Записки о них

Кровь мертвеца способна убить даже самого сильного из вампиров. Я смотрел в ярко-синие глаза того, кого уже приговорил, бесстрастно надрезая запястье. Проклятье это или тайное знание? Наша семья испокон веков расправлялась с закатными тварями, но ледяным серебром, а не подлостью. Что ж, придется нарушить устоявшуюся традицию. В доме герцога Алвы десятки слуг, готовых по первому зову дать себя испить. Если бы сегодня он позвал кого-то из них, да хотя бы того же Хуана, если бы отпустил меня спать — все могло бы пойти по иному пути. Но Рокэ Алва лениво откинулся на спинку кресла, привычно усмехнулся — меня мучает жажда, юноша, разве вы не видите? — и протянул руку за бокалом, полным моей жизнью. Вампир. Чудовище. Потомок Леворукого. Как прозаично: кровь мертвого способна уничтожить неживого. Я протянул ему бокал, и пальцы наши соприкоснулись на тонком хрустале: мои горячие с холодными его. Быть может, правда жажда, слишком уж стыла его плоть. Герцог на мгновение задержал ладонь, принимая у меня питье, лениво покачал его в пальцах, наблюдая, как масляно поблескивает парная кровь, ловя золотые свечные блики. Но не спешил делать глоток. — Налейте и себе. — Алва кивнул в сторону секретера и терпеливо дождался, пока я налью себе вина из кувшина. Мы устроились напротив друг друга в мягких кожаных креслах, сцепляясь взглядами в заведомо неравной схватке. На какой-то миг мне показалось, будто Алва обо всем догадался, но стоило мысли угаснуть, как герцог поднес бокал к губам и сделал глоток. Я долго не мог привыкнуть к тому, с каким спокойствием он тянет кровь, неважно из бокала ли или из шеи очередной томной красотки, очарованной его нечеловеческим обаянием. Мне, ни разу до того не видевшему вампиров, было дико от одной только мысли, что кто-то способен истинно наслаждаться подобным. Извращение. Дикость. Смилуйся Создатель… Но вампиры не внимали гласу Бога. Выдержанное вино, обладающее прекрасным букетом и насыщенным вкусом, горчило у меня на языке. Я, не сдержавшись, поморщился. Алва расценил это по-своему: — Вы так и не научились находить удовольствия в вине, Ричард, — протянул он, расслабленно роняя руку на подлокотник кресла и опуская ресницы. Окрашенные подсыхающим кармином губы сложились в почти ласковую улыбку такую непривычную на его упрямом, неживом лице. Я проследил как дрогнуло белое горло на очередном глотке; вздохнул неслышно, размышляя, как долго нам осталось. Алва с наслаждением пил мою кровь, не чувствуя нависшей опасности. Но жернов крутится, его не остановишь. Я погрузился в невеселые мысли, бездумно глотая вино как воду, и не сразу понял, что герцог смотрит прямо на меня. Я вскинул голову, обрезавшись об его взгляд: широкая синева радужки отливала закатным багрянцем. — Как умер мой отец? — сорвавшийся с губ вопрос стал неожиданностью для нас обоих. Алва фыркнул, облизывая губы; бледные скулы наконец окрасились румянцем, но я знал, сколь он недолговечен. Мертвые не умеют краснеть, их кожа холодна, а плоть тверда как камень, и только чужая кровь способна на некоторое время наполнить их тело крупицами тепла и жизни. — Быстро, — ответил Алва и уставился на меня равнодушным змеиным взглядом, изредка моргая. Поначалу от подобного волосы шевелились у меня на затылке, но человек — такое странное создание, способное привыкнуть ко всему, за исключением боли. Я сам того не заметив привык к Алве, перестал его бояться настолько, что сподобился убить. Какая ирония! Ворон склонил голову к плечу, отводя за ухо прядь смоляных волос. Крови в его бокал плескалось на глоток. — Вы выпили его! — с упреком заметил я, продолжая странный разговор. Алва покачал головой. — Я убил вашего отца ударом в сердце. Его же серебряным кинжалом, кстати говоря тем, что теперь вы носите у пояса. Я хмуро на него уставился, ни на секунду не поверив. — Это лезвие не может причинить вреда тому, в ком течет кровь Окделлов. Алва коротко кивнул, но видимо непонимание отчетливо проступило на моем лице, — он соизволил сухо пояснить в своей обычной манере: — На тот момент Эгмонт уже переродился, и я оказал ему услугу, выпустив дрянную кровь. Земля приняла ее, позволив обрести покой, и точка, — и замолчал надолго, как будто это объясняло все, но только больше путало. — Я рад, что вы заговорили об этом сами, в конце концов когда-нибудь нужно было все прояснить. Рано или поздно, в нашем случае — скорее поздно. Сколько порченной крови вы подмешали мне в питье?.. Я замер, каменея плечами: он знал, мне это не показалось. Но почему так легко выпил? Алва изучал свой бокал, лаская тонкими пальцами хрустальную ножку, задумчиво хмурил темные брови. На меня он больше не смотрел и это задевало. — Пол унции, — шепнул я непослушными губами. Алва склонил голову, будто одобряя мой выбор. — Правильно. Чуть больше — вкус бы стал ощутимо отвратительный, чуть меньше — и я отравлен не смертельно. Вы все сделали правильно, Ричард, чья-то другая более слабая кровь не сокрыла бы яд, — и рявкнул без перехода, заставив меня вздрогнуть, — Хуан! Я выронил бокал — он покатился, оставляя веер брызг по темному паркету, — и начал подниматься, готовый встретить смерть лицом к лицу, но Алва неуловимо быстро вымелся из кресла, оказался рядом, но вместо разорванной его когтями глотки я почувствовал тупую боль в затылке, а после все сущее поглотила тьма.