Багряные письмена на теле Соло.

      Соло дрожащей рукой накрывает зажмуренные в тихом отчаянии глаза. Прижимает ладонь сильнее, корябая висок и острую скулу прозрачно-желтоватыми, костными когтями и тяжело выпускает воздух из лёгких. На ускользающие секунды замирает, удерживая пустоту внутри. Это так просто. Ничего не чувствовать. Не дышать. Не знать. Не видеть. Не думать. Сделать вид, что ты обычный молодой парень с самыми что ни на есть среднестатистическими подростковыми проблемами, заключающимися в поломке телефона и растянутой на тренировке лодыжкой. Абстрагироваться.       Беги. Беги. Беги… трепещет внутри, хлещет кнутом-хвостом по глазам внутренний зверь, вытягивая зрачок, рвётся наружу, подталкивает, гонит.       Дышит жарко в затылок, подрагивая мощными мышцами.       В противовес остро-кислому напряжению Соло делает медленный глубокий вдох, наполняющий всё нутро воспоминаниями и знанием, мурашками пробегающим по позвоночнику. Приторная ваниль. Вода. Кровь. Метал ножа, прочертившего несколько рваных борозд на коже тонких рук. Тёплота живой плоти.       Пряная нотка близкой, как никогда Смерти, постепенно исчезает. Холодные капли стекают с мокрых волос и юноша бессознательно проводит свободной рукой по пшеничным вихрам, разбирая завивающиеся от воды пряди волос. Нервный смешок прорывается сквозь стиснутые зубы.       Боже, как же всё просто!       Звук въезжающего на парковку автомобиля возвращает в реальность, заставляя молодого квартерона подняться на чуть подрагивающие ноги и сжать ладони в кулаки, удерживая себя на месте, подавляя невольную дрожь от предстоящей встречи, холодящую загривок. Только лёгкие раздуваются кузнечными мехами, ни капли, не интересуясь волей хозяина, качают воздух, будоража сознание запахами. Особенно приближением разгорячённой чистой крови с тяжелым обманчиво резким металлическим запахом.       Так долго вместе, что нельзя удовлетвориться поверхностным ощущением.       Хотя…хотелось бы.       Короткий удар широкой ладони распахивает одну из створок незапертой двери, заставляя витражные вставки злобно и ворчливо задребезжать. Этот характерный жест - игнорирование позолоченной витой ручки, такой знакомый, что глупое обезбашенное сердце дёргается, норовя выбиться в глотку.       Зверь беснуется, выглядывая из чёрных человеческих глаз зеленоватыми бликами, суетливо сворачиваясь клубком и выпрашивая ласку.       Но, как обычно, оказывается бескомпромиссно и болезненно прибит к полу мощной давящей аурой, запертого в человеческой оболочке волка, Марка.       Юноша показательно морщится от противного звука с которым разбивается расшатанная часть мозаики, пока гость размашисто шагая, входит в дом. Вцепившись тёмным взглядом в напряженное лицо Соло, он ненадолго останавливается слишком близко к нему, тревожа рецепторы гулким плотным феромоном, а затем отводит взгляд и, зацепив плечом, направляется к лестнице. Не отпуская. Подавляя внутренней силой и вынуждая плестись за собой, словно провинившегося щенка.       Розоватый след, тянущийся по медовому паркету такой яркий и чёткий, что грозно нахмуренному черноволосому мужчине нет нужды даже принюхиваться, чтобы свернуть в правильное ответвление коридора, а затем толкнуть ту самую дверь.       Снежно белую, изрисованную бурыми подтёками. Полотно, будто в издёвке, тарящится на него отпечатками рук с округлым рисунком петелек пальцев и линий ладони. Жуткие оттиски. Тянут к нему призрачные крючья рук. Сжимаются и душат. Бескислородный воздух в лёгких. Сейчас окончательно прорвёт пустые лёгкие, скрутив в жгут и вырвав из тесноты груди.       Соло безуспешно вскидывается, трепыхается в оковах чужой железной воли, но всё-таки доходит до места и останавливается, отпущенный, будто прирастая к полу за несколько шагов до проёма, в который стремительно врывается мужчина. Склонившись своей мощной высокой фигурой он полностью загораживает женское тело, холоднокровно осматривая и ощупывая затягивающиеся раны и спрашивая что-то грубыми рубленными фразами.       Тихо шелестит ответ.       Юноша напряженно сглатывает, прикрывая глаза, и встряхивает головой, сбрызгивая с волос налившиеся тяжелые капли. Бессильный заставить себя не смотреть.       Она всё также лежит на белом кафеле, хрипло дыша и свернувшись калачиком, прижимая худые колени к груди. Вокруг головы разметались жгуты русых волос, потемневших и набрякших от воды, сначала обильно напитавшей их, а теперь испаряющейся. Высыхающей на болезненно покрасневшей коже.       Острые позвонки почти прорезают кожу спины.       И тут она поднимает бледную дрожащую хрупкую ладошку, беспомощно касаясь широкой мужской груди и чуть поворачивая голову, молебно заглядывая в тёмные с синевой глаза.

***

      Он смотрел на него, а во рту всё немело. Каждую мышцу и связку сковывало, холодком спускались к горлу, сворачивались стылым комком невысказанные слова чувств.       Замер в тени дверного проёма, крадя у мира и самого себя. Разрываясь на части от невозможности двинуться с места: прыгнуть, вцепиться напряженными пальцами в оголённый низким воротом футболки загривок, вжаться носом и губами в теплую шею, наполняя лёгкие знакомым запахом до боли.       Голова трещит.       И искаженные судорогой боли пальцы вцепляются в собственную голову, натягивая белые пряди, путая и пачкая их красным.       Водянистые следы испещряют гладкий лоб, стремясь вниз по лицу. Тяжелая прозрачная капля скользит по крылу носа к искусанным красным губам, искривляющихся в сардонической улыбке, и, описав дугу по мякоти рта, касается раздавшихся звериных клыков. Розовый гибкий язык быстро выныривает, прихватывая любопытную воду и скрывается.       Когти вонзаются в мышцы ладоней, а глаза с силой зажмуриваются, когда юноша остатками человеческого сознания пытается сохранить контроль, не потеряться в диком внутреннем вое. Кровь, капает на испорченную паркетную доску.       Обострившийся слух улавливает жалкий всхлип за спиной и изменение тона низкого голоса с грозного на успокаивающий. Мягкий.       Каким мужчина никогда не говорил с ним       Искаженное беснующимся зверем сознание кружит пространство, стучит сердцем и срывает с места.       Быстрее.       Ещё быстрее!       Рывок в сторону. Дизкоорденированного квартерона заносит на скользком полу, врезая плечом в острый угол поворота коридора и брызжа расщерблённой крошкой кирпича. Когтистая ладонь врезается в стену, кроша штукатурку, прорвавшие старые кеды ножные когти скребут пол на повороте, но плечо всё равно секундно вспыхивает раскаленной болью от встречи с преградой, но мгновенно забывается под натиском звериной ярости.       Животное не мучается сложными сплетениями человеческих чувств. Они так просто сводят хрупкое сознание с ума, заставляя чувствовать себя раздробленным и так отчаянно несчастным, ухолить в глубь себя до гибели. Но зверь…зверя ведёт лишь инстинкт выживания, сворачивая всю энергию саморазрушения яростью.