Бездомный

Я так люблю тебя и умирал ради тебя Уже бесчисленное количество раз. А они только и могут, что говорить: "Он не подходит тебе". Люди никогда не устанут унижать меня в твоих глазах, И, когда я приду к тебе, Я не знаю, что найду, Но не позволяй им решать за тебя, Ты ведь знаешь... (с) Баки только к полудню смог выгнать Старка домой, и то с помощью Питера, отдежурившего ночь в больнице и пришедшего забрать своего сенсея. Питер постучался в квартиру как раз в разгар завтрака. – Привет! – он слишком жизнерадостно поприветствовал открывшего дверь Баки и сбросил с плеча спортивную сумку. – Привет, рассказывай, – Старк встретил его с кружкой чая в одной руке и тостом в другой. На плечи Тони, недавно покинувшего душ, был накинут только не завязанный на пояс любимый халат Стива, так что доктор бессовестно сверкал красными трусами с Микки-Маусами. – А, – Питер оторвал взгляд от эпатажных трусов и снял с себя куртку. – Новостей нет. – Совсем? – Совсем, – студент скинул ботинки и прошел на кухню, где Баки уже намазывал ореховую пасту на тосты. Одной рукой ему было не очень удобно, но он был настолько же упрямым, насколько и старательным. – А что на завтрак? – спросил Питер, усаживаясь за стол. – Мое фирменное блюдо, – Баки положил перед ним тарелку с горкой криво намазанных тостов. – Называется «то, что завалялось в холодильнике». Старк откусил от своего тоста огромный кусок. – А ты, оказывается, шутник, – он ногой придвинул табуретку ближе к задумавшемуся Питеру и сел рядом. – Как самочувствие? – Не выспался, но пойдет. Тони заботливо потрогал ладонью его лоб. – Поешь, – Баки налил ему чай и подставил сахарницу. Молодость все прощает. Бессонные ночи в том числе. Питер не выглядел уставшим, скорее, немного грустным. Вот Старка за эти пару суток помяло основательно. Плюс вчерашний ром, видимо, периодически давал о себе знать; доктор то и дело хватался за голову, но от обезболивающей таблетки категорически отказывался. В какой-то момент Баки оставил их наедине, уходя на чердак и начиная одеваться. Он уже предупредил мастерскую, что не придет сегодня. И завтра. И, возможно, через неделю тоже. Он понимал, что его карьере столярного мастера настал конец, но этот выбор дался ему очень легко. Баки положил в сумку полотенца, бутылку воды, пару сэндвичей и взял любимый флисовый плед Стива, который самого Баки бесил своим застиранным морковным цветом. Но Роджерс таскался с этим маленьким пледом везде, где мог. Расстилал его на диване во время просмотра фильма или укутывал Марс и укладывал ее рядом с собой, как куколку. Надо будет у него спросить, что за любовь к страшному куску флиса. Баки прижал мягкий кусочек ткани к лицу и закрыл глаза. Чтобы на краткое мгновение обмануть себя и ощутить его присутствие. Мир, который, в общем-то, всегда был жесток к уличному бродяге, потерявшему память, сейчас чересчур сильно навалился ему на плечи. Пока собирался сам, пока собирался Тони и звонил в больницу, чтобы выписать на имя Баки круглосуточный пропуск (Баки сам не понял, как ему удалось уговорить врача), пока кормил Марс, пока спешно дошел до больницы, наступил день. Медсестра реанимации долго рассматривала его пропуск, потом куда-то сходила и вернулась с молодой женщиной в белом халате. – Доктор Ванда Максимофф, – улыбнулась женщина и протянула ему руку для рукопожатия. – Доктор Старк предупредил о том, что вы будете к нам заходить. Правила помните? – Не есть, не пить, не трогать? – отрапортовал Баки, надевая одноразовый халат. – Не трогать только оборудование, – она помогла ему завязать тесемки на халате. – Катетеры, интубационную трубку, датчики на груди, датчики под спиной, кнопки на мониторе, капельницы… извините, но у нас бывали всякие случаи. – Я понимаю, – он надел шапочку и двинулся по уже знакомому маршруту из коридора в палату, но Ванда придержала его за локоть. – Возможно, это не мое дело, кто вы ему? – Близкий родственник, – а кем еще он мог назваться? Братом? Глупо. Другом? Звучит двусмысленно. Сожителем? Пошло. «Родственник» давало обтекаемую картину и не вызывало дополнительных вопросов. Он зашел в палату, плотно прикрыл за собой дверь и поставил стул рядом с кроватью. – Привет, красавчик. Стив сегодня и правда выглядел чуть лучше. Уже не был таким бледным, лицо приобрело знакомые черты. Баки достал из сумки маленький плед и расстелил поверх белой больничной простыни. – Я подумал, ты по нему соскучился. А я соскучился по тебе. Он занял свою любимую позу: сел на пол и прислонился грудью к свободному краю кровати. Так он мог быть максимально близко к Стиву. От Роджерса перестало пахнуть привычной смесью запахов кожи, кондиционера для белья, шампуня и мятной жвачки. Сейчас от него тяжело пахло горечью лекарств и присыпок, резиной, кровью... Он мягко погладил Стива по волосам. – Я столько не успел сказать тебе. Сделать. Думал, ты всегда будешь рядом. Без тебя полный мрак. Я еле заставляю себя ходить. Сегодня поел только потому, что надо было накормить Тони и Питера. Кажется, в штате наших с тобой общих друзей прибавление. Питер отличный парень, тебе бы он понравился. Ты только не задерживайся там. Отдохни и возвращайся. Сейчас Баки был максимально ослаблен морально и физически. Устало лежал, положив голову на морковный плед рядом со Стивом, слушал его искусственное дыхание через шланг, как раз в пять минут с тихим шипением надувается и сдувается манжета на плече, как в полной тишине палаты на мониторе тихо стучит его пульс. Вечером зашла Ванда, до этого в палате появлялись только медсестры. Баки все так же лежал на пледе и смотрел в угол, где стоял маленький шкафчик. – Думаю, подходящее время, чтобы пойти домой, – в руках у врача был лоток с множеством шприцов разных объемов. – Человек в коме слышит, когда к нему обращаются? – он не пошевелился. Доктор Максимофф вздохнула и воткнула первый шприц в пластиковую бутылку капельницы. – Чаще всего нет, – Ванда взяла иглу от шприца и легко кольнула Стива в указательный палец, проверяя рефлекс. Как только острый край иглы коснулся кисти Стива, его рука согнулась в локте, попытавшись отдернуться. Ванда с грохотом поставила лоток на манипуляционный столик. Вытащила фонарик из кармана халата и приоткрыла веки Стиву, светя ему в глаза. – Подождите снаружи, – доктор обернулась к сидящему возле постели Баки. Увидев ее взгляд, Баки не стал спорить. Подхватил сумку и послушно вышел из палаты, останавливаясь возле стены напротив. Через стеклянные стены ему и так все прекрасно видно. Доктор Максимофф что-то делала с аппаратом. Потом нажала кнопку над кроватью. Тут же появились еще два человека в белом. Началось хаотичное движение. Баки испытал что-то вроде приступа острой надежды. Один из докторов куда-то вышел, освободив место у кровати, и Баки смог увидеть Стива. Его открытые глаза. Как он беспомощно открывает и закрывает рот, словно его что-то душит… Сердце оказалось быстрее разума. Баки не запомнил момент, когда бросил сумку на пол и вбежал в палату, с такой силой открыв дверь, что створка отрикошетила об стену. – Нет! – крикнула ему Ванда, но Баки не услышал ее. Он взял Стива за руку, страшно хрипящего, закатывающего глаза, стучащего зубами об пластмассовую трубу у себя во рту. – Что вы делаете? – Ванда обошла кровать, но Баки поднял руку, жестом останавливая ее. – Прошу, пожалуйста. Не подходите. Он понял, что произошло. Его мозг схватывал информацию на лету, и Баки запомнил вчерашний разговор со Скоттом, тот самый, про аппарат ИВЛ. Максимофф замерла. Замерли и две медсестры с лотком лекарств. Стив, находясь в полузабытии, как мог, боролся с аппаратом, который все еще дышал за него. – Стив, послушай меня. Дыши вместе с ним. С аппаратом. Ты слышишь? Баки прижал его пальцы к своим губам, слушая нерегулярное, громкое, свистящее дыхание. – Как часто нужно дышать? – спросил он у Ванды. Доктор показала, вытягивая губы в трубочку и надувая щеки. – Давай дышать вместе. Хорошо? Дыши, как я. Стив не слушал его. Шипел, задыхался, изо рта пошла белая пена. – Стиви, это я, – Баки взял его за подбородок и заглянул в мутные глаза, растерявшие весь свой голубой оттенок, ставшие серыми. – Это я, Баки. Ты узнаешь меня? Очередная попытка выкашлять трубку. – Нужно лекарство, отойди! – Ванда посмотрела на часы. – Дай мне еще минуту. Еще одну гребанную минуту! Стив! Стиви, посмотри на меня. Два узких зрачка смотрели куда-то сквозь него. Спустя еще одну секунду сфокусировались на его лице. Стив закрыл рот, кусая и без того изжеванную трубку. – Давай подышим? Вместе. Стив послушал его. Они задышали почти синхронно вместе с аппаратом. Привставший Баки аккуратно прижимал к своей груди руку Стива, перекинув через плечо мешающий зеленый гофрированный шланг. – Ты умница. Подыши еще немного. Я рядом, я рядом с тобой. Только дыши, я прошу тебя. В палату вбежал санитар, но Максимофф остановила его взмахом руки и поднятым вверх указательным пальцем. Затем достала телефон и прижала к уху. Баки боялся шевельнуться и смотрел в выкрашенную белой краской стену, поглаживая Стива по мягким волосам и громко пыхтя вместе с ним. С теплым, хрипло кашляющим, булькающим трубкой, живым Стивом... *** – Я ошиблась, – Ванда держала в руке чашку кофе, к которому так и не притронулась. – Я ввела ему оланзол. – Зачем? – Старк мерил шагами ординаторскую. – Хотела помочь прийти в сознание. – В принципе, получилось. Только с дыхательной паникой и давлением под двести. Получилось, что бомж в медицине шарит лучше, чем ты. Он единственный, кто не растерялся. – Тони, не надо, – подал голос доктор Джеймс Роудс, врач отделения неотложной кардиологии, который не вовремя зашел попросить сливок для кофе и сейчас наверняка чувствовал себя крайне неудобно. – Не наговори того, о чем потом будешь жалеть. – Хочу пойти домой, лечь на кровать и умереть от инфаркта, – Тони потер пальцами лоб. – Самое главное – это итог, – Баки полусидел, опираясь пятой точкой на письменный стол. – Что он жив. И в сознании. – Родственник, значит, – Ванда посмотрела на Баки. – Это было очень рискованно. – Надо экстубировать. Снимем трубку, – Питер постучал карандашом по столу, за которым сидел. Долгое молчание врачей заставило его начать отстаивать свою точку зрения. – Он же стабилен? – Уровень сознания никуда не годится, – возразил Тони. – Он меня с трудом узнал. – Поддерживаю, – сказала Ванда. – Представьте, какое это мучение, когда хочешь сам вдохнуть, а какая-то машина не разрешает? – Питер бросил карандаш и встал из-за стола, начиная нарезать круги по ординаторской. – Я читал, что чем раньше снимешь человека с трубы, тем больше у него шансов на нормальную жизнь без последствий. Тони почесал бородку. – Если снова уйдет в кому, опять трубку вешать? – Тогда повесим. – Нелогично, но мне нравится, – Тони вышел из ординаторской. – Куда ты? – крикнула Ванда в приоткрытую дверь. – Экстубировать, – донеслось из коридора. – Питер, за мной. Остальным сидеть тихо. Баки… – Сижу тихо, – согласился он и переполз в кресло. Он только что пережил эмоциональный взрыв, и теперь пытался отойти от последствий этой эксплозии. Баки представлял себе выход из комы гораздо более романтичным. Что-то вроде того, как Стив откроет глаза, скажет что-то вдохновляющее, встанет с постели и они уйдут из отделения под ручку. Реальность оказалось куда жестче. Баки ждал того момента, когда снова зайдет к Стиву, возьмет за руку, прижмет к своим губам его пальцы, заглянет в горящие голубые глаза… Но минута шла за минутой, а Старк и Паркер все не возвращались. – Странно, что Стив о тебе ничего не рассказывал, – подала голос Ванда с противоположного кресла. – М? – отстраненно произнес Баки, плавая в своих мыслях. – Откуда ты знал, что именно надо делать? Был подобный опыт? – Нет, запомнил. Мы со Скоттом об этом разговаривали. – Не хочешь работать у нас санитаром? Баки смял рукой пустой левый рукав толстовки. – Не думаю, что получится. – Ты уверен, что от этих двуручных оболтусов есть какая-то польза? – Ванда отпила из чашки и облизала губы. – Подумай. Вместе со Стивом. Когда он более-менее придет в себя. В ординаторскую заглянул Старк. – Пойдем. Стив, уже без трубки и гофрированного шланга, выглядел лучше. Когда Баки взял его за руку, он приоткрыл глаза и чуть повернул к нему голову. Старк вышел, прикрыл за собой дверь и повесил табличку «Идут манипуляции». – Привет, малыш. С возвращением. Стив приподнял руку и попытался коснуться своего горла, но Баки перехватил его пальцы и положил обратно на кровать. – Старк предупредил, что ты не сможешь разговаривать около суток. Господи, Стив, ты так напугал меня! Эмоции. Столько времени замурованные под толстым слоем безразличия и ненависти от бесконечных уличных скитаний, эмоции, наконец, прорвались наружу. – Стиви, я думал, что потеряю тебя. Привычная поза на полу, положив голову на флисовый плед. – Я думал… ты знаешь, я ни разу не был так напуган. Баки почувствовал, как холодные слабые пальцы стали гладить его по макушке, перебирая длинные волосы. Стив, чуть растянув сухие губы, улыбался ему, щуря снова ставшие голубыми глаза. Больше не было того оттенка мутных дымных глаз, отсутствующего взгляда и прокусанной пластмассовой трубки. Стив вернулся к нему. Могущественная смерть не смогла забрать самое большое сокровище его жизни. Баки встал с пола и обнял Стива. Осторожно приподнял его за плечи и прижал взъерошенную голову к своей груди. – Я женюсь на тебе, как только все это закончится, – он начал легко поглаживать светлые волосы. – Уедем в Майами, к океану, возьмем с собой Скотта, Тони, Питера, Сэма. Я сам сделаю кольца, я однажды подрабатывал на ювелирном заводе. Слышишь меня? Я хочу жениться на тебе, Стив. Хочу, чтобы ты сказал мне «да». Я понимаю, что обычный бездомный бродяга и за плечами у меня ничего нет, даже прошлого. Стиви, но я не хочу принадлежать никому, кроме тебя. Эмоции. Они раздирали его сердце, бьющееся так часто, что было трудно дышать. Он понимал, что это безрассудство. Что это, пожалуй, самое неудачное предложение жениться. Но слова вырвались быстрее, чем Баки смог их обдумать. Стив в его объятиях медленно поднял руку с кровати, касаясь раздробленного левого плеча. И кивнул два раза, одними губами сказав «да», хрипло, с каким-то бульканьем в горле, кладя ладонь на колючую небритую щеку Баки. Прежде, чем Баки осознал ответ и раскрыл рот, дверь распахнулась, являя Старка с желтым чемоданчиком в руке. – Брысь домой. Отдохни, выспись и приходи завтра. У нас на сегодня много планов, – сказал Старк. – А ты отдохнул, Роджерс? Все, мой золотой, потусторонняя лавочка прикрыта. Добро пожаловать в наш бестолковый мир. Баки аккуратно уложил Стива обратно на подушку, поправил плед, поцеловал в лоб, шепнув «поговорим завтра», и развернулся к выходу из палаты. Может, это и было самое неудачное предложение из всех возможных, но Стив сказал ему «да». Вообще первое, что он сказал, выйдя из комы. «Да». На предложение Баки. Он не шел домой. Бежал. За спиной будто бы выросли два огромных крыла. Это были ни с чем не сравнимые переживания. «Дальше все будет только лучше» – думал он, улыбаясь своим мыслям. Ровно до того момента, пока он не заметил сидящего на бордюре в переулке возле дома Стива знакомого бомжа. – Привет, Баки, – сказал Черный и беззубо оскалился. – Кажется, я сказал, что если увижу кого-то из вас в этом районе, то поубиваю каждого из вашей шайки, – Баки тут же растерял все свои крылья и улыбки. – Я слышал… новость, – Черный неторопливо закурил. Баки обернулся на хруст снега за спиной. К нему подходили еще четверо, и все «старые приятели». Джэдди, Рыжий, Том и Бутч – неизменная компашка, каждая встреча с которыми заканчивалась стычкой. В руках у Рыжего была старая, покоцанная бита. – Мне неинтересны уличные сплетни, – Баки снова повернулся к Черному. Тот со вкусом затянулся и выпустил три дымовых колечка. – Я слышал, что в Республиканской больнице вчера стреляли. Баки сжал кулак в кармане куртки. – Я слышал, там застрелили медбрата. А знаешь, на кого он был похож по описанию? На твоего любимого педика, которому ты сосал за миску корма и крышу над головой. – Заткнись, или я затолкаю твои слова обратно в твою ублюдочную глотку. – Значит, это правда, что его замочили, – Черный поднялся на ноги и отряхнул снег, налипший на задницу. – Признаться, я думал, что это просто совпадение. – Как ты узнал? – Баки резко выдохнул носом и сжал зубы. Бродяги взяли его в плотное кольцо, заведя с улицы глубже в проулок, отступать он уже не мог. Да и не очень хотел. Страха не было. В душе от каждого сказанного Черным слова поднимала голову ярость. – Помнишь Хэнка, нашего уличного поэта? Он все видел! Он был там. Вчера утром поскользнулся возле метро, ногу сломал, и добрый парамедик, проезжающий мимо, привез его в приемное отделение Республиканской больницы. Я, как услышал от Хэнка эту историю, да еще со всеми именами… – он пожевал нижнюю губу. – Решил выразить тебе свои глубочайшие соболезнования. Баки пропустил сильный тычок под ребра битой от Рыжего. Согнулся пополам, но не упал. Знал, что если упадет – ему больше не дадут встать. – Значит, так, – Черный схватил его за капюшон куртки. – Сейчас ты открываешь хату, и мы тихонько выносим все, что нам понравится. Зачем мертвому педику всякий хлам, м? – Какой ты двуличный, Черный, – Баки медленно разогнулся. – Я много раз видел, как ты по ночам в сортире приюта трахался с Рыжим, но тебя педиком почему-то никто не называет. Или тебе больше нравится слово «пидорас»? Он успел заметить, как над его головой поднимается бита. И ему хватило этого мгновения. Баки подставил руку, взял слишком медленно падающую биту за ударную часть и обратил инерцию в нападающего. Ручка биты врезалась Рыжему в грудь, оттолкнув его на два шага. Они кинулись на него разом. Вчетвером, Черный пока наблюдал за противостоянием со стороны. – Мы знаем про тебя все, Баки. С кем ты живешь и как его зовут я узнал через пару дней после нашей встречи здесь. Очень уж ты меня обидел в тот раз. – Не все ты знаешь, обмудок, – Баки сплюнул в снег кровь. – Удиви меня. – Я – армейский сержант, – он извернулся и пнул подошвой ботинка самого крупного из нападающих, Бутча, в колено. Колено с неприятным звуком хрустнуло, Бутч упал, хватаясь за ногу. – Он сломал мне колено, он сломал мне колено! – визжал Бутч. Нога, в коленную чашечку которой пришелся удар, вывернулась на 180 градусов. На Баки обрушился град ударов. Он пропускал один за одним, падая на развороченный снег, пачкая его льющейся кровью. Кулаки, бита, подошвы ботинок, снова кулаки… Тем временем Бутч продолжал кататься по проулку и визжать. Джэдди, в конце концов оторвавшись от Баки, пошел его успокаивать, чтобы своими криками здоровяк не нагнал копов. Судьба дала Баки возможность уравнять шансы. В очередной замах биты он опять подставил руку ладонью вверх. Пятьдесят на пятьдесят, либо он отберет скользкую от крови биту, либо сломает единственную руку. Как только бита коснулась его руки, он скользнул рукой вниз и вправо, к узкой ручке биты. Тормознутый Рыжий не успел сделать ни движения, когда нога Баки прилетела ему в пах. Рыжий, громко охнув, упал на колени и завалился на бок, временно выбывая из битвы. Том, самый молодой из всех, перестал избивать Баки и медленно встал, подняв испачканные в крови руки. – Том, в чем дело? – Я не уверен, что хочу участвовать в твоих планах, Черный, – он наблюдал, как однорукий человек, весь покрытый кровью и кровавым снегом, пошатываясь, упрямо поднимается на ноги, сжимая в руке биту. – Том! На Баки сзади напал Джэдди, обняв его со спины. Баки поднырнул назад, перекинул его через себя и круглым концом биты ударил бродягу в живот. Затем еще раз, еще, еще, пока на него не бросился сам главарь стаи. Черный был обречен заранее. – У кого бита, тот и папочка, – Баки одним длинным ударом прошелся битой по его ногам. Черный с коротким взвизгом упал в снег. Том к тому моменту уже скрылся в неизвестном направлении. Рыжий все еще стонал, держась за отбитые яйца. Джедди вообще не горел каким-либо энтузиазмом продолжать, обнимая себя за живот и громко кашляя. Бутч, успокоенный стараниями Джедди, не подавал признаков жизни. Вся армия Черного была разбита. – Вернемся к нашему разговору. Что ты там говорил про педиков? – Баки отбросил биту, присел на корточки и взял лежащего на снегу бомжа за грудки. – Баки, лежачих не бьют, – примирительно проворковал Черный. – Какая же ты тварь, – Баки ударил его по лицу. Сил почти не осталось, но бил он с такой яростью, что в итоге разбил об чужое лицо костяшки на кулаке. – Ба… ки… – прохрипел Черный, когда Баки перестал его бить и снова взял рукой за грудки, приподнимая со снега. – Я говорил, что убью тебя? – рычал Баки. Кровь застилала ему глаза. – Я говорил тебе, Черный, и значит, я тебя убью. А потом и твоих мудаков. – Стой! – Черный закрыл дрожащими ладонями лицо, но Баки не выпустил его – бомж все так же продолжил полувисеть в его руке. – Я уйду. Обещаю, уйду, и ты меня никогда не увидишь. Баки ударил его еще, на этот раз ощутив, как хрустнула чужая сломанная челюсть. После он наклонился к самому уху бомжа. – Я отпущу тебя и твоих уродов только потому, что на моих руках и так достаточно крови. Слушай внимательно. Забираешь своих обсосов, едешь в любую бесплатную больницу. Не Республиканскую. После того, как сможете стоять на своих двоих, уезжаете из города. Не из района, – он встряхнул его, так, что у мужика затряслась голова. – Из города. И если я когда-нибудь увижу тебя, Рыжего, Джэдди, любого из вашей шайки, я убью вас в таких мучениях, что вы станете молить меня о быстрой смерти. Я знаю толк в пытках. И я знаю, куда потом деть тела, чтобы ни одна шавка не нашла. Ты все понял? – Да, – изо рта Черного текла кровь. – Сообщишь в полицию – я отсижу, что положено. Потом выйду, и… дальше ты знаешь. Но до этого тебя опустят на самое дно свои же. Это последнее дело, идти стучать копам. Баки отпустил его, с трудом сел и прислонился спиной к кирпичной стене. Вся его одежда была залита кровью, дышать было больно и трудно – видимо, сломал ребра, правая нога не слушалась, в пояснице что-то стреляло. Разбитое лицо невыносимо болело. Он наблюдал, как Черный начал собирать свою свору и будить Бутча, который тут же снова заголосил, вспомнив про сломанное колено. Под аккомпанемент его криков бродяги, ковыляя, вышли из проулка и скрылись на улице. Баки сидел в проулке очень долго, прежде чем смог подняться. Он чувствовал, что в любой момент может упасть, поэтому старался добраться до больницы более короткой дорогой. Поздние прохожие шарахались, ругались, обходили его за три ярда – пока он дошел до госпиталя, никто не захотел помочь страшному, окровавленному, патлатому мужику. Баки ввалился в приемное отделение и, шатаясь, пошел по коридору, оставляя за собой кровавые следы. Он не мог понять, откуда бежит кровь. – Мистер, мистер! – закричала ему регистратор со стойки, но он не слушал и шел дальше, в сторону лифтов. Не дошел, упал на чистый пол и захрипел – изо рта полилась красная густая пена. – Доктора Беннера в приемное отделение, срочно! – услышал он женский голос. Над ним склонилась медсестра в черном медицинском костюме. Блондинка. На бейдже надпись: «Шерон Картер, медсестра отделения скорой помощи». – Мне нужен доктор Старк, – он хотел схватить ее за плечо, но увидел свои покрытые кровью пальцы и опустил руку. – Доктор Старк сегодня не дежурит, вами займется доктор Беннер. Что случилось? – Попал под машину. Пока медсестра снимала с него куртку, пока врач интеллигентной наружности задавал вопросы, он старался сохранять ясное сознание, но это давалось ему все хуже. Да, сбила легковая машина. Час назад возле погрузочных доков на Пятой Авеню. Нет, номер машины не запомнил. В момент самой жестокой драки за все время его бродяжничества, наивысшей опасности и угрозы жизни, страха за Стива, что эти обмудки, когда Стив поправится, смогут ему навредить, у Баки выработалась такая доза адреналина, что сердце сорвалось с привычного ритма, и теперь пропускало удар за ударом. Как он сам пропускал удары в лицо в том проулке. – Мне нужен доктор… Старк… Он потерял сознание на полу больничного коридора.