Бездомный

Баки проснулся, как ему показалось, от писка какого-то аппарата, и приоткрыл глаза. Все расплывалось в одно сплошное пятно, он никак не мог сфокусировать взгляд. Его тошнило. Голова кружилась и нестерпимо болела. Как и все тело. Кто-то склонился над ним и начал протирать лицо холодной влажной тряпкой. Тут же резко запахло спиртом, Баки закашлялся. – Доброе утро, – услышал он женский голос и прищурился. Кажется, та же блондинка, которую он встретил в больничном коридоре. – Пить… – он с трудом разлепил сухие губы. – Пока нельзя, доктор не разрешил. – Какой доктор? – Доктор Беннер, – снова холодная тряпка на лице. Баки проморгался, пытаясь оглядеться. Он лежал на больничной кровати, одетый в какую-то сорочку и накрытый простыней, в маленькой светлой палате. На груди прилипшие электроды, от них тянулись разноцветные провода к какому-то аппарату – именно он издавал нервирующий писк. Баки пришел сюда ближе к ночи, а сейчас часы на мониторе аппарата показывали 02:34. Он пробыл без сознания пару часов. В палату зашел уже знакомый врач в строгих очках и безупречно выглаженном белоснежном халате. – Восстановился? – Да, – медсестра посмотрела на бегущую по монитору волну кардиограммы. – Позвать доктора Роудса? – Нет необходимости, – он присел на край кровати рядом с ногами Баки. – Вы помните, что с вами случилось? – Меня сбил автомобиль, – с трудом проговорил Баки. Лицо почти не двигалось, пересохшие губы растягивались и трескались. – Как вас зовут? Баки закрыл глаза. На него накатывала сильная слабость и сонливость. – Джеймс Барнс. Доктор Беннер раскрыл папку и начал писать, задавая стандартные вопросы. Дата рождения, хронические заболевания, аллергия на лекарства, страховка… – Не успел сделать. – Место жительства? – Экфорд-стрит, дом пять, – он на всякий случай назвал соседний дом от дома Стива. – Раньше у вас случались аритмии? – Нет. – Что ж… – доктор отложил папку в сторону. – Пока вы были без сознания, мы провели первичную диагностику. Джеймс, ваше сердце билось не так, как ему положено. Лекарства не помогли, нам пришлось действовать более… радикально. Мы пропустили через ваше сердце ток дефибриллятора, чтобы оно работало в правильном ритме. Поэтому небольшой дискомфорт и чувство жжения в груди нормальны. – Спасибо, – как же ему хотелось выпить хоть чайную ложку воды… – Помимо этого… – доктор зашелестел бумагами в своей папке. – У вас сотрясение головного мозга, множественные ссадины и ушибы тела, сломаны четыре ребра, правая скуловая кость и отросток позвонка на уровне поясничного отдела. Баки открыл глаза. – Что? Позвоночник? – Нет-нет, отросток позвонка. Спинной мозг не задет, но вставать я вам пока не рекомендую. – Я дошел до больницы сам, – Баки чуть привстал, подтягиваясь на кровати в полусидящее положение. – Сам из нее и уйду. – Будем на это надеяться, – натянуто улыбнулся доктор и похлопал его по голени. – По поводу страховки… Республиканская больница выделила вам два дня пребывания в отделении интенсивной терапии. После – еще два дня в отделении травматологии. Это все, что я смог сделать, Джеймс. У вас нет при себе даже паспорта. И в страховой базе больницы вы не значитесь. – Мне хватит. Спасибо. – Я слышал, вам нужен был доктор Старк. – Да, он мой… друг. Кошка осталась одна дома, хотел попросить его присмотреть. – Как зовут кошку? – Марс. – Надо же, – доктор улыбнулся уже более естественно и встал с кровати, двигаясь к выходу из палаты. – Как шоколадные батончики. *** Тони пинком распахнул дверь палаты и ввалился внутрь. – Я не просто в шоке, я в ах… – он прижал палец к своим губам, видимо, пытаясь успокоить всех своих внутренних демонов разом. – Что случилось? – Сбила машина, – лицо совсем перестало двигаться из-за отека и ран. – Да, – он упал на стул возле стенки и потер переносицу. – А у машины была, как минимум, бита. Это ты Брюсу Беннеру можешь рассказывать сказки. Я реаниматолог, Баки. – Тони… – К Стиву не смей даже соваться в таком виде. Тебе снесли почти все лицо. – Тони… – Ты понял меня? Он не в том состоянии, чтобы переживать новость, что тебя избили до полусмерти. И так отказывается от еды, с десертной ложечки кормлю. – Но я должен… – Нет! Скажу ему, что у тебя насморк и кашель, и ты отсиживаешься дома, чтобы Стив не поймал инфекцию. Он, конечно, тоже станет на меня катить бочку, потому что упрямый, как сотня баранов. Баки посмотрел на Старка, но вдруг увидел его, как в тумане. В ушах зашумело. Что еще говорил ему врач, он не слышал. «Они сидели в куче песка на учебном полигоне. В руках у Джеймса была снайперская винтовка. Отличная, новенькая, блестящая в лучах солнца М21. Рядовой Мартин Грин, мальчишка лет двадцати, внимательно смотрел, как он перезаряжает винтовку. – Выдыхай перед выстрелом, – сказал сержант и лег животом на песок, приникнув глазом к окуляру и целясь в деревянную мишень с нарисованными кругами, стоящую от них в двенадцати ярдах. – Тебе может помешать попасть в цель даже стук собственного сердца. Выдохнул, и сразу стреляй. Не думай, попадешь или нет. Ветер, погода и прочая дрянь для лучников. Винтовочная пуля летит слишком быстро, чтобы ей помешал ветерок. Это должен быть минимум муссон. – Понял, – рядовой смотрел на него во все глаза. Едва ли не с щенячьим восторгом. Был бы хвостик – махал бы им, как пропеллером. Джеймс улыбнулся и выстрелил. Пуля застряла в центре маленького красного круга. – Воу! – выдохнул Мартин и протянул руку за винтовкой. – Помнишь? Стук собственного сердца, – сержант коснулся рукой своей груди. – Выдыхай и стреляй. Выдыхай и стреляй, Грин.» – Баки! Только не отъезжай, – Тони тряс его за плечо и заглядывал в лицо. – Извини, задумался, – по коже бежали мурашки. То, что он только что увидел, было реальным воспоминанием? Или побочный эффект сотрясения? Галлюцинации? – Тони, Марс осталась совсем одна, за ней нужно присмотреть, пока я здесь. – Питер сходит за кошкой, – Тони достал из кармана халата телефон и быстро напечатал сообщение. – Ключи от квартиры в твоей куртке? – Да. – Кто тебя избил? Скажи мне. Как другу. – Старые друзья с улицы. – Что хотели? – Того же, что и всегда, – Баки удобнее лег на кровати. – Денег, еды, тумаков. – Сколько их было? – Это допрос? – Это забота, ледяное твое сердце. – Пятеро. Мне пришлось выиграть. У Тони сделалось такое лицо, словно он на секундочку задумался, что ослышался. – Пятеро. Ты что, Терминатор? – врач поднялся со стула. – В мое отделение ни ногой. Я прошу тебя, Баки. Не ради себя, ты знаешь. Старк не мог даже представить, как Баки было важно увидеть Стива. Сегодня. Он обещал ему поговорить о будущем. Об их общем «мы». Он понимал, что навряд ли Стив обрадуется, увидев его, да и сам Баки сегодня не сможет подняться на ноги. Тони пожал его слабую, разбитую кисть и вышел, напоследок поставив на прикроватную тумбочку стакан с водой. Настоящий подарок. Уже позже, пока он дремал, завернувшись в тонкую ткань простыни, ему не то снилось, не то вспоминалось. Он не хотел, чтобы видение заканчивалось, хватался за него, как за ниточку, способную вытащить его из тьмы забвения. Но воспоминания оказались слишком тяжелыми. «Он шел по полю с выжженной солнцем и жарой высокой травой с сухими голубыми цветами. На его родине такая трава не росла. Из-под подошв черных берцев летела пыль и обломки стебельков. Пахло порохом и газом пулеметов. Только что на этом поле отгремела стычка с талибами из Кабула. Отряд «Несокрушимой свободы» отогнал террористов к западному берегу реки, но победой это было сложно назвать. На поле, вперемешку с убитыми талибами, лежали молодые парни в американской и российской армейской форме. Сержант искал раненых среди своих и союзников. Тех, кого еще можно спасти. Подходил к каждому, приподнимал с сухой травы за грудки, прикладывал палец к пульсу на шее, но надежда покидала его с каждым оставленным телом. Он был ранен – горячая пуля по касательной попала в левое бедро. Из разорванной ткани песочного цвета штанов сочилась кровь, но Джеймс не обращал внимания на боль и кровь. Упрямый сержант продолжал поиски. Он и еще трое помощников вернулись в лагерь, когда уже стемнело. В тот день живых они не нашли.» Баки открыл глаза, с трудом перевернулся на правый бок и стащил до колен простынь, рассматривая длинный тонкий шрам на левом бедре. Неужели… Он вспоминал все больше. Память, как обезумевшая, цеплялась за ниточки воспоминаний. Мрак амнезии переставал быть полным. Вот только воспоминания, которые он видел, далеки от золотых. Это была сплошная война. Терпкий запах оружейной смазки. Звон падающих пустых винтовочных гильз. Горячий шифер крыши, обжигающий живот через форму, пока Джеймс, не двигаясь, лежал с окуляром снайперки возле глаза и выслеживал командующего талибанским сопротивлением. У мужика не осталось шансов, когда он, пьяный и веселый, вышел покурить на крыльцо кафе. Сержантские пули всегда прилетали в цель. *** Ночью Баки попытался встать. Сдерживая стоны боли, привстал с кровати, надел выданные больницей тапочки и сделал два неуверенных шага. Потом еще два и схватился за стену. Голова кружилась, к горлу тут же подкатила тошнота. Как же ему хотелось нарушить данное Старку обещание и приползти к Стиву. Коснуться мягких волос, послушать его дыхание, наговорить каких-нибудь глупостей, поцеловать его. Он замер, положив дрожащую ладонь на ручку двери палаты. «Капитан Брукс расстелил перед ними карту Афганистана и ткнул пальцем в горные хребты. - Наши информаторы добыли ценную информацию. В Талукане послезавтра состоится талибанская операция «Разгром». По горному перевалу из Кабула пройдет грузовой поезд, напичканный под крышу боеприпасами. Цель: захватить поезд. Не получится, тогда взорвать его к чертовой матери и похоронить в горах, пока поезд не доехал до Талукана. Список всех участников я вывешу на постовом грибке дневального. Сержант Барнс, - внимательный взгляд черных глаз капитана, - Вы возглавите отряд. – Так точно, капитан! – он вытянулся по струнке. – Молодец, сынок. Думаю, в Нью-Йорк вернешься первым лейтенантом.» Баки вздрогнул и схватился рукой за остатки левого плеча. На лбу выступил пот. Он не был уверен, что готов встретить свое прошлое лицом к лицу. Ему стало страшно. Да, это всего лишь прошлое. Всего лишь?.. Баки толкнул дверь и вышел из палаты. Отделение, погруженное в ночной сон, встретило его приглушенным светом коридорных ламп. Уставшая медсестра, задремавшая на посту, положив голову на стол, даже не пошевелилась, пока он с тихим стоном шел по коридору. По стенке, боясь, что если отпустит ее, тут же с грохотом окажется на полу. Он не мог переживать свои флешбэки в одиночестве. Каждое воспоминание сверлило и так пострадавший от биты мозг. Баки вышел из прикрытой двери отделения и подошел к лифтам. Звенящая тишина. Вся больница спала. Врачи не поймут, если начать делиться своими переживаниями. Во всей больнице его мог понять только один человек. Как же далеко идти… Нажав кнопку в лифте, Баки прислонился спиной к поручням. Вместо подсвеченных синим светом лифтовых кнопок он видел поезд. Слышал железный стук колес. Видел, как падает с поезда в горное ущелье. Лифт привез его на нужный этаж, но у Баки едва хватило сил выйти и двинуться к отделению с горящими большими буквами над входом. «Третье отделение реанимации и интенсивной терапии». Баки не заготовил никакой речи. Поэтому, когда на звонок дверь открыла медсестра и удивленно окинула его взглядом, он пробормотал что-то нечленораздельное по поводу «увидеть доктора Старка». Тони, зевая, смотрел на него, сложив под грудью руки. На правой щеке отпечаталась смятая подушка, видимо, доктор только что сладко посапывал в ординаторской. – Нет. – Тони… – Нет. Скажи спасибо, что ты никого не встретил по дороге сюда. Как ты вообще умудрился встать? На тебе живого места нет. – Я должен его увидеть. – Зачем? Хороший вопрос. – У меня прорвало амнезию. – Чего? – Я не знаю, как это называется, но я… вижу свое прошлое, которое забыл. Причем только боевое прошлое. Оно сводит меня с ума. Я не был к этому готов. – Может, галоперидолу?.. – Тони! Старк колебался. Задумался, рассматривая Баки. Чаша весов замерла, надо ее качнуть. – Он нужен мне. Иначе у меня окончательно слетит крыша. – Потом расскажешь? – О своем прошлом? Да. Если будет интересно. – Заходи, – чаша весов перевесила в пользу Баки. – Халат, маска… лучше две маски, чтобы сразу на все лицо. На остатки лица. – Настолько все паршиво? – Заживет бесследно, но сейчас ты точно выглядишь не для свидания. Баки хмыкнул, путаясь в завязках халата. Старк завязал ему халат и быстро ретировался по коридору в ординаторскую, напоследок указав рукой направление в палату. Стив крепко спал. Он не проснулся, когда Баки, тихо охнув, встал на колени перед кроватью и положил голову на кусок знакомого оранжевого флиса. На мониторе над бежавшей кривой кардиограммой горело время. 04:17. Идея притащиться к Стиву в разгар ночи уже не казалась ему такой блестящей. Пока он снова не увидел свои воспоминания. «Он услышал чьи-то крики и пополз в направлении, откуда они доносились. Незнакомый рядовой рычал, пытаясь заткнуть ладонями пробитый пулями живот. Под ним по песку расплывалась лужа крови. – Тихо, тихо! – Джеймс дополз до него и зажал его рот ладонью. Талибы еще были близко, их могли обнаружить в любой момент. Песочно-дымовая завеса после взрывов укрывала их, но с каждой секундой таяла, становясь все прозрачней. Рядовой убрал его ладонь от своего рта и часто задышал, кашляя от пыли. – Не хочу умирать. – Не бойся, – сержант сел на песок и положил голову солдата себе на колени. – Я буду с тобой. Как тебя зовут? – Бенджамин. – Значит, Бенни? Джеймс, – он открыл флягу и дал раненому напиться. – Штурм закончится и я отнесу тебя к медикам. – Я не доживу, – рядовой вдруг схватил его за воротник рубашки и потянул к себе. – Сержант, если выживешь, то передай моей семье кое-что, – он сорвал с шеи армейские жетоны и вытащил испачканную в крови сложенную бумагу. – Нельзя отрывать жетоны, что ты… – Да плевать. Передай им, адрес я указал на обратной стороне. Джеймс спрятал во внутренний карман бумагу и жетоны. Рядовой умер у него на руках через три минуты после того, как отдал письмо. Успел сделать последний глоток воды и закатил глаза, хрипя в агонии. Сержант аккуратно переложил его со своих колен на мягкий песок и пополз дальше, поправляя мешающую снайперку М21.» Баки вынырнул из воспоминания, как из ледяной воды, громко и часто дыша. Почему война? Почему не семья, хобби, развлечения, собака, чей ошейник он нашел в коробке забытых вещей? Почему только пустынная афганская бойня? Он положил ладонь на щеку Стива и начал осторожно поглаживать. Разбитые пальцы дрожали, но движения были настолько мягкими, что Стив не сразу проснулся от прикосновения. Роджерс приоткрыл глаза и вздрогнул. – Т-ш-ш, это я. Привет, малыш, – улыбнулся Баки через маску, решил сесть удобнее, и не смог сдержать очередного шипения от приступа боли. Рука Стива потянулась к его маске и сняла с лица кусок марли. Баки не стал возражать. – Что с тобой случилось? – спросил он надтреснутым, сиплым голосом. Видимо, пока еще не смог окончательно оклематься от трубки. Он был красивым даже в больничной одежде, слегка похудевший, взъерошенный, с подсвеченным монитором аппаратов лицом. Баки любовался им, поэтому делал большие перерывы между предложениями. Стив его не торопил, и Баки был ему за это благодарен. – Немного повздорили с Черным, – Баки гладил его по волосам и улыбался, хоть это и было невыносимо больно. – Больше мы его не увидим. Я договорился с ним, что он уедет из города. – Баки… Что ты тут делаешь? Тебе нужна помощь. Старк видел? – Видел. Меня оставили в больнице на пару дней, дали палату тремя этажами выше. – Сильно больно? – Терпимо. – Ох, Баки… А Марс? – Питер за ней присматривает. Мне нужно кое-что сказать тебе. Мне нужна твоя помощь. Стив приподнял брови. Баки легко поцеловал его в кончик носа и продолжил поглаживать по голове. – Я начал вспоминать войну, малыш. – Расскажи, – Стив, морщась, снял с плеча мешающую манжету тонометра, сел в кровати и взял его за подбородок. Простынь с пледом соскользнули, открыв повязку на груди. Баки начал рассказывать. Обрывочные картинки из памяти сплетались друг с другом, обрастали подробностями. К моменту, когда он закончил рассказ, он успел наболтать про последние полгода перед падением с поезда. Дальше – темнота. Затем обочина дороги в Северной Каролине и приют. На часах монитора аппарата тикало 05:25. Рассказывая, он смотрел в голубые мерцающие глаза, и ему становилось легче. Боль от воспоминаний отступала, оставляя в покое измученный мозг. – Почему воспоминания вернулись именно сейчас? – Стиву было трудно разговаривать, слова застревали в горле, но он мужественно терпел. Как Баки терпел боль в сломанных ребрах. – Я не знаю. Но я не был к этому готов. Зато знаю, к чему точно готов, – Баки нашарил на полу резиновое уплотнительное колечко от аппарата ИВЛ и показал его Стиву. – Извини, у меня пока только такое. Мы не договорили в прошлый раз. Стив улыбнулся и протянул руку. Баки надел ему кольцо на безымянный палец, взял за руку и прижал к своим губам. – Прости, это должно было произойти не здесь. Не так. – Сразу договоримся, что костюмы на свадьбу выбираю я, – он закашлялся. И так много слов сказал неокрепшим горлом. – Хорошо, – тихо засмеялся Баки, так и не выпустив руку Стива. Физическая боль, которую не смогли заглушить анальгетики, исчезла. Он был слишком счастлив, чтобы чувствовать что-то еще, кроме необъятного, всепоглощающего счастья.