It's all for the family

Когда их самолет приземлился в Лондоне, Майлз на какое-то короткое мгновение успел пожалеть, что все закончилось так быстро. Погода, как назло, была отвратительная, и ему совсем не хотелось выходить из салона, пусть даже и полного людей, ведь они полетели обычным рейсом, хоть и бизнес-классом. Следы их с Тернером ночной ссоры привлекали чужое внимание, но он все равно постарался задержаться внутри как можно дольше — лишь бы не оставаться с Алексом наедине в своем родном городе, у себя дома — хотя понимал, что это неизбежно, потому что дом сейчас у них был общий. Они могли делать что угодно и быть кем угодно в Италии, но теперь им как-то придется жить вместе, и Кейн совершенно не мог себе представить, как. После того, как яхта причалила к берегу, их рассадили по разным такси, и Майлз, успев зарегистрироваться на рейс чуть раньше, прятался в лаунж-зоне все оставшееся до вылета время и первым пошел на посадку в надежде не встретиться с Алексом в очереди. Уже сидя в салоне, он немного напрягся, ожидая, что по какой-нибудь отвратительной случайности их места все-таки окажутся рядом, но Тернер прошел мимо него, сделав вид, что они незнакомы. Весь полет Майлз притворялся, что летит один, и это была самая приятная иллюзия, которой он себя тешил за последние дни. Ему даже удалось почувствовать себя почти свободным, таким, как раньше, если бы только нижняя губа не болела после каждого сделанного глотка воды. После прошедшей ночи Тернер вызывал в нем отторжение и страх, пусть он и отказывался признаваться себе во втором. Воспоминания о том, что случилось на палубе, смешались с неприятным осадком, оставленным мучительными снами, и ему было тяжело даже смотреть на Алекса, который изредка скользил по нему своим обычным сонным взглядом. И пусть Майлз был слишком усталым, он все равно не мог не думать о том, сколько еще сторон Тернера ему предстоит узнать. Они вышли из аэропорта вместе, но держались на достаточном расстоянии, стараясь избежать случайных прикосновений и все еще не разговаривая друг с другом. Майлз совсем не знал, на чем и главное куда им теперь придется ехать, но он бы скорее удавился, чем дал понять Алексу, что его как всегда не ввели в курс дела. Еще тогда по телефону Эван сказал, что их встретят, но не уточнил, кто, когда и где, и младший Кейн не стал выпытывать детали, закончив разговор настолько быстро, насколько это было возможно. Поэтому ему ничего не оставалось делать, как плестись вслед за Тернером, таща за собой чемодан, набитый ненужными вещами, и отворачиваясь от пропитанного дождем ветра, от которого уже промокли лацканы его пиджака. Молчание между ними казалось вязким, и ему хотелось как можно скорее приехать домой и принять душ, смыв с себя остатки прошедшей ночи и скрывшись подальше от чужого взгляда, который в эту минуту что-то цепко выискивал среди припаркованных машин. Майлз едва не пропустил момент, когда Алекс резко свернул с тротуара в сторону дороги и быстро зашагал к черному автомобилю, чью марку он не мог рассмотреть издалека, зато ему удалось разглядеть седого мужчину, вышедшего к ним со стороны водителя. — Спасибо, что приехал, Сэм. Хотя мы бы могли добраться и на такси, — Тернер крепко пожал руку незнакомому мужчине, и Майлз заметил, как неожиданно смягчились черты его лица. — Что вы, мистер Алекс, я сразу поехал сюда, как только узнал, что вы возвращаетесь. Кстати, поздравляю вас с началом семейной жизни. Мистер Зак рассказал про вашу свадьбу, — от улыбки в уголках глаз мужчины появились глубокие морщинки, когда тот окинул их обоих теплым взглядом, как будто бы они и вправду были счастливыми молодоженами. — Майлз, это Сэм, мой водитель. Сэм, это Майлз Кейн. Он инстинктивно поморщился, когда Тернер обратился к нему по имени, но тут же спрятал это за неловкой улыбкой, протягивая ладонь для рукопожатия. Потревоженная рана на губе начала саднить с новой силой, будто ее прокусили снова. Алекс не стал дожидаться, когда они окончат обмен любезностями, и сел в машину первым, расположившись на переднем кресле рядом с водителем, и Кейну ничего не оставалось делать, как занять заднее сиденье. С одной стороны, это было, скорее, облегчением, потому что сидеть рядом с этим чертовым безумцем ему совсем не хотелось, но с другой стороны, слушая приятельскую болтовню Тернера с Сэмом, он почувствовал себя неуместным, словно его специально посадили подальше, чтобы не обращать на него внимания. Даже салон машины выглядел как-то слишком по-алексовски, и Майлз пожалел, что не поехал на такси, потому что его паранойя, смещанная с отвращением, достигла предела — ему стало казаться, что он чувствует запах Тернера, исходящий от сиденья. Они ехали уже полчаса, пусть и избегая перегруженных улиц, и Кейн, устав смотреть в окно, не отрываясь следил за часами на экране телефона, гадая, сколько еще времени займет их поездка. Водитель вез их в сторону центра, и Майлз немного расслабился от мысли, что им не придется жить по соседству с кем-то из братьев и тем более с отцом, и ему даже стало немного интересно узнать, в каком районе им все-таки купили дом. Он подозревал, что место определенно будет довольно пафосное — их семьи были просто обязаны попытаться пустить друг другу пыль в глаза, как и со всем, что касалось свадьбы, но когда за следующим поворотом показались небезызвестные белые таунхаусы, Майлз слегка опешил. Кейн даже и не предполагал, что когда-нибудь будет жить здесь, потому что с чего бы? Он не был ни политиком, ни русским олигархом, чтобы сорить деньгами и тратиться на дорогие квартиры. Его семья никогда бы добровольно не расщедрилась на что-то подобное, да и чем бы в другой ситуации он заслужил подобный подарок? Однако уже через минуту их машина остановилась напротив аккуратной парадной, ничем не отличимой от соседних, и Майлз неуклюже выбрался из салона, не в силах оторвать взгляда от белого крыльца. И хоть переезд в этот район не был его целью, это вовсе не означало, что ему этого не хотелось, правда, когда водитель передал ему ключи, он все равно не был уверен, что они подойдут. Их никто не встречал, и, наверное, это было к лучшему, так как братских нотаций ему хватило и по телефону да и багажа было не так уж много, чтобы потребовалась чужая помощь. Тернер все еще трепался с Сэмом, и на этот раз Майлз был рад, что они не обращали на него внимания, потому что ему не терпелось первым зайти внутрь, и, оставив их около машины и преодолев несколько ступеней, он наконец подошел к двери и вставил в замок свой ключ. Их квартира выглядела как фотография из рекламного проспекта — просторная, светлая и слишком вылизанная — только в гостиной на первом этаже он нашел пустые книжные полки; с плазмы еще не была снята защитная пленка, но зато кто-то уже позаботился о том, чтобы холодильник на кухне был заполнен до отказа, и на столе в столовой лежали свежие газеты. Окна были открыты, но в воздухе все равно стоял запах новой мебели, как будто ее привезли только вчера, хотя, может быть, так оно и было. Майлз обошел все комнаты внизу, открыв даже неприметную дверь кладовой, и только потом поднялся на второй этаж, такой же показательно чистый, как и нижний. Комнат наверху было немного, и он зашел в самую крайнюю, где с удивлением обнаружил коробки со своими вещами, занимавшие почти все свободное место. Кейн огляделся вокруг и заметил, что и здесь мебель была совсем новая, и не то, что бы ему не нравилась, просто он уже как-то привык к своей старой кровати. Весь пол был завален различным барахлом, но ему все же удалось кое-как пробраться к балкону, откуда Майлз краем глаза увидел отъезжающую машину Тернера и даже успел предположить, что тот куда-то уехал, но звук захлопнувшейся входной двери рассеял напрасные надежды. Кейн решил на пару минут задержаться на балконе, чтобы, оперевшись о кованные перила, понаблюдать за пустой улицей. Ему понравилась квартира, настолько, что Майлз все еще не мог поверить, что теперь она принадлежит им. Вот только теперь он не хотел делить ее с Алексом. Он привык жить один, и пусть его двушка была не такой просторной и не находилась в самом престижном районе города, она все равно была тем самым местом, где он жил с восемнадцати лет, и куда его сейчас нестерпимо тянуло. Вернувшись обратно в комнату, Майлз больше не стал тратить время на праздные осмотры всех ее закоулков, а как есть лег на кровать, даже не потрудившись стащить с себя влажный пиджак. Через приоткрытую дверь до него доносился бубнеж включенного телевизора и редкий грохот, напоминавший звук перетаскиваемой мебели, как будто бы Тернер затеял перестановку в гостиной. Его самого еще ждала гора неразобранных коробок, но совсем не было сил встать и заняться ими прямо сейчас, поэтому он пообещал себе подумать о них позже, как и о том, что ему теперь делать в этом доме. Вместе с Алексом. Распаковка вещей заняла у него пару дней, и то Майлз старался растянуть этот процесс, насколько это было возможно. Тернер, по-видимому, справился гораздо быстрее него, потому что на следующее утро полки в гостиной были заполнены книгами и непонятными папками, а его самого уже не было в квартире. Как Кейн и предполагал, тот действительно переставил всю мебель, правда, неизвестно зачем. Майлз подумал, что это могло быть очередным доказательством того, что Алекс был повернут на контроле и любил делать все по-своему, и решил больше не забивать себе голову чужими странными привычками. Гораздо больше его беспокоило то, что ему никак не удавалось привыкнуть к дому: просыпаясь по утрам, он не мог сразу сообразить, где находится, и ему каждый раз приходилось мучительно вспоминать неприятные события последних недель. Или же временами он все еще забредал не туда, даже несмотря на то, что их квартира была сравнительно небольшой. Ему не сразу удалось запомнить расположение посуды в шкафах на кухне: ради одной чашки или тарелки Майлз постоянно открывал все ящики. Хуже того, об этом некого было спросить: приход домработницы он пропустил, а Тернер не появлялся уже несколько суток. Каждый последующий день казался ему скучнее предыдущего, и когда находиться дома было совсем невыносимо, Майлз пытался изучать окрестности, но его хватало только на несколько часов бессмысленных блужданий по соседним улицам и центру, после чего он возвращался обратно, разочарованный собственной невозможностью придумать себе занятие. И хоть сейчас у него было гораздо больше свободы, и его не ограничивали вода и борта яхты, как во время свадебного путешествия, Кейн все равно чувствовал себя необъяснимо неприкаянным, незаметно отвыкшим от жизни в родном городе. В один момент ему даже захотелось позвонить Эвану или Джошу, но он сразу же отмел эту мысль, ведь праздная болтовня с братьями была совсем не в его стиле. Хотя сейчас очень многое из того, что он делал, было не в его стиле, например, то, что Майлз снова начал ходить на тренировки, несмотря на долгий полугодовой перерыв. Или то, что все вечера он проводил дома, пялясь в телевизор или слушая алексовскую коллекцию винила, на которую наткнулся по чистой случайности, когда со скуки изучал гостиную, и которая, к его удивлению, почти полностью совпадала с его собственной, и теперь Майлз хотел ознакомиться с оставшимися пластинками до возвращения Тернера. Его не было дома, когда в середине следующей недели тот наконец вернулся, поэтому им удалось избежать неожиданной и неловкой встречи, правда, вечером они разминулись снова, и Майлз заподозрил, что на этот раз нарочно. Сосуществование с Тернером можно было назвать необременительным: о чужом присутствии напоминали лишь тихий шум, доносившийся из гостиной по вечерам, или забытая на столе недопитая чашка кофе. Они просыпались, приходили домой и ложились спать в разное время, не беспокоя и не оставляя друг другу поводов для взаимодействия, и чем дольше длилось их сожительство, тем четче Майлз осознавал, что теперь не испытывает к Алексу того отторжения, которое возникло в день их прилета в Лондон. Вероятно, за последнее время он думал слишком много, или же вечера, проведенные за прослушиванием чужого винила, как-то изменили его мнение, но ему больше не хотелось вступать с Тернером в открытую вражду. Наоборот, теперь казалось разумным попытаться наладить с ним отношения хотя бы уровня приемлемого общения, но Кейн, как обычно, не знал, как. И как всегда Алекс его опередил, застав врасплох за поздним воскресным завтраком. Не сказать, что бы Майлз был растерян, когда тот вошел в столовую и сел с другого конца стола — все-таки они жили в одном доме, и этого нельзя было избежать — но все равно немного удивился, ведь им успешно удавалось прятаться друг от друга все эти дни. — Не поздновато для завтрака? — пусть тон Тернера был спокойным и даже небрежным, Кейн все равно расслышал скрытый упрек, на который, впрочем, решил не реагировать. — В воскресенье в самый раз. Или ты против? — Ничуть. Твой дом, твое время. Чем ты занимался все эти дни, если не секрет? — Алекс сидел, откинувшись на стуле, и с интересом наблюдал за каждым его движением, как будто он не просто пил кофе, а делал что-то особенное. Майлз про себя порадовался, что хоть на этот раз на нем была одежда, правда, чужое пристальное внимание все равно его нервировало. — Знаешь, то одно, то другое, а что? — Что-нибудь конкретное? Планы, цели? — Тернер с ухмылкой смотрел на него исподлобья, как будто через невидимые очки, и весь его расслабленно-насмешливый вид показывал, что тот отлично знал, что у него нет никаких планов на ближайшие несколько лет. — Ничего определенного. С каких пор тебя это интересует? — он одним глотком допил кофе и, скрестив руки на груди, тоже откинулся на спинку стула, только потом осознав, что это могло выглядеть по-мальчишески вызывающе. — Я недавно думал о том, что тебе за все эти годы могло надоесть постоянно отдыхать, и ты мог случайно захотеть начать работать. Хотя решение, безусловно, за тобой, никто тебя заставлять не станет, — Алекс все еще продолжал ухмыляться, и Майлз почему-то почувствовал себя униженным, будто ему швырнули это предложение, как бездомному кидают в стакан монеты — с жалостью и пренебрежением. — Работать? И где же? Если мне не изменяет память, ты сам недавно говорил, что никто не захочет иметь дело с такой истеричкой, как я. Неужели нашелся желающий? — он понял, что больше не может изображать из себя спокойную доброжелательность и пытаться подружиться с Тернером, потому что они, по-видимому, снова возвращались к тому разговору, начатому на яхте, только на этот раз на более безопасном расстоянии друг от друга. — В нашей с тобой компании. Нам отдали часть бизнеса после слияния, если ты помнишь. — И чем же занимается наша с тобой компания? Я же, конечно, как всегда не в курсе. Спасибо, Тернер, что хоть сейчас сообщил мне, что у нас с тобой есть компания, — и хоть ему не сиделось на месте, Майлз заставил себя остаться на своем стуле, догадываясь, что Алекс только обрадуется, если он потеряет самообладание. И хоть тот вроде бы не говорил ничего особенного, Кейн все равно ощутил, что над ним издеваются, и ему стало по-детски обидно, потому что, по сути, он ничем этого не заслужил. — Девелопмент и подобное. Я знаю, что у тебя в этом нет опыта, но ты научишься, — голос Тернера казался почти веселым, если бы только не был прикрытием для очередной насмешки. Порез на его щеке почти зажил, и Майлз поймал себя на мысли, что с удовольствием оставил бы новый. — Сам будешь меня учить? Снизойдешь до простых смертных? — Сделаю все, о чем попросишь. Бог видит, он не хотел ссориться, но Алекс не оставлял ему выбора. Майлз больше не мог выносить унижения от какого-то самодовольного мудака, на котором его заставили жениться. Его терпение тоже было небесконечным. Он вскочил со стула, до белых костяшек сжимая край стола и еле сдерживаясь, чтобы не перевернуть его к чертям. Тернера будто забавляло выводить его из себя, но сейчас Майлзу было плевать на то, что он опять купился на провокацию. В конце концов тот не имел права его оскорблять. — Ты со всеми такой конченный ублюдок, или только со мной? Ты вообще способен нормально разговаривать, или это ниже твоего сраного достоинства? — Ты о чем, Кейн? Я всего лишь предложил тебе внести свой вклад в нашу компанию. Прости, если это тебя как-то обидело, — Алекс смотрел на него с притворным беспокойством, и Майлз не мог не усмехнуться его лицемерию. — Ты смог надуть мою семью, Тернер, не знаю, что ты им там наплел, но я вижу, что ты просто лживая, манипулирующая всеми вокруг, тварь. Спасибо, но мне нахуй не сдались твои подачки. Добился, чего хотел? — Я ничего не добивался, Кейн, хватит приплетать мне того, чего нет. Я всего-навсего предложил тебе поработать, но если ты предпочитаешь все дни сидеть дома, воля твоя. Почему ты постоянно пытаешься все выставить так, будто я виноват? — Значит, виноват я, ты это имеешь в виду? Я-то хоть сижу дома, а не шляюсь почти неделю хуй знает где, — он все еще продолжал с силой цепляться за край стола, хотя внутренне уже был на грани того, чтобы сломать Тернеру нос чашкой. — Я был у родителей, если что. Почему ты вечно все усложняешь? Знал бы я раньше, попросил бы у твоей семьи еще год на раздумья, — Алекс актерски провел ладонью по лицу, как будто их разговор его чрезвычайно утомил, и Майлз невольно засмеялся от наигранности этого жеста. — Еще год? Ты уже слова стал путать? Тернер, у тебя крыша не поехала? — тот ничего не ответил, лишь поднял бровь в своей привычной надменной манере, и на этот раз настала очередь Кейна устало тереть рукой лоб. — Насрать, мне уже насрать — год, месяц, похуй. Я уже сыт по горло вашими гребанными интригами. Не знаю, какой у вас был план, но меня достало в нем участвовать. Майлз вышел из столовой настолько быстро, насколько мог, чтобы не дать Алексу вставить последнее слово. Через пару мгновений он оказался в своей комнате, где впопыхах переоделся в первые попавшиеся рубашку и брюки и, рассовав по карманам кожанки все самое необходимое, снова спустился вниз. С замком входной двери Кейн справился не сразу, как будто дом не желал его выпускать. — Зря ты уходишь, сегодня должен прийти… А, хотя тебе, наверное, как обычно похуй, — из столовой донесся приглушенный тернеровский голос, и Майлз на секунду замер на пороге. — Ты прав, мне похуй, — он с силой захлопнул за собой дверь и, достав из кармана мобильный, набрал первый попавшийся номер. Он даже и не догадывался, насколько сильно изголодался по нормальному общению: самый долгий разговор за последнее время у него был как раз сегодня с Алексом. И хоть ему никто не запрещал сразу же после прилета в Лондон отправиться на какую-нибудь вечеринку, Майлз все равно держал свое возвращение в тайне, хотя и сам не мог точно сказать, зачем. Вернее, не хотел себе в этом признаваться. Он боялся вопросов, которых, очевидно, у его знакомых были сотни. Почему они внезапно решили пожениться? Почему именно Тернер? Почему все так долго держали в секрете? Почему Кейн перед свадьбой трахался со всеми подряд? Почему их свадебное путешествие было таким коротким? И, наконец: что с ним случилось? Эти вопросы донимали Майлза еще в Италии всю дорогу, пока его везли в аэропорт, и тогда он не был готов на них ответить. Само собой, часть из них ему уже задали те из его приятелей, которые были на свадьбе, вот только Кейн не был уверен, сможет ли повторить те же самые отмазки с тем же самым лицом, когда его губа все еще ныла от того идиотского укуса. И пусть сейчас у него все еще не было правдоподобных ответов на все эти вопросы, его уже не так пугала обязанность нагло врать о безумной любви к Алексу, просто потому что он был готов пойти на что угодно, лишь бы только не возвращаться в их общую квартиру как можно дольше. Остаток дня Майлз провел в одиночестве, блуждая по центру, покупая вещи, в которых у него не было нужды, со злорадством думая о том, что спускает деньги, полученные за свой бессмысленный брак. Он еще несколько раз прокрутил в голове их с Тернером дневной разговор, но уже не испытывал ту ярость, которая всего несколько часов назад прожигала его желудок, скорее, раздражение — и то больше на самого себя из-за того, что в очередной раз поддался на провокацию. Алекс, конечно же, вел себя как мудак, в этом Кейн не сомневался, но только сам он был полным придурком, когда так легко позволил вывести себя из равновесия. Наступивший вечер наконец-то отвлек его от однообразных мыслей, и будто вернул на пару месяцев назад, в старую жизнь. Его снова затянуло в водоворот из едва знакомых лиц и обрывков чужих разговоров и растворило в толпе, позволив ему быть одновременно со всеми и в то же время ни с кем. Было много вопросов про Тернера, особенно, почему тот не с ним, и с каждым разом Майлз врал все убедительнее, даже не заботясь о том, что плетет всем разные небылицы. Он заказал себе пару коктейлей для настроения, и уже к концу второго сам поверил, что они с Алексом безумно счастливы вместе, потому что это был единственный ответ, которым Кейн пудрил мозги всем спрашивающим. Может быть, это было легко как раз потому, что Тернера не было рядом. После третьего коктейля он зачем-то решил сделать передышку и выскользнул покурить на улицу, где на него почти сразу нахлынул поток сомнений: может быть, он все-таки был не прав и как всегда все преувеличил? Может быть, это ему все показалось не таким, каким было на самом деле? Мутное сознание сглаживало воспоминания, и реплики Тернера уже не представлялись ему такими обидными, как раньше, зато его собственные оскорбления теперь казались необоснованно сильными. Майлз быстро докурил и вернулся обратно. В надежде отвлечься он заказал себе четвертую порцию, но на этот раз алкоголь больше не развеивал его паранойю, а, наоборот, усиливал. Он уже не мог сосредоточиться на разговорах и только вымученно улыбался, когда кто-то обращался к нему. Ему внезапно захотелось узнать, что сейчас делает Алекс, и это желание грызло его несколько минут, пока Кейн все-таки не решился и не написал смс. Однако после этого ему не стало легче: все внутри него сжалось в ожидании ответа, но сообщение все не приходило, и Майлз не мог выпустить телефон из рук, проверяя экран почти каждую секунду. Тернер не отреагировал ни на второе, ни на третье смс, а ему уже было трудно дышать от тревоги. Он мучительно жаждал ответа и уже чувствовал себя безмерно виноватым во всем, что случилось сегодня, на яхте, перед свадьбой и хотел искупить вину немедленно, услышать, что его простили, поэтому Майлз начал звонить. Гудки едва доносились до него через гул, едва заглушаемый закрытой дверью туалета, но он все равно терпеливо ждал, пока их не разъединят, каждый раз надеясь, что именно сейчас Алекс все-таки возьмет трубку. Тот не мог спать, ведь еще было не так поздно, и после пятого неотвеченного звонка чужое молчание вызвало в нем неконтролируемую панику. Оставаться в клубе стало совсем невыносимо, и Майлз вышел на улицу на нетвердных от беспокойства и выпитого ногах, чтобы уже через мгновение сесть в такси и считать оставшиеся до дома повороты. Ключи попали в замок не с первого раза, но когда дверь все-таки поддалась, его встретил пустой темный холл, потревоженный светом, льющимся из проема гостиной. На мгновение он ощутил облегчение: Алекс все-таки был дома, хотя его насторожило, что не было слышно обычно работающего телевизора. С неприятным чувством беспокойства Майлз заглянул в комнату, в которой на первый взгляд будто бы ничего не изменилось, но его внимание ухватилось за два пустых бокала и открытую бутылку вина на журнальном столике. Осознание пришло не сразу, а когда Кейн все-таки понял, то сначала просто не смог поверить. Он полвечера терзал себя сожалением и страхом, унижался звонками, в то время как Тернер привел мужика в их дом. В том, что это был именно мужик, Майлз не сомневался, как и в том, что сейчас те двое были наверху, через стену от его собственной спальной. Тревога и вина внутри него мгновенно переплавились в слепую ярость и обиду, он даже не обращал внимания на ступеньки под ногами, взлетев по ним за пару секунд. Каких-то полчаса назад Алекс казался ему почти святым, кого по своей глупости Майлз сумел обидеть, а теперь он просто ненавидел себя за наивность и простоту. Тернер надул не только его семью, но и его самого, и он как дурачок поверил и даже раскаялся. Каким же надо было быть идиотом, чтобы купиться. Дверь в чужую комнату была приоткрыта, но Майлз пинком распахнул ее полностью и наконец увидел то, что ожидал увидеть: одежду на полу, смятую постель и неизвестного парня, одетого в одни лишь джинсы и лежащего на почти голом Тернере. А потом он услышал то, что ожидал услышать: шорох ткани, хриплые стоны и звук поцелуев. Майлзу потребовалось всего два размашистых шага, чтобы оказаться перед кроватью. Злость, смешанная с остатками алкоголя, заставляла его чувствовать себя почти всесильным: ему не составило труда за волосы стащить тернеровского любовника на пол, даже несмотря на то, что тот был выше и больше него. Он перестал считать удары после того, когда узнал парня — их чертов свадебный фотограф, тот самый, что снимал их в показушно влюбленных позах на фоне моря — и продолжал бить, пока у него не онемела рука. Это казалось правильным: отомстить, наказать, отучить урода трахаться в чужом доме. Тот даже не сопротивлялся, когда его за шкирку вышвырнули в коридор вместе с тряпьем, валявшимся на полу, и Майлзу показалось, что в его венах закипает кровь, пропитанная осознанием его собственной правоты. Дверь в комнату захлопнулась с грохотом, отрезая их от темного коридора, и он наконец повернулся к Алексу, о котором уже успел почти забыть. Тернер все еще лежал на кровати, не сдвинувшись ни на чертов сантиметр, как будто бы еще какое-то мгновение назад в его ногах не избивали парня, с которым тот собирался трахаться. И Майлз неожиданно понял, что он никогда не видел его такого: со взъерошенными волосами, возбужденного, в приспущенных черных боксерах и блестящими темными глазами, но не такими, как тогда на палубе. Это был другой блеск, который манил его подойти ближе и занять место фотографа. И Кейн уже даже сделал шаг вперед, но тут же остановился, разозлившись на собственную слабость. — Какого хера ты творишь, Тернер? — его голос сорвался на последнем слове, потому что Алекс все не переставал смотреть на него с пугающе пустым выражением лица, и Майлз уже не был уверен в том, что ему сейчас хотелось услышать. — Какого хера творишь ты? — чужой ответ прозвучал хрипло и низко, словно Тернер не разговаривал долгое время. — Какого хера ты устроил тут блядскую сцену ревности? Вопрос загнал Майлза в тупик. Он и не задумывался о том, что со стороны это могло выглядеть как банальный эпизод из глупой мыльной оперы — муж возвращается домой и застает жену в постели с любовником. Еще каких-то несколько мгновений назад все обвинения, которые крутились в его голове, казались оправданными, ведь Тернер действительно притащил домой мужика, хотя он сам, между прочим, не смотрел ни на кого сегодня в клубе. Ему внезапно стало слишком тяжело стоять под чужим изучающим взглядом, придумывая оправдания, как провинившийся школьник, и понимая, что Алекс найдет ответ на любое его слово. — Ты хотел трахнуться с нашим фотографом, — он сразу понял, что проиграл, стоило только предложению слететь с его губ, и Тернер усмехнулся, торжествующе и как будто немного с жалостью. — Я хотел трахнуться с нашим фотографом. И что дальше? — Нам нельзя трахаться с другими людьми. — Это тебе нельзя, Кейн, а мне можно. Пока не попадусь. А я, поверь мне, не попадаюсь. Он хотел было возразить, но Алекс уже от него отвернулся, будто потеряв всякий интерес, и внезапно провел рукой по своей груди. Это было всего лишь одно легкое касание, но Майлзу показалось, что температура в комнате за секунду поднялась на несколько градусов. Кейн попытался уговорить себя уйти, понимая, что ему вряд ли удастся еще что-то доказать, но его взгляд застыл на медленных движениях чужих пальцев, которые спускались все ниже, приковывая его внимание. Уже через секунду Тернер, совсем не стесняясь, гладил себя между ног, словно его и не было в комнате, словно тот думал, что Майлз ушел. И ему нужно было уйти прямо сейчас, но он зачем-то подошел ближе, стараясь ступать как можно тише, будто надеясь, что Алекс его не услышит, и у него получится подсмотреть чуть больше. Ему пришлось приоткрыть рот, потому что выдохи стали выходить через нос слишком шумно, когда его голени коснулось изножье кровати. Тернер был всего лишь в нескольких сантиметрах от Майлза, и ему показалось, что он чувствует исходящий от Алекса жар даже через собственную одежду. Тот все еще ласкал себя через белье: с этого расстояния было слишком хорошо видно очертания чужого члена. А еще черное кольцо на бледном безымянном пальце, слабо мерцавшее в приглушенном свете. — Что ты делаешь? — он не знал, кому задал этот вопрос: себе самому или все-таки Алексу, потому что тот сжимал себя целой ладонью, а его собственные пальцы уже тянулись к замку на ширинке брюк, внезапно ставших слишком узкими. Тернер мог не обращать на него внимания, но определенно знал, что он никуда не ушел: Майлз увидел это в его глазах, когда тот все-таки посмотрел на него. В них не было удивления, только раздраженное возбуждение, и чужой голос подчеркнул это выражение, когда через несколько мучительных мгновений Алекс наконец ему ответил: — Ты остался тут, чтобы задавать тупые вопросы? Блять, Кейн, или помоги, или хотя бы больше не мешай. Наверное, это все из-за того, что он не спал ни с кем уже несколько недель, так как сейчас Майлз не мог представить, что когда-либо хотел кого-то сильнее, чем Тернера. Быстро стянув с себя кожанку, он сел на кровать и придвинулся ближе, даже не задумываясь о том, что Алекс может посмеяться над его поспешностью. Наоборот, Кейн боялся, что даже секундная задержка заставит того передумать. А этого бы он точно не пережил, потому что у него самого уже стояло так, что было почти больно. — Подрочи мне, — Тернер, не дожидаясь ответа, взял его ладонь и засунул себе в трусы, как будто бы заранее знал, что ему не откажут. И как обычно оказался прав. Его со школы не просили просто подрочить, и Майлз кусал губы от напряжения и возбуждения, беспомощно думая о том, что будет дальше, но не сбиваясь с заданного Алексом темпа. Ему очень хотелось раздеться: рубашка неприятно прилипала к спине, и даже расстегнутые брюки сжимали его слишком сильно, но он не был уверен, будет ли упомянутая Тернером «помощь» включать что-то еще. Майлз представил себе, что было бы, если бы Алекс все-таки дотронулся до него, хотя бы просто положил ладонь на его член, и, застонав от собственных мыслей, в конце концов вцепился непослушными пальцами свободной руки в пояс брюк и приспустил их до середины бедра вместе с бельем. Тернер, до этого не обращавший на него никакого внимания, вдруг впился в него взглядом, будто выжигая изнутри, и Кейн почувствовал, что сходит с ума. Он слышал короткие хриплые выдохи, и только через несколько секунд осознал, что это его собственные, а Алекс все смотрел, не отрываясь и не моргая, и Майлз побоялся прикоснуться к себе, понимая, что уже позорно близок. Кейн совсем забыл, что не так давно выдернул из этой постели едва знакомого парня, чья кровь все еще краснела на тыльной стороне его руки, забыл, как всего несколько минут назад ненавидел Тернера больше кого-либо, потому что теперь ему нестерпимо хотелось лечь сверху и поцеловать его так же, как целовал этот чертов фотограф, когда он застал их вместе. Вместо этого Майлз лишь замедлил темп и только тогда заметил, как Алекс облизнул свои приоткрытые губы, пару раз толкнувшись в его руку сильнее обычного. И больше терпеть у него не осталось сил. Кое-как расстегнув пуговицы на рубашке, Кейн сбросил ее на пол вместе с остальной одеждой и наконец-то взобрался на кровать полностью, пристально следя за реакцией Тернера. Однако тот не сдвинулся с места, даже когда Майлз лег рядом и провел рукой по чужой груди вниз до живота, а затем вверх к шее и волосам, и не отпихнул его, когда он потерся членом о его бедро, а только наблюдал своими темными пугающими глазами. Кейну казалось, что его собственное тело скоро будет неспособно справляться с возбуждением, что его кожа уже готова расплавиться на костях, а он сам почти дошел до отчаяния от сжигавшего его желания. У него не было другого выхода, Майлз понимал это остатками разума, но сейчас это уже не виделось таким унизительным. Точнее, теперь уже ничто не виделось унизительным. Первое «пожалуйста» он сам едва разобрал из-за своего хриплого шепота, а Тернер, скорее всего, не услышал вовсе. Второе было похоже на сдавленный стон, к которому Майлз добавил смазанный поцелуй в щеку. Третье и четвертое уже вышли гораздо громче, подчеркиваемые новыми поцелуями, на этот раз в скулу и уголок рта. Он сбился со счета после шестого, как и перестал замечать, куда именно дотрагивается губами, наконец-то накрыв Алекса своим телом. Тот не сопротивлялся, позволяя себя ласкать, и только изредка вздрагивал, когда Майлз задевал небритой щекой его живот. Он не знал, как долго это продолжалось, хотя сам в течение всего времени горел изнутри, но в один момент Тернер положил руку ему на подбородок и потянул вверх, к своему лицу, как будто бы хотел поцеловать, но лишь зашептал что-то неразличимое ему в рот. Майлз скорее вдыхал, чем слышал чужие слова, чей смысл слишком медленно прояснялся у него в голове. Алекс спрашивал, будет ли он слушаться, будет ли исполнять все, что ему скажут, даже если ему самому не будет хотеться. И Майлз лишь кивал, выдыхая цепочку бездумных согласий, и только тогда Тернер поцеловал его по-настоящему, вцепившись пальцами в затылок, скребя ногтями в волосах. Через пару долгих мгновений он с замиранием сердца почувствовал, как в его ладонь вкладывают смазку с презервативом и услышал, как Алекс прошептал ему на ухо короткое «я уже готов», успевая поймать отголосок собственного злого осознания, что Тернер заранее планировал переспать с тем мудаком-фотографом. Правда, уже через секунду его поцеловали снова, и чужая рука сжала его шею, поэтому Майлз больше не мог ни о чем думать: его собственные дрожащие пальцы наконец-то разорвали пластиковую обертку, а резинка плотно обхватила его член. Алекс все равно был узким внутри, настолько, что он даже застонал, когда входил, и ему пришлось ненадолго остановиться, чтобы не кончить сразу. Правда, через полдюжины коротких выдохов Тернер задвигался сам, требовательно стиснув его бедро, и Майлз уступил, постепенно наращивая темп. Было хорошо и одновременно мучительно, потому что Алекс прижал его к себе, до темноты в глазах сдавливая ребра, но Кейн не мог заставить себя вырваться или хотя бы попытаться ослабить чужую хватку. Оставалось лишь надеяться, что он не потеряет сознание раньше оргазма. Зажмурившись, Майлз попытался представить что-нибудь отвлеченное, что-то не связанное с тем, что в данный момент он трахался с чертовым Тернером. Правда, у него не получалось, так как запах чужого пота, смешанный с одеколоном, тем самым, которым пахли простыни утром после свадьбы, путал все его мысли, врываясь в легкие вместе с жалкими обрывками воздуха. Он боялся открыть глаза, хотя ему все равно пришлось, потому что Алекс позвал его по фамилии, подав голос в первый раз за все это время. Чужой взгляд впился в него мгновенно, выворачивая наружу всю его душу, все желания, и Майлз не мог перестать стонать, хотя сначала пытался сдерживаться. — Давай, Кейн, кончи для меня. Я хочу, чтобы ты кончил, — шепот Тернера был совсем тихим, почти беззвучным, но Майлз все равно четко расслышал каждое слово, как будто они были громче шума крови у него в ушах. Его рука автоматически потянулась вниз, к зажатому между их животами члену, с каждым толчком размазывавшему по коже все больше смазки, но Алекс перехватил его запястье. — Ты первый. Хочу трахнуть тебя в рот. И после этого Майлз больше не мог с собой ничего сделать. Оргазм оглушил его на несколько секунд, после которых он судорожно подумал, что в его жизни не было ничего лучше, как будто бы в этот раз все было не так, как раньше. Кейн никак не мог прийти в себя, все еще задыхаясь от восторга и удовлетворения, когда ладони Алекса с силой сжали его плечи, принуждая отползти назад и опуститься вниз, и уже через мгновение надавливали на челюсть, заставляя открыть рот. Он не мог и не хотел сопротивляться, поэтому послушно потянулся к чужому члену, который был чуть короче, но толще его собственного, и заглотил столько, на сколько у него хватило сил. Тернер крепко держал его за затылок, входя быстрыми, сбивчивыми толчками, и Майлз, чувствуя, насколько тот близок к оргазму, попытался отодвинуться, собираясь, по старой привычке, додрочить рукой, но Алекс ему не позволил. Как и не позволил сплюнуть после того, как со сдавленным выдохом наконец кончил, зажав ему рот ладонью, и Кейну ничего не оставалось, как проглотить чужую сперму, хотя за все эти годы он никогда этого не делал. Они еще несколько минут лежали в наполнявшей комнату звенящей тишине, пока Майлз пытался привести свое сознание в порядок. И хоть он все еще ощущал чужой вкус на своем языке, ему никак не удавалось поверить в произошедшее, в настоящее, в котором они находились в одной постели слишком близко друг от друга. Ему казалось, что он все еще слышит сердцебиение Тернера, все еще чувствует его запах, когда тот неожиданно встал с кровати, взяв со столика мобильный телефон: — Когда будешь уходить, скинь белье на пол, ладно? Да, и будь готов завтра к девяти. Я подвезу тебя до работы. Майлз не знал, что ответить, поэтому только кивнул, провожая Алекса взглядом до самой ванной, и только потом заставил себя встать с постели, выкинув попутно использованную резинку и неумело сорвав с матраса простыню. Он был слишком измотан и опустошен, чтобы задерживать себя бесполезными вопросами, поэтому, собрав в охапку разбросанные вещи, тихо выскользнул из комнаты, зачем-то прикрыв за собой дверь.