Выживай

– Можно я возьму твоё синее платье? Анна улыбалась особенно тепло, особенно приветливо, ряд жемчужно-белых зубов показался из-за края ее тонких губ, уже подкрашенных яркой розовой помадой. Она всегда так улыбалась, когда желала чего-то. Эльза мягко кивнула, чувствуя, что самой ей вовсе не весело, несмотря на весьма благосклонный повод. Весенняя ярмарка хороша. Она хорошая каждый год, даже после неурожая или эпидемий, пронесшихся по столице. Улицы Эренделла преобразятся, они преображаются из раза в раз. Дороги украсят цветами, вокруг расставят лотки фермеры из соседних городов и сел, будут продавать пироги, самодельные украшения, венки, сплетенные из полевых цветов. Анна ходила по комнате, медленно танцуя, кружась, чувствуя небывалый подъем сил. Эльза закусила губу, думая об этом. Она вовсе не хотела веселиться, не могла. Анна обняла сестру, поцеловала её в щеку, и упорхнула прочь, забавно хихикая. Счастье закрывало ее глаза. Туфф положила свою ладонь поверх руки Эльзы, она полностью разделяла ее настроение. Пусть скорбь Туффианы вовсе не была так глубока, эмпатии ей хватало. Гостья сочувственно улыбнулась, понимая, в чем именно дело. Несмотря на то, что сестры уехали ещё дальше от города, мадам Туффиана навещала их часто, не реже трех раз в неделю. Эльза отвечала Туфф благодарностью, являвшейся в мелочах: теплых письмах, милых маленьких подарках, словах поддержки. Ей повезло. Город почти забыл о существовании мистера Блэка, а, следовательно, и о том, что дочь лесоруба когда-то покидала свой дом так надолго, делила ложе с мужчиной, не являвшимся её законным мужем. Город забыл его, будто Блэка никогда не существовало, будто он был только сном, одним сном на всех. Питер уехал. Спешно, не сказав никому и слова. Он пропал без следа, но след этот никому и не приходилось искать, никто не пытался. Магазины его в одночасье закрылись, все дела обрели новых хозяев, состояние пропало из банка. Эльза уверяла себя в том, что он уехал, собрал все свои вещи и исчез, чтобы попытать удачу в другом месте. Ни Эльза, ни Туфф, ни кто-либо другой не видел, как хозяин сети магазинов покидает свое жилище, но дочери лесоруба хотелось верить в лучшее. Даже если глубоко в душе, там, где нет ни тепла, ни света, Эльза желала ему смерти. Питер не снился ей больше, и призрачный голос, зовущий ее во мрак, исчез. Однажды Эльза встретила на улице женщину, что когда-то стирала с пола кровь убитого ею врача… Бывшая служанка ее не узнала. Она не помнила и никакого мистера Блэка, никакого дома, которому отдала большую часть своей жизни. Эльза могла бы подумать, что сошла с ума, выдумала его, если бы не поддержка Туффианы. Пропал не только Питер, но и память о нем, никто в Эренделле не мог сказать о нем ни слова. Но он – не единственная пропажа. Фрост больше не появлялся. Отсутствие Джека, впрочем, незамеченным не осталось, его уход не был прикрытой туманной дымкой чуда. Туфф решила вопросы, до которых могла дотянуться своими изящными пальчиками, остальные же закрыть не вышло, люди задавали весьма неудобные вопросы. Эльза отмахивалась от вопрошающих, когда те являлись к её порогу, а происходило это изо дня в день. Шпана, выступавшая под предводительством Джека, шла к ее порогу, будто к Мекке, и девушке приходилось открывать перед ними двери. Она пыталась узнать, почему именно ей задают столь неудобные вопросы, но прихвостни Фроста упорно молчали. Странно, но... Тоска её не проходила. Эльза чувствовала, как гулко сердце бьётся в груди, стоит ей лишь вспомнить о том, что произошло, что случилось. Страх отступал, мистер Блэк не возвращался, не возвращались и тени, призываемые им. Но какой ценой? "Джек погиб?" – спрашивала себя Эльза, но не могла узнать ответ. Она не была всевидящей. – Ты не планируешь идти, ведь так? – спросила Туффиана, наклонившись к девушке. – Нет. Думаю... Думаю, что заменю Анну за прилавком, – ответила Эльза, взяв чашку в руки. – Кто-то должен поработать. – Кто же придёт в магазин, когда на главной площади раскинулась целая ярмарка? – улыбнулась Туфф, не ожидая ответа. Хорошо, если никто не придёт. Эльзе хотелось побыть в одиночестве какое-то время. Они открыли свой магазинчик не так давно, месяц назад, но уже вышли к прибыли. Дочери лесорубов скупали на окраине яйца и молоко, Кристофф привозил продукты сюда, прямо в центр, где богатые горожане покупали их с наценкой за свежесть. Прибыли все росли, покрыв все расходы, и Эльза подумывала расширять ассортимент. Осенью, когда фермеры соберут урожай и будут слишком заняты, чтобы заниматься розничной торговлей. Туффиана ушла, пообещав явиться позже, Анна покинула жилище, держа Кристоффа под руку. Она уже проболталась, рассказала Эльзе о помолвке, но дату свадьбы никто так и не озвучил. "Успеется", – думала Эльза. Она еще все успеет. Больше не нужно убегать, можно остаться в Эренделле, но... Что, если Питер вновь явится? Эльза пообещала себе, что будет готова. Старшая из дочерей лесоруба повязала на шею ярко-розовый шёлковый платок, вышла на улицу, расправив юбки своего легкого, почти летнего платья. За дверью тут же заскулил щенок, Лукреция, трехмесячная пастушья собака коровьего окраса. Девушка мягко погладила ее, пообещав, что скоро придет домой. Эльза поспешила заняться делом. Туфф предложила подбросить ее, но девушка не согласилась. До города идти целый час, если переставлять ноги в быстром темпе, но это – ничего. В конце концов, это могло отвлечь её от печали, захвативший разум. Теплое солнце освещало ее путь, грело девушку, и та все надеялась, что оно проберется внутрь, чтобы достать до ее замерзшей души. Дорога кончилась удивительно быстро, и магазин будто улыбнулся, увидев хозяйку. Эльза открыла двери, и колокольчик зазвенел, озвучив всему миру: кто-то вошел. Эльза распахнула шторы, впуская внутрь яркий дневной свет. Она прошла за прилавок, убедившись в том, что после вчерашней смены все осталось убранным. Эльза – хорошая управляющая. Здесь работали девушки, раньше служившие под началом Туфф, выполнявшие не самую приятную, не самую уважаемую в обществе работу. Теперь же они желали новой жизни, и Эльза охотно позволяла несчастным вступить в нее через двери ее магазина. Эльза ни разу не пожалела о своей доброте, и даже если кто-то из приходящих клиентов узнавал ту или иную особу, джентльмен никогда не смел заговорить об этом, ведь тогда он и сам окажется не в самом выгодном свете. Витрины сияли на ярком солнце, неподалеку пела домашняя канарейка. Дел сегодня не было, и хозяйка магазина решила, что это самое подходящее время для уборки в кладовой. Там, должно быть, скопилось много пыли, ведь когда из кладовки доставали швабру или ведро, убирали только сам магазин, но не хранилище инструментов. Эльза набрала полные легкие воздуха и плавно выдохнула, желая на мгновенье избавиться от вязкой тишины помещения. Половицы здесь были новыми, они не скрипели под лёгкими шагами девушки, нет. Эльза двигалась еле слышно, и в тихом магазинчике царил благонравный покой. Нарушил его звук все того же колокольчика, висевшего над дверью. Но кто пришёл сюда вместо шумной главной улицы? Дочь лесоруба тяжело вздохнула, она надеялась скоротать день в гордом одиночестве, но придётся обслужить нового клиента. Свежего молока сегодня не будет, хлеба – тоже, но Эльза может вручить ему оставшиеся со вчера яйца или травяную настойку, коих в магазине было полно. С недавних пор здесь стали продавать и сухой порошок из оленьих рогов, расходился он удивительно быстро. Эльза выглянула из-за угла, намереваясь поздороваться, но застыла. Она не могла выдавить из себя и слова. – Новый магазин, да? – спросил Фрост, и на лице его отразилось эмоция, до боли похожая на смущение, будто юноша отчаянно пытался подобрать слова, но не находил их. – Тебе очень идёт, – сказал он, указав на шею. Эльза невольно подняла руку, дотронувшись до мягкого шелкового платка, купленного Анной. Ей идет… Это все, что он мог сейчас сказать, сейчас, после исчезновения? Фрост почти не изменился, остался все тем же юным и чуть растрепанным, только... На подбородке у самой его шеи, можно было заметить небольшой, но весьма глубокий шрам, будто что-то вонзилось в его плоть, намереваясь ощутить ее вкус в собственной глотке. Эльза почувствовала, как краснеют её щеки, как губа начинает дрожать. – Думала, что я умер, да? – спросил он, выгибая бровь. – Не могу винить тебя. Я и сам на какое-то мгновение решил, будто погиб. – Где ты был? – отчего-то севшим голосом спросила девушка. – Отрабатывал долг, – уклончиво ответил ей Фрост. – На самой черной из всех работ, что ты можешь себе представить, милая. Но о прошлом поговорим потом, ладно? Я хотел обсудить наше будущее. "Наше будущее", – эхом пронеслось в голове хозяйки магазина. Он все ещё самодоволен, полон уверенности в себе, строит планы, не спросив ни одного их участника. Эльза не смогла удержать улыбку, рвущуюся наружу. Хозяйка магазина не злилась на Джека, и обида, терзавшая ее несколько месяцев назад, исчезла сейчас. Она на мгновенье прикрыла глаза, но тут же распахнула их, опасаясь, что Джек – только виденье, не более того. Она почувствовала, как у уголков её глаз собираются непрошенные слезы. – Ты простила меня? – спросил Джек почти робко. – Скажи, что простила, я хочу это услышать. Хотелось бы ей и самой знать ответ на этот вопрос, хотелось бы быть уверенной в том, что обида не вспыхнет снова через день, через два или три... Только одно дочь лесоруба знала точно – она не хочет расставаться с Фростом ни на мгновение. Эльза задержала дыхание, она смотрела на неожиданного гостя, не отводя взгляда. Что-то заставило её сделать шаг вперёд, за ним следующий, ещё один. Джек улыбнулся, кивнув девушке. Между ними остался всего шаг, ничтожно малое расстояние. – Только если ты расскажешь мне, что случилось, – шепнула она. – Расскажу тебе все, что угодно, – улыбнулся юноша, совершив этот шаг, остановившись так близко к Эльзе, что губы их касались друг друга, не рискуя приникнуть плотнее. – У нас так много времени для разговоров, да? Эльза не могла понять, кто первым начал тот поцелуй, но одно понимала точно – он не должен был прекратиться никогда.