Love in The Mighty Boosh

Это было удивительно, это было поразительно, даже потрясающе, чуточку невозможно, совсем невероятно, слегка головокружительно, немного ошеломляюще и остолбеняюще, но совершенно точно превосходно! Да, да, да! У Говарда Муна была самая настоящая девушка, и он ей, представьте себе, нравился. Говард теперь часто пропадал где-то, приходил поздно ночью, счастливо посвистывая какие-то джазовые мотивчики, легкой походкой поднимался к себе в комнату, принимал душ и ложился спать. Говард был счастлив, Говард парил над землёй! Нуар был в ярости, Нуар разбил свой дорогой и винтажный набор парфюма. Винс, как человек не подверженный рефлексии и каким бы то ни было видам самокопания, затруднялся ответить даже самому себе, почему сложившаяся ситуация приводила его в такую неистовую ярость?! Говард был счастлив, он много улыбался и шутил. Винс с нежностью вспоминал его счастливое лицо за стойкой Набутика… Но Мэри, Мэри была самым отвратительным существом во вселенной. Мэри навлекла на себя гнев Короля Модников непростительным нарушением всех правил: она посмела выбирать гардероб Говарду Муну! Беспредел! Кто-то покупает его Говарду вещи, да как такое возможно? Но это была истинная правда, как и то, что все, до последней замшевой перчатки, купленной Мери, безумно шло Говарду. Он теперь выглядел не как пенсионер из Южного Лондона, но как джентльмен с чувством стиля и нетленной классики в пиджаках и узких джинсах на длинных ногах. Даже его усики теперь соседствовали с щетиной, придававшей ему некий животный магнетизм. — Кажется, я ослеп, —прогнусавил Набу, когда Говард впервые продефилировал мимо него к своей стойке продавца в новом прикиде. Сначала Винса это веселило, потом начало злить, он перестал ходить на вечеринки, перестал читать новые выпуски «Скул», которые просто копились у входа в его комнату, оставляемые неуловимым ниндзей. Винс не умел разбираться в себе (как и во всем другом, кроме моды), потому не мог самостоятельно найти причину своей депрессии, которая затягивала его все глубже и глубже в своё серое, унылое болото… Нуар больше не носил аляповатые шмотки или искрящиеся, как дискотечный шар, комбинезоны. Им на смену пришли черные джинсы и старомодные свитера с растянутыми рукавами. Неизвестно сколько бы ещё продолжалось это уныние, пока Винс не получил подсказку от собственного подсознания через сон, который приснился Солнечному Мальчику в пятницу. А, как неоднократно упоминалось Мисс Фартуной в колонке "Спим и видим" журнала "Скулы": "Сны, пригрезившиеся с четверга на пятницу, непременно вещие! Кроме тех, где вам снится банановый пирог, без понятия к чему снится банановый пирог..." Подсказка эта таила в себе древнюю силу, что свергала Империи и возводила их вновь, силу, из которой пьют все достоинства человека, и имя ей… Лю… Короче вы поняли. *** — Все думают, что мне нравится Генри Олушеган, но это нэ так… Я терпеть не могу Генри Олушегана, — Луна чуть сощурилась и тепло улыбнулась. — Навэрно это потому, что я нэмного расистка… *** Лоб Винса горел, по щекам и вискам бежали дорожки пота, которые струились по ключицам за шиворот, волосы разметались по подушке, от всего его тела исходил жар. Нуару снился тревожный сон… Это была планета Ксуберон. Винс сжимал своими пальчиками холодные железные цепи, которые вели к ошейнику, сковывающему шею Говарда Муна. — Я так хочу тебя… — Простонал Винс, потираясь железобетонным стояком о пах друга, который полулежал- полусидел на шелковых подушках, устилавших пол шатра. Винс захныкал, натянул цепи ещё ближе к себе и размашисто лизнул Муна в губы, все ещё не переставая тереться членом о его пах. Говард тяжело дышал в чёрную макушку, как загнанный зверь, казалось, он просто боялся открыть глаза. Винс грубо прикусил его плечо, затем оставил такую же отметину на шее, затем на скуле, жадно шаря по всему телу пленника. Редко когда получается заполучить послушного, молчаливого Говарда, а теперь и любого Говарда вообще. Нуар забыл, когда в последний раз видел друга, когда они придумывали новый крип или устраивали бои на игрушечных саблях? Нуар, кусаясь, как маленький зверёныш, не собирался упускать такой шанс. Когда Винс был уже на грани, он придвинулся ещё ближе, увеличивая давление между их телами, все поплыло перед глазами, смешиваясь в единый водоворот красок, и остался только Говард, его и больше ни чей Говард, тяжело дышащий ему в затылок и с таким же железобетонным стояком под коричневой набедренной повязкой, пахнущий чем-то родным и… Винс резко сел в постели, выдыхая, как пловец, только что вынырнувший из-под воды. Его сердце отплясывало сумасшедший твист. Винс закрыл лицо руками, это был полный провал, это была жестокая насмешка судьбы. *** — Кагда-то, давным-давно, мы с рэбятами играли в волейбол, и Сатурн дал крученый мяч! — Лицо Луны испуганно вытянулось, губы изобразили идеальную «о», — я кричаль: нэээт, нээээт, Сатурн! Еб твою мать, что ты дэлаешь, это аут! — Луна растерянно замолчала, её глаза быстро забегали то вправо, то влево. — Мне нравились динозавры… Они были милыми… *** — На повестке сегодняшнего «Квартирного» собрания - Винс, — Набу окинул серьезным взглядом всех присутствующих: напротив него на диване сидели Болло и Говард. — Да, я уже давно хотел сказать, что с Винсом творится что-то неладное, — прохрипел Болло и активно закивал головой. — Мы хотели первым спросить тебя, Говард, ты его лучший друг. — Набу с видом строго учителя сложил руки на груди и уставился на Муна. Мун растерянно забегал взглядом по комнате. — А что с ним не так? Он закупил партию серебряных пайеток на черном рынке у снегиря-брокера, а на этой неделе они вышли из моды? — Говард неуверенно хмыкнул. — Все печали Винса рассеиваются через пару дней сами собой, это же Винс. Он сделан из лучей солнца и не умеет унывать. — Мун откинулся на диване. — Я бы не был так уверен, Говард, — Набу назидательно покачал тюрбаном, — моё шаманское чутьё мне подсказывает, что над Винсом нависло тяжелое проклятье, возможно, смертельное! — Да брось, кто может проклясть Винса, его же все любят! Помнишь, как тот нацист-педофил-шизофреник подарил ему свою каску, которая (далее, пародируя высокий голос Винса): такая фешенебельная, можно я её заберу, дяденька нацист? — Он прав, — Болло пожал плечами, — все любят Винса. — Значит, всё-таки не все, — Набу был непреклонен. — Так, мне это надоело. Почему всегда весь мир крутится вокруг Винса Нуара? Только у меня в жизни что-то начинает налаживаться, и вот, пожалуйста, нужно снова лететь и спасать Винса! Надоело! Пусть хоть раз разгребет свои проблемы самостоятельно! — Говард уверенно встал с дивана и направился в сторону лестницы, на первом этаже глухо хлопнула дверь. — Вот говнюк, — зло просипел Болло. Набулио устало плюхнулся на диван.