Es tut so, es tut so, es tut so weh Es tut so weh, wenn ich die Gaukler weinen seh Es rührt mich, berührt mich und ich gesteh' Es tut so gut, wenn ich dein Lachen wieder seh' In Extremo — Gaukler
— Я испугалась и ударила его. А он запнулся о ковер, ударился о шкаф, и статуя упала ему на голову. Я его не убивала, — в сотый раз повторила Каэль. — Все свидетели единогласно утверждают, что вы угрожали погибшему… смертью. — Но я не убивала его! — голос девушки сорвался на крик, заставив нескольких сидевших в зале поморщиться. — Кто-то может подтвердить ваши слова? — судья оглядел зал, в котором царила тишина, и обратился к присяжным. — Господа, слово за вами. Двенадцать человек, один за другим вставали, чтобы повторить одно и то же слово, гулко звеневшее в ушах подсудимой — «казнь». Но последний вдруг встал и произнес: — Ваша честь, прошу смягчение приговора. Подсудимая — знатная особа, и ее казнь вызовет огласку в высшем свете. Пожизненное заключение, я считаю, подойдет куда лучше. В зале зашумели, зашептались, кто-то одобрительно закивал. Судья украдкой взглянул на человека, сидевшего в последнем ряду. Тот, помедлив, кивнул. И судья вынес приговор: пожизненное заключение в одиночной камере в тюрьме Эль-Краст. Так герцогиня Диарт оказалась на острове, имевшем самую дурную славу в стране.***
В камере было окно, пусть и маленькое. Но счет птиц и листвы на деревьях не скрашивал досуг несчастной заключенной. Поэтому герцогиня с тоской думала, что было, если бы она осталась в своем владении со всем наследством. Великолепной библиотекой, собранной еще бабушкой, породистыми скакунами, ухоженными садами, где она играла, будучи ребенком. Но по совету свой подруги, леди Ольх, Каэль отправилась представиться новому королю, как того требовал обычай. Его величеству она так и не представилась, зато попала на другое, не менее впечатляющее представление. После приезда в столицу, Каэль Диарт получила приглашение на бал, который устраивал граф Каллихен, с которым Каэль была едва знакома. Собирался весь свет общества — герцоги, маркграфы, графы, бароны, виконты и виконтессы. Так почему бы и герцогине Диарт не посетить светский раут? «И чем все закончилось? Когда барон Кресо предложил мне осмотреть его библиотеку, я, особо не задумываясь, пошла за ним, дура. А когда в библиотеке он начал приставать ко мне, пришлось его проучить. Да, я сломала ему нос, но проломить ему голову у меня духу бы не хватило! Ему на затылок действительно свалилась статуя. Статуя богини плодородия Микаас, кстати. Очень иронично. Тут, как по заказу, врывается половина гостей и вопит, что я убила несчастного барона. А потом через толпу протолкнули невесту Кресо, которая фальшиво начала верещать о погубленной любви и требовать расплаты. И пусть лошади начнут летать, если меня не подставили. Интересно только, как они так вовремя уронили статую? Карлик-невидимка у них там сидел, что ли?», думалось герцогине. Что теперь будет с библиотекой? Кому продадут лошадей? А главное, кому достанется поместье Диарт, если Каэль не оставила завещания? Хотя, если они и судью подкупили, и гостей на приеме подговорили, подделать завещание труда не составит. Выбраться бы отсюда… Каэль бы им всем тогда показала. — Эй, человечек! — отвлек герцогиню от раздумий негромкий оклик. Она обернулась и увидела, что в камере напротив кто-то стоит. Фонари не горели, а в свете закатного солнца, пробивавшегося через решетки, разглядеть что-либо было невозможно. Каэль удивленно уставилась на соседа — она весь день провела в камере, как можно было не заметить, что рядом кто-то есть? — Я думала, что одна здесь, — девушка подошла к решетке вплотную в надежде рассмотреть узника. — На этом этаже только ты да я. А в тюрьме полно народу. Просто людей на этом этаже не держат… — Подожди, — перебила его Каэль, — ты разве не человек? — О нет, я либрис, — в голосе послышался смешок. — Слышала о таких? — Я читала… правда немного. Ваш народ не особо делится секретами. — Делиться секретами стоит только с теми, кто заслуживает доверия. Может авторы твоих книг просто его не заслужили? Или им не довелось встретиться с подходящим либрисом… Как твое имя? — Каэль. Урожденная герцогиня Диарт. — А ты умеешь удивлять, Каэль. Что такого могла совершить знатная дама, чтобы ее бросили в тюрьму? Да еще на самый последний этаж? Каэль рассказала. И про гибель родителей, и про опекунов, про наследство и про покойного ныне барона, да и про то, как ее подставили. Чего скрывать, если им придется провести остаток дней вместе? Либрис же сразу рассказал, кто он. Невольный сосед, назвавшийся Астером, слушал не перебивая, давая девушке выговориться. И Каэль была очень благодарна ему за это. Нет, она не плакала — привычку плакать из нее выбили еще в детском возрасте. — Кто бы мог подумать, что в тюрьму может завести любовь к книгам, — задумчиво произнес Астер и исчез где-то в темноте своей камеры. — Ты говорила, что любишь книги? У меня тут есть парочка, — сказал он, действительно вынося пару книг на свет. — Между нами не меньше метра. Ты что, собираешься прицельно метать в меня книги? — Каэль хмыкнула, представив, как либрис, пыхтя от натуги, пытается попасть между прутьями, пока она подбадривает его криками. Да уж, на такое представление сбегутся все стражники. Либрис только фыркнул в ответ. В неверном свете сумерек девушка увидела, как он повел свободной рукой и книги послушно поднялись в воздух и плавно поплыли по направлению к Каэль. Девушка восхищенно охнула, вызвав еще один смешок у либриса, поймала книги и отбежала к окошку, чтобы рассмотреть их. — Так ты маг? — спросила она, вернувшись к решетке. — Но… но я читала, что либрисам магия недоступна… — Так и есть. Мы владеем телепатией, левитацией… Да у нас много умений. Твои книжки бесполезны, юная леди. — Телепатия, телепатия… Так ты знаешь все, о чем я думаю? — помимо воли щеки Каэль залились румянцем. — Лично я телепатией не владею, — ответил Астер. — Это достаточно редкий дар, из-за которого мой род когда-то и начали вырезать. Читала об этом? Сразу после геноцида вампиров в большой энциклопедии можно отыскать. Каэль смущенно кашлянула. Она, конечно, ни в одной резне не участвовала, но все равно было немного стыдно за своих сородичей. Человеческая кровожадность не знает границ и сравнима разве что с человеческой жадностью. Ради горстки золота вон человека в темницу заключили… Каэль тряхнула головой, отгоняя дурные мысли. Чего теперь себя жалеть? — Послушай, Астер… Я тут подумала, что никогда не слышала ни о государстве либрисов, ни о городе. Где живет твой народ? — Да много где… Некоторые кочуют племенами, кто-то живет колониями. Самый большой наш город — Нейярос, условно считается столицей, хотя государства как такового у нас нет. А многие живут в человеческих городах, мы ведь очень похожи… Иногда и не отличить. — Но как-то отличить можно? — с любопытством спросила Каэль. Вдруг кто-то из ее прежних знакомых был либрисом, а она и не знала? — Наши дети порой рождаются с лиловыми или желтыми глазами, иногда с пепельными волосами, а кожа у нас обычно более смуглая. — А где расположен Нейярос? — В лесу Магорм. К югу от города Маттак. Или к северу от столицы… Знала бы ты, как прекрасен наш город осенью! Если смотреть с крыши Наблюдателей, он похож на пламя костра… — Ты скучаешь по дому, да? — заметив, как изменился голос Астера, спросила Каэль. — Очень. Ибо я слишком долго пробыл здесь, чтобы не скучать. — Ну, а тебя-то за что сюда посадили? — девушка решила сменить тему. — Дурацкая история, милая, — усмехнулся либрис. — Но если желаешь услышать… Так получилось, что я переспал с одной придворной дамой. Об этом узнал ее муж и заплатил страже, чтобы те перерезали мне горло и отправили кормить рыб. Я это понял и удрал. Но меня поймали и бросили сюда, — Аэгрос пожал плечами, глядя, как Каэль хихикает в кулак. — Прости, конечно… Но ты ничем не лучше меня. Попасть в тюрьму из-за шлюхи это тоже достижение! Соседи поневоле проболтали всю ночь напролет. А чем еще заняться, когда ты в тюрьме? Каэль много нового узнала о либрисах, их укладе, любви к природе и склонности ко всяческим шуткам и проказам. Как сказал Астер — встретить серьезного либриса так же просто, как щедрого гнома. И слушая его, в это верилось. Девушка же рассказывала о детских проказах и побегах из дома с труппой бродячих музыкантов. Астер так восхитился этой идеей, что целый час выспрашивал у Каэль все возможные подробности. Когда рассвело, первые лучи холодного солнца пробились сквозь решетку, и пленники увидели друг друга. Высокая, худая Каэль, скрючившись в три погибели сидела перед решеткой и во все глаза смотрела на Астера. Смуглая кожа, зеленые глаза какого-то неземного оттенка, рыжие волосы собраны в косу. Соседи рассматривали друг друга несколько минут, после чего Каэль произнесла только: — Тебя с человеком точно не спутать. Астер радостно улыбнулся и вернул девушке комплимент, сказав, что только дурак променяет такую красавицу на горстку золота. Каэль смущенно зарделась и хотела было что-то спросить, как дверь в конце коридора (или в начале, как посмотреть), противно заскрипев, открылась. Пропустив перед собой человека в монашеской рясе, в темницу вошел немолодой мужчина, одетый в форму капитана стражи. Астер, сидящий у решетки, не пошевелился, но девушка заметила, как напряглись его руки. Сама девушка встала, скорее по привычке, и посмотрела капитану прямо в глаза. Когда тот улыбнулся, внутри у девушки все замерло. Такие улыбки ничего хорошего не сулят. Только за кем из них пришли? — Каэль Диарт, ваш приговор был пересмотрен, — неприятно растягивая слова, произнес капитан. — Меня оправдали? — без особой надежды спросила девушка. — Вас приговорили к смерти, — с улыбкой произнес капитан стражи. Краем глаза Каэль заметила, как вскочил Астер. Потом перед глазами все поплыло, стало трудно дышать. Каэль попятилась к дальней стене и прижалась к ней спиной, молясь про себя, чтобы это оказалось сном. — Вам предоставят час, чтобы исповедоваться перед жрецом Саранаса. Потом вас казнят. Капитан отошел от решетки, пропуская жреца вперед, но Каэль неожиданно отказалась: — Не хочу. Мне это не нужно. — Как скажете. Да хранит вас милостивый Саранас в последнем пути, — жрец, поклонившись, ушел. Не теряя времени, капитан открыл дверь камеры. Не дожидаясь, пока ее выведут, бывшая герцогиня вышла из камеры сама. Не оглядываясь, с высоко поднятой головой она вышла из темницы. Хлопнула дверь, и Астер снова остался один. Либриса колотило. Он знал эту девушку всего одну ночь, но… Такова природа либрисов. Они очень быстро привязываются. Да и просто смотреть, как невиновную молодую девушку ведут на смерть было невыносимо. Но с какой гордостью и выдержкой она держалась даже зная, что умрет… Часы на башне пробили девять часов. Новый день только вступал в свои права. И день этот обещал быть прекрасным — ни облака на небе, птицы вовсю поют, то и дело раздается стук кузнечного молота. Вдалеке слышен шум воды и крики играющих детей. Прекрасный денек, что сказать. «Лучше бы шел дождь», отстраненно подумал либрис, «в дождь не так обидно умирать». Астер сидел в углу камеры, глядя туда, где еще недавно сидела Каэль. Он был неподвижен, и даже не дернулся, услышав шум толпы, собиравшейся на казнь. Он слушал, как Каэль зачитывают приговор, как из толпы доносятся одобрительные выкрики. И вот… послышался звук опустившегося на плаху топора, и толпа, охнув, затихла. Больше не пели птицы.***
Астер едва дождался ужина. Он всегда отличался отменным аппетитом, но сегодня его подгонял другой голод. Едва дверь в конце коридора открылась, либрис метнулся в самый темный угол камеры, где его было почти невозможно разглядеть. Пухлощекий стражник подошел ближе, вгляделся в темноту и, увидев там знакомый силуэт, хмыкнул. Не говоря ни слова (а о чем с ним, выродком, беседовать?), он наклонился и поставил у решетки миску. Но разогнуться ему не дали. Либрис во мгновение ока оказался рядом и от всей души стукнул стражника камнем по затылку. Камень он вытащил с улицы еще час назад. Каких усилий ему это стоило, не хотелось и вспоминать. Булькнув, стражник обмяк. Изловчившись, Астер кончиком пальца подцепил ключи, висевшие у того на поясе. Торопиться было некуда: за месяц, проведенный в камере, либрис узнал, что сюда заходит только один стражник и только один раз в день. Наконец, ключи оказались у него в руке. Пальцы едва слушались. Наконец, дверь открылась, даже не скрипнув, и либрис оказался на свободе. «Торопиться некуда», сказал он себе и втащил стражника в камеру. Да, они совсем разные по комплекции, но кто ночью будет вглядываться в мимо проходящего стражника? Переодевшись, Астер посадил пухлощекого на свое место, в самый темный угол, вышел за камеры, закрыл дверь и повесил ключи на пояс. Тихонько выскользнув за дверь, либрис постоял несколько минут в нерешительности. За месяц он забыл, где выход — налево или направо. «Пусть будет лево», решил он не изменять своим привычкам. Ему повезло не встретить никого по дороге и быстро найти правильный путь. Выйдя из здания тюрьмы, либрис замер. Даже двор тюрьмы, едва освещенный тусклым светом масляных фонарей, казался ему неописуемо прекрасным. Не успев как следует насладиться пейзажем, либрис получил тычок в спину. — Чего замер? — недовольно буркнул низкий крепкий мужик, когда Астер повернулся. На него дохнуло перегаром, и либрис, едва не поморщившись посторонился. Мужик, бормоча себе под нос проклятия, прошел мимо. Но Астер заметил у него в руке черный колпак. «Наряд палача». Либрис колебался меньше минуты — убить или нет, а затем медленно пошел следом за палачом. Капитана найти он успеет. А там и до графа Каллихена дойдет… Шли долго. Совсем стемнело и с улиц пропали последние прохожие. Палач дошел до окраины города, свернул в переулок и остановился у покосившегося дома. Подождав, пока он откроет дверь и войдет, Астер пошел следом. Присев у окна, он слушал, как палач звенит чем-то стеклянным. Астер решил, что он опять пьет и осторожно заглянул в окно. Но нет, мужик сидел за столом и медленно, старательно смешивал в чашке какие-то порошки. Астер озадаченно следил за ним, пока не услышал голос со второго этажа: — Сынок, это ты? Ты уже вернулся? — Да, матушка, — торопливо подхватив чашку, палач ушел наверх. Астер не отставал, ловко вскарабкавшись к окну второго этажа по выщербленным камням. И наблюдал, как палач заботливо поит из чашки маленькую, сухую, как тростинка, старую женщину, то и дело заходящуюся кашлем. Выдохнув, либрис понял, что это убийство он совершить не сможет. Астер спрыгнул вниз и пошел обратно к тюрьме, уже не заботясь, что его заметят. Капитана проще всего отыскать там…***
«Каким же незаметным человека делает форма!», восторженно думал Астер, проходя мимо караульных. Стоило спрятать рыжую косу под шлем и на него вообще перестали обращать внимание. Если до утра никто не хватится стражника, с которого он стащил форму, все пройдет как по маслу. Пробравшись в кабинет капитана, либрис огляделся в поисках подсказки, где его хозяин может быть сейчас. Может, покопаться в письмах или документах, вдруг там будет его домашний адрес? Сев за стол, Астер открыл все ящики и стал вынимать бумаги. Он перебрал все листы, один за одним, но капитан стражи, по-видимому, не любил смешивать работу и личную жизнь, поэтому хранил в кабинете только деловую переписку. Там тоже нашлось несколько любопытных писем, но ничего, что помогло бы Астеру. Хотя… Либрис снова перебрал бумаги и вытащил одно из писем. Внимательнее пробежав его глазами, Астер подумал, что убивать необязательно… Если можно подставить. Он спрятал письмо в карман и убрал бумаги на место, стараясь, чтобы все оказалось на своих местах. Окинув комнату взглядом последний раз, чтобы убедиться, что он не оставил следов, Астер покинул кабинет капитана. На этот раз через окно. Выбравшись на крышу, он осторожно пополз вперед. Добравшись до крыши смежного здания, он перебрался на нее и слез на землю в чьем-то огороде. Зашелся озлобленным лаем дворовый пес, но либрис уже перемахнул через забор и отправился дальше. Его путь лежал на городскую площадь. Глубокая ночь. Полная луна стыдливо выглянула из-за облаков, чтобы вместе с Астером насладиться первой за долгое время свободной ночью. Жизнь кипела только в кабаках и заведениях, работавших по ночам. Поборов желание ввалиться в одно из таких заведений (денег у него все равно не было), Астер, насвистывая легкомысленную песенку, уверенно шел вперед. Скоро путь в столицу ему будет заказан, придется бежать далеко на юг, в теплый город Ишан, или на север, в Ганзу, но пока можно было насладиться приятной столичной ночью. Дом епископа Гермия нельзя было пропустить. Белый камень, мраморные ступени, стража на воротах. Астер остановился неподалеку, обдумывая дальнейшие шаги. Сейчас темно, он в форме стражника, шлем скрывает лицо… Стоит ли перестраховаться на всякий случай? Сорвав с ближайшего дерева несколько листьев, Астер скатал их в валик и засунул под верхнюю губу. Главное — не болтать, а то вылетят и пиши пропало. Узкое худое лицо либриса изменилось до неузнаваемости. Он опустил взгляд в землю, дошел до стражников и вытащил из кармана письмо. — Его вашеству, — пробормотал он, — от капитана стражи. Лично в руки. Один из стражей принял послание и рассмотрел его на свет. Письмо как письмо, ничего примечательного. Второй хотел было спросить имя посланника, но либрис уже удалялся быстрым шагом. — Какая дурная у него походка, — заметил один. — Да и сам он какой-то дурной, — сплюнув на землю, ответил другой. Астеру было плевать, что думают о нем стражники. Вытащив изо рта горькие листья, он остановился у фонтана на площади, чтобы прополоскать рот. Часы на башне пробили одиннадцать часов, и либрис удовлетворенно кивнул самому себе. Он вполне укладывался в график. Теперь следовало наведаться в гости к графу Каллихену. И это, пожалуй, самый сложный пункт плана.***
С графом Астер встретился только через три дня. Все это время он кружил вокруг, изучая место, графики наемных стражей, распорядок дня графа. Приходилось перемещаться по большей части по крышам — его уже искали. После получения письма, переданного настоятелю храма Великих пяти, в столице поднялся скандал. Капитана стражи арестовали, но Астеру было уже не до этого — его подгонял азарт погони за совсем другой целью. Подслушивая, подглядывая, недоедая и недосыпая, Астер узнал, что сегодня около полудня граф поедет с визитом к своей старой подруге леди Ольх. Поедет один, в карете. Случая удобнее не представится. Стащив нож из кожевенной лавки, Астер сел на крыше дома, стоящего напротив поместья графа. «Все-таки люди редко смотрят вверх. Это часто их подводит», заметил либрис. На крыши действительно никто не смотрел, все были заняты собой и своими делами. Только тощая серая кошка подобралась поближе, дала себя погладить, но быстро поняла, что тут не кормят, и отправилась дальше. Астер улыбнулся ей вслед и заметил, как карета выехала из ворот поместья. Улыбка пропала. Сделав глубокий вдох, Астер начал отсчитывать время. Спрыгнув с крыши прямо за каретой, он в два рывка догнал ее, схватился за ручку и забрался внутрь. Граф Каллихен возмущенно вскрикнул, но нож кожевенника вошел ему в горло, заставив замолчать. Не обращая внимания на хрипы умирающего, Астера вполне дружелюбно сообщил ему: — Это вам последний подарок от Каэль Диарт. Что вам обещали за участие в афере? Золото? Лошадей? А может, любовь прекрасной леди Ольх? Ладно, не отвечайте, это неважно. Оу, вы уже умерли… Быстро обшарив карманы, Астер вытащил оттуда надушенное до приторности письмо и туго набитый кошель. Карета остановилась. Возница, встревоженный шумом, открыл дверь и получил сильный пинок ногой. Падая, он успел заметить только шлем тюремного стражника, да серую дырявую рубашку (ее Астер выменял у нищего за кусок сыра, украденный из корзины зазевавшейся женщины). Юркнув в подворотню, Астер перескочил через забор, быстро перешел двор, снова перелез через забор и оказался на соседней улице. Здесь было еще тихо. Лишь пройдя несколько улиц, он вспомнил про письмо. Он завернул в тихий переулок, распугав мальчишек, копавшихся в грязи, и вытащил послание из кармана. «Дорогой Рем, я рада, что история с Диарт закончилась так хорошо. Ты молодец, все обернулось как нельзя лучше. Жду тебя в трактире «Приют викария» на улице Полумесяца, завтра в полдень.Вечно твоя, леди Ольх».
Астер скомкал письмо и бросил его в грязь. Последнее звено в цепочке. Стоит поторопиться, чтобы закончить дело. Набивший оскомину шлем стражника был отброшен и теперь либрис на ходу прикидывал, как узнать, где находится улица Полумесяца. На глаза ему попалась лавка готового платья и либрис не задумываясь, зашел туда, краем глаза заметив отряд стражи в начале улицы. Вышедшего через полчаса из лавки смуглого молодого человека ни за что нельзя было принять за либриса-преступника, недавно сбежавшего из тюрьмы. Добрая, но глуповатая хозяйка лайки с охотой проглотила историю о том, что благородного господина ограбили, позабыв лишь проверить сапоги, где он спрятал кошель. Теперь несчастному нужно идти в ратушу, чтобы подать жалобу, но разве благородный господин посмеет явиться в этих обносках? Позволив молодому человеку умыться и расчесать волосы, хозяйка нарядила его в мягкую рубашку насыщенного зеленого цвета, темные брюки, сапоги из мягкой кожи и даже подобрала плащ. Выбрав широкополую черную шляпу, либрис наградил хозяйку несколькими комплиментами и половиной содержимого кошелька. Спросив у двух молоденьких девушек, где улица Полумесяца, либрис легкой походкой отправился туда. Нож кожевенника все еще был при нем, а большего и не надо. Таверна «Приют викария» действительно стояла на улице Полумесяца. Только хозяин никогда не слышал о леди Ольх, и молодые женщины у него на этой неделе не останавливались. Разочарованный, либрис бросил хозяину монетку за ответы и вышел на улицу. Ускользнула, надо же… Ничего, жизнь длинна. А жизнь либриса и того длиннее. Спускаясь по ступеням, Астер прошептал, запоминая: «Леди Ольх». Дальнейший план был прост: уйти на другой конец города, купить припасов и найти труппу бродячих артистов. Астер с улыбкой посмотрел на небо и козырнул яркому солнцу. День обещал быть прекрасным.