Башня астрономии

Драко вздохнул и посмотрел на настенные часы. Даже они чем-то походили на маггловские: секундная стрелка дёргалась рывками, перемещаясь ровно на одно деление. Когда-то механизм старинного хронометра работал как положено; но ещё в детстве юноши в нём стала неисправна некая деталь, поэтому пришлось приказать домовому эльфу Добби починить его. После, часы работали как должны. И так продолжалось до сегодняшнего дня. Когда Беллатриса Лестрейндж вломилась в комнату и уничтожила половину утвари, устроив свой допрос. Досталось и часам, которые, хоть и уцелели, но стали идти несколько странно из-за случайно попавшего в них непростительного заклятия. Лестрейндж не применяла подобную магию против племянника. Но она серьёзно угрожала и находилась в состоянии столь сильного бешенства, что готова была использовать легиллименцию против Драко. Нарцисса с трудом успокоила её. Сам юноша, поняв, что скрывать что-либо или увиливать не имеет смысла, описал всё, как есть. Он рассказал о «непреложном обете», о Гермионе. Возможно, Малфой младший утаил часть правды, не упомянув, что косвенно к «проблеме» причастен Теодор Нотт, оговорившийся в момент произнесения волшебной клятвы. Так или иначе, его рассказ не успел завершиться полностью — Беллатриса, скатившись в невиданную доселе истерику, в красках описала, что сделает с магглорожденной для того, чтобы она выполнила требования «непреложного обета». Слизеринец не хотел провоцировать собственную тётку, поэтому он вовремя замолчал. А Лестрейндж, так и не перейдя в состояние спокойствия, убежала из поместья в поисках Грейнджер. Благо, Малфой не сказал адрес Гермионы, прикинувшись неведением оного. Но юноша догадывался, что, рано или поздно, Белла найдёт её и приведёт в особняк. Без волшебной палочки. Закованную в цепи. И, как упомянула Беллатриса, Грейнджер выполнит требуемое, после чего «смерть покажется ей лучшей наградой». Предполагал ли Драко, что Гермиона появится когда-либо здесь? Частично. Однажды, в одном из снов, у него возникло такое видение. Правда, во сне всё представлялось иначе: никаких «Пожирателей Смерти», никакого Тёмного Лорда, никакой «чистоты крови». Даже ненавистных для Драко магглов не было. Словно и не существовало такого вовсе. Только магический мир, где присутствовали его друзья, знакомые, и, среди них, Гермиона. Девушка считалась остальными волшебниками за равную. Только вот, в очередной раз проснувшись, он охарактеризовал этот сон как «кошмар». Не потому, что в нём встретилось что-то негативное — наоборот, ничего лучше он в реальности не видел! Просто, очнувшись, юноша понял, что он… не хотел просыпаться. Такое чувство уже настигало слизеринца ранее. Но в прежние пробуждения — от безысходности из-за «невыполнимого непреложного обета». Люциус, посетивший Драко одновременно с Лестрейндж, пребывал в ярости. Прежде подросток не замечал столь холодного, пронизывающего взгляда от родителя. Сын раньше и не слышал подобных по суровости упрёков. И он не мог ничего возразить, или, хотя бы, ответить. Чувствовал ли Драко вину за то, что связался с грязнокровкой? Конечно, чувствовал! Не зря его учили с раннего детства относиться к «неполноценным волшебникам и волшебницам» соответствующим образом. Раскаивался ли он? Вряд ли. Возможно, Нарцисса понимала последнее. Она единственная не кричала на сына. Просто сидела на стуле и смотрела пустым взглядом на него. А по щекам у волшебницы текли слёзы. Юноша прятал глаза от матери потому, что видеть то, как у неё разбивается сердце стало невыносимо. Теперь, эти картины прокручивались в голове Драко беспрерывно. Он не мог отвлечься. Он не имел возможности уйти куда-либо. Ведь чары, наложенные на его личные покои родителями и препятствующие выходу из помещения, исключали любую попытку побега. Волшебная палочка могла бы поправить ситуацию. Увы, её изъяли родители в целях безопасности. Сейчас оставалось только ждать момента, когда Лестрейндж найдёт Грейнджер и приведёт сюда. Драко только и мог, что созерцать разрушенную Пожирательницей Смерти мебель и размышлять о произошедшем. Чего ему хотелось? Безусловно — добиться прощения у родителей. Осознавать даже незначительные мучения родственников для него было страданием. Пожалуй, Малфои ценили свою семью больше всего на свете. Особенно это качество проявлялось у Нарциссы. И оно передалось Драко. Но, в то же время, у него возникало ещё кое-что: еле уловимое, странное чувство того, что Грейнджер не заслуживает ужасной судьбы, что готовила девушке Беллатриса. Эта необычная нервозность походила на тревогу о члене семьи, коим магглорожденная не являлась. Парадоксально, но факт. И вот сейчас, «загнанный в угол» слизеринец думал, как ему следует выйти из ситуации, когда вновь придётся беседовать с родителями и тёткой. Как он жаждал, чтобы такой конфликт закончился «ничем»… *** Сколько не искала Беллатриса Гермиону, Драко не ожидал, что поиски окончатся так быстро. Прошло всего шесть часов с момента, когда Люциус и Нарцисса покинули комнату. Дверь вновь издала тот же звук, что и при наложении на неё запирающего заклятия. Ручка неспешно повернулась и проход открылся. Коридор не освещался и юноше оставалось только гадать, кто выйдет к нему первым — Гермиона или Белла. Он обхватил руками голову, раздумывая, что следует сказать в первую очередь, дабы отвлечь гнев тёти от магглорожденной. — Драко, — тихим голосом произнесла вошедшая Нарцисса, — тебе нужно уходить… Словно находясь под заклятием «Империус», мать Драко с завороженным взглядом схватила ничего не понимающего юношу за руку и потянула за собой. — …сейчас же, — строго продолжила мать. — Домовики заняты в саду, Люциус в Министерстве. Нужно выйти через парадный вход… Мать, со всей силы сжимая ладонь сына, потащила его через всё поместье: через многочисленные коридоры, лестницы. Только оказавшись на улице перед воротами, она остановилась и развернулась к нему. Колдунья отпустила руку Драко, лишь затем, чтобы вручить волшебную палочку. Нарцисса посмотрела в глаза ничего не понимающему сыну, и, внезапно, обняла его, будто провожала куда-то на много лет: — Я понимаю, — шептала колдунья, — что ты солгал про «непреложный обет». Ты просто пытался отгородить свою возлюбленную от моей сестры. Драко, я знаю, каково тебе. Да, я не стану перечить твоему отцу. Но Люциус, всё-таки, не всегда готов понять тебя. Ты ведь больше похож на меня в твоём возрасте и я прекрасно могу поставить себя на твоё место. Я уже говорила, что поддержу твой выбор в любом случае. Это твой выбор и я всегда буду на твоей стороне… — она замерла и зажмурилась. Нехотя, волшебница продолжила: — …была бы, не подвергни ты себя такой опасности. Узнай Тёмный Лорд о твоей привязанности к магглорожденной, ты знаешь, чем всё закончится для нашей семьи. Допустить такое нельзя… — Но, что же мне теперь делать? — совсем растерялся сын, который не хотел сейчас объяснять матери её заблуждения. — Драко, тебе сегодня придётся пренебречь желаниям этой… …магглорожденной. Ты должен понять: ты находился на пороге поступка, после которого не смог бы реабилитировать себя в обществе чистокровных волшебников. Но, есть один выход. Это сложный выход, но он есть. Сперва, тебе следует найти Гермиону до того, как это сделает моя сестра. Люциус мог узнать адрес этой… «девчонки» через Министерство. Найди её, скорее! Затем, лучше всего поступить так… Колдунья оглянулась по сторонам, потом наклонилась и прошептала что-то на ухо сыну. *** Малфою пришлось вызвать «Ночной рыцарь», чтобы добраться до дома, где жила Гермиона. Он ненавидел дурацкий автобус, но иного выхода просто не предоставлялось. Подняться на нужный этаж юноше удалось быстро. Всё складывалось просто замечательно — магглы по пути не попадались. Скорее всего, влияло рабочее время и большая часть жителей в квартирах попросту отсутствовала. Идеальнее для плана Нарциссы не могло и быть. Однако, когда слизеринец уже собирался позвонить в дверь, оказалось, что она приоткрыта. Слегка потянув рукоятку на себя, Драко услышал знакомый голос Беллатрисы. «Всё-таки, она нашла её раньше», — покачал головой юноша и неспешно пошёл по коридору. — Ага, вот и ты! — настороженно развернулась Лестрейндж, едва заметив гостя. — Весьма кстати! Она, будучи ослеплённая гневом, ничуть не удивилась внезапному появлению племянника. Руки колдуньи сжимали шею магглорожденной. Похоже, что юноша застал свою тётку в процессе пытки. Белла ухмыльнулась и произнесла с интонацией хозяйки, которая принимает гостей: — Проходи, мы как раз обсуждали то, что должна сделать эта дрянь, когда увидит тебя. Но аристократ, смотря на представившуюся ему картину, не смог и шага ступить. Он замер, глядя на плачевное состояние Гермионы. По её внешнему виду стало понятно, что ведьма переусердствовала в методах устрашения. Само помещение тоже пострадало — окно, вместе с рамой, отсутствовало; на мебели имелись следы заклятий огненной стихии; сломанная посередине волшебная палочка гриффиндорки валялась на полу — очевидно, Грейнджер сопротивлялась до последнего. Тем временем, Лестрейндж отпустила свою жертву, которая медленно сползла по стене. — Драко… — магглорожденная перевела взгляд на юношу. Её окровавленные, потрескавшиеся губы, еле заметно шевелились: — Пожалуйста… — взгляд девушки на мгновение метнулся к Беллатрисе и тут же вернулся назад. Она нервно сглотнула: — прости меня. Это была плохая идея… Я признаю, что виновата. Я выполню, что ты просишь, — гриффиндорка всхлипнула, явно собираясь перейти к главному. — Драко, я никогда не делала тебе ничего плохого. Пожалуйста… — и снова девушка обратила короткий, опасливый взор на Лестрейндж. С умоляющим взглядом, она продолжила, начав говорить намного быстрее, словно боясь, что ей не дадут этого сделать: — Драко, пожалуйста… обещай, что после этого ты отпустишь меня или моя смерть будет быстрой… Последняя фраза вновь вывела из себя Пожирательницу Смерти: — Только посмотрите на неё! — вспылила Белла. — Грязнокровка ещё условия ставит! Явно не без помощи магии, ведьма легко подняла магглорожденную, схватив за шею. Гермиона успела только взвизгнуть. Лестрейндж, держа жертву за горло, ударила её о стену, продолжив: — Нет, подружка! — хмыкнула ведьма. — Память тебя подводит! И как такую дуру только учил Дамблдор?! Напомню: я тебя отдам Ферниру и его оборотням! Им нравятся такие строптивые грязнокровки, как ты! А сейчас… — Белла небрежно схватила свободной рукой девушку за исцарапанное запястье, чем вызвала очередной всхлип, — …сейчас мне хочется переломать тебе пальцы! Для осуществления задуманного, Беллатрисе пришлось на мгновение отпустить левую руку с горла магглорожденной. Этого оказалось достаточно, чтобы находящаяся в истерике Гермиона вырвалась, и, обогнув кухонный стол, схватила нож. Девушка оглянулась и поняла, что она в ловушке. За её спиной оставалось только окно. За ним — пропасть. А единственный выход из кухни преграждали Беллатриса и Малфой. Гермиона выставила своё «оружие» вперёд, чем вызвала только ухмылку на лице Пожирательницы Смерти, которая в ответ подняла палочку. Взмахнув ей, Белла заставила взлететь на воздух всё содержимое находящегося рядом шкафчика с посудой. Закрывшаяся руками от осколков тарелок магглорожденная сделала ещё шаг назад и споткнулась о лежащий на полу табурет. Только чудом ей удалось ухватиться за подоконник и не выпасть в окно. Но своего маггловского «оружия» девушка не выбросила, всё ещё сжимая его в трясущейся руке. Лестрейндж, с округлившимися глазами, резко сменила тон на нежный. Ведьма ласково прошептала, комментируя безуспешную попытку Грейнджер вступить в схватку: — О, Мерлин! Гермиона, детка… не убивайся ты так… — Она вновь перешла на маниакальный хохот: — …ты же так не убьёшься! — Колдунья взмахнула палочкой: — «Экспеллиармус»! Нож выпал из рук магглорожденной, и прежде, чем она успела что-либо сообразить, Пожирательница оказалась рядом с ней. Ведьма схватила девушку за волосы и потащила в прежнем направлении. — Грязнокровка, не вздумай меня бесить, — перешла на крик Беллатриса, — ты не забыла, что должна быть жива до того, как я тебя передам с рук на руки оборотням?! Конечно, когда-то ты им надоешь и они оставят тебя умирать в лесу в том виде, в котором окажешься. …или просто съедят заживо в полнолуние — мне плевать! Но это слишком далёкое будущее для твоей грязной крови! А теперь — ты должна сделать ещё кое-что… Лестрейндж резко повернулась к слизеринцу: — Драко! Иди сюда. По-моему, пришло время решить твою проблему с «непреложным обетом» раз и навсегда! Но юноша не сдвинулся с места. Он просто смотрел на Гермиону и не шевелился. Думал ли Драко о том, что когда-либо окажется в такой ситуации в сравнении с магглорожденной? Порой — да. Более того, слизеринец, ещё в прошлом учебном году, был даже готов угрожать девушке, когда она выдвигала — на его взгляд — слишком уж неадекватные требования. Только вот в давних мыслях о расправе над Грейнджер, магглорожденная выглядела как какое-то странное существо, которое умело только язвить, выдавая это за остроумие, не могло прощать и не знало сострадания. Сей образ вовсе не соответствовал тому, что представляла собой гриффиндорка на самом деле. Сейчас, перед его глазами, находилась вовсе не она. Совсем не она: запуганная до смерти прекрасная девушка, к которой он испытывал симпатию и которой не желал такой участи. И Грейнджер, трясущаяся от страха и вздрагивающая от каждого шороха, всё ещё верила, что чудом может спастись. Глаза слизеринца опять прошлись по полному отчаяния, едва не лишённому всякой надежды, взгляду магглорожденной. Он окинул взором волосы, слипшиеся от её собственной крови. Малфой остановился на предплечье гриффиндорки, где Белла успела вырезать надпись «грязнокровка». Кровь всё ещё стекала по руке вниз, останавливаясь в районе ладони. — Меня… тошнит, — только и смог вымолвить он, обращаясь в никуда. — Не удивительно, — хмыкнула Лестрейндж и замахнулась рукой, чтобы отвесить очередную за день пощёчину Гермионе. — Окажись я на твоём месте, с обязанностью поцеловать грязнокровку, я бы умерла от разрыва сердца! — она снова попыталась ударить уворачивающуюся жертву. — Драко! — взвизгнула магглорожденная, зажмурившись и уклоняясь от очередного удара мучительницы. Гермиона всё ещё наивно надеялась хоть на какую-то защиту. Но ни один мускул не даже не дрогнул на лице аристократа. Похоже, Малфою было достаточно — он не хотел больше видеть происходящее. — Меня… тошнит, — машинально повторил юноша, даже не вникая в смысл сказанного. Он, быстро развернувшись, уверенно вышел в коридор. Там, свернув за угол, аристократ прислонился спиной к стене, зажмурился и слегка откинул голову. На уголках его глаз стали появляться слёзы. «Что делать?! — думал он. — Нападать на собственную тётку?! Предать свою семью?! Уговорить Беллу отпустить Гермиону»?! Он покачал головой, обдумывая последнее: «…Утопия! Это немыслимо»! Слизеринца отвлёк шум из квартиры, где слышалась некая возня — очевидно, Белла и не думала останавливаться в попытках довести девушку до помешательства. «Грейнджер, почему ты не родилась — скажем — в семье Гринграсс?! — продолжил юноша. — Или в семье Паркинсон, вместо этой дуры — Пэнси»?! Он пытался найти хоть какой-то выход из ситуации, но ни один разумный вариант не подходил. «Тщетно», — такой была его заключительная мысль на эту тему. Тем временем, в кухне, Беллатриса продолжала доводить магглорожденную до безумия. Похоже, Лестрейндж уже давно забыла о цели своих пыток — ей теперь доставлял удовольствие сам процесс, который и стал самой важной частью действия. Она перешла к непростительному заклятию «Круциатус». После его воздействия, Гермиона смирилась со своей участью. Да, она понимала, что её ждёт судьба Лонгботтомов, родителей Невилла. Девушка просто устала сопротивляться. Ей уже стало всё равно. И вот, неожиданно, обе колдуньи услышали грохот, доносившийся откуда-то сверху. Причина шума не замедлила в проявлении: одна за другой, секции навесного потолка обрушивались вниз. В тех местах, где за отошедшими пластиковыми панелями виднелся каркас сооружения, стало видно, что некое странное заклятие мечется за потолком, отскакивая и разрушая алюминиевые детали. Дальнейшее слилось в сознании Гермионы вместе. Падение чего-то сверху, крики отскакивающей Беллатрисы, фраза Пожирательницы Смерти «Авада Кедавра» и наступление кромешной тьмы. Но темнота снизошла вовсе не из-за погасшего света — чувства, запахи и звуки тоже пропали. Гриффиндорка поняла, куда было направлено последнее заклятие «правой руки» Тёмного Лорда. Дальше следовала только тишина и ощущение пустоты; огромной бездны, куда попала магглорожденная, чувствующая теперь себя крошечной точкой в гигантском космосе без звёзд. Ни с того, ни с сего, ощущения вернулись — чьи-то ледяные, длинные пальцы схватили запястье девушки и потянули вверх. Судя по благому мату Лестрейндж, доносившемуся с приличного расстояния, Пожирательница оказалась не причём. Наверное, Беллатриса находилась в худшей ситуации, поскольку «непростительные заклятия» являлись почти всеми частями речи в её сентенциях. Отчего-то, разум Грейнджер решил, что слепо подчиняться лучше, чем погибнуть от рук Беллы, поэтому девушка ничуть не препятствовала неизвестному в попытке вытащить из-под обломков. Зажмурившись, волшебница просто следовала тому, кто её ведёт не пойми куда. Сколько магглорожденная удерживала себя от попытки открыть глаза она сама не поняла, поскольку потеряла счёт времени. Но впервые ей пришлось преодолеть свои страхи, когда, сквозь странный шум за спиной, послышался голос Драко. Слизеринец и гриффиндорка стояли около площадки с лифтами. — Где «пожарная лестница»? — сорвалось с губ аристократа. Не получив ответа сразу, он повторил вопрос чуть громче: — Беллатриса развела «Адский Огонь»! Гермиона, ты говорила, что магглы любят делать несколько выходов из своих домов! Где запасной? Гриффиндорка лишь машинально кивнула в более-менее правильном направлении и затем зажмурилась вновь. Опять её сознание рисовало картины средние между сном и явью. Ей чудилось, будто она едет на странном волшебном автобусе, который несётся не по улицам города, а не пойми где. В следующий момент, они очень долго блуждали по тёмным переулкам и часть пути юноша нёс магглорожденную на руках. Понемногу девушка начала осознавать происходящее, когда они, вместе с Драко, еле-еле шли пешком по небольшой улице. Гермиона никогда не посещала это место. Со обеих сторон дороги стояли скромные коттеджи в пару этажей. Утварь, что встречалась во дворах вокруг них, позволяла предположить, что домики маггловские. Гриффиндорка перевела взгляд на юношу. Конечно же, план Нарциссы трещал по швам. Драко не ожидал, что всё обернётся именно таким образом. Ему пришлось импровизировать. И хорошо ли, правильно ли он поступает, изменив всё под влиянием интуиции, аристократ не мог решить. Несмотря на то, что слизеринец уже сделал несколько шагов, после которых не было возврата, юноша никак не мог определить кого ему следует спасать: Гермиону или себя. Вот и Грейнджер подозревала подобное. Вроде, ей следовало радоваться своему «чудесному» спасению. Но, что-то, по мнению Гермионы, происходило не так. «Всё хорошо, — думала девушка. — Я прямо как в детской сказке. Пришёл Драко и спас меня от „серого волка“»… Мысли гриффиндорки ещё больше прояснились и она задумалась. «Стоп! — осенило её. Слишком уж простой выход из столь сложной ситуации заставил сомневаться: — Это же, адаптация сказки для детей! На самом деле, то грустная сказка»! Гермиона обратила внимание, что Драко всю дорогу шутил, но это как будто давалось ему через силу. Грейнджер невольно подумала: «Верно. У сказки-то другая концовка! „Девочка подошла ближе, едва узнав силуэт перед собой. „Почему у тебя такие большие уши?“ — удивилась она»… Лицо юноши выглядело подозрительно-довольным. Гриффиндорка продолжила вспоминать: «„Почему у тебя такие большие глаза?“ — испугалась девочка»… Слизеринец слишком уж сильно сжимал руку девушки, он вёл Грейнджер к странному небольшому коттеджу. Нет, он не вёл — он, фактически, тащил её. Гермиону посетила тревога: «„Почему у тебя такие большие когти?“ — затряслась от страха девочка»… Аристократ, оглянувшись по сторонам, постучал в дверь, произнеся странную фразу, служившую паролём… Гермиона была близка к панике: «„Почему у тебя такие большие зубы?!“ — попыталась отступить гостья»… Дверь отворилась и на порог вышла Беллатриса Блэк. Магглорожденная побледнела мгновенно. В глазах девушки потемнело и резкая слабость накрыла её. До гриффиндорки только сейчас дошло, что это просто очередная извращённая пытка, придуманная чистокровными волшебниками. Теперь это всё виделось галлюцинациями, которые посетили разум Гермионы от непростительных заклятий. «…и тогда, — подумала она, — серый волк съел девочку. Так закончилась та сказка на самом деле»… — Простите, тётя Андромеда, — неуверенно произнёс Малфой, подхватывая теряющую сознание гриффиндорку. Он не знал, как начать: — Моя мать говорила, что… Ну… Нам просто больше некуда идти… Вместо ответа, женщина оглянулась по сторонам, проверяя, не следит ли кто за подростками. Пожалуй, единственным внешним отличием от Беллатрисы у неё был взгляд. Только сейчас стало заметно, что он грустный. — Должно быть, ты — Гермиона, — тихо сказала волшебница, смотря на девушку. Она повернулась к племяннику: — Нарцисса меня обо всём предупредила, не волнуйся. Твоя мать догадывалась, что ты на самом деле так поступишь. И я тоже считаю, что твой выбор правильный. Андромеда Тонкс открыла дверь полностью и помогла внести чуть не отключившуюся окончательно гриффиндорку… *** Гермиона открыла глаза и впервые за последние дни почувствовала себя выспавшейся. Правда, ощущение времени она всё-таки потеряла из-за лечебных зелий Андромеды и не могла понять, как долго ей приходилось гостить в доме тёти Драко. Девушка медленно потянулась и уселась на кровати. Она уже видела это скупо обставленное мебелью помещение. Только раньше комната казалась частью сна — гриффиндорка весьма плохо перенесла пытки «непростительным заклятием» и несколько дней, пока её лечила миссис Тонкс, была в бреду. На столе находилась ваза с красивыми цветами. Магглорожденная слегка удивилась их внешнему виду. Они выглядели как хризантемы, но зачарованны таким образом, что поверхность их лепестков переливалась разными оттенками фиолетового цвета. Девушка медленно встала с кровати и подошла к столу, не отрывая взгляда от растения. Она догадалась, что это затея Малфоя — уж не походила Андромеда на колдунью, которая любит украшать своё жилище. Сестра матери Драко создавала впечатление доброй, но строгой женщины, которая не потерпит подобных излишеств в своём доме — у волшебницы даже не жило традиционных для магов домашних животных! Гермиона протянула руку к растению. «Знаешь, Драко, — про себя отметила магглорожденная, коснувшись зачарованных листьев, начавших от этого сворачиваться, на манер стыдливой мимозы, — Драко, я ведь считала, что не люблю цветы. Я правда всегда так думала. Тот первый раз, когда я тебя просила принести мне что-нибудь был просто забавной шуткой, — девушка улыбнулась. — Я и не мыслила о том, что всё может быть иначе»… Её размышления прервал скрип половиц в коридоре за дверью. Девушка мгновенно развернулась, забралась назад в кровать и сделала вид, что только-только проснулась. Дверь отворилась и в комнату осторожно вошёл Драко. Он внимательно посмотрел на гриффиндорку, раздумывая над тем, как начать диалог. — Гермиона, как ты? — решившись, задал вопрос юноша. — По крайней мере, всё не вращается перед глазами, — безэмоционально произнесла магглорожденная. Гермиону смущали противоречивые чувства. С одной стороны, девушка прекрасно понимала, что своим страданиям она обязана родне Драко. С другой, тот же Драко её спас. Растерявшись, Грейнджер не могла решить, как вести себя в подобной ситуации. — Моя тётя Андромеда хорошая целительница, — сказал Малфой, неспешно приблизившись к кровати. Он взял собеседницу за руку: — Видишь, даже следов не осталось. — Верно, — отметила гриффиндорка, опустив взгляд и не сумев разглядеть надпись «грязнокровка» на предплечье. Всё-таки, она продолжила диалог: — Драко, спасибо… — За что? — опешил слизеринец. — В конце-концов, это ты меня вытащил оттуда. — Извини, я не хотел, чтобы всё так закончилось. Это — единственное место, куда я мог тебя отвести, и где ты можешь чувствовать себя в безопасности, — пояснил Драко, отметив про себя, что им обоим больше некуда деться в мире, который Пожиратели Смерти делают обречённым. — А что про тебя? — За мной тоже должны охотиться Пожиратели, — юноша присел на край кровати. Он развёл руками в стороны: — Я теперь, вроде-как, «предатель крови». …по крайней мере, для моей ближайшей родни. — Если честно, — посмотрела в глаза слизеринцу гриффиндорка, — я не думала, что ты сможешь совершить такой поступок. Я помню момент, когда ты оставил меня одну с Лестрейндж. Тогда, я подумала, что… — Не будем об этом, — прервал Драко. — Я всё равно не мог поступить иначе. Сперва гриффиндорка улыбнулась. Но Малфой покачал головой и добавил: — О, Мерлин! Если бы не тот глупый «непреложный обет»… — Ты спасал меня только из-за того дурацкого «обета»?! — Нет. Но ты же знаешь — я не могу не думать на эту тему постоянно, пока мы вместе. Магглорожденная едва не подскочила. С трудом взяв себя в руки, она безэмоционально произнесла: — И после всего, что происходило за предыдущие полгода, ты хочешь сказать, что действовал только лишь из-за «непреложного обета»?! — Нет… Ты не так поняла! Просто, — юноша отвернулся в сторону. Произошёл один из редких случаев, когда слизеринцу не хотелось скрывать правду: — …если бы не «непреложный обет», то всё было бы по-другому… — Ты бы не хотел пригласить меня куда-либо без «непреложного обета»?! — обезоруживающе перебила собеседница. — Нет, но… — Ты бы не хотел спасти меня от своей полоумной тётки без «обета»?! — Спас бы, но… — Ты бы не… — начала выдвигать очередной аргумент магглорожденная. — Грейнджер! — перебил Малфой. — Не дави на меня «непреложный обет», всё было бы прекрасно! — А разве то, что происходило между нами, не было в твоём понимании «прекрасно»?! — опять не выдержала девушка. Слизеринец замолчал и ничего не ответил, размышляя над ситуацией. «Ну да, — закатив глаза, подумала Гермиона. — Драко, ты дурак! Тебя «обет» смущает?! А это ничего, что мы постоянно за ручку ходим, провели лучшее время лета вместе, выручали друг друга из сложных ситуаций и прочее… — она усмехнулась. — Если бы мы вместе, Дамблдор упаси, в одной кровати просыпаться начали — тогда бы тебя это протрезвило?! Или тоже „нет“»?! И, всё-таки, девушка решила перейти к диалогу, который планировала очень давно: — Драко, ты ведь мерзавец, — хитро улыбнувшись, произнесла она. — Когда-то ты использовал против меня «непростительное заклятие»… Юноша просто кивнул, опустив голову, так ничего и не сказав в свою защиту. Магглорожденная продолжила: — …Мне тоже хотелось отплатить тебе тем же. …Не со зла, а просто из соображений справедливости за твоё паскудство. Но я плохо владею такими заклятиями, — девушка вздохнула и опустила взгляд, — да и, если уж честно, не смогу я «непростительное» против тебя применить… Гриффиндорка, хмыкнула, задумавшись о чём-то; а затем вновь перешла на серьёзный тон: — Зато я прекрасно владею «заклятием забвения», — добавила она. Вновь улыбнувшись, магглорожденная пояснила: — Драко, нет никакого «непреложного обета» и твоего несдержанного долга перед кем-то. Давно нет. …Помнишь, это произошло в конце учебного года в «Башне Астрономии»? Ты тогда чуть сознание не потерял… Юноша насторожился, припоминая все события, которые были в конце года. Затем, его осенило. Он резко повернулся к магглорожденной, посмотрев на неё. Слизеринец опять отвернулся и покачал головой. Он выругался впервые в жизни по-маггловски: — Чёрт… Гриффиндорка поразмыслила над тем, правильный ли выбор она сделала, и, всё-таки, решила проверить ещё кое-что: — Я могу вернуть тебе воспоминания, если ты хочешь. Но для этого мне понадобится волшебная палочка. — Верни обязательно! — оживился юноша, мгновенно протянув искомое. Девушка разочарованно вздохнула. Взяв предмет, она собралась взмахнуть палочкой, но Малфой, нахмурившись, внезапно задал вопрос: — Я помню тот день, Гермиона, — он сделал паузу, увидев что собеседница остановилась; и продолжил медленнее: — Но… почему ты тогда так поступила? Гриффиндорка отвела расстроенный взгляд и посмотрела куда-то вдаль: — Потому, что я поняла, что переусердствовала. Потому, что ты находился на грани срыва. Потому, что я догадалась, что ты разрываешься между своим миром «чистокровных» и моим и такое тебе невыносимо. Потому, что я не могла на это смотреть. Потому, что мне стало жаль… — Не возвращай воспоминания! Не возвращай, ни в коем случае! — вновь оживился Драко, попытавшись отобрать волшебную палочку. Это заставило Гермиону улыбнуться. Тем не менее, магглорожденная отвела руку в сторону, стараясь не дать волшебнику осуществить задуманное. Юноше удалось лишь ухватить гриффиндорку за кисть. Теперь, слизеринец со всей силы потянул сжимавшую волшебную палочку руку к себе, что привело к неожиданному результату: Гермиона так не хотела отдавать предмет, что наклонилась в сторону юноши всем телом. В итоге, Малфой соскользнул с кровати, упав на спину, а Грейнджер оказалась на нём. — Отдай палочку! — процедил слизеринец. — Нет, — сказала гриффиндорка, наконец, освободив руку с палочкой и подняв её выше. — Я ответила на твой вопрос. Теперь и ты ответь на мой: почему ты передумал? — Какая разница?! — дёрнулся аристократ, попытавшись высвободиться. — Передумал и всё тут! — Тогда я исполню что ты просил, — она сильнее сжала ногами трепыхающееся тело под собой. — Если, конечно, ты не сочтёшь нужным ответить… — Я не могу… это личное… — Ах, вот оно как?! — засмеялась гриффиндорка. — Наверное, это нечто вроде того, что ты часто описывал как «магглорожденным не понять»? — Грейнджер! Прекрати! Сейчас же! — Ну всё! — девушка демонстративно взмахнула палочкой. И теперь, чтобы избежать непоправимого, юноше осталось только не дать ей правильно произнести заклятие. Времени на раздумья не было. Ведь Драко оставался лишь один способ заставить волшебницу замолчать безо всяких «заклятий безмолвия». Малфой, уперевшись одной рукой в пол и другой обхватив волшебницу чуть выше талии, слегка приподнялся и потянулся к губам магглорожденной. По какой-то причине, девушка не препятствовала и тоже приблизилась к слизеринцу. Волшебная палочка сама выпала из руки гриффиндорки, едва её губы коснулись губ Драко. Но в этот момент им обоим уже было не до неё. Драко, остановив нежный поцелуй, переместил вторую руку на талию девушки и потянул её на себя. Гриффиндорка наклонилась к лежащему на полу Драко, и поцелуй повторился. Но уже более глубокий и продолжительный. — Это можно считать за ответ? — оторвавшись на мгновение, с улыбкой прошептала Гермиона. Юноша отвернул голову в сторону, поджал губы и ничего не сказал. Они бы так долго молчали, но со стороны дверного проёма послышался ледяной голос Андромеды: — О, Мерлин! И почему мои сёстры вечно приносят мне одни проблемы… — миссис Тонкс смотрела на пару — а точнее, на их положение — не отрывая взгляда. Она добавила чуть тише, словно успокаивая себя: — Я ведь знала… Чувствовала, что когда-нибудь придётся их растаскивать. …но надеялась, что этого не произойдёт на самом деле и столь скоро… Драко мгновенно убрал руки с талии девушки. Затем, Гермиона вскочила, тут же покраснев: — Простите… я просто упала… — Я видела. Следите внимательно за своими «падениями», мисс Грейнджер, — официальным тоном добавила волшебница. Она перевела взгляд на покрасневшего Драко: — Прошу заметить, я — целительница волшебных травм, а не колдоакушерка. А вам обоим, с вашим статусом беглецов, весьма не выгодно обращаться в «Мунго», — женщина вновь с укоризной посмотрела на магглорожденную. Она опять перевела взгляд на Малфоя, прежде, чем покинуть помещение: — Драко, я слежу за тобой! Дождавшись, пока колдунья уйдёт, Гермиона усмехнулась и спросила: — Между прочим, Драко, мне кое-что любопытно… Не в курсе ли ты, как называется заклятие, которое возвращает воспоминания? — Ты его не знала?! — глаза юноши округлились. — Если уж быть совсем честной, — девушка с улыбкой отвела взгляд в сторону, демонстративно рассматривая ногти на руке, — я читала, что контрзаклятия к «Обливиэйт» не существует… Малфой закрыл лицо руками. А Гермиона вновь разместилась на кровати и продолжила: — Кстати, про «непреложное». Я жутко проголодалась. Когда в этом доме обычно «непреложный обед»? — Грейнджер! — нервно огрызнулся Малфой, оторвав руки от лица. — Мне просто показалось, что неплохо бы назвать так обед, от которого нельзя отказаться, — ещё больше развеселилась магглорожденная. — Действительно. После лечебных зелий твоей тёти мне ой так хочется есть, — она перешла на откровенный стёб. — Кроме того, у меня огромная интеллектуальная нагрузка — мне же ещё письмо родителям сочинять, чтобы они не спешили возвращаться из своей поездки… Да, и потом думать, как нам с тобой купить мою новую палочку, не попавшись в руки Пожирателей… — Это не смешно! — вскочил Малфой. — Однозначно, — справедливо подметила гриффиндорка. Она прищурилась: — Ой. Кажется, я чувствую такую слабость, что не сумею встать с кровати. Наверное, я не смогу спуститься в столовую. Может, если ты… — Ещё чего! Драко поджал губы, скрестил руки на груди и молча вышел из комнаты. А Гермиона, оставшись одна, вновь обратила взгляд на вазу с цветком и опять улыбнулась. Да, когда-то Трилони была абсолютно права: у ученицы плохо с «прорицаниями». Совсем плохо. Наверное, поэтому Гермиона не «полагалась на иллюзорные догадки магического происхождения». Вместо этого, она «точно знала», что Малфой вернётся с подносом, полным различных блюд, через десять минут… *** Дафна Гринграсс открыла глаза из-за скрипа двери. Уже второй час, девушка всё так же лежала на кровати, в гостевой комнате дома Ноттов; завернувшись в покрывало на манер гусеницы, окружившей себя в коконом. Теодор, вошедший в помещение, увидел слизеринку второй раз в жизни в таком состоянии. Предыдущее «окукливание» происходило после визита Драко и остальных Малфоев полтора месяца назад. — Извини, что разбудил, — прокомментировал Теодор. — Я не спала, — тихо ответила собеседница. — Слышала некоторые высказывания твоего отца отсюда. Мне жаль. Её точно нельзя вернуть в прежнее состояние? — Увы, картина, сожжённая твоей неконтролируемой магией, не может быть восстановлена обычной волшебной палочкой, — юноша покачал головой. — Только «Старшая Палочка» сможет исправить такое, да и то — маловероятно. Существование такой палочки — детская сказка. А домовики, со своей магией волшебных существ, аналогично бессильны. Слизеринка сама не понимала, как попала в столь глупую ситуацию. Тогда, проходя мимо портрета, он вспыхнул неожиданно, стоило ей на мгновение задуматься о какой-то неудаче в прошлом. Какой — девушка уже не помнила. Зато теперь, Гринграсс поняла, что, скорее всего, гостит в доме Ноттов последний день. — Я просто хотела, чтобы ты знал… — посчитала нужным сказать Дафна. От обиды из-за несправедливости произошедшего, на её глазах появились слёзы: — Я не желала, чтобы это произошло. Это единственное изображение твоей матери. Я понимаю, насколько важна была для тебя эта картина. Я и правда случайно… — Вижу, — спокойно, но грустно ответил Нотт, окинув взором покрывало, в которое завернулась волшебница. Он сделал шаг в сторону собеседницы. — Не подходи! — предупредила Дафна, прекрасно понимающая, что может произойти, если попытаться нарушить целостность её «кокона». Однако, Теодор, проигнорировав требования слизеринки, продолжил приближаться к кровати. — Не подходи!!! — повторно воскликнула девушка. — Дафна, — слизеринец вновь пропустил возглас волшебницы мимо ушей, присев на край кровати, — по поводу картины ты не волнуйся. Я сказал отцу, что это моя ошибка. Придумал, что испытывал новое заклятие… — Но теперь, — испугалась за юношу Гринграсс, — отец тебя может серьёзно наказать… — Это не столь важно, — отмахнулся Теодор. Он бесцеремонно «распеленал» её и сжал в объятиях, прошептав: — Я всё равно люблю тебя. — Но… как?! — ошарашенно произнесла Дафна. Теодор вздохнул и ответил: — Как ни странно… Прежде, чем девушка успела переварить эту фразу, слизеринец слегка отодвинулся, но только затем, чтобы схватить сильнее и поцеловать. Дафна даже не успела предупредить его о последствиях. До этого, их губы взаимно касались лишь однажды и результат был плачевен. В любом случае, хоть от избытка эмоций её тело покрыли языки магического пламени, Теодору они не причиняли никакого вреда. Похоже, юноша приобрёл «иммунитет»… Внезапно, пара услышала шум в коридоре. Поцелуй резко оборвался и Нотт отодвинулся от слизеринки, сделав вид, что ничего не происходит. Дверь отворилась. На пороге стоял Исидор Нотт. — Теодор, как ты это сделал? — удивлённо спросил отец. — Что? — переспросил сын. — Картина, — пояснил родитель. — Когда ты умудрился её восстановить? — Эм-м-м… — юноша развёл руками. Так и не сумев подобрать вразумительный ответ, он невольно обратил вопросительный взгляд в сторону Дафны. — Что-ж… — на этот раз развёл руками Исидор. — Дафна, я догадывался, что ты — талантливая волшебница. Но не знал, что настолько… Поблагодарив находящуюся в прострации Гринграсс, Нотт старший оставил подростков одних, покинув комнату.