Багряные письмена на теле Соло.

      В несколько прыжков скатившись вниз по лестнице, пронестись мимо распахнутой двери, свернув к следующей, ведущий во внутренний двор. Осколки стекла и древесины хрустят под ногами, рассекая нежную человеческую кожу ступней и ног, которая провисает лохмотьями и теряется на каждом шагу, регенерируя розово-новой.       В сквозном коридоре через дом темно, но всего на несколько мгновений быстрого бега. Заполошно шабашит сердце в самое голо, перехватывая свистящие вдохи. Мир перед глазами плавится в мареве жара трансформирующегося тела. Грудь вместе с плечами жжет адреналином и взрывом теснимого ежедневно звериного феромона, погружающего собственное сознание ещё глубже в себя. Правая рука дёргано взмывает вперёд, сжимая пальцы на железной изогнутой ручке, ломая бесконтрольной силой нажима, сдирая костяшки о дизайнерские неровности древесного узора, но распахивая хрупкую преграду против механизма креплений.       Свет улицы бьёт по глазам, стреляя вспышкой боли прямо в центр головы так, что зверь оступается и валится с высоких порожек веранды вниз головой. Руки встречаются с травяным покровом, пропахивая желтоватыми когтями жирные борозды в мягком нутре земли. Инерция толкает тело вперёд, неконтролируемо изгибая позвоночник до внутреннего треска костей, и вздёргивает прижатую падением грудь в воздух, кувыркая вслед за бёдрами и ногами.       В голове заходится воем будто тысячи горячих глоток.       Когти загребают влажную траву вперемешку с мелким галечным настилом, отталкивая корпус вверх, бросая в движение к цели. Звуки крошатся и трещат, пугая и зля, анализируемые лишь на предмет опасности, как и весь мир в целом. Окружающие картины не затрагивают рецепторы, будто бы покрыты призрачным стеклом, оставаясь вне восприятия.       Ничего нет, кроме цели.       Тело движется резко и частично неловко, будто бы не знакомое со всем спектром своих возможностей. Резиновые подошвы на ступнях ног оскальзываются на мокром травяном настиле лужайки, цепляясь когтями за прутья поливной сетки, разрезая её. Камни брызжут каплями при каждом шаге-прыжке, мешая зверю опуститься на передние, почему-то более короткие лапы. Ему неудобно, слишком шатко, но при попытке встать на четыре конечности галька попадает в оскаленную морду, не больно, но раздражающе выстукивая свой мотив касаний.       Прыжок. Сбивается. Оставляет оторванный и свежее окровавленный кусок штанины болтаться на пике-украшении витого железного забора, падая на локти, мгновением вспыхивающие ожогом боли. Но как только под стопами ног оказывается земля, зверь снова направляет себя цели, сдвигая болевые вспышки на край сознания, не видя, как набрякла от крови уцелевшая и потрёпанная штанины, как окрасилась бурым футболка.       Только бег.       Прыжок.       И снова бег по малолюдной, а сейчас будто бы вымершей улицей к виднеющимися невдалеке крышам гаражей. Тихо и пустынно, проносится в голове мельком. Юноша подумает об этом, когда придёт в себя и первое время не сможет сам себе поверить. Феромон у человека был очень слабым, разве что мог отпугнуть пьяницу, да злую собаку, больше ни на что не хватало той четвертины животной крови, что текла по венам. Но… Вот показались приоткрытые с облупленной краской створок ворота и пустая полосатая будка охраны с ещё чуть вращающимся креслом, после спешного удаления полноватого мужчины в форме в сторону своего гаража.       Зверь с негромким вибрирующим рычанием, пообвыкнув в управлении телом, петляет по территории, ища знакомые запахи и нужные двери.       А вот и они. Тело послушно замирает около зелёных пыльных ворот без опознавательных знаков и большим навесным замком в петлицах. Меха лёгких раздувают грудную клетку, плечи ходят ходуном под кожей, руки и ноги подрагивают мышцами и жилами от перенапряжения, а зелено-чёрные глаза на хищно выщеренном лице напряженно осматривают строение перед собой.       Кирпичная кладка горела красным под заходящими лучами выглянувшего солнца, отражаясь бликами в растяжках водных пятен под рваными подошвами кед. Ощущения краткими приливами просачивались в мозг, то горячим раствором регенерацией сквозь резко проступившие вены, то влажностью тканевой части обуви, то посторонними для анализа атмосферы запахом новорождённых котят, надёжно укрытых под крышей подпаленной подростками молодой мамой-кошкой, что всё ещё пахнет кровью и молоком.       Вот она распахивает маленькую острозубую пасть и тихо мявчет что-то воинственно-вопросительное, после притираясь к багряной от свернувшейся крови голой икре ноги.       Зверь приглушенно ворчит на такую беспечность, но позволяет себе замереть и принежиться в простой и понятной каждому ласке.       Солнце тихо золотит просохшие пряди волос, а небольшой ветерок играет с завитками, щекоча движением макушку. Около лба и шеи чуть тянет солью пота.       Тишина опускается на территорию гаражного городка.