Трое из Простоквашино

      Несколько дней сидели они в камере, разговаривали со всякими следователями, родители дяди Фёдора приходили, со следователями разговаривали, родители Матроскина. Потом состоялся суд. Приговорили их, так уж приговорили, что Матроскин уже думал, из чего бы ему веревку плести, а Шарик чуть снова на весь мир не обозлился. А потом вызвали их в кабинет какого-то важного начальника по фамилии Гаврюхин.       - Значится так… - читал Гаврюхин. – По решению суда… Вы приговариваетесь к условному заключению на срок двадцать пять лет... Со ссылкой в деревню Простоквашино на сельхозработы… Под подписку о невыезде из вышеуказанной деревни…       - Как так… условному… - пробормотал Шарик. – Суд же постановил колонию.       - Это суд официально постановил. А наше ведомство потом дело индивидуально рассматривает. Каждый имеет право на шанс. Не то, как известно, обозлится человек, и считай всё, потерянный для общества элемент. А нашему обществу каждый элемент важен. По данным нашей разведки и проведенным психоанализам выходит, что жизнь в деревне сильно повлияла на вас обоих. Уровень опасности для общества снижен с критического до приемлемого. Будете жить, ребятки, только без фокусов. За вами теперь смотреть будут. Один шаг не туда, и в исполнение приведут основной приговор. Всё ясно?       Шарик и Матроскин переглянулись и прямо засияли от радости. Вышли они на улицу, и утро было прекрасное, как никогда. И солнце светило, и так было легко дышать. Поехали они сразу в своё Простоквашино, где их встретил участковый Печкин и заявил, что глаз с них не спустит. В доме их ждали родители дяди Фёдора и Матроскина. Сели они все вместе чай пить, долго разговаривали, переживали. А когда высказались – успокоились.       Потом всем прощаться пора была. Чтобы на автобус не опоздать. Отвезти их Шарик уже не мог, машину краденую у них, конечно, изъяли. Дядя Фёдор все свои вещи собирал, кот и пёс ему помогали, галчонок мешал. Проводили они их на автобус, прощаться пора.       - Мы все вместе будем к вам приезжать. В гости.       - Правильно, - говорит Матроскин. – Приезжайте к нам почаще, у нас тут столько грибов в лесу. Еще осень скоро, дожди, всё в грибах будет!       - Я тебе дам грибы, - погрозил ему пальцем отец.       - Пап, съедобные! Шарик в них хорошо разбирается.       - Шарик?       - Я сказал Ярик. Тебе послышалось, пап.       - Что вам прислать из города? – волнуются мамы.       - У нас тут всё есть. Только книжек маловато. И еще бы нормальной одежды, а то как зэк… - вздохнул кот.       - Хорошо, - говорит мама. – Я обязательно пришлю. А тебе, Ярик, ничего не надо?       - Мне бы радио маленькое. Буду по вечерам передачи слушать, узнавать, как там мир живет.       - Хорошо, - говорит папа дяди Фёдора, они с Шариком очень подружились за это время. – Этим я сам займусь. Лично.       Прибыл автобус, стали они обниматься, прощаться. А Матроскина за рукав непонятно откуда взявшийся Хватайка дергает. И тут у кота идея появилась.       - Стойте! Стойте!       Они остановились в дверях автобуса. Он своим родителям галчонка подает.       - Вот, держите. Вам с ним веселее будет. Всё равно он ничейный, а вы его усыновите и нормального человека воспитайте, вместо меня… кота…       - Это кто там? – спрашивает папа дяди Фёдора из глубины автобуса.       - Это я, участковый Печкин. Пришел с жильцами поговорить. – Отвечает Хватайка.       Мама Матроскина заплакала, а папа растерянно держал мальчишку и думал, что сказать. Но ничего не успел, двери закрылись, и автобус поехал. Вернулись Шарик с Матроскиным в дом. Сидят, осознают. Новая жизнь начинается. И так странно, что не надо бояться теперь, прятаться. Только дяди Фёдора не хватает. Зато телёнок есть. Они его решили Гаврюшей назвать, в честь начальника, который их так хорошо жить пристроил. И вот сидели они рядом, прислонившись друг к другу, и думали, думали. До ночи сидели, потом до утра. Кот и пёс. Это же теперь на всю жизнь останется. Матроскин будет мяукать, Шарик лаять. Вместо рук – лапы, вместо лиц – морды. Усы, лапы и хвост.       - Эта деревня нас не отпустит… - пробормотал в конце концов Матроскин.       - Ну и хорошо, - улыбнулся Шарик. – Только ты свою коноплю убери от греха подальше.       - Уберу, - кивает кот. – Деньги у нас есть, мы же молоко продаем.       - И огород есть. И на охоту я могу ходить.       - Сиди уж, охотник. Доохотился.       - Так ведь не на людей.       - Еще чего не хватало!       - Людей мне теперь не надо. У меня есть ты.       Шарик лизнул его в щеку и тихо тявкнул. Матроскин тяжко вздохнул, улыбнулся. Пришел новый день, и нужно было идти выводить корову на пастбище, браться за огород, заниматься молоком, сено заготавливать… Взяли они Мурку с Гаврюшей, вышли на луга за деревней, и такой простор был, такая свобода, что дух захватывало. И такое большое счастье их охватило, что невозможно было на месте стоять. Носились они лугами, как сумасшедшие. Хотя и вправду были не совсем нормальные, но от этого им только еще счастливее было. А потом обнялись крепко и повалились в мягкую зеленую траву, еще мокрую от росы.