяк. А этого ни мне, ни компании не нужно. Но, если жениться по любви, то она не должна быть гламурной фифой. По-моему, естественность — самое лучшее в девушке. — он самодовольно заправил волосы назад одним легким движение руки. Его бледное лицо приобрело розоватый оттенок из-за алкоголя. Такая легкая добыча, раз так быстро хмелеет. Никогда бы не подумала, что такой прекрасный мужчина будет домашним. Естественная красота?! Да ты из Красной Книги, парень! — И… (тип икнул) Второй вопрос. Я набрала воздуха в грудь. Как же это было сложно, сказать это. Ведь такие секреты, такие тайны я не узнавала даже у Биши. Я чувствовала себя Нилом Армстронгом, что бесстрашно шагал по луне. Боже, почему я боюсь? Он ведь все равно не вспомнит этот разговор. Он ведь… Или нет. Собрав всю волю в кулак, я закрыла глаза. Не могу говорить это, когда он пристально смотрит на меня своими бездонными карими омутами. — Мистер Сейбер… То есть, Рин. Тебе нравятся… Такие девушки… Как… Я, например? — я затаила дыхание. Боже, как же стыдно, даже перед пьяным. Он обязательно запомнит это, он обязательно будет припоминать, у него это в долговременной памяти отложится и не уйдёт никогда! Зачем?! Зачем же я сказала? Но мое сердце. Оно желает знать правду, хочет узнать, кого любить дальше, кому отдаваться потом. Ах, хрупкая женская натура! Повисло долгое молчание. Словно ножами каждая секунда протыкала мою душу, я истекала кровью, падая навзничь, сползая по стенке. Лучше дуло пистолета в рот, чем это томительное ожидание. Что же ты делаешь? Для чего ты молчишь. Лицо его стало хмурым, руки сжались. Рин напрягся ещё больше, будто протрезвевший. — Нет. — Нет… — эхом в голове. — Нет… — болью в сердце. — Нет… — дулом по виску.6. Меняю отношение
27 октября 2016 г. в 00:31
Я очнулась у себя в комнате только утром, когда яркий солнечный свет начал слепить и откровенно надоедать моему уставшему сознанию. Мысленно я была ещё там, на коленях у Рина… Но черт, как же сейчас было стыдно за себя, за свое согласие, ведь я не легкодоступная девушка. Но с другой стороны я же ничего такого не делала, поэтому и винить себя не могу. Невольно, я вспоминала его руки, размеренное дыхание, лёгкую щекотку в области ключицы и табун мурашек. Я помнила каждую деталь того вечера, и, пусть меня грызет совесть, но я бы так хотела ещё раз оказаться в таком же положении. Пусть это будет не правильно, пусть! Я бы шла на сделку с совестью миллионы раз, лишь бы снова в тишине послушать его сердцебиение.
Пролежав в таком положении ещё десять минут, я все же решила открыть глаза. Моя комната… За эти дни стала такой родной, будто всю жизнь здесь жила, не выезжая. Столько было пережито, столько слез потрачено, и все ради одного… Светло, как всегда. Я откинула одеяло и с улыбкой подошла к окну. На удивление, в комнате было очень тепло. Сегодня погодка была чудесная: яркое солнце сидело на одной из малочисленных тучек и смотрело прямо мне в глаза, снег блестел всеми цветами радуги, то синим, то желтым, а дорожка от ворот была слабо запорошена. Ночью снег прекратился, непогода отступила, уступив место прекрасной солнечной зиме. Хотя в наших краях солнце является большой редкостью, поэтому на погожую неделю рассчитывать не приходится.
— Ну что? В нофый день с нофыми силами! Можно? — я не заметила, как Фи своей бесшумной французской походкой прокралась ко мне в комнату и, как истинный захватчик, уселась на мой стул. Легкая улыбка коснулась моих губ. Филата выглядела такой веселой даже после тех нераспечатанных писем, которые показались мне предвестниками чего-то недоброго. Она сидела ровно, будто сковывала естественные движения, она словно боролась со своими инстинктами: идеально ровная спина, ноги были напряжены, а грудная клетка вздымалась очень редко, будто рвано. Я утвердительно кивнула на её вопрос, на что она резко изменилась в лице: улыбка пропала, а на глазах налились слезы и бриллиантовыми дорожками потекли по щекам.
— Ну что случилось? — я быстро подбежала к подруге. Да, к подруге, потому что в этом доме любая девушка стала бы мне подругой. И вчерашним вечером я не зря искала её общества, она стала для меня чем-то важным, настолько же стоящим, как Биша.
— Папа умер… — она замолчала. Моё сердце будто раскололось, его словно не стало. Её папа, как и мой…-Он умер от сердечного приступа год назад. Мне письма присылала его фторая жена, которую я не любила, поэтому не распечатыфала. А сейчас я разбирала почту, а там…
Она зарыдала еще больше. Мне захотелось обнять её, ведь смерть любимого человека действительно выбивает из колеи. Я крепко обвила её талию и плечи руками и зарылась с головой в её светлых волосах — мне хотелось помочь, быть рядом в тот момент, когда человеку плохо. Папа учил, что никого не нужно бросать на перепутье, что никто не должен страдать. Я не могу разрушить его стереотипы своим поведением, ведь, если папуля сейчас на небесах, ему бы было очень стыдно за меня, за свою единственную дочь.
— Да… Жестоко, конечно, со мной судьба обошлась.- Фи вытерла слезы рукавом рубашки. — Спасибо Рину, что он дал мне отпуск, чтобы съездить в О-де-Сен. Я пробуду там около недели, спрафишься без меня?
Моё сердце предательски забилось быстрее. Она уезжает?! У Джеймса тоже отпуск взят, он на Майорку с сестрой улетел ещё вчера. По крайней мере, в его смс-ке был именно такой текст. Фи уедет в Со, и получается, я останусь один на один…
— Ты уверенна, что хочешь поехать именно сейчас? — я умоляюще смотрела на Филату, в надежде, что она все же поймет, что нельзя меня оставлять наедине с хозяином. Но на мои мольбы Фи лишь отрицательно кивнула. Внутри меня все заплескалось, закололо в солнечном сплетении, будто тысячи иголок вонзились в мою грудь. Пока я буду одна в доме, со мной может произойти все, что угодно.
— Я сейчас уезжаю, скоро приедет такси. — Фи поднялась со стула и прошла к двери. Мы долго стояли у выхода и обнимались. О, Фи, Со ведь так далеко, а я не хочу тебя отпускать. Рин ещё не проснулся, поэтому я могла быть спокойна за свой внешний вид: хлопковое черное платье чуть ниже попы, растрепанные волосы и отвратительно помятое лицо. Слава Всевышнему, что в таком виде меня застала только Филата. Я ещё раз обнимаю её и открываю дверь. По ногам пробегает холодный зимний ветерок, лицо обнимает утреннее солнце… Фи, завязав шарф и надев пушистые белые наушники, вышла к машине. Я с грустной улыбкой помахала ей вслед. Как только машина исчезла из поля зрения, я закрыла входную дверь и помчалась к себе в комнату. Если Рин увидит меня в таком неподобающем виде, то я точно обречена на эти семь дней.
Мой гардероб был абсолютно деловым, все было черно-белым, серым или синим. Сегодня я не хотела смущать Сейбера своими стройными ножками, поэтому надела облегающие черные брюки, предварительно подвернув их, чтоб была видна щиколотка, и длинную черную рубашку, которая закрывала зад. Вообще, эта блузка была с декольте, но я заколола его булавкой с большим черным бантом. Волосы забрала в высокий пучок, подвязав черной лентой. Посмотрев в зеркало, я ужаснулась: лицо было настолько бледным, что можно было подумать, что я немножечко умерла, подводка была размыта, образовывая черные круги под глазами, делая меня ещё более неживой. Метнувшись в ванную, я смыла все это недоразумение, оставив место подводке на бровях и верхнем веке, губы накрасила бежевой помадой так, что они слились с общим тоном кожи. Ты прекрасна, Юи! В таком виде только в гробу лежать!
Спустившись на кухню, я осмотрела каждый ящичек, каждый уголок и каждый закуток помещения, но ни одного послания или наставления от Филаты не нашла. Пустая и голая кухня, у которой теперь будет новая власть, ведь Рин сам себе готовить не будет. Я посмотрела на плиту и злобно вскрикнула.
— Ты даже ничего не оставила! — воскликнула я, осматривая плиту и стоящие рядом пустые контейнеры. В холодильнике было полно еды, но я совершенно не умела готовить. То есть, я могла сообразить только то, что делала раньше. Но дело в том, что я не специализировалась на французской кухне, которую так любил Рин. Наблюдая за мастерицей-Фи, я понимала, что заменить такое сокровище будет очень трудно любому повару, а для меня это невыполнимая задача. — Так, и что же у нас есть в холодильнике?
Я любила разговаривать сама с собой, это иногда было очень полезно. Когда нужно было успокоиться, диалог спасал как никто другой. Я дернула за дверцу холодильника, открывая себе мир кулинарии: множество продуктов, которыми была забита каждая полка, различные специи, всевозможные фрукты и овощи, яйца. Точно! Самый лучший завтрак-то завтрак, приготовленный из яиц! Я резво достала четыре яйца, сосиски, сыр, различную зелень и помидоры. Будем делать сырно-яичную лепешку с начинкой. Мама называла это Бризолью, хотя я уже могла и не помнить точного наименования.
Я мелко порубила зелень, натерла двойную порцию сыра (для лепешки и для начинки), нарезала кружочками сосиски и помидоры. Приготовив яичную лепешку, я отправила ее на раскаленную сковороду, добавляя оливковое масло. Когда я обжаривала тесто, сыр забавно хлюпал, а яйцо приобретало золотистый цвет и хрустящую корочку. Во время жарки, убавив огонь, я добавила всю начинку, после чего продолжила увеличивать пламя. Кухню охватил приятный аромат сыра и яиц и потрясающий запах помидор.
— Хм, ты не плохо готовишь. — и снова он подкрадывается сзади. Хорошо, что я сразу переоделась. Смотреть на Рина не хотелось, точнее, я боялась взглянуть ему в глаза. Не хочу снова утонуть в его бездонных омутах… Не могу позволить, не поддамся. Для отвлечения от мыслей включила кофеварку, так как сегодня мне был необходим крепкий кофе без сахара. Наедине… С Рином… С моим… Хозяином…
— Спасибо. — промямлила я, подавая на стол Бризоль. Кофемашина неприятно звякнула, и я достала оттуда черную ароматную жидкость, наливая себе полную чашку. — Вам разбавлять молоком или сливками?
— Сделай, как считаешь нужным. — сказал он, приступая к еде. Я внимательно наблюдала за его реакцией, ведь по сути я приготовила обычный омлет с сосисками. Но выражение лица хозяина резко сменилось на умиротворенное и довольное. Я усмехнулась, добавляя в его чашку жирных сливок.
— Приятного аппетита. — сказала я, ставя перед Рином напиток и приступая к трапезе. За столом мы не проронили ни слова. Он с удовольствием ел омлет, я иногда посматривала на него. Когда-нибудь моя совесть точно сгрызет меня за такие ошибки, как тот вечер. Да, я считаю вчерашние события ошибкой. Но ужасом было лишь то, что я позволила, что я согласилась, на что живот начинал неприятно ныть, а сердце сжималось и кололо.
— Знаешь, Юи… — начал он. Во мне все предательски задрожало, заколотило, а бедный Миокард сжался от волнения. Кровь будто застыла, я положила вилку на тарелку с недоеденной Бризолью. — У меня сегодня совершенно свободный день. Не хочешь провести его со мной?
— Я…Не знаю… — всё! Лицо залилось краской, уши загорелись, руки дрожали. Я окончательно смутилась. Он хочет провести этот день со мной. Но кто я ему? Даже не знакомая и не подруга, просто горничная… Нет, уборщица, самая обычная прислуга. Моё сознание принялось искать в его словах смысл, когда сердце, как глупый ребенок, спрашивало. — У тебя нет друзей?
— Детка… — он засмеялся. Искренне, так по-доброму, натурально. Я изумилась, когда на его лице играла детская беззаботная улыбка, когда его тонкие губы дрожали от смеха, а глаза светились радостью. Не было ничего прекраснее, чем смотреть на него настоящего. — Мои друзья не любят веселиться и не имеют возможности. А как развлекаешься ты?
Его лицо вмиг изменилось, в глазах был вызов, будто он допрашивал меня, губы сложились в плотную полоску. Азарт, ему было хорошо, Рин был раскован как никогда. Нутро быстро сковало, а мозг, судя по мыслям, не несущим ничего хорошего, принял вызов.
— Обычно, мы с подругой пьем горячий какао и рассказываем друг другу различные секреты, словно маленькие девочки. А потом бьем друг друга подушками и ложимся спать. — я сказала это слишком грустно, ведь так я развлекалась только с Бишей. Сколько бы я не произносила слов, в голове была лишь любимая подруга, которую невозможно было заменить, с которой была связана почти вся жизнь.-А вы? Вы же имеете возможность отдохнуть? Как вы веселились в свободное время?
— Мое свободное время было далеко в детстве. — Рин задумчиво посмотрел в окно. Зимние лучики приветливо ласкали его лицо, оно уже и выглядело иначе.-В такие солнечные дни мы выходили во двор и лепили снеговика, играли в снежки, валялись. Я частенько ел снег, после чего статистически болел. Но это было так давно…
— Пойдемте на улицу! -радостно завопила я, резко сорвавшись со своего места. Ноги несли меня в прихожую, где я наскоро завязала свой шарф, предварительно надев синюю болоньевую куртку. На ногах были черные тимберлэнды с синими шнурками. Я скоро выбежала на улицу, плюхаясь в первый попавшийся сугроб.
— Что ты делаешь? — Рин стоял в дверном проеме, подпирай плечом косяк. На его лице было некое удивление и все тот же азарт, он с интересом наблюдал, как я возилась в снегу, будто что-то закапывая. Мои руки уже онемели от холода, но я все равно старательно пыталась слепить хоть что-то, напоминающее снеговика, хотя комочки больше снежков не получались.
— Ну ничего! — воскликнула я, собирая снежки в охапку. — Пусть снеговика у нас и не получится слепить, зато мы можем устроить войну!
Я кинула один из многочисленных снежных шариков в Рина, попав точно в живот. Хорошо, что он был не в костюме: пиджак и рубашку заменял обыкновенный черный свитер, брюки уступили место черным джинсам. Будь то деловой стиль или же повседневный, Рин всегда выглядел потрясающе. Снег, быстро превратившись в воду, медленно стекал по черной ткани. Хозяин злобно шикнул, в глазах блеснули озорные огоньки. Сейчас что-то будет!
Рин рванулся с места, быстро приближаясь ко мне. В его руке виднелся беловатый комочек, от чего я резко начала отдаляться от хозяина. Мы бегали очень долго, пока мои шнурки не решили развязаться. Ноги с превеликой радостью запутались в синих ниточках, из-за чего я и упала на землю, зарываясь с головой в сугробе. И не вылезти, блин! Сзади послышались шаги… Ну вот и капец мой пришел, попа была высоко поднята над землей, я стояла на четвереньках, замораживая свое лицо. Раздался оглушительный смех, после чего снежок прилетел прямо в мягкое место. Я вскрикнула.
— В яблочко! — и снова этот смех. Мне и самой хотелось смеяться, но удручающее положение моего тела позволяло только мычать от боли и холода, хотя «шлепок» снежка по попе был на удивление приятен. Рин радовался, как маленький ребенок. — Я победил, Юи! Я выиграл!
— Точнее, в пятую точку. — поправила я, пытаясь поскорее выбраться из неприятного положения. Хотя, наверное, мой голос звучал, будто кто-то из ада захотел страстно пошептать Дьяволу на ушко. Большая куча снега, под которой находилась я, зашевелилась, на свет показалась моя голова, затем и все тело. Я поднялась с земли, отряхивая голову и вынимая снег из капюшона. Щеки горели огнем, а нос щипало и кололо от легкого мороза. Наверное, я была вся красная, но не только потому, что с минуту лежала в сугробе. Рин смотрел на меня, нежно отряхивая куртку. И в такой романтический момент я не нашла ничего лучше, как сказать. — Я родился!
— Замечательно. Пойдем в дом. — он спешно взял меня за руку и потащил к особняку. Можно было подумать, что это семейная пара мило проводит свои выходные, но это всего лишь хозяин веселится с горничной. Веселится… А ведь так даже интересней! Мы вошли в дом оба мокрые и счастливые. Наверное, с самого детства Рин не веселился так, как сегодня со мной. Он снял с меня мокрую куртку и кинул на пол. Хм, наверное, у богачей так принято. Может быть моя семейная экономика даже не заметит такой затраты как новая куртка. Рин не отпускал моей руки, вел на кухню. — Теперь мы будем веселиться по-твоему.
— Тогда я приготовлю какао. — я не спеша подошла к холодильнику, чтобы достать оттуда молоко. Биша учила готовить не совсем какао, как напиток. Она делала его с печеньем, шоколадом и маршмеллоу. Эти потрясающие зефирки были всегда со мной. Это, так скажем, память о светлых днях с подругой. Рин по-царски уселся за столом, следя за каждым моим движением. Я поставила сотейник с молоком на плиту, добавив туда какао-порошок и молочный шоколад. Достав из шкафа две большие чашки-супницы (потому что чем больше какао и зефира, тем лучше будет вечер) и уложила дно печеньем. Ещё я видела на полках банку нутеллы, ее тоже нужно задействовать! Обмазав печенье, я метнулась к кипящей коричневой массе, добавляя в сотейник корицу и гвоздику. Залив обе чашки какао, но не до верха, я закрыла вкусную жидкость маршмеллоу, плотно прижимая каждый друг к другу, после чего поместила обе чашки в микроволновку на пять минут. Зефир должен хорошенько поджариться.
— Пахнет восхитительно. — отметил Рин, встав со стула. Он подошел ко мне, беря две десертные ложки. Его глаза воодушевленно смотрели на меня, уделяя внимание каждой черте моего лица. Боже, как же он прекрасен вблизи. Глаза цвета моего какао пронзительно смотрели на мои, читая каждую эмоции. Рядом с ним я не могу контролировать себя, я забываю о приличии. Я бы смотрела на Рина вечно, но что-то всегда будет отвлекать людей от самого важного, например, микроволновка. Она звонко звякнула, на что я не могла не среагировать, отходя от Сейбера. И все же, этот день обещает быть восхитительным. Мы провозились на улице около двух часов, сейчас время шло к полднику. Долгие разговоры и любимое какао гарантировали хороший вечер.
— Готово! — воскликнула я, ставя чашки на стол. Руки неприятно обожгло, но показывать Рину свою слабость не хотелось, поэтому я спрятала их за спину, потирая друг о друга. Хозяин сделал первый глоток, захватывая в плен своих губ один зефир. Залюбовавшись этим зрелищем, я забыла о какао, восхищенно глядя на Рина. Как же великолепен был этот человек, как изящны его движения и как грациозна походка.
— Очень вкусно. — отметил он, проглатывая ещё один маршмеллоу. Тонкая хрустящая корочка и жидкая мякоть внутри — за это я и любила это какао. Печенье не растекалось, оно держалось ровной плиткой, которую можно было съесть ложкой. Я была рада, что ему понравился этот рецепт, ведь такое какао придумали мы с Бишей. И снова она в моей голове. — Ну что, теперь у нас по плану «рассказывать всякие секретики», не так ли?
Опа, и действительно. Параллельно с какаопитием Би и я делились различными тайнами, после чего мы клялись, что никому не расскажем о том, что слышали. Ей я доверяла, Бифамонтхайт под расстрелом не рассказала бы… А вот Рину я не так верила. Но ведь всегда можно пробовать, всегда можно экспериментировать, на то это и жизнь. Если бы каждый из нас боялся опасностей, то за порог дома ни один бы не выполз, я уверенна. А смотреть в лицо своим страхам-обычное дело таких молодых девушек, как я.
— Пожалуй, да. — я остановилась. Нервы были на пределе, ведь после своего парня я не доверяла ни одному парню, Джеймс не в счет. Не спорю, мне нравится Рин, но я прекрасно понимаю, что у такого альфа-самца должна быть девушка или хотя бы пассия. Это естественно, я ведь не глупая. — Мы с Би любим улечься на мягких подушках и пить какао, разговаривая на всевозможные темы.
— Что для тебя Бифамонтхайт?
— Вот это и будет твой первый вопрос. — сказала я, забирая чашки.