В чужих тенях

      — Хочу мороженое! — капризно проныл Дадли, и тетя Петунья тут же купила ему в ближайшем ларьке большой рожок.       — А можно и мне тоже? — робко спросил Гарри. Он смутно осознавал, что Дадли любим родителями сильнее, но не понимал причину и надеялся, что, если он будет хорошо себя вести, эта странная неприязнь исчезнет, и он будет любим так же, как и Дадли. Гарри очень старался хорошо себя вести, настолько, что Дурсли за всю прогулку еще ни разу на него не ругались, и собирался так же и продолжать.       Но в том, чтобы сейчас попросить мороженое, он ничего плохого не видел. Эти мысли прервала пощёчина, отвешенная крепкой рукой дяди Вернона с полным возмущения криком:       — Что ты себе позволяешь, мальчишка?! Гарри, почти заплакав от боли и незаслуженной обиды, тихо спросил:       — Но я же не сделал ничего…       Закончить ему не дал подзатыльник, от которого бедный худенький мальчик отлетел к стене ближайшего дома.       — Ты имел наглость попросить мороженое! Да как ты вообще посмел?! Мы тебя подобрали и даем жить у нас, а ты проявляешь такую неблагодарность! — надрывался дядя Вернон. Дадли по-поросячьи тоненько визжал от смеха, глядя на то, как его отец ругает Гарри, а Петунья стояла с недовольным видом, поджав губы.       Рядом с Гарри сидела серая с рыжими полосами бродячая кошка, и мальчик, взглянув на неё, подумал, что хорошо бы стать — да хоть кошкой — только бы на него перестали незаслуженно ругаться.       Вдруг у Гарри закружилась голова, а когда он снова стал различать предметы, он увидел перед собой две черные лапы. Мальчик поднял взгляд повыше и увидел, что они принадлежат ему. Он с испугом осмотрел себя и увидел, что отныне он — черный котенок.       Некоторое время он сидел, вжавшись в стену, и надеялся, что сейчас он проснется, но ничего не происходило. Вдруг перепуганные превращением Дурсли успокоились, и дядя Вернон решительным шагом направился к стене. Гарри, еще не очень осознавший произошедшее, понимал только одно: он хочет оказаться как можно дальше от Дурслей.       И он побежал. Он бежал долго, не щадя лап, петляя по дворам и переулкам и не обращая внимания на гневные вопли несущегося следом дяди Вернона. Наконец дяде надоело преследовать мальчика — хотя нет, теперь уже котенка, и он отстал, но Гарри все равно продолжал бежать и остановился, лишь окончательно устав. Раньше он об этом не задумывался, но теперь он осознал, что ему надо где-то жить и чем-то питаться. Но для пятилетнего ребёнка на него за сегодняшний день навалилось слишком много проблем, и он заснул прямо на улице, где остановился.        Проснулся он от детского возгласа:       — Ух ты, какой милый!       Кричала девочка одного с Гарри возраста с пушистыми каштановыми волосами, почти закрывшими Гарри весь мир, когда девочка наклонилась над ним. Котёнок хотел было убежать, но тут девочка его погладила. Это было новое для Гарри ощущение: он не помнил, чтобы кто-то прежде проявлял к нему ласку, и это было очень приятно. Он непроизвольно потёрся головой об её руку, и девочка засмеялась.       — Гермиона, не трогай кошку, она может оказаться блохастой— раздался крик с крыльца дома, на котором стояла похожая на девочку женщина — как догадался Гарри, мама Гермионы, как её, оказывается, зовут.       — Но, мама, посмотри, какой он хороший! Он не похож на блохастых кошек из подворотен! Давай возьмём его к себе, ну пожалуйста! — с решимостью попросила девочка. При взгляде на умоляющее лицо дочери женщина умилилась, что-то в её сердце дрогнуло, и она, наблюдая за подбегающей к ней Гермионой и почему-то бегущим за ней полностью чёрным котенком с ярко-изумрудными глазами, с улыбкой произнесла:       — Ну ладно, пойдём кормить твою тень.