Горничная

      — Нет…       — Ахахах, продолжаем! — воскликнула я. Нет, это кричал во мне алкоголь, это он делал моему лицу улыбку, он рисовал радость и беззаботность. Внутри все обсыпалось, как старая штукатурка дома, который попал под программу «Снос Ветхого Жилья». Да, я ветхая, я уже не буду существовать. Поменять отношение, оказывается, так просто! Что может быть легче? Черт, какая же я дура. Вот знаете, я прекрасно понимала, что получу именно такой ответ. А что ещё можно получить, будучи знакомыми всего несколько дней, даже не неделю? Только это, верно. Но моё хрупкое и влюбленное сердце все же имело надежду в своих глубинах, хотя мозг это всяко отрицал. Нашла коса на камень, я ругаюсь сама с собой. Я ненавижу себя? Нет, мне не стыдно и тем более не обидно, просто давать волю чувствам в таком удручающем положении было крайне безрассудно. Папа бы согласился со мной.       И вот, этот прелестный мужчина, что только что отказал мне, смотрел своим пронзительным взглядом прямо на меня, будто сейчас ничего не произошло. Я истерю, я не могу найти себе места, не могу смириться с тем, что вновь я брошена, что вновь буду одна, что… Я не могла подобрать слов, все мысли смешались в один горький напиток, который в меня по каплям вливали, которым меня спаивали, опьяняя каждым глотком. Нет, не надо все снова… Я изо всех сил сдерживала свои трясущиеся руки, разум затуманился розовым дымом. Я была опьянена этим человеком, отравлена, как Моцарт Сальери, и слышать это было невыносимо. Разум, будто отвергая весь алкоголь, отбрасывал эти слова. Внутри пусто, теперь ничего не будет как прежде, все изменится, мистер Сейбер.       — Ах, это так смешно! — воскликнула я на очередную шутку начальника. Я уже не слышала того, что говорил Рин. Нет, все же я не могу называть его не по имени в голове, как ни прискорбно было это признавать. Осталось ещё в сердце малая часть той любви и нежности, с которой был проведен этот день. Пока хозяин рассказывал анекдоты, смеялся и пил, я не могла не думать о том, что же будет дальше. Только хуже или же все наладится? Мое сердце оледенеет или останется таким же доверчивым и горячим? Как сложны были вопросы, и как мало было ответов! Ну всё! Пора заканчивать это представление — актер уходит за кулисы. Я встала с огромного кресла с мягким наполнителем, немного пошатываясь для вида. Мистер Сейбер изумленно смотрел на меня, изучая каждый изгиб тела взглядом. Мне стало жутко, а комок презрения, что подступил к горлу, остановил табун мурашек на спине.       — Уже уходишь? — он резко встал с кресла, после чего так же быстро сел. В голову ударил алкоголь, сознание помутнилось. Такой беззащитный, мне даже стало страшно, ведь полномочия директора могут так легко забрать, всего лишь напоив Рина. Я волнуюсь? Нет, теперь мне незачем волноваться за этого человека. Он только мой начальник. Всего лишь тот, кто разбил мне сердце! Черт, за что же он так… Я отвечу той же монетой. Мстить я буду долго и грамотно, ты даже не успеешь оглянуться, как твое наказание подрежет тебе горло. А пока…       — Знаете, мистер Сейбер… — я подошла вплотную к сидячему Рину, поставив коленку между его ног, тем самым раздвигая их. Кресло было низким, поэтому мне пришлось нагнуться и опереться о стену. Изящная дуга спины и обтянутая тканью брюк попа были хороши видны моему хозяину, что покраснел уже не только из-за алкоголя. Его глаза смотрели строго на мои, ища ответа. Лишь уголки губ дернулись, складываясь в немой непонимающей улыбке. Помутненный разум, невидящий взгляд-Сейбер явно не запомнит нашего разговора. Но сказанное мной никогда не пропадет в его памяти, уж в этом я уверенна. Я нагнулась ближе, так, чтобы губы легонько касались мочки уха, а горячее дыхание обжигало нежную алебастровую кожу шеи. Тело было напряжено, мышцы сжались в ожидании чего-то. Уста слегка задели хрящ ушной раковины, начальник сжался подо мной. Хм, мне нравится такая реакция. Зрачки расширены, руки сжали подлокотники кресла, а рот был чуть-чуть приоткрыт, словно в горле пересохло. — Вы так быстро хмелеете. Мне становится страшно за вас, ведь ваши деловые партнеры могут переписать бумаги, пока вы будете вкушать сладость вина или терпкость рома. Советую пить только с проверенными людьми. Я волнуюсь за вас, хозяин…       Резкий выдох в шею был хорошим ответом на мои предупреждения. Я выпрямилась, смотря на покрасневшего Рина, который сидел с открытым ртом, тяжело дыша. Его грудь вздымалась так быстро, будто только что он пробежал десятикилометровый кросс. Я довольно, уже не по-пьяному, улыбнулась, любуясь своей работой. Почему-то смущение этого человека доставило мне больше удовольствия, чем обычный поцелуй или объятие. Да, теперь делать ему больно было несомненно приятно. Разворачиваясь, я последний раз посмотрела на хозяина, загадочно улыбаясь. В его глазах читалось непонимание. Он, как раздосадованный ребенок, которого обманули, сказав, что в магазине нет мороженного. Да, милый мой, я не пьянею, как ты!       — Спокойной ночи, мистер Сейбер. — я вышла из комнаты и закрыла дверь, оставляя Рина в полном одиночестве, наедине со своими мыслями.

***

      — Ох, черт! — воскликнула я, выливая четвертое по счету ведро с грязной водой в раковину. Пыли и прочего мусора в этом доме было более чем много. Близился конец второй трудовой недели. После инцидента с Рином я решила с головой уйти в работу. А работы, как оказалось, был непочатый край! Всю оставшуюся неделю я разгребала чердак или же третий этаж особняка. Живность в темном помещении эволюционировала с огромной скоростью, поэтому я побаивалась здешних пауков и прочих насекомых. Пару раз споткнувшись о доски, отошедшие от основного настила, я думала бросить уборку, просто-напросто закрыть чердак и никого туда не впускать. Но самолюбие сыграло на моей совести, поэтому я корячилась на этих «рудниках чистоты» с утра и до ночи. Это, в каком-то смысле, помогло мне, ибо так я меньше общалась с Сейбером, который, как я поняла, ничего не помнил из нашего вечера. Вы думаете, я на него не сержусь? Нет, я до сих пор негодовала, ведь правду людям сообщают либо дети, либо пьяные. Но было бы у меня больше времени подумать, я бы простила хозяина. Работа мешала размышлять, что делало меня немного счастливее. Меньше знаешь - крепче спишь.       В понедельник из Со вернулась Фи, которая привезла с южного пригорода Парижа множество подарков. Это были и сувениры, и различные продукты, из которых в будущем приготовится вкусная еда, и самые настоящие ценности. Паркер, подаренный Рину, стоил не меньше 50 долларов, а это немалые деньги. Хотя Фи могла себе это позволить, Сейбер много платит своему личному шеф-повару. Мне же привезли шикарное платье, которое полностью облегало мое тело. Фи сказала, что такую униформу носят горничные в Со, когда случается праздник. Хм, я бы тоже надела такое на какое-нибудь событие.       Это было полностью черное платье с узкой юбкой на 15 сантиметров выше колена, с тонкими лямками на плечах. Материал был очень приятным и мягким, хотя смотрелся как грубая рабочая ткань. В комплекте шло болеро из той же ткани белого цвета с черной бабочкой на груди. Померив, я прибывала в немом восторге; униформа смотрелась шикарно, мне не было стыдно, как с нарядом Биши. Не в обиду ей, но вот такой вариант, пусть более скромный и менее функциональный, но подходящий на любой случай жизни горничной, идеально соответствовал моим параметрам. Джеймсу привезли Шато 1956 года из личных запасов покойного отца Фи, но дворецкий вернется только в воскресение. Такую же бутылку Бордо мы с блондинкой распили в день приезда. Пусть с вином у меня ассоциируется только Рин, но это не помешало мне насладится замечательным вкусом красного полусладкого.       После наших посиделок началась еще одна волна чистоты, которую наводила в доме. Каждый божий день я убирала бардак в комнате Фи, вычищала ковровую дорожку на втором этаже и полировала ручки дверей, подсвечник и перила мраморной лестницы. Её я, кстати, тоже мыла каждый день. Работа, честно говоря, ни капли не изматывала. Мне казалось нормальным убираться в особняке, я делала это с душой, поэтому и не уставала после очередного мытья полов. Руки, конечно, после первого же дня работы с химией превратились в сухие куриные лапки, поэтому я стала надевать перчатки. В выходные я повидалась с семьей. Чувствовали они себя очень хорошо, маме наконец выдали зарплату, а братик собрал новый конструктор. Любимая мамочка, увидев мои руки, отдала мне кучу кремов и различных масок, чтобы я содержала свою кожу в порядке. Весело проведя воскресение с родными, я погрузилась в новые шлаки профессии уборщицы, а нет, горничной.       Сегодняшний день был очень важным в жизни мистера Сейбера, а точнее в его карьере: после очередной деловой встречи с партнерами намечается банкет, который пройдет в особняке. Поэтому отдраить надо было каждый уголок дома, чем я занималась с вечера пятницы. Утром, не застав начальника дома, я принялась мыть окна, санузел и главный зал, где будут располагаться банкетные столы. Чистка ковра не заняла у меня много времени, но окна, которым в этом доме не было счета, заставили мое тело попотеть и вдоволь поругаться. Фи несколько раз просила меня не закипать, но это обилие стеклянных предметов выводило меня из себя. И вот, выливая еще одно ведро воды, я с ужасным настроением посмотрела в зеркало, которое вычистила перед окнами. Унитаз блестел, ванная искрилась чистотой, а мое лицо источало гнев, раздражение и злость. Под глазами нарисовались огромные круги, губы плотно сложились под носом, растянувшись в подобие приветливой улыбки, нос немного краснелся от вдыхаемых паров химикатов. Глаз нервно задергался. Дожила, блин!       Отвлечься меня заставил потрясающий запах, который доносился с кухни. Рин поручил Фи приготовить несколько закусок, два вида безалкогольных напитков, горячее и десерт. В общем, взвалили на бедняжку слишком много. Я слышала, что персон будет около двадцати, а это немало для одного повара, пусть даже и для шефа. Все продукты были привезены еще в четверг, как просила Филата. Это значительно облегчило труды повара. За проведенный с ней день я поняла одну очень простую вещь: во время готовки кухня превращается в настоящий Ад, а туда лучше не соваться.       — Так! Не время расслабляться! — сказала я себе в лицо, после чего развернулась и вышла из ванной комнаты. Уверенным шагом идя по коридору, я начала спускаться по лестнице; незаконченные окна остались только в главном зале. Держа в руках ведро с чистой водой, я немного косилась в левый бок. Несла очень аккуратно, так как не хотела намочить брюки. На мне были черные джинсы, подвернутые до щиколотки, майка, заправленная в брюки, открывала вид на грудь второго размера, на ногах красовались черные топ-сайдеры с белыми шнурками. Серое ведро явно не вписывалось в мой образ. Нижний ряд окон я намыла в первую очередь, оставались только те, что находились под самым потолком. Стремянка давно ждала меня у выбранного окна. Подойдя к ней, я ощутила легкий страх. Ну ничего, глаза боятся - руки делают!       Забравшись по ступенькам на самый верх, я уселась на самой широкой и принялась натирать стекло химическим составом. Наблюдать за процессом, сошла или не сошла грязь, было очень скучно, поэтому я сконцентрировалась на том, что происходило на улице. Сегодня запорашивало и заметало все на улице, снег валил без остановки. Вход в особняк убирали отдельные люди, поэтому во вьюгу мне выходить не придется. Сполоснув тряпку, я протерла все второй сухой, после чего слезла с большой высоты, подбираясь к другому окну. Через него я видела ту же улицу, поэтому решила покончить с уборкой быстрее. Убирая стремянку в кладовку, я на секунду заглянула на кухню.       — Comme toi jʼai un coeur qui ne peut rien promettre À qui lʼamour fait peur mais qui tʼaime peut-être… — Филата напевала мотив одной известной французской песни, которую я определенно слышала раньше. Прислонившись к двери, я начала частично разбирать слова, а после чего и вовсе поняла, что пела кулинар. Зачарованная приятным голосом Фи, я не заметила, как вошла в столовую и уселась напротив плиты, смотря прямо на Фи. Та усердно готовила горячее, заправляя вкусно пахнущее пюре зеленью и конопляным маслом. Но после моего восторженного вздоха она резко обернулась и грозно взглянула на меня. Ну все, мне конец, таких глаз я ещё никогда не видела. Но вдруг лицо Филаты стало мягче, она рассмеялась и повернулась обратно к плите, напевая по-французски дальше.       — Ты очень красиво поешь. — подметила я, опуская голову на руки. Фи усмехнулась, выключая огонь на плите. Она подошла к холодильнику и вытащила оттуда огромный контейнер с белой массой. Наверное, для чизкейков или пудинга. Вскоре, по кухне расплылся удивительный запах ванили и шоколада — это восхитительный шоколадный соус смешивался с белым пудингом, обжигая охлажденный пласт. Я завороженно смотрела на процесс, пока в голове что-то не щелкнуло. Надо убрать ведра и баночки со средством! — Ладно, я побегу убираться. Удачи тебе!       — Беги-беги. — посмеялась Фи, после чего добавила. — И тебе того же.       Она была в курсе моих душевных терзаний, долго успокаивала и просила забыть. Филата называла мои проблемы chatte-страданиями, хотя я мало что понимала по-французски, поэтому смысл этого слова ускользал от меня. Взяв в руки все принадлежности, я направилась в каморку. Свет там до сих пор горел, поэтому мне не пришлось нажимать лбом на выключатель как в прошлый раз. Поставив все на места, я облегченно выдохнула. Теперь можно отдохнуть. Но тут до моих ушей донесся звук дверного звонка. Сердце сжалось и забилось сильнее. Это приехал Рин. Точно. Фи сейчас не может открыть. Мне придется с ним контактировать. Сейчас? Но я не готова. Выйдя из комнаты, я быстро приблизилась к двери, посмотрев в глазок. И точно, Рин. Повернув ключ, я открыла дверь…       — Добрый день, мистер Сейбер. — пропищала я, кланяясь в знак приветствия. Выпрямившись, я взглянула на его растрепанные, влажные от снега волосы, бледное лицо, горячие кофейные глаза… Нет, о Боже, эти губы. Я все ещё была зла, но стоило мне только увидеть Рина перед собой, как сердце таяло словно мороженное под палящим солнцем. На его черном длинном пальто еще остался свежий снег, что придавало образу холодность. Это притягивало больше всего, хотелось обнять. Как же непостоянно мое бедно сердце!       — Здравствуй, Юи. — он подошел ближе, закрывая за собой дверь, я ощутила весь ужас погоды. От хозяина веяло холодом и сыростью. Снег на одежде таял, превращаясь в воду, которая неприятно скользила по ткани драпового пальто и впитывалась в черную материю едким сырым запахом уличной зимы. Белоснежная рубашка, выскальзывающая из-под черного шарфа, темнела на фоне мокрой одежды, становилась блеклой и уже совсем не белоснежной. Я взглянула Рину в глаза: томное ожидание виднелось на задворках шоколадного пространства зрачка, кофейные реки уносили мысли вглубь этого человека, не отпуская в существующий, сотворенный кем-то мир. Я видела усталость и внутренний стержень, который, наверное, только сегодня гасил истинные чувства. Нежность и мягкая натура Рина будет после банкета, а сейчас… — Я же просил называть меня по имени. Это недоразумение я прощаю тебе только потому, что сегодня при всех ты должна называть меня именно так, но, когда мы вдвоем…       Он нагнулся ниже, встречаясь с моими обеспокоенными глазами. Нет, я не смущалась, о мне плескалась злость и обида. В данным момент Рин нежен со мной, а тогда под шафе он отказал мне, отверг мои чувства. Невыносимо было то противостояние любви и нежности к этому человеку и злости и ненависти. Как же трудно было дышать, когда хозяин нагнулся ко мне, обдавая жарким дыханием шею, а затем обжигая слух сладострастным шепотом.       — Надеюсь, на банкете ты будешь выглядеть лучше. — сказал он, отстраняясь от меня. Черт, а я опять поверила в его игру. Но негодование и смятение во мне загасило волнение о наряде. Ой, я ведь и вправду выгляжу неважно.       — Простите. Сейчас переоденусь. — промямлила я, улетая в свою комнату. Сметая все на своем пути, я забежала в помещение, переворачивая весь гардероб вверх дном в поисках замечательного платья от Фи. Оно продолжало лежать в синей коробке с голубым бантом, которая находилась под кроватью. Достав подарок, я быстро сняла крышку, любуясь одеждой. Времени оставалось очень мало, я краем уха слышала, как Фи по-французски кричала официантам, а Рин деловитым басом что-то обсуждал с рабочими.       Сняв с себя мое повседневное одеяние, я решила направиться в душ, чтобы на банкете быть хотя бы чистой, а только потом красивой. Водные процедуры заняли всего лишь десять минут. В это время я помыла голову, отчистила свое тело от запаха и грязи рабочего дня и поухаживала за своим лицом, нанеся питательную маску и несколько скрабов. Посмотрев на свое обнаженное тело в отражении, я принялась одеваться. Сначала, облачив свою наготу в белоснежный кружевной комплект нижнего белья, я достала платье из коробки, после чего надела на себя, сглаживая неровности и застегивая молнию. Натянула болеро и поправила черный бант. Теперь можно приступить к волосам и макияжу. Свои проблемные пакли я высушила феном, и аккуратно, вооружившись лаком для волос и муссом, сделала ровный пучок, выпустив одну прядь. С лицом тоже не стала заморачиваться, так как от природы у меня была нормальная кожа без прыщей. Я лишь подкрасила ресницы и брови и сделала синие стрелки. С рождения я имела очень бледный цвет кожи, даже солнечные ванны не делали его темнее, поэтому одежда черных тонов мне всегда шла. Я ненавидела красный, считала его цветом проституток. Если хочешь соблазнить мужчину, оденься во все красное. Стань ему как тряпка для быка. Подстилка…       Послышался колокол дверного звонка. Все начинается! Черт, а я до сих пор рассматриваю себя в зеркало. Ураганом спустившись вниз, я встала около двери, открывая ее. В особняк вошел мужчина средних лет, одетый в дорогущий темно-синий костюм и черные лакированные ботинки. На белоснежной рубашке красовалась синяя бабочка. Редкие русые волосы были убраны назад, делая гостя более привлекательным. Пусть на лицо он был достаточно молод и красив, но некоторые признаки беспощадной старости можно было увидеть в виде седых волос. Серые глаза с неким ожиданием и волнением смотрели на меня, длинные ресницы обрамляли узкий разрез глаз.       — Добро пожаловать. — приветливо сказала я, покорно склоняясь перед гостем. Он с удивлением смотрел на меня, а я незаметно разглядывала его, пытаясь запомнить каждую черту. Небольшие морщинки около губ. Значит, он любит улыбаться. Какой приятный человек.       — Здравствуй. — воскликнул он, отдавая мне свое пальто. Я, не раздумывая, повесила его на плечики и убрала в шкаф. — Хм, Рин не говорил, что взял на работу такого прекрасного дворецкого. Вы очаровательная работница, мадам.       — Ну что вы. Я такая же, как и все. Спасибо. Но я не дворецкий. Сегодня я заменяю своего коллегу. — сказала я, провожая мужчину в зал. Его походка, плавная и невесомая, заворожила меня, как маленькую девчонку. Я с восхищением наблюдала каждый шаг мужчины, сравнивая его с кем-то. Да, он был похож на папу… Просторное помещение было заставлено столами с закусками и различными блюдами, официанты шныряли туда-сюда с бокалами, подносами и бутылками. Я проводила гостя к Рину, откуда потом благополучно ретировалась за ненадобностью. Мужским разговорам лучше не мешать, а подслушивание может быть опасным для жизни или по крайней мере для карьеры.       После делового партнера начальника, которого, как оказалось, зовут Александр, прибыло еще трое мужчин, друзей Рина, семейная пара и одна очень роскошная девушка. Одета она была в шикарное красное платье с огромным вырезом. Ее длинные светлые волосы аккуратными локонами ниспадали на плечи, струясь до линии лопаток. Макияж был довольно скромным, но яркая алая помада делала его очень вызывающим, но в то же время очень подходящим к образу светской львицы. Её зеленовато-серые глаза смотрели хищно на собравшихся мужчин и в то же время брезгливо на меня. Поприветствовав гостью, я покорно приняла верхнюю одежду, состоящую из черной соболиной шубы, и проводила к гостям. Внутри что-то сжалось при прикосновении к меху мертвого животного. Я еле уняла дрожь в руках и прошла в зал на случай, если что-то понадобится.       Масштабное празднество началось. Сперва, людям подавали горячительные напитки, стоимость которых была запредельно высокой, затем гости переключились на закуски. В этом зале творилось все: кто-то решал свои финансовые проблемы, кто-то налаживал связи с потенциальными партнерами, а кто-то работал, например, я. Унося вместе с официантами тарелки, я приносила все на кухню, где Фи, не прохлаждаясь, мыла грязные тарелки и сервировала все новые и новые блюда. Все было так скоро, так живо. Все так радовало мои глаза и тешило душу. Только одно бесило и раздражало одновременно — блондинка нагло обжимала Рина…